Мой директор считает дохлую лошадь просто ленивой. Если хлестать сильнее и поленом, скелет восстанет и поскачет куда надо, уверен директор. Вот в таких изысканных терминах мы говорим о рекламе. Я отвечаю, - все кто хотел подписать мои книжки (билеты, ладошки, правую грудь (привет, Фёдор)) - уже приходили, больше желающих нет.
А директор говорит, хватит болтать, просто дубась проклятую клячу.
Я никудышний спорщик. Мне проще отдаться, чем объяснить жизненный цикл лошади.
Труднее спорить только с женой. В феврале, опьянённая случайным солнцем, она завела рассаду. Нас мгновенно поработила бледная слизь, в беседах с подругами смело именуемая клубникой и помидорами. Жена объявила приход весны, даже не посмотрев на градусник. Мы переехали на дачу, где и живём теперь, плотно обнимая камин. На нём мы едим, спим и читаем книжки. Пьём чай, обвившись вокруг дымохода. Дрова и шамотный кирпич - вот основа жизни, а не эти ваши аминокислоты.
Лара и покой несовместимы. Она находит тяготы там, где и мух не водилось, не то что тягот. Сейчас она любит рассаду, собаку, детей, баню, фортепианный джаз, Францию, меня и огурцы. Я менее любвеобилен, люблю только Лару и покой. Часто жалуюсь на конфликт интересов. Лара отвечает коротким силлогизмом:
— Лишь абсолютно счастливый человек может с таким упоением жаловаться на жизнь!
Дача учит смирению по обычной схеме - отрицание, гнев, торг, депрессия, чай на веранде. Сегодня утром ласточки нагадили нам на кровать. Вчера ещё я видел бы в основном говно, а сегодня - только обещание весны.
И так же смиренно я поеду читать галиматью в пустых залах, одному только Фёдору. При условии, что никто другой не подписал ещё его левую грудь.
На фото типичный житель города на даче. Узнал что в понедельник на работу.
Оценили 36 человек
65 кармы