«Мы будем проводить иностранную политику иностранными руками». Виктор Черномырдин
Дело было в Америке, точнее во Флориде, в замечательном курортном городке Дайтона-бич, куда нас пригласило международное сообщество «Шаркхантер».
А теперь все по полочкам.
Время действия — середина сумасшедших 90-х годов, совершенно безденежных для автора и героев этой жестокой были.
Нас было трое: контр-адмирал Лев Соломонович Черемушкин, капитан 1 ранга Игорь Курков, в славном прошлом командир ракетного подводного крейсера и автор этих строк. Мы давно и близко знали друг друга, и потому в своем узком кругу общались почти по-семейному (дядя Лева, Игорек, Коля). Вообще, наша троица напоминала героев Марка Твена – великовозрастного негра Джима и его малолетних друзей Тома Сойера и Гека Финна. Джимом, в силу возраста и опыта был контр-адмирал, а мы с Игорем по очереди были то Томом, то Геком. Все трое прилетели на съезд «шархантеров» в белой форме (по форме «раз» — белые брюки, белые ботинки, белая тужурка и фуражка с белым верхом), и прибыли мы в эту гостеприимную (после оформления виз и прочих формальностей) страну впервые.
Теперь, кто такие «шархантеры»? Это не секта, и не спортивный клуб, и не подразделение ВМС. «Шаркхантеры» — это «охотники на акул», народное противолодочное ополчение, возникшее в США в годы второй мировой войны. Тогда сотни частных яхт, личных катеров и прочих невоенных плавсредств выходили в прибрежные океанские воды для патрулирования немецких подводных лодок. С тех пор это движение превратилось в некий историко-ветеранский клуб, который ежегодно собирается во Флориде на так называемый «Патруль в раю». Если учесть, что участники подобных сходок живут в отелях типа «Шератон», то насчёт рая очень похоже на правду. Нас, российских подводников, впервые приглашённых на такое – не побоюсь этого бюрократского слова – мероприятие, тоже разместили в роскошных номерах престижного отеля. Благо они уже были оплачены принимающей стороной, как и наши авиационные билеты из России в США. Мы полагали, что «все включено», а значит, по меньшей мере, хотя бы завтраки будут тоже оплачены. Но не угадали: кормиться пришлось за свой счёт, а счёт у нас был очень маленький, так как прилетели мы из страны, переживавший дефолт. Вот такая долгая, но совершенно необходимая преамбула.
И последнее: возглавлял всемирный съезд «шаркхантеров» офицер береговой охраны США, прямой потомок замечательного писателя Фенимора Купера, которым мы все трое зачитывались в детстве («Зверобой», «Последний из могикан» и пр.) капитан Купер. Именно он в знак особого расположения к русским подводникам пригласил нас на космодром, что располагался и располагается на флоридском мысу Канаверал. Мы были очень удивлены, увидев, что территория столь серьёзного объекта, как космодром, одновременно служит птичьим заповедником, а также обиталищем флоридских крокодилов. Все это должно демонстрировать совершенную безвредность для природы ракетных стартов. Так или иначе, но крокодилы попадались нам на каждом шагу. Им здесь было привольно, и они расползались куда душе угодно. Один из них нежился в кювете. Мы попросили Купера остановить машину и вылезли посмотреть рептилию поближе. Впрочем, Игорь тоже остался в машине, поторапливая нас, поскольку в ближайшей перспективе нам светил обед в ресторане космической центра управления полётами.
— Сфотографируй меня с крокодилом. – Попросил дядя Лева и присел рядом с аллигатором. Я тоже присел поодаль – с фотоаппаратом. Но голова крокодила в кадр не попадала, и попросил Черемушкина пощекотать рептилию прутиком, чтобы тот, подобно всенародной любимице Гюльчатай, показал своё «личико». Ну, он и показал! Я полагал, что дядя Лева потыкает крокодила прутиком в бок, и тот изменит позу. Но дядя Лева решил ускорить процесс и бесстрашно сунул прутик в ноздрю аллигатора. Тот взмахнул мощным хвостом, врезал им по луже, в которой лежал, и волна грязевого цунами накрыла нас с адмиралом от беловерхих фуражек до белоносых ботинок. О, как же хохотал Курков, сохранивший в машине белизну своей тужурки и своих брюк. Обескураженные мы влезли в салон, стараясь его не испачкать, и Купер помчал нас к Центру управления. Там был спасительный умывальник, где мы с адмиралом, сбросив заляпанные тужурки, принялись оттирать ил и ещё что-то очень липкое, возможно, крокодильи экскременты. За этим замечательным занятием нас застал некий местный джентльмен в голубом берете, который сначала вошёл в туалет и, обозрев странное зрелище, тут же забыл о всех своих насущных нуждах и поспешно ретировался. Можно было представить себе, что у него на душе. Заходишь в туалет – и где?! на родном космодроме! — а его, туалет, возможно уже и вместе с космодромом, захватили русские. И теперь, готовясь к параду, чистятся там, надраивают себя, как дембеля в вокзальном умывальнике. Справившись с шоком, джентльмен вернулся в туалет и осторожно спросил:
— Вы – русские?
— Да. – С гордостью ответил Лев Соломонович.
— А что вы здесь делаете?
— Готовимся к космическому полёту.
— Совместному с американцами полёту?
— Надеемся, что да.
— Да это же сенсация! И что вы там будете делать?
— Что и всегда. Изучать околоземное пространство.
— Как интересно! И как называется проект?
— «Аллигатор». Будем вести учёт крокодилов из космоса. – Неосторожно пошутил я.
— Потрясающе! Я могу взять у вас интервью?
— Если это вам так хочется…
— Да, конечно! Это сейчас же пойдёт в номер! Я аккредитован на космодроме от газеты «Флорида Таймс». Итак, когда намечен старт?
— Надеюсь, что не сегодня.
— Как вас зовут?
— Лев.
— Какое интересное имя!
— Ну, да в детстве я был похож на льва. На львёнка. Так и назвали. А вас как зовут?
— Питер. Можно Пит. Скажите, вам не страшно отправляться в космос?
— Ну, Гагарин же не боялся.
— Да, да… Гагарин. А это у вас такая традиция – мочить фуражки перед полётом?
— Да, это наша давняя традиция – летать в мокрых фуражках, чтобы солнце голову не напекло.
— Замечательная шутка, мистер! У вас огромное чувство юмора.
— Ну, до Михаила Задорнова нам ещё далеко.
— Это тот самый, который говорил – «ну, тупые американцы!»?
— Он не только это говорил.
— Вы тоже так считаете – все американцы «ну, тупые»?
— Нет. Как можно? Марк Твен, Эрнест Хемингуэй…
— Вы разрешите, я сделаю ваш снимок? Пять минут! Я принесу свою камеру!
Он убежал за фотокамерой, а мы переглянулись:
— Ну, его на фиг! – Сказал адмирал. – Не хватало нам светиться в его «Гальюн-таймс»
И мы поспешили на выход. Рубашки, фуражки еще были мокрыми, но чистыми, к тому же на флоридском солнце они быстро сохли. В ресторане наша группа уже успела пообедать.
— Расход оставили? – Спросил Черемушкин.
— А мы думали вы не придёте. – Сказал Курков. – Здесь строгий дресс-код, в грязной одежде не пускают. Но вы хорошо отмылись… Остался только хлеб и очень вкусная горчица.
— Давай сюда!
Однако такой «обед» ещё больше разжёг наш волчий, я бы сказал «крокодилий» аппетит. Но тут в зале появился корреспондент «Гальюн-Таймс» Питер с длинноствольным фотоаппаратом. Впору было прятаться под стол, но мы не успели этого сделать – он нас заметил! Радостно помахал рукой и прицелился.
Пит предложил нам выпить по чашечке кофе, а потом, на радостях, что поймал за хвост грандиозную сенсацию, разошёлся и заказал три порции филе из крокодила. Лев Соломонович, человек в еде осторожный, хотел было переиграть крокодилятину на телятину или в крайнем случае свинину. Но не успел – нам принесли великолепную отбивную из местного аллигатора. Мы были так голодны и к тому же так злы на крокодилов, что растерзали вражье мясо враз. На том и дружески расстались с Питом.
Мы благополучно, теперь уже нигде не задерживаясь, нигде не фотографируясь, вернулись в свой отель. Вечером пили зеленый чай с хауз-киппером, то есть коридорным менеджером, а ещё проще — смотрителем номеров Ахметом. В Ташкенте Ахмет возглавлял государственный симфонический оркестр, а сюда, во Флориду, он и его музыканты, прилетели на заработки. Музыкантов в США хватало, поэтому они брались за любую работу и теперь собирались возвращаться домой с весьма непустыми кошельками. Выяснилось, что на заре туманной юности, Ахмет служил в оркестре Каспийской флотилии трубачом.
Утром Ахмет принёс нам бутылку шампанского и золотой ананас.
— Это вам от хозяина отеля! – Загадочно пояснил он. Загадка прояснилась минут через пять, когда в номер постучали визитеры. Два лощённых джентльмена с радужными бабочками вместо галстуков и голубых беретах вручили Льву Соломоновичу огромный букет белых роз и напольную хрустальную вазу. Мы сначала подумали, что это местные десантники, но все стало ясно, когда они протянули нам и газетный листок с очень знакомой фотографией: двое в белой униформе под зелёным веером кадочной пальмы. Я рассмотрел газету и, как в популярной песне: «моё сердце остановилось, моё сердце замерло…» Это был печатный орган флоридского гей-клуба!
— Лев Соломонович, мы опозорены!
— Почему?
Я объяснил, в какую «гальюн-таймс» попала наша фотография, а также информация о новом американо-российском космическом проекте по изучению и учёту аллигаторов и прочих крупных рептилий.
— И вовсе мы не опозорены. – Невозмутимо разглядывал газету Черемушкин. – Вон у них тут и президент напечатан. Он что, тоже опозорен? И вообще, газеты надо читать, сидя на унитазе – мало ли на какую новость наткнёшься.
Визитеры вскоре ушли, а мы, к веселью Куркова, остались во вчерашней ситуации со взбрыкнувшим крокодилом. Курков взял вазу и прочитал вслух гравировку: «Адмиралу Черемушкину от флоридского гей-клуба с любовью и признательностью».
— Ваза мне нравится. – Без тени смущения сказал Лев Соломонович. – А надпись я откорректирую в Питере. У меня есть знакомый дантист, и он загравирует слово «гей». И будет подарок от какого-то там флоридского клуба.
— И вы будете возить ее по всей Америке? – Воскликнули мы с Курковым в голос. – И вся Америка узнает, кто вам подарил эту вазу… К тому же она весьма тяжелая, килограммов на десять потянет. И с вас будут брать за перевес багажа в каждом аэропорту.
Лев Соломонович поразмыслил и решил сомнительный подарок ликвидировать – разбить и осколки в урну. С этой целью он удалился в туалет, и мы услышали оттуда звон бьющегося хрусталя. Через минуту дядя Лева вышел весьма обескураженным: ваза из закалённого хрусталя осталась цела, а фаянсовый унитаз лежал в руинах. Прикинув, сколько может стоить унитаз в отеле типа «Шератон», мы пришли в тихий финансовый ужас. Игорь, как лицо никак не причастное к «совместному американо-российскому проекту», пожелал удалиться. А мы остались наедине с макетом Помпеи.
— ЧеДе? – Спросил адмирал, что расшифровывалось, как «что делать»? – Однако, какие у них в Америке непрочные унитазы.
— Вы не поранились? – Спросил я, разглядывая острые осколки, напоминавшие галльскую корону.
— Н-да, если бы он подо мной рухнул, не миновать кастрации…
И тут меня осенило.
— Бинт есть?
— Только пластырь.
Через минуту Лев Соломонович лежал на кровати спиной кверху, а его темно-синие флотские трусы крест-накрест перехватывал белый пластырь, отчего корма адмирала напоминала международный флаг «майк», что на языке свода сигналов означало: «мое судно остановлено и не имеет хода относительно воды».
Теперь можно было вызывать хауз-киппера.
— Ахмет, беда! Под адмиралом развалился этот дурацкий унитаз. Лев Соломонович застрахован на большую сумму. Наверное, надо пригласить страхового агента?
— Не надо никого приглашать. Сейчас придёт сантехник и сменит унитаз.
И все вышло по слову Ахмета: пришел негр-сантехник и мгновенно сменил унитайзер. Я отлепил от синих трусов белый пластырь, и мы стали готовиться к празднику в гавайском стиле, на который нас имел честь пригласить потомок автора бессмертных романов «Зверобой» и «Последний из могикан». Но на этом злополучное действие гейской прессы не закончилось. С подачи нашего нечаянного «друга» Питера нами с Черемушкиным заинтересовалась японская разведка. Да-да, именно так! На нас, участников небывалого проекта «по учёту рептилий» положил глаз агент из Информационно-исследовательского бюро Найтё, (а может это был человек «Ниппон коку»: кто ж их там разберёт?). Обаятельный улыбчивый японец, назвавшийся Хитоши, не отходил от нас ни на шаг. Он приносил нам какие-то коктейли, говорил самые добрые слова, дарил японские безделушки… По всему было видно, что его весьма интересовали подробности нашего «совместного американо-российского проекта по учёту аллигаторов». Дядя Лева, опасаясь новых публикаций в непонятных газетах, переадресовал японца ко мне:
— Это мой заместитель по научной работе. Он знает больше меня.
Больше всего господина Хитоши интриговала суть проекта – кому и зачем нужен был космический мониторинг крупных рептилий? Пришлось вспомнить повесть Михаила Булгакова «Роковые яйца» и вкратце пересказать ее сюжет. Мой собеседник был ошеломлён: «The fatal eggs! – Повторял он. — The fatal eggs!» Фантастика Булгакова была столь убедительна, что тут же началась самая банальная вербовка.
— Я знаю, — сказал Хитоши, — что вы испытываете большие финансовые затруднения. И я мог бы вам помочь… В обмен на небольшую услугу. Мне очень нравится блокнот вашего адмирала…
Это был обычный ширпотребовский блокнот с эмблемой «Зенита» на обложке. В этот блокнот Лев Соломонович записывал цены на кроссовки, джинсы, куртки и другие товары, которые он намеревался приобрести в Америке. Там же была выписана и вся биометрия семьи, начиная от размеров обуви, кончая размерами головных уборов и промежуточных видов одежды. Еще там была вычерчена футбольная таблица чемпионата России на нынешний год, голы, которые забили форварды любимого «Зенита» и прочая подобная информация. За все эти сведения улыбчивый Хитоши, парень хороший, предложил тысячу долларов.
— Лев Соломонович, готовы ли расстаться со своим «секретным» блокнотом за тысячу долларов?
— Шутишь?
— Хитоши от него без ума. Такой сувенир!
Лев Соломонович перелистал блокнот, и, не найдя в нем совсекретных, а также секретных сведений, переписав особо важные данные насчет размеров обуви на бумажку, с сожалением вручил мне заветную книжечку. Через минуту он уже пересчитывал зеленые купюры. Да простит нас «Ниппон коку» за столь дорогие сведения о сетке матчей команды «Зенит», но не мы начали этот торг. И когда капитан Купер по дружески предупредил нас, чтобы мы были поосторожнее с господином Хитоши, мы не стали признаваться, что дружеское предостережение несколько запоздало, а врассыпную покинули гавайский праздник, а потом сразу же ломанули в ближайший супермаркет за продуктами. По пути распределили обязанности: Лев Соломонович будет закупать продовольствие, я – готовить, а Игорь вызвался мыть посуду. На первых порах решили приготовить на ужин макароны по-флотски. В номерах «Шератона» устроены небольшие кухни со всей необходимой кухонной утварью, и к возвращению дяди Лёвы, я привел ее в полную боевую готовность. Но Лев Соломонович на нашу беду оказался большим экономом. Подвело его еще и то, что он совершенно не владел английским, и потому продукты выбирал на глазок, а также по ценникам, ориентируясь на самые скромные цифры. В результате, удачно выбраны были только макароны, срок годности фарша кончался утром, поэтому он был так дёшев, вместо растительного масла наш провиантмейстер принёс очень похожую на подсолнечное масло, жидкость, для смывания слизи в сточных трубах. С сахаром тоже не угадал – это был очень похожий на сахарный песок разрыхлитель для теста. Бутылка вина была с этикеткой «для детей», напиток, столь похожий на каберне, оказался разновидностью лимонада. Тем не менее, я приступил к изготовлению заказанного блюда. Голод был столь острым, что макаронам не дали довариться, и они сразу же пошли в дело. Надо сказать, что недоваренные макароны с подгоревшим без масла фаршем (к тому же почти просроченным) вприхлёбку с лимонадом не самая лучшая еда. Макароны по-скотски. Крокодилятина была намного вкуснее. Да и чай с разрыхлителем для тортов очень скоро дал знать о себе бурным процессом разрыхления в желудочно-кишечном тракте. Спасал лишь обновлённый унитаз, на который присаживались с большой осторожностью. Мало ли что…
Но тут восторжествовала порядком подзабытая дружба народов вкупе с флотской солидарностью! Наш хаузкиппер, смотритель номеров шестого этажа, Ахмет принёс нам — о, благодарение аллаху! — блюдо с великолепным узбекским пловом и чайник с зелёным чаем!
Рахмат, Ахмет!
Оценил 31 человек
58 кармы