ДВОЙНИК ЭЙНШТЕЙНА.

По четвергам у нас баня. У меня и моих друзей. Мы там моемся.

Я сложил все необходимое в сумку, взял подмышку березовый веник и шагнул к выходу. На пороге, скрестив руки на груди, стояла жена.

- Ты куда? – сурово спросила она.

- В баню.

- А зачем берешь вещей так много? – подозрительно спросила она.

- Их не много. Просто, сумка большая. Ведь у нас нет поменьше. Ты же знаешь.

- Знаю. А веник зачем? – все также подозрительно спросила она. - Для маскировки?

- Для какой еще маскировки. Веник – чтобы париться.

- Ага. У Верки со второго подъезда муж также ушел в баню. С веником. До сих пор там парится. Вот уже три года.

- Наверно его водой смыло, - робко пошутил я.

- Смотри, чтобы тебя не смыло. Иначе домой не возвращайся, - пригрозила супруга.

И я отправился в баню. По дороге решил заглянуть в парикмахерскую. Надоело слушать упреки жены:

- Когда пострижешься, хиппи? Или ждешь, когда лысина расползется на всю голову? Тогда, конечно, нечего будет стричь.

Обозвала хиппи. Назло ей пойду и постригусь наголо. Пусть тогда зовет скинхедом. Но по дороге передумал. Не ей же ходить с бритой головой. А скоро зима. Голова будет мерзнуть. Вернее - уши. А голова на макушке и так голая, аж блестит. Зато ушам тепло под длинными волосами.

За эти волосы, прикрывающие уши, и за усы студенты прозвали меня двойником Эйнштейна. Уж лучше бы за ум. И почему двойником? Видимо, ума моего маловато, чтобы называть меня просто Эйнштейном.

Гардеробщица парикмахерской решительно сказала:

- Сумку сдавайте, а веников не берем.

Я сдал сумку, а веник взял подмышку.

В парикмахерской была очередь. Вернее - две. В одной много народа, в другой - значительно меньше. Я встал туда, где меньше.

- А вы, господин Эйнштейн, зачем сюда встали? - насмешливо спросила дама, стоящая последней. - Завивку делать? Себе или своему венику? Ведь эта очередь в женский зал.

Я поразился: «И здесь обозвали великим физиком. Какой нынче грамотный народ пошел». И огляделся. Да, ошибся с ориентацией: в этой очереди стояли только женщины. В другой - одни мужчины.

- Мальчики - налево, девочки - направо, - сказал я и поспешно перешел налево. Пока не причислили меня к тем, у кого нетрадиционная ориентация.

- Кто последний? - спросил молодой парень, который только что вошел. - Вы, гражданин с букетом?

- Да, - ответил я и покосился на свой веник.

- А вы за чем стоите? - спросил верзила опять, рассмотрев мой «букет».

- Как зачем? Стричься.

- Да? - удивился парень. - А веник зачем?

- Не знаешь, зачем веник-то? - сказал кто-то из мужской очереди. - Ты что, никогда не моешься?

- Почему ж, моюсь, - сказал растерянно парень. - И знаю, для чего веник - подметать.

- Верно, подметать... за собой свои волосы. Не оставлять же здесь своё добро, - сказал насмешливо все тот же мужчина и сурово спросил. - А ты, почему пришел стричься без веника?

- Я не знал, что здесь самообслуживание, - ответил парень смущенно.

- Да, самообслуживание. И подметать за собой и стричь себя надо тоже самому, - продолжал издеваться мужчина.

- Самому? Тогда зачем мне торчать здесь в очереди? - сказал верзила и ушел.

А стоящий рядом хмурый мужчина проворчал:

- Ну и молодежь пошла. Не знает, для чего березовый веник. Это и ежу понятно.

- Но ежи в бане не парятся, - сказал его сосед.

- Почему же, парятся, - подхватил шутку третий мужчина. – Парятся, только о-о-чень осторожно. И веники у них не березовые, а кактусовые.

Долго пришлось стоять и слушать словесную перепалку. Но наконец-то мой черед. Парикмахерша, похожая скорее на мясника, чем на искусного мастера элегантных причесок, сурово сказала:

- Куда в кресло с веником-то? Поставьте в угол. А то прутся с чем попало. Еще бы в кресло тазик взяли. Или ванну с водопроводными трубами.

Я поставил веник в угол, а сам сел в кресло.

- Как стричь будем? - спросила мастер парикмахерского дела.

- Вы что, не знаете как? Снять немного, - сказал я раздраженно. Сказалось долгое стояние в очереди.

- Понятно, что снять. Не нарастить же.

- Нарастить тоже не мешало бы... на макушке.

- А откуда рассаду брать? - зло сказала парикмахерша. - С мягкого места?

«Причем тут мягкое место» - подумал я. Но вслух ничего не сказал. А она продолжала терроризировать вопросами:

- Где снимать, а где оставить? Где стричь-то?

- На голове. Где ж еще? Показать, где голова? - сказал я возмущенно и, видимо, некстати добавил:

- Хотя в кубинских парикмахерских выстригают волосы и в носу, и в ушах. Я там был и знаю.

- Так вот следующий раз стричься поезжайте на Кубу. Там пусть вам стригут во всех отверстиях. А я вам не «ухо-горло-нос».

Она накинула на меня простыню неопределенного цвета и туго стянула её вокруг шеи.

- Височки прямые? - спросила она.

Но я молчал. Просто не мог ей ответить. Так простыня сдавила горло.

- Уши открывать? Вам лучше с открытыми ушами. Будете лучше слышать. А то через волосы не доходит, о чем я спрашиваю.

А я продолжал молчать, экономя воздух в легких. Парикмахерша брызнула на волосы из пульверизатора. Да так обильно, что холодная струя побежала по спине… и даже ниже. И взяла в руки инструмент.

- Вжик-вжик-вжик, - заработала она ножницами. - Вжик-вжик-вжик.

Да так энергично, что мне стало страшно. Я подумал: «Вот разозлил её. Теперь отхватит ножницами уши и будет совсем не важно: открыты они или закрыты».

Увидев, что у меня глаза полезли на лоб, она спросила:

- Чего вы так испугались? Ножниц, что ли никогда не видели? Видимо да, если судить по прическе.

- Задыхаюсь, - натужно выдавил я из себя.

- С чего бы это? Здесь не душно, не Куба.

- Ослабьте простыню-то, - промычал я из последних сил.

- Так бы сразу и сказали. А то все про Кубу, да про Кубу, - заявила парикмахерша. Но все же смилостивилась - выполнила мою просьбу. И в свое оправдание добавила:

- Ну и мужики пошли. Галстук ему повяжи на шею, и все. И он готов. Задохнулся. Копыта отбросил.

Затем она отложила ножницы и включила электрическую машинку. Та затарахтела, как газонокосилка. Парикмахерша резво и широко, словно это действительно была газонокосилка, заработала ей туда-сюда, туда-сюда.

- Не отрежьте лишнего, - сказал я, стараясь перекричать «газонокосилку».

- Волосы – не аппендицит, отрастут, - ответила парикмахерша, продолжая энергично работать.

Тут уж я подумал, что потерять уши - не самое страшное. Хоть бы все остальное осталось.

Когда она выключила машинку, я успокоился. Но ненадолго. Потому что теперь она взяла в руки бритву... опасную и большую, как косу. Моя душа ушла в пятки, и я зажмурился. Словно смертник, положив голову на колодку под топор палача.

Легким толчком, от которого хрустнула шея, наклонила мою голову вперед и начала энергично и быстро скоблить бритвой мой затылок. Затем таким же легким движением, от чего хруст раздался уже в позвоночнике, вернула мою голову в прежнее положение.

Когда она закончила работать с бритвой, я открыл глаза. Решился посмотреть на себя в зеркало. Цел. Уши на месте. Да-а, их она очень хорошо открыла. Торчат, словно у первоклассника на первое сентября. После такой стрижки меня вряд ли кто назовет двойником Эйнштейна. Если бы не лысина и усы, то был бы похож, возможно, на этого великого ученого в его раннем детстве.

- Все. Вы свободны. Следующий!

Я заплатил в кассу и пошел за веником. Его на месте не оказалось. Он стоял совсем в другом углу. Я взял веник и направился к выходу.

Сзади кто-то крепко схватил меня за рукав. Это была уборщица.

- А ну поставь веник на место! - сурово сказала она. - Ишь ты, воришка, инвентарь надумал воровать.

- Я не ворую. Это мой веник, - начал оправдываться я.

- Еще чего? Твой! Где это видано, чтобы клиенты приходили стричься со своими вениками и швабрами? - воскликнула уборщица.

Все это слышала моя парикмахерша. Она сказала:

- Теть Маша, оставьте. Веник действительно его. Этот кубинец хотел сесть с ним в мое кресло.

- Кубинец? - удивилась уборщица. - У них что, обычай такой - стричься с веником в руках?

Она внимательно посмотрела на меня, затем на мой веник и сказала:

- А я думала, что это новый инвентарь, который заведующая получила для уборки. И уже подмела им ползала.

Я ничего не сказал, взял сумку и поспешил покинуть стены этого заведения.

- А веник? - услышал вслед удивленный голос уборщицы.

- Дарю как букет к годовщине Великой Октябрьской Социалистической Революции, - мрачно буркнул я в ответ. В баню уже не пошел. Праздник был испорчен. Я вернулся домой.

На пороге меня удивила жена.

- Здравствуйте! - сказала она, открывая мне дверь. Я машинально ответил:

- Здравствуйте.

- А мужа нет дома, - продолжала она меня удивлять.

- У тебя, что? Глаза закрыты? - спросил я. - Так сходи в парикмахерскую. Там откроют, как мне уши.

- Ах, это ты, доцент Волынец? А я подумала, что какой-то школьник... лысый... позвонил в нашу квартиру. С такой прической я тебя не узнала. Богатым будешь.

- Не узнавай чаще. Может, и в самом деле разбогатею, - мрачно сказал я.

- И уже в баньке побывал, попарился? - спросила жена.

- Ты что, не видишь? Я трезв, как стеклышко?

- Да, верно, совершенно трезв. Ты когда выпьешь, становишься добрым и мягким.

- А ты хочешь, что бы я стал таким? Тогда накрывай на стол. И водочки не забудь. А я тем временем приму ванну.

Вот так и закончился мой банный день. А все из-за нашего отечественного ненавязчивого сервиса.

© atauey