Где-то к середине мая 2013 года семейное противостояние Ушаковых, бурно начавшееяся, неожиданно сошло на нет. Марина, вернувшаяся из оздоровительного тура по родителям и «целебным водам», сначала впала в столбняк от известия, что Виктор подал заявление в загс на развод, а потом ожидаемо разбушевалась. Она просто-напросто растерялась и отреагировала самым привычным способом. Гнев ее был сплошной бессистемной импровизацией. Запала у Марины хватило на неделю, но накуролесила она за это время очень много, и все себе во вред. Первым делом она рванула в ЗАГС забирать заявление Виктора. Там его, естественно, не отдали, но Марину, устроившую психическую атаку на работников этого заведения, запомнили надолго, а к Виктору прониклись пониманием. Потом заявилась к мужу на работу.
Виктора в этот момент не было, и она, решив дождаться его в кабинете, закатила скандал с криками, разбрасыванием бумаг на ресепшене и опрокидыванием принесенного в переговорочную комнату кофе, когда ей этого сделать не позволили. Досталось и Леночке, которую мама в течение дня отлавливала в университете и устраивала монологи со слезами и жалобами на свою несчастную женскую долю. Дочь сначала терпеливо пыталась поговорить с матерью, но ту все время сносило на истерики, после чего Лена, предупредив отца, временно переехала пожить к подруге, чтобы не участвовать в вечерних скандалах. А вечерами Марина приезжала к мужу домой и устраивала разборки до тех пор, пока он ее просто не выгонял. А потом все закончилось. Марина, сообразив, что наворотила много чего лишнего, главным образом в отношении детей, резко снизила активность и видимо уяснив, что Виктор настроен серьезно и не отступит, моментально перестроилась и превратилась в настоящую расчетливую хохлушку, которая своего не упустит. Но и тут ее ждало разочарование. Делить имущество Виктор не собирался. Он просто оставлял ей их четырехкомнатную квартиру, ее машину - собственно то, что они и нажили за годы совместной жизни. То, что у него оставались две квартиры в Москве и Севастополе, она понимала, но ничего с этим поделать не могла. Наследство есть наследство. Да и развода через суд не получалось. Через месяц дочке исполнялось восемнадцать лет, и на алименты рассчитывать тоже не приходилось. Она попыталась было отвоевать себе долю в его компании, но нанятый адвокат, быстро и грамотно пробежавшийся по инстанциям и заинтересованным лицам, доходчиво и на пальцах объяснил Марине, что этот номер глухой и будет лишь глупой тратой денег. И ко всему прочему ее банкир, отправивший жену с детьми на постоянное проживание в Испанию, в престижную Таррагону, ее семейные страдания принял близко к сердцу и подарил ей ту самую квартиру, где они встречались, и даже ввел новую статью расходов в своем бюджете под названием «на работу с членами правительства». В итоге развод их прошел спокойно и без эксцессов, чему все без исключения были рады. Леночка вернулась к отцу домой, и Марина этому не стала возражать. Сын позвонил Виктору и сказал, что искренне рад, что все это у них закончилось, а родителями они ему останутся до конца жизни, пусть и в разводе. Оставались кое-какие мелочи в документах, да и кое-что Виктор собирался забрать из их квартиры, но события не торопил, решив, что небольшой перерыв в семейных делах ему не помешает.
Дочка, вернувшись домой, завалилась учебниками, готовясь к сессии, а Виктор, последние пару месяцев бывавший в офисе лишь набегами, решил, что пора и честь знать, и погрузился в рабочий процесс с полной отдачей, как и раньше. Но уже через неделю, понял, что на работе он уже лишний. Его новые младшие компаньоны Морозова и Полянин дело поставили так, как, наверное, не смог бы и он сам. Виктор, в последние годы объективно не мог замечать все недочеты в деятельности компании «снизу», а вот они со своим свежим взглядом это видели и учли. Удивительно даже то, что до этого не отличавшиеся сильно дружескими отношениями Морозова и Полянин сработались в такой тандем, что Виктору оставалось лишь ходить по офису, окидывая все мудрым директорским взором, подписывать бумаги и периодически проверять состояние финансов. Покрутившись с месяц и убедившись, что его авторитет может работать и дистанционно без всяких потерь для качества деятельности компании, Виктор, предварительно посовещавшись с ребятами, решил предоставить самому себе отпуск…
Лет десять назад на волне стремительно растущего бизнеса и стремительно выросших доходов, Стас Хахалин то ли ведомый веянием моды, то ли просто ради интереса предложил Виктору поучиться на шкипера парусно-моторной яхты. Оказалось, что это не требовало больших финансов и многомесячной учебы. Две недели. Неделя теории и ежедневных выходов для отработки навыков. Неделя в море. И в последний день экзамен. Откровенно говоря, Виктора не особо влекла романтика парусов и шкот. Как истинный подводник, считал он это уделом земноводных спортсменов и благообразных пенсионеров из баварской глубинки, но неожиданно для себя почувствовал, что ему это очень нравится. Стасу это тоже пришлось по душе, и после того, как они, вырвав из рабочего процесса две недели на учебу в Турции, в симпатичном местечке Фетхие, сдали исключительно формальный экзамен и через пару месяцев получили присланные из Штатов сертификаты «IYT worldwide» шкипера прибрежного плавания и оператора связи, как-то само собой получилось, что этого мало. Виктор и Стас на тот момент были дружны, рабочие разногласия еще даже не зрели в их отношениях, следствием чего было обоюдное решение купить яхту на двоих. Деньги были, да и не собирались они покупать крейсерскую яхту, а хотели небольшую лодку, чтобы можно было покатать семью и попарусить самостоятельно, благо все права на это были. Решение приняли единогласно, и уже к весне они приобрели лодку Bavaria 36, 2003 года с игривым названием «Анастасия», находящуюся во вполне сносном состоянии и стоявшую в той же Турции, в Гёчеке, в сравнительно недорогом Club Marina. На неподдельном энтузиазме было вбухано немало средств, чтобы привести лодку в надлежащий порядок, и не прошло года, как они со Стасом гордо рассекали турецкие вода на собственном корабле. Через год наступило некоторое отрезвление. Стоянка, содержание, поездки, все это требовало постоянных вложений, но сдавать лодку в чартерную компанию не хотелось, а продавать не лежала душа. Запал со временем угас, но вот любовь к парусам у Виктора не заржавела. Теперь они хотя уже и не морячили вместе со Стасом, но все затраты оплачивали в срок, вдвоем и без противоречий. Стас со временем хотя и подсел на горные лыжи, раз в год выбирался покататься, а Виктор приезжал, как только позволяло время. Он даже один раз попытался вывезти жену и покатать ее с дочерью, но в представлении Марины яхта была огромным трехпалубным сооружением с джакузи на верхней палубе, и увидев скорлупку «Анастасии», она наотрез отказалась даже заходить на борт, и пока Виктор с дочкой обхаживал окрестные бухточки, Марина добросовестно обжаривала на солнце телеса на берегу. Дочке же все наоборот дико понравилось, и когда была возможность, она всегда была готова ехать с отцом и даже собиралась тоже поучиться на шкипера после наступления совершеннолетия. Последний год, завязнув в разборках с женой и ремонтом дачи, Виктору смотаться в Турцию не получилось, и сейчас, благо состояние дел в компании позволяло, он решил этот положение исправить.
Стас оказался не против. В его планах лодка в этом году вообще не значилась, так что Виктор мог спокойно забирать ее на все лето, что и вознамерился сделать. Все лето или не все, он еще не решил, но как минимум месяц в планах определился четко. Как и все военные, Виктор на подъем был скор. Технический отдел в течение дня загрузил в его ноутбук базу компании и обеспечил удаленный доступ. Билеты правда пришлось брать с пересадкой через Стамбул, но зато на послезавтра, что Виктор сидя в кабинете проделал с большим удовольствием. Яхтенный баул лежал в кладовке, наполненный всем необходимым, начиная от одежды, заканчивая инвертором для зарядки планшетов и телефонов на борту лодки. На следующий день Виктор смотался на дачу проверить хозяйство, на обратной дороге завернул в Железнодорожный на рынок, где торговал мясом и прочими вкусностями один знакомый полковник ВДВ в запасе. Виктор всегда брал у него сало собственной засолки, мягкое, нежное и ароматное. Купив разом по два килограмма копченого и соленого продукта, Виктор вернулся домой, доупаковал баул и с легкой душой лег спать. Квартира оставалась на Лену, которая так и не вернулась к маме и даже пообещала прилететь к нему после сессии на недельку.
Первую неделю в Гёчеке Виктор просто блаженствовал. Уладив формальности в марине, устроил себе торжественный ужин в любимом ресторанчике «Blue», где великолепно готовили креветки, побродил по заполненной народом небольшой набережной и закончил вечер в кокпите своей лодки с бутылочкой абрикосовой армянской водки, несколько бутылок которой он прихватил с собой, салом и ароматным бородинским хлебом, тоже из Москвы. Вдалеке горел огнями городок, играла музыка, а в кокпите ярко горела лампа с зеленым абажуром, которую когда-то специально привез Стас, тихо плескалась вода за бортом и лишь где-то через две или три лодки гортанно и резко смеялись какие-то немцы, традиционно предпочитавшие заканчивать вечер шнапсом и на борту своей лодки. Утром Виктор проснулся чуть ли не в девять утра, что бывало с ним редко, искупался, и начал не спеша готовить лодку к выходу. Пополнил пресную воду, провернул двигатель и…больше до вечера ничего не делал. Валялся на носу и читал книгу, купался, пил чай с соседями и часов в девять вечера завалился спать. В свое время Виктор был искренне удивлен той атмосферой самого настоящего интернационализма, вежливости и доброжелательства, царившими во всех маринах, где ему довелось стоять. Можно было попросить у кого угодно помощи, можно было не бояться оставить вещи на понтоне, потому что их никогда и никто не брал. Однажды он видел как кто-то из местных, приехав к лодке на велосипеде, оставил его и обувь и ушел на неделю в море. Вещи так и лежали все это время на месте, и лишь сотрудники марины прикрыли их пленкой, чтобы не дай бог не замочил случайный дождь.
На пятый день праздного образа жизни, Виктору стало скучно. И он решил поморячить. Не смотря на наличие шкиперских «корочек», к своему статусу он относился объективно. Как не крути, а их он попросту купил. Заплатил деньги за обучение и гарантированно получил свои права. Не более того. А наличие собственной лодки к этому ничего не прибавляло, кроме возможности выходить в море, когда угодно и не платя за это деньги. Как правило, он приглашал с собой несколько близких людей, того же Полянина, они нанимали профессионального шкипера, и лодка под его чутким управлением совершала плавание местного значения вдоль берегов Турции с ежедневной ночевкой в какой-нибудь из марин или просто у самодельных пирсов прибрежных ресторанчиков. Сейчас Виктор был один. Никого нанимать не хотел, но и побродить хотя бы под мотором по окрестным бухточкам хотелось. И Ушаков, принимая в учет свою фамилию и кое-какие накопленные навыки, решился на одиночное плавание. Ничего сложного в этом и не было. Погода стояла жаркая и практически безветренная. За всю предыдущую неделю он только и слышал от окрестных любителей ловить ветер бранные слова в адрес исключительно пляжной погоды. Ветра не было, а значит парус ему не понадобится, постановку которого в одиночестве он слабо представлял, хотя и знал, что для профи это не проблема. А ходить под мотором было одно удовольствие. Крути штурвал и по сторонам посматривай. Еще были опасения в отношении швартовки. Одновременно рулить, ставить лодку на муринг и бросать швартовые он физически пока еще не научился, но был уверен, что в марине обязательно помогут ассистенты, а в ресторанчиках, разбросанных в бухточках, с этими функциями блестяще справлялись сами небритые рестораторы. И вот в одно прекрасное безветренное утро Виктор при помощи ветеранов бундесвера с соседней лодки и тузика с сотрудниками марины отшвартовался и тихонько почапал в направлении Сарсалы. Выйдя на оперативный простор Ушаков, не лишенный самоиронии, заметил, что сам себе у штурвала в позе Магеллана нравится, и живот как-то сам автоматически подобрался, и спина выпрямилась как в курсантские годы. А если еще и учесть, что грудь обтягивала тельняшка-маечка с вышитым Военно-Морским флагом СССР, а на мачте под турецким флагом плескался тот же флаг, ощущение непонятной гордости приятно щекотало душу.
Первой стоянкой флотоводца Ушакова стал ресторанчик с труднопроизносимым названием Кучюк Сарсала Ко, славящийся своей тушеной козлятиной и бараниной. Это место для Виктора являлось традиционным и даже сакральным. Все выход на лодке в море начинались обязательной ночевкой в этом месте, с непременным ужином и неумеренными возлияниями. В этот раз ужин был, а вот от безудержного пьянства Виктор отказался. Запил мясо тремя стопками местной «Вотки», набил живот вкуснейшим мясом и все. Остальное время посвятил ничегонеделанью, прерываемым купанием и откупориванием банок с «Эфесом». Утром Виктор выспался, позавтракал и покинул это злачное место, чтобы, покрутившись между островами несколько часов, пришвартоваться уже к другой таверне, в которой провел день, ничем не отличавшийся от предыдущего. За следующие три дня Ушаков посетил все более или менее приличные бухточки с пищевыми точками, потолстел на пару килограммов и, отшелушившись, приобрел наконец более или менее приличный загар. А потом позвонила дочь. Она сдала сессию и, как они и договаривались, хотела прилететь к нему и не одна, а с подругой. Билеты они уже взяли и прилетали в Даламан через три дня. Виктор обрадовался. Романтика гордого одинокого отдыха постепенно начинала приедаться, да и Ленку он был рад видеть всегда. Сначала он хотел сразу вернуться в Гёчек и встретить дочь в аэропорту, но она категорически отказалась, и тогда Виктор предложил им брать такси до марины в Фетхие, где он и собирался их дожидаться. После разговора Ушаков незамедлительно повернул обратно в марину. В этот же день он заправился топливом и водой до полного и на следующее утро ушел в Фетхие, до которого под мотором было часа три хода. В Ece Marina вызванные по радио ассистенты бодро и ловко помогли ему пришвартоваться к понтону «E»
* * * * *
В Стамбуле Вике не понравилось. А если быть точнее, понравилось, но на данный момент этот большой, красочный и шумный город никак не соответствовал ее внутреннему состоянию. Она побродила несколько дней по его улочкам, заглянула в «Grand Bazaar», посидела в ресторанчиках под Галатским мостом и недолго думая купила билет на самолет до Даламана, куда и улетела в этот же вечер. Ей хотелось в спокойное место, и она автоматически выбрала Фетхие - городок, с которым у нее были связаны хорошие воспоминания. Нашла в сети апартаменты с собственной кухней, расположенные на самом краю города прямо у пляжа, километрах в шести от центра города с пафосным названием Fethiye Sunset Beach Club. Основным в выборе была относительная безлюдность и удаленность от центра, да и не очень хотелось Вике каждый день дефилировать на глазах у всех на завтрак и обед в отеле, здесь же была своя кухня, а с ней и возможность не светится перед окружающими. Как оказалось, выбор был удачен. Поселок с единой инфраструктурой из трех десятков двухэтажных коттеджей находился практически на пляже, вдали от жилых домов. Ей достался номер на втором этаже с двумя спальнями, балконом и большим залом с неплохо оборудованной кухней. Добралась туда она вечером, купила в магазине какую-то воду и чипсы и завалилась спать. А утром, оценив место, решила, что это именно то, что доктор прописал. Естественно, этот клуб процентов на девяносто был заполнен русскими туристами, но подавляющее большинство было обременено детьми и бабушками и вываливало с раннего утра на пляж, обвешанное зонтиками, надувными матрасами, полотенцами и пакетами с фруктами. Викино тело на фоне этого разнузданного семейного отдыха с детскими криками и поеданием помидоров на пляже как-то терялось, да и сама она старалась уйти на пляже куда-нибудь в сторону, подальше от общей тусовки. Через день Вика обзавелась надувным матрасом и стала на час, а то и пару часов отплывать на нем от берега, и, лежа в одиночестве, слушать шум моря и не думать ни о чем.
На третий день Вика созрела к тому, чтобы посетить вечером когда-то безумно понравившийся ей своим чисто турецким колоритом FishMarket с его шумом, запахом жареной рыбы и уютной толкотней вокруг столиков. Такси возле ее клуба торчали постоянно, и Вика, наведя на лице ненавязчивый макияж, плюхнулась в машину и через двадцать минут уже выбирала себе столик в одном из многочисленных ресторанчиков рыбного рынка. На самом деле Вика большой и глубокой любви к рыбе не питала. Ее детство прошло под ее запах речной рыбы, которой снабжали маму ее знакомые, и которая тогда была гораздо доступнее простой говядины. А вот кальмаров, креветок, каракатиц и осьминогов, приготовленных на гриле, она обожала. И вот теперь, набрав тарелку «морских гадов», она не спеша стала наслаждаться их вкусом, запивая все кислым турецким вином и разглядывая окружающих. К тому времени, когда ее блюдо приготовили, почти все столики оказались занятыми и разглядывать типажи, обретающиеся за соседними столиками, было даже интересно. Прямо перед ней за столиком сидела компания прямо-таки ошпаренных солнцем яхтсменов, краснолицых, с белой незагоревшей кожей вокруг глаз, шумно обсуждавших какой-то переход под парусом, азартно поглощавших пиво литрами и хрустящих креветками. Справа сидела пожилая немецкая пара, брезгливо копошившаяся в тарелках с жареной барабулькой и вполголоса о чем-то переговаривавшаяся, что, принимая во внимание немецкую речь, все равно напоминало армейские команды. А вот слева сидели две молодые девчонки лет по восемнадцать. Свеженькие, беленькие и совершенно незагорелые, а вместе с ними полубоком к Вике сидел мужчина, по виду пребывавший на солнцепеке не первый день и смутно ей кого-то напоминавший. Он сидел так, что поворачивался в разговоре со спутницами только в полупрофиль, и лица его Вика рассмотреть не могла. Но в поведении, позе и движении рук проскальзывало что-то неуловимо знакомое. А потом, когда он встал и, отойдя куда-то на несколько минут, пошел обратно к столику, она увидела его лицо. И он тоже увидел. И судя по удивлению, он ее тоже узнал. А вот сама Вика немного струхнула. Первые дни за границей она долго размышляла о том, чего ей надо бояться, и пришла к выводу, что собственно говоря бояться-то и нечего. Самое крупное, что могут ей предъявить власти, так это жизнь под чужими документами длительное время. Да и не была она уже уверена, что ее ищут именно государственные властные структуры. Еще в Москве, придя в себя и проанализировав то, как вели себя заявившиеся в офис «люди в черном» с полицейскими удостоверениями, ей показалось, что вели себя они совсем не так, как по идее должны себя вести настоящие слуги правопорядка. Прямо как в пошлом боевике бежали с оружием в руках и кричали во весь голос. Не верилось. А сейчас она узнала в мужчине, неумолимо приближающемся к ее столу, Виктора, соседа Ивана Максимовича по даче и ее соседа по офису. И спрятавшиеся куда-то за последние недели опасения и ощущение того, что ее загоняют, как зверя на охоте, сразу выскочили наружу. А вдруг эти «правоохранители» опрашивали людей, работающих в здании, и его в том числе. А он мог рассказать им про дачу, и тогда они скорее всего побывали и там… Испуг за пару секунд сдетонировал в голове, как пятитонный фугас, и Вика, резко бросив на стол бокал с вином, повернулась вместе со стулом к хозяину ресторанчика, бдившего сзади.
- The check, please!
Чеки тут писали от руки, и Вика, не поворачиваясь, дождалась, когда улыбчивый турок поднес бумажку с нарисованной цифрой, мельком взглянула на нее, положила купюру, значительно превышающую сумму чека, и не дожидаясь сдачи рванула между столиков к выходу. Уже почти достигнув выхода, она почти угадала среди шума рыбного рынка окрик вдогонку «Полина!».
* * * * *
Встречать Ленку с подругой Виктор не поехал. Дочка сама настояла на этом, и Виктор терпеливо ждал их в марине на лодке, где начал наводить порядок еще с вечера. Он застелил девчонкам две кормовые каюты, вымыл гальюны и палубу. Попутно залил полный запас воды. Топливом он заправился еще по приходу в Фетхие. Утром сходил в маленький маркет «Migros» в марине и докупил все продукты, необходимые на его мужской глаз для недельного круиза по окрестностям. Потом откушал в Mod Cafe-Lounge свой любимый «Оттоман-кебаб» и теперь дожидался приезда гостей в кокпите лодки, неспешно потягивая свежезаваренный чай. Девушки прибыли около двух часов дня, и после объятий, смеха и знакомства с дочкиной подругой Дашей лодка превратилась в бабье царство. Естественно оказалось, что все грязно, посуда недомыта, палуба недопротерта, наволочки на подушки надеты наизнанку, не куплены йогурты, печеньки, тортики, правильные шампуни и кремы для загара. Девочки так разошлись, что Виктору поначалу стало даже неуютно, что быстро сошло на нет в связи с искренней радостью от присутствия Ленки и совершенно бесшабашного веселья симпатичных молодых девчонок. Ко всему прочему, его новые члены экипажа оперативно переоделись в купальники, поражающие таким минимализмом, который несомненно радовал мужской глаз, но никак не подходил для мусульманской страны, пусть и светской направленности. Задрапироваться до умеренного состояния он их хотя и с трудом, но убедил. Потом отправил в душ смыть самолетную пыль, после чего их неуемная энергия пошла на спад, и девочки даже завалились в свои каюты поспать на пару часов.
А вечером они пошли на торжественный ужин в «FishMarket». Ленка там уже была, а на Дашу это обильно приправленное восточным колоритом место с ресторанными зазывалами, бабушками, разносящими букетики цветов между столами и шарманщиком, просительно останавливающимся у каждого столика, оказало сильнейшее впечатление, следствием которого было такое количество заказанных блюд из морепродуктов, которое не смогли бы осилить и три взрослых мужика. Ужин проходил замечательно, свежие морские деликатесы легко шли под белое вино, девочкам все нравилось, а Виктор частенько ловил на себе завистливые взгляды как местных, так и отдыхающих мужчин. Один, уже не молодой, а с двумя такими симпатичными феминами, волей-не волей заставлял других мужчин недовольно поджимать губы. А потом Виктор отошел купить сигарет, и возвращаясь увидел сидящую соседним столом девушку. До этого момента заглядывать себе за спину надобности не было, и присутствие кого-то за своей спиной Виктора мало волновало. Но это была Полина! Та самая Полина, которую последний раз он видел удирающей от полицейских, и которая с тех пор пропала неизвестно куда. Это была она. С другой стрижкой, с другим цветом волос, одетая в то, чего он никогда на ней не видел, но Виктор, обладавший великолепной зрительной памятью, узнал ее сразу и без всяких сомнений. Она, видимо, тоже сразу узнала его, резко отвернулась и подозвала хозяина ресторана. Виктор хотел было подойти к ней, но на рынке столы стояли очень плотно, и пока он продирался через снующих посетителей и столов, Вика быстро расплатилась и, явно стараясь не поворачиваться к нему лицом, чуть ли не бегом рванула к выходу.
-Полина! - Виктор на всякий случай крикнул ей вдогонку, но окрик лишь подстегнул удиравшую барышню, и она пулей выскочила в проход, ведущий на улицу. Если бы она ушла спокойно и не торопясь, то Виктор скорее всего плюнул бы и забыл, но это был самый настоящий побег, и бросив на ходу своим девчонкам «Я сейчас вернусь!», припустил за ней вслед.
Вика, выскочив из рынка, повернула налево к торговым рядам и, пробежав метров тридцать, перешла на спокойный шаг и начала выискивать свободное такси. Но только она отдышалась, на ее плечо опустилась рука.
- Полина, извините ради бога, но это же вы? Я вас сразу узнал!
Вика дернула плечом, скидывая руку. Он все же решил ее зачем-то догнать. Повернулась.
- Вы кто такой?! Меня зовут Виктория! Вы что руки распускаете?
Она оказалась в тени, в то время как лицо Виктора было освещено фонарем, и на нем читалось чуть ли не детское недоумение и обида от ее слов.
- Я вас сразу узнал, хотя вы и изменились сильно, но вам идет, и…
Хотя у Вики и пронеслась мысль, что может она и зря с ним так, это ничего не изменило, и она сказала как отрубила:
- ВЫ ошиблись!
И уже непонятно зачем, сразу же добавила уж совершенно глупые слова:
- Идите к своим дамам, заждались уже!
И развернувшись, побежала к дороге. Вика почему-то была уверена, что теперь он ее догонять не будет.
Виктор вернулся к себе за столик, где сидели его девочки, в легкой задумчивости. То, что это именно Полина, он теперь абсолютно не сомневался. Она. Перекрашенная, постриженная, совсем не похожая на ту официозно-холодноватую «гусыню», но она. И очень даже хорошенькая,в этом пляжно-курортном состоянии.
- Пап… а кто это такая, за кем ты так рванул?
Ленка ехидно улыбалась, поглядывая на отца сквозь бокал с вином.
- Обознался. Очень похожа на одну знакомую, но не она.
- Тот-то, папа, ты за ней рванул, как юноша пылкий…
Девчонки рассмеялись, а вместе с ними и сам Виктор.
- Ладно, ладно…краснею… Просто очень похожа. Ну, девчонки, давайте-ка собираться. Сейчас идем на лодку, без всяких гуляний и спать. Утром нас ждут великие дела.
Все недоеденное столичными гостями хозяин упаковал в контейнеры, и они пошли обратно в марину, причем Виктор сразу повел их через набережную, чтобы миновать торговые ряды на улицах, справедливо полагая, что время в пути может сильно увеличится.
А на борту девчонок повело. Перелет, обильный ужин, вино, все это привело к тому, что уже через полчаса обе сладко почмокивали губами в своих каютах, а Виктор, плеснув грамм пятьдесят дьютифришного «Мартеля» в бокал, вылез в кокпит. Он неторопливо потягивал напиток, курил и думал о Полине. Что за ядовитое насекомое укусило его дачную соседку? Почему она себя так ведет? Он, если говорить честно, и не интересовался особо, чем закончилась вся эта история с попыткой ее задержания. Знал только, что она как будто испарилась, о чем долго переговаривались ее сотрудницы на перекурах, и не более того. Ну, уволилась оперативно и без выходного пособия, мало ли чего в жизни случается. В то, что эта девочка связана с каким-то криминалом, он не верил абсолютно. Да и если бы ее серьезно искали, то скорее всего опросили всех в их подъезде. А этого не было. Так с какого рожна она так боится сознаться в том, что она и есть она, Полина? Зачем так кардинально менять внешность? Хотя кто их, женщин, поймет? А ведь смена имиджа ей пошла на пользу… Хоть облизывайся. Не красотка, а красавица получилась. Хотя и в предыдущем облике она была не хуже. Виктор сидел, грел коньяк в ладони и никак не мог понять, чем его зацепила эта нежданная встреча или, уж чего скрывать, зацепила эта девочка, с которой он и виделся раз десять, да и то недолго.
Утром «Анастасия» отвалила от понтона и покинула марину. Погода стояла чудесная, с легким бризом, и он с девчонками даже поставил паруса и несколько часов полавировал по пути к Гимелеру, где они и встали на якоре на первую ночевку. А потом был большой переход до Чифтлика с его пляжами и фирменными сэндвичами в «Раффет Баба», стоянка в Кумлубюкю с его прекрасным рыбным рестораном, Екинчик, а затем трехдневное кружение по заливу Скопеа исключительно в купально-оздоровительных целях. Все эти дни ветра почти не было, большинство переходов пришлось совершать под мотором, что ничуть не расстроило девочек и как-то успокоило самого Виктора. Девчонки быстро освоили камбузное хозяйство, и в части завтраков и обедов ему не приходилось даже напоминать о приеме пищи. А все остальное время девчонки загорали, купались и веселились как могли. Но неделя пролетела как-то очень быстро, и подошло время Лене с подругой лететь обратно в Москву. По просьба девичьей общественности они не пошли в Гечек, до которого от последней стоянки было полчаса ходу, а отправились обратно в Фетхие, чтобы в последний вечер снова посетить рыбный базар и побаловать улетавших девочек свежими морскими деликатесами. К обеду они пришвартовались в Фетхие, побродили по магазинам в поисках приличных сувениров, причем Виктор поймал себя на том, что неосознанно разглядывает всех встречных женщин в надежде увидеть Полину. Но ее не было. Не было ее и вечером в «FishMarket», отчего Виктору стало немного грустно, хотя никаких причин для этого и не было. Ленка заметила чуть расстроенное настроение отца, но все списала на свой отъезд, что тоже было правдой. Одному после девчонок ему оставаться уже не хотелось. Он так и решил, что после их отлета перегонит лодку в Гечек, приведет ее в порядок, а потом купит билет на самый ближайший рейс и вернется в Москву. Рейс был утренним, с пересадкой в Стамбуле, и рано утром он вызвал такси, отвез девчонок в аэропорт Даламана и, дождавшись, когда их самолет взлетел, уехал обратно. Ближе к обеду следующего дня он покинул марину и направил «Анастасию» к месту постоянной стоянки в «Club Marina».
* * * * * *
Вечером, сбежав от Виктора, Вика страшно разозлилась. На себя, на свое предельно глупое поведение, на Виктора, который ей попался как раз в то время, когда она уже совершенно успокоилась и даже начала постепенно строить вполне себе реальные планы на дальнейшую жизнь. И тут откуда не возьмись выпадает этот дачник из соседнего офиса, довольный жизнью, с девчонками, как бы еще и несовершеннолетними, загорелый, с улыбкой в полголовы и хорошей зрительной памятью. Как на зло, весь следующий день шел дождь, пусть летний и мелкий, но на пляж идти было неуютно, и Полина, все еще пребывавшая в хандре после вчерашнего, осталась в своем номере. Сначала она валялась часов до одиннадцати утра, потом нехотя что-то пожевала и, сварив себе крепкого кофе, достала ноутбук, который не открывала уже дней десять и постаралась взять себя в руки. Побродила по новостным сайтам, а потом решилась проверить свою личную почту. И там, среди всякой кучи скопившегося спама и различных писем от уже бывших заказчиков, она обнаружила письмо от своего директора Александра Андреевича. Не без легкой дрожи в руках она открыла его и стала читать.
«Полина, привет! Возвращайся. Я понимаю твой испуг. Пришли какие-то люди, стали за тобой гоняться, но все очень быстро прояснилось. Потом пришло ФСБ, и на следующий день снова приходили двое из ФСБ, показали все документы и извинились. К тебе нет никаких претензий. Они параллельно с МВД вели разработку по распространителям порнографических материалов и контентов. Как я понял с их слов, конкуренция ведомств обернулась тем, что полиция первой вышла на твой IP-адрес и решили сразу тебя задержать. ФСБшники же проверили твой компьютер и обнаружили, что твой айпишник просто использовали. Они сказали, что тот, кто работал через него, уже задержан, дает показания и к тебе ни у кого никаких претензий нет. Полина, возвращайся, все хорошо. Или хотя бы позвони с нового телефона. Твой старый номер недоступен. Нам без тебя трудно, и все тебя ждут. Александр.
P.S. Корпоративную почту тебе никто не отключал, я продублировал письмо и туда. »
Полина задумалась. Когда-то, когда они только начинали работать, у ее директора, человека умного и вменяемого, была очень большая боязнь правоохранительных органов, к тому же не без причины. Компания совершила мощный старт с большой прибылью, и Александр Андреевич несколько вибрировал при любом упоминании налоговых органов. И тогда они договорились, что если в почте или СМС надо написать что-то не соответствующее действительности, то подписывать письмо именем и отчеством. Если же письмо подписано только именем, то в этом письме написана чистая правда. И хотя те времена давно прошли, этому правилу Александр Андреевич следовал неукоснительно, и тому были примеры. Письмо было подписано именем. Но и его могли обмануть. Как там говорится в дешевых сериалах, «сыграть втемную». Да и документы она все уничтожила в пьяном угаре… Удивительно, но это письмо ее не то, чтобы обрадовало, а просто расставило все по местам. Скорее всего за их компанией все-таки присматривают негласно. Директора просто успокоили, извинения принесли и тихо ждут ее возвращения. А его не будет. Чуть позже она обязательно напишет Александру письмо, в котором опишет свою пошатнувшуюся психику и полное нежелание возвращаться. И тоже подпишет именем. Но это потом.
Следующую неделю Вика в город не выезжала. По утрам бегала, ходила в окрестные ресторанчики завтракать и обедать, а все оставшееся время проводила на пляже. Ей нравилось отплывать от берега на надувном матрасе и часами дрейфовать вдоль берега загорая и периодически окунаясь в воду. В это утро все шло как обычно. Часов в десять утра Вика, повесив на нос очки и подхватив матрас, в одном лишь купальнике с обернутым вокруг талии легким парео пришла на пляж, завязала парео на шезлонге и пошла в воду. После единственного дождя неделю назад погода установилась безоблачная и солнечная. Пляж был полон народа, и Вика,улеглась на матрас и бодро поплыла подальше от берега. Она делала так уже не в первый раз, и убедившись, что самый близкий купающийся от нее не менее чем в ста метрах, расстегнула на спине бюстгальтер купальника, чтобы загорала спина, положила голову на руки и…минут через пятнадцать задремала, чего с ней до этого никогда не случалось. То ли легкий ветер так покачивал матрас, то ли Вика вечером пересидела у ноутбука, но уснула она легко, быстро и безмятежно.
Проснулась она от того, что на нее брызнула вода, неожиданно холодная, а не теплая, как у берега. И как положено любой настоящей девушке, она взвизгнула, дернулась и в итоге свалилась с матраса в воду, так и не успев толком проснуться. А в воде пришел испуг, да такой, что пока Вика била руками и, выныривая на поверхность, отправила очки ко дну, матрас понесло вправо, а верхняя часть купальника, свалившаяся в момент яростного всплытия, уверенно дрейфовала куда-то влево, чашечками в небо. Сколько времени она проспала, ей ведомо не было, но, судя по изменившейся погоде и поднявшемуся ветру, срок прошел немалый. И до берега тоже было очень далеко. Так далеко, что фигурки людей показались ей точечками на песке. Плавать Вика умела, недаром выросла на берегу Волги, но вот только расстояние до берега было велико, и после секундного замешательства она рванула за относимым в сторону матрасом, а не за верхней частью туалета. Матрасу уйти от преследования не удалось. Стремительным броском, сделавшим бы честь и профессиональному пловцу, девушка настигла беглеца и, навалившись животом, заползла на мокрый пластик. Отдышалась и, загребая руками, отправилась на поиски сбежавшего бюстгальтера. Но ветер дул уже так, что вместо утренней зеркальной поверхности вода была покрыта мелкой зыбью, мешавшей поискам. Минут десять Вика нарезала круги вокруг того места, где, как ей казалось, и должен быть плавать на поверхности злополучный бюстгальтер, пока не заметила, что ветер, дувший откуда-то со стороны Фетхие и гор, неумолимо и уверенно сносит ее куда-то в сторону от земли, да и пляж уже почти не виден. Она начала поворачивать матрас, чтобы двигаться в сторону берега, как вдруг подголовник матраса начал стремительно сдуваться. Китайский пластик сдался в самый неподходящий момент, и вот тут Вика, до этого все-же сохранявшая какое-то подобие нервного спокойствия, струхнула не на шутку. Она соскользнула с матраса в воду. Держась за него, стала искать место, откуда выходил воздух. Китайское плавсредство было розовым и прозрачным, и разошедшийся шов обнаружился быстро. К счастью для Вики, матрас состоял из двух секций, и течь дал тот, в котором был подголовник. Большая часть матраса еще держалась на плаву и не сифонила, но вот лежать на нем уже было нельзя, и теперь девушка свечкой торчала в воде, руками вцепившись в остатки надувного плавсредства. Полуголая, в нескольких сотнях метров от берега, вокруг никого, лишь где-то далеко белели паруса яхт, спешивших с появлением ветра выйти из марины Фетхие. Минут через десять Вика стала замерзать. Это у берега, на маленькой глубине, вода прогревалась до состояния парного молока, а здесь, да еще и на поднявшемся ветру, «спящая» купальщица постепенно начала постукивать зубами. Еще минут через тридцать стало ясно, что ее если и снесет к берегу, то лишь через несколько часов, и тогда, скорее всего, уже в виде бездыханного тела. Руки начали уставать, проклятый матрас все время норовил вырваться на волю, а удобных ручек к нему конструкция, увы, не предусматривала. Да к тому же ее начало мутить, соленой воды она хлебнула, когда проснулась, да и потом несколько раз угораздило. И вот когда ее накрыла самая настоящая истерическая всеобъемлющая паника, от которой хотелось бросить все, свернуться в форму эмбриона и тихонько спланировать ко дну, совсем недалеко, буквально в сотне метрах от нее показалась яхта, тихо чапающая вдоль берега под мотором…
**** **** **** **** **** ****
Виктор вывел «Анастасию» из марины очень вовремя. Сразу за ним лодки потянулись косяками, ведомые прогнозами и потихоньку поднимавшимся ветром. Тем, кто любил полетать над волной под парусом, пришлось долго ждать, нормального ветра не было уже дней десять. Виктору же было все равно. В одиночку парус поднимать он не собирался, ветер все равно был слабоват и не мог помешать ему спокойно совершить переход в Гёчек, поставить лодку на проплаченную стоянку и ждать оказии с билетами. Миновав проход между мысом с отелем «Letoonia» и островом Фетхие Адаси, он сразу принял сильно вправо, пройдя мимо острова и решив пойти в Гёчек не самым коротким путем, а более длинным, вдоль берега, где, как правило, лодки ходили реже. Ветер дул в корму, не сильный, но ощущаемый, все было хорошо, крепко заваренный чай стоял на столе в кокпите, и вообще Виктор чувствовал себя прекрасно, мыслями уже обдумывая, что надо сделать в первую очередь в Москве на работе, и как наконец разрешить все вопросы с бывшей супругой. И вот когда слева по борту остался следующий остров под вкусным названием Кизил, ему послышался крик. Он его даже не слышал, а скорее угадал среди плеска волн, шума ветра и негромкого монотонного стука двигателя. Виктор оглянулся. Никаких лодок и катеров рядом не было. Он прикурил сигарету, затянулся и потянулся к термосу с чаем. И снова крик. Теперь уже более отчетливый и слышный. Бимини над кокпитом Виктор не поднимал, и обзор вокруг у него был полноценным и хорошим. Он снова огляделся вокруг. Никого и ничего. Но Виктор был уверен, что крик был. Он сбросил ход, начал снова осматриваться, и когда снова закричали, каким-то наитием среди шума моря уловил направление, откуда пришел звук. И увидел. Метрах, наверное, в ста среди волн мелькало что-то розовое. Бинокль был где-то внизу, в штурманском столике, но любимая зеркалка «Nikon» лежала рядом на столике. Объектив у неё был хороший, с приличным зумом, и вооружившись им он навел фотоаппарат на розовый объект. Там был человек! Мужчина или женщина понять было трудно, но он махал рукой и что-то кричал. А до берега было далековато… Кричать во весь голос «Человек за бортом!» Виктор не стал. Быстро опустил транцевую доску и вывесил трап. Размотал и освободил оранжевый конец с привязанным к нему спасательным жилетом и, дав ход, повернул к терпящему бедствие горемыке. Как правильно выполнять маневр при спасении выпавшего за борт он, честно говоря, не помнил. Но точно знал, что надо идти прямо на него и в самый последний момент подвернуть, чтобы оставить его по правому борту. По крайней мере так они делали, еще когда учились, а других прецедентов у него, слава богу, и не было. Виктор даже немного мандражировал, но в самую меру, что помогает делу. Расстояние лодка преодолела в считанные минуты, и направив прямо на матрас, за которым виднелась голова, сбавил ход, подвернул влево и, схватив жилет, выбросил его по правому борту…
**** **** **** **** **** ****
Проходящей невдалеке яхте Вика кричала и махала руками яростно, но уже почти без надежды. Устала ее ждать. Но на лодке ее услышали. И через пару минут уже повернули в ее направлении. Яхта шла прямо на нее, лоб в лоб, но не успела Вика в очередной раз испугаться, как буквально в пяти метрах от ее головы яхта мягко повернула направо, и девушка с матрасом оказалась прямо под бортом лодки, откуда-то сверху свалилось что-то ярко-оранжевое чуть ли не ей на голову. Даже не понимая, что это, она из последних сил, как дельфин, вылетела из воды за этим падающим ярким предметом и вцепилась в него мертвой хваткой.
- Сюда! Сюда!
Она обнимала этот шершавый непонятный предмет и чувствовала, что ее куда-то тащит, и кто-то кричит. Как только подоспело спасение, силы ее покинули сразу и без остатка. Виктор увидел, скорее даже почувствовал, что жилет попал по адресу, и конец, за который он был привязан, натянулся от груза. Он сразу сбросил ход до нуля и начал подтягивать его к корме, к трапу. Сначала мелькнула голая спина и светловолосый затылок с короткой стрижкой. Пацан! Явно не местный, а глупый курортник, заигравшийся с морем. Он скукожился, обняв жилет и, не поднимая головы, никак не реагировал на его слова. Виктор подтащил это тело, как можно ближе к трапу.
- Ногу ставь на трап, ногу! Ты, что…уснул там, бл…!!! Твою ж мать…
Тело на его голос не реагировало. А лодка по инерции еще шла, да и ее немного подворачивало ветром.
И тогда Виктор, встав на колени, схватил одной рукой эту голову за волосы и дернул на себя. И тело немедленно встрепенулось и начало одной рукой искать, за что бы еще можно зацепиться. Виктор схватился за эту руку и потащил ее наверх.
- Ногу ставь на ступень… ставь! Бросай жилет! Бросай!
Видимо в полузатопленном мозгу потерпевшего что-то включилось, и он, сначала упершись коленками в трап, наконец отбросил жилет в сторону и вцепился второй рукой в поручни.
- Давай, давай, поднимайся…уже все нормально…ставь ноги…
И только тогда, когда утопленник начал, не поднимая головы, тяжело подниматься по трапу, Виктору во всей красе показалась, очень эффектная женская грудь, как минимум, третьего размера, вся в пупырышках от холода и с гордо торчавшими вперед замерзшими сосками. А потом она подняла голову, и Виктор был поражен еще раз. Это была Полина. Посиневшая от холода, дрожавшая, полуобнаженная, его соседка по даче.
- Полина!
- Я Вика…
Она стояла, опершись на него, с закрытыми глазами, совсем не пытаясь прикрыть грудь и дрожа от холода, и видимо отвечая автоматически. Виктор даже не был уверен, что она его узнала.
- Вика так Вика! Пошли…
Но увести ее он никуда не успел. У девушки словно подломились ноги, и ее начало тошнить, сильно и, слава богу, за борт. Он не отпускал, пока ее не вывернуло пару раз, и организм не освободился от всего лишнего. Потом Виктор поставил ее перед собой.
- Руки подними!
Девушка покорно подчинилась. Она, видимо, пока еще и не осознала окончательно, что стоит перед ним практически голой. Виктор взял полотенце, лежавшее на скамье и начал интенсивно растирать ее со всех сторон, изо всех сил стараясь не глядеть на колышущуюся перед его глазами грудь. Через пару минут кожа покраснела, и бросив полотенце, Виктор одел на все еще заторможенную Вику свою флисовую куртку, застегнул молнию до шеи и, прихватив термос, потащил ее вниз. Там он довел до своей носовой каюты, где шконка был пошире и поудобнее, усадил и накинул сверху одеяло.
- В термосе чай. Горячий. Сладкий и с лимоном. Пей через «нехочу». Согревайся. Я наверх - а то еще снесет на мелководье. Идем обратно в Фетхие.
Он ушел. А Вика пока еще непослушными пальцами отвинтила крышку термоса и, стараясь не пролить, наполнила чашку. Она сразу узнала Виктора, еще из воды, и старалась как можно дольше не смотреть ему в глаза. Это было одновременно удивительно и подозрительно. Посреди залива ее спас, чего скрывать, именно тот человек, от которого, она пряталась и очень не хотела с ним встречаться еще раз. Вика понимала, что подстроить такое просто нельзя, и, видимо, чудеса еще бывают, но это было так странно и невероятно, что само по себе внушало неосознанную тревогу. А чай оказался хорош. Крепкий, в меру сладкий, с лимонным привкусом, терпкий и ароматный. Вика выпила первую чашку чуть ли не залпом, вторую потягивала уже смакуя и постепенно оттаивая. Она и представить себе не могла, что можно замерзнуть посреди лета в Турции до такого состояния. И с теплом понемногу приходило и понимание произошедшего. Хотя само событие уже отступило куда-то за кулисы, а вот то, что она, вытащенная из воды бравым соседом-мореплавателем, минут пять как минимум торчала перед ним, чего скрывать, голенькой, и позволить ему исследовать тактильно, хоть и через полотенце, свою спину, грудь, ноги и ягодицы… Естественно, на ней оставались еще и трусики, но назвать нижнюю часть своего купальника полноценными трусишками у нее и самой язык не поворачивался. Так, ленточки какие-то… Вика покраснела снова, теперь уже от нескрываемого смущения. Хотя ничего липкого и противного в его взгляде не наблюдалось… Вика снова сползла с койки и потянулась к термосу. И в этот миг ее взгляд, скользнул по чему-то знакомому, вещи, которую она видела уже не в первый раз, и эта вещь лежала на столе. Вика встала и шагнула к столу. Он был небольшой, этот столик в носовой каюте яхты, и на нем лежала пара книг, очки, несколько закрытых пачек сигарет и связка ключей. Девушка внимательно осмотрела все вещи и взяла в руки ключи. На связке среди пяти или шести ключей висел тот самый ключ от замка Брамы с выгравированной цифрой «18», о котором писала бабушка в своем последнем письме! Ее ключ сейчас лежал в ее номере, и она могла поклясться, что этот был братом близнецом и вышел из рук одного мастера.
Когда Виктор, наведя порядок в корме, вернулся к Вике в каюту, та сидела обернутая одеялом и тихонько прихлебывала чай.
- Ну, вы как себя чувствуете? Отогрелись?
Вика кивнула.
- Да. Большое спасибо. Очень вкусно…
Виктор немного помялся и извлек откуда-то из-за спины пакет.
- Поли… Вика. Тут моя дочка оставила кое-какие свои вещи, чтобы не таскать их туда-обратно…Вы посмотрите, что вам подойдет… Ну, надо же до своего отеля доехать…
Вика с удивлением посмотрела на Виктора.
- Так те девочки ваши дочери…
Виктор улыбнулся.
- Одна моя дочь. Ленка. Другая ее подруга. Прилетали после сессии отдышаться…
Виктор еще с минуту помялся у входа, а потом шагнул в салон.
- Вы посмотрите, нам еще с полчаса до марины идти, потом швартоваться. Снова оформляться. Отдыхайте. Я, когда со всем разберусь, вызову такси и вас отвезу. Хорошо?
Вика молча кивнула.
- Вот и хорошо. Ложитесь, белье чистое…спите…Вам сейчас полезно…
Он ушел, закрыв за собой дверь, а Вика, еще раз осмотрев ключ, легла поразмышлять, здраво рассудив, что так удобнее, и почти сразу, не успев загрузиться мыслями, уснула, как младенец.
В марине сначала удивились возвращению лодки, ушедшей несколько часов назад, но помогли пришвартоваться и поставили на том же месте, где она стояла и до этого. Уладив все формальности, Виктор вернулся на лодку, переоделся и тихонько приоткрыл дверь в каюту, где находилась Вика. Та спала. Она не переоделась, а лежала, по-детски обняв подушку и поджав ноги. Одеяло свалилось на палубу, и Виктору открылись симпатичные и упругие даже на вид ягодицы девушки, почти не скрываемые исключительно провокационным подобием нижней части купальника. Засмотревшись на открывшийся мужскому глазу привлекательный пейзаж, Виктор почувствовал, что кровь прилила к лицу. Вуайеристом он никогда не был. Ему сразу стало стыдно, и так же аккуратно притворив дверь, он сначала громко прокашлялся, а потом постучал о косяк.
- Да, да… заходите!
Виктор снова приоткрыл дверь и заглянул внутрь. Вика уже сидела, и длины его куртки хватало на некое подобие миниюбки, которая полностью открывала ноги, но не более того.
- Виктор, а я долго спала?
Виктор невольно улыбнулся.
- Значит, мы все же знакомы… Имя вспомнили… Ну, часа два, наверное, поспали. А я пока все формальности уже оформил. Останусь здесь до завтра.
Вика неуверенно улыбнулась.
- Поломала я вам все планы. Вы мне такси закажете, я потом все верну…
Он махнул рукой.
- Пустое. Закажу, естественно. И сам вас отвезу.
Разговор не клеился, и они оба это чувствовали.
- Вика, а вы есть не хотите? Я, откровенно говоря, проголодался. Давайте, я сейчас яичницу соображу? Турецкая пища хороша…Но… Мне дочка сала привезла из Москвы. Яишенка со шкварочками, с помидорчиком и зеленым лучком… Я утром как раз лепешки купил свежайшие… Как?
И тут Вика почувствовала, что и на самом деле голодна как волк, и от рассказа Виктора слюна чуть ли не закипела в уголках рта.
- Знаете, не откажусь…
Ушаков хлопнул в ладоши.
- Заметано! Вы переодевайтесь, вот дверь в гальюн, если хотите - примите душ. Соль надо смыть. Полотенце там чистое. Шампунь и мыло тоже там найдете. А я на камбуз…
Обед Виктор накрыл в кокпите. Разложил тарелки, приборы, салфетки, нарезал в хлебницу лепешку большими кусками. Для жарений у него на лодке была специально купленная на рынке огромная чугунная сковородка, с которой он сам любил есть и на которой блюдо получалось гораздо вкуснее и долго не остывало. Вика появилась в самый нужный момент. Посвежевшая, с зачесанными назад короткими влажными волосами и в легком ярком платье-халате с запахом, одном из тех, которые оставила на борту Лена. Дочка была гораздо субтильнее Вики, и платье смотрелось на той, мягко говоря сексуально. Но видимо выбор был невелик, и сама Вика, немного смущаясь, все время придерживала руку у ворота, придерживая декольте, пытающее открыться на непозволительно большую глубину.
- Вот, как-то так… Я в душе за собой прибрала. А куда полотенце повесить?
Виктор, все время пытающийся не попадать взглядом на волнующие душу ложбинки, отмахнулся.
- Садитесь. Бросьте сюда…я потом уберу. Сейчас я принесу сковороду…
Вика, выходя наверх, не обратила внимание на эту плиту, и когда Ушаков вынес этот чугунный символ чревоугодия, не удержалась, чтобы не всплеснуть руками.
- И мы это все съедим?
Виктор уверенно кивнул и взгромоздил сковородку на стол.
- Однозначно. Давайте-ка тарелочку, я вам положу…
Ели молча. Через десять минут Вика откинулась назад, с восторженным ужасом глядя на пустую сковороду, которую в этот момент вытирал куском лепешки Виктор.
- И как в меня столько влезло-то?
Виктор, отправил в рот последний кусок хлеба, вытер губы салфеткой.
- Физические испытания, нервный стресс, свежий воздух, да и просто нормальное человеческое чувство голода творят чудеса… а вы сомневались…
Потом еще полчаса они пили чай, разговаривая о чем-то отвлеченном, старательно обходя тему, которая неминуемо должна была возникнуть и разговор о которой оба оттягивали по разным причинам. Виктор рассказывал о лодке, о яхтенном бытии и своем флотском прошлом, а она слушала, искренне смеялась над забавными историями и нелепыми случайностями, которые присутствуют у каждого яхтсмена. Но все рано или поздно кончается, и в один из моментов Вика решила, что пора посиделки заканчивать.
- Виктор, давайте пойдемте такси ловить…
Такси всегда стояли у входа в марину и ловить их было не надо. Виктор, чего греха таить, огорченно кивнул головой и начал собираться. И в тот момент, когда он закрывал на замок сдвижной входной люк, Вика не удержалась и спросила.
- А что это за такой интересный ключ у вас на связке? Я, когда в каюте была, внимание обратила…
И Ушаков ответил сразу, не отвлекаясь от дела.
- Не знаю. В наследство достался. Висит вместо брелка…
Вика промолчала. Он ответил быстро, не задумываясь и без всяких сомнений, видимо не придав вопросу никакого значения. А значит он не в курсе.
К Викиным апартаментам они подъехали часам к пяти вечера. Сначала сходили на пляж, где на шезлонге до сих пор колыхалась Викина тряпица, потом зашли на ресепшен за ключом, который Вика предусмотрительно сдала перед пляжем, и только потом добрались до номера. Поднялись на второй этаж.
- Виктор, заходите, я сейчас переоденусь и отдам вам платье… Чай не предлагаю… Достаточно уже… чая.
Вика нырнула в куда-то в комнату, а Виктор решил не проходить дальше, а остался стоять у входной двери. Спустя пару минут девушка вынесла пакет с платьем. Она переоблачилась в шорты и футболку на голое тело, и Ушаков снова начал отводить глаза в сторону, чтобы не упираться взглядом в протыкающие хлопок соски.
- Спасибо. Я теперь ваша должница. Мне прямо вот так жизнь еще никто не спасал.
И, сунув ему пакет в руки, приподнялась на цыпочки и поцеловала в щеку. Ушаков еле успел спрятать руки за спину, чтобы не включился мужчина, довольно давно не имевший никаких отношений с женщиной. А она ему нравилась. И не только красивым лицом, выдающимся бюстом и точеной фигуркой.
- А вы сейчас совсем не похожи на «гусыню».
Вика знала прозвище, которое ей дали сотрудники. И без тени улыбки ответила.
- «Гусыни» больше нет и не будет. Все закончилось… До свидания.
Ушаков кивнул, повернулся, шагнул к двери и уже на пороге, почему-то смущаясь, словно вдогонку и со скрытой надеждой добавил:
- До свидания. Я завтра уйду в Гёчек… Там еще дня четыре точно буду… а потом в Москву. Будет скучно - приезжайте… Моя стоянка в «Club Marina» … найти легко…
И ушел. Потом, уже в такси, он ругал себя за то, что не взял у нее телефон, мямлил всякую чушь и вообще вел себ, словно пластилиновый морячок, потекший, как только коснулся чего-то теплого. О том, что же с ней приключилось тогда в Москве, он даже не вспомнил. Ему это стало неинтересно. Ему стала интересна она.
Вечером Виктор встретил на понтоне знакомого шкипера, прилетевшего на регату из Москвы, и вечер закончился ожидаемо и легко. Они прикончили большущую бутылку «Jameson» под остатки его сала, и уже валяясь пьяненьким в каюте, Ушаков вдруг понял, что если бы у него был телефон Вики, то сейчас он бы обязательно ей позвонил. Одновременно с этим пришло облегчение от того, что слава богу, ее телефона у него нет, и глупостей этой ночью ему наговорить не получится. Рано утром Виктор за полчаса смыл в душе вчерашний день, рассчитался с администрацией марины и уже к двум часам дня пришвартовался на свое законное, надолго оплаченное место.
Вика после ухода Ушакова не рухнула усталой тушкой в постель, не бросилась замазывать кремами сгоревшее лицо и натертые о матрас руки. Она сварила себе самую большую чашку кофе, которую смогла найти в номере, уселась в кресло на балконе и с огромным удовольствием закурила. По непонятной ей самой причине, хотя до этого неоднократно курила вместе с Виктором у офиса, попросить сигарету у того она постеснялась. Как маленькая девочка, словно он мог посмотреть на нее с укоризной. Смешно, но именно так. И сидя сейчас в кресле и вдыхая табачный дым, она размышляла о том, что ей со всем этим делать. Проще всего было утром собрать вещи, расплатиться и раствориться на просторах Турции, уже изрядно поднадоевшей, а лучше всего махнуть куда-то в Черногорию, в которой не надо было заморачиваться на визу. Но этот вариант она отвергла сразу. Очередной побег всегда успеется. Вика взяла в руки телефон. Полистала. Бабушкины письма и тетрадку, она естественно с собой не брала. Но сфотографировала на телефон и иногда просматривали фотографии, в надежде натолкнуться на что-то, что не заметила раньше. У Виктора был ключ. Ключ от «Объекта дача № 18». В том, что это был именно тот ключ, о котором писала бабушка, у нее не вызывало сомнений. И это ее не отпускало. Начиная новую жизнь, а никак по-другому это нельзя было назвать, она не хотела оставлять за спиной неразгаданные загадки. И еще ей было просто, не по-женски, а по-человечески одиноко…
В Гёчеке Виктор занялся лодкой. Ближе к вечеру отогнал лодку на заправку, заодно осушил сточные цистерны. Вернувшись на место, заполнил все цистерны с пресной водой и начал наводить порядок. Договорился и сдал постельное белье и полотенца в прачечную, вызвал на завтра механика послушать стуки в двигателе, проверил паруса, выкинул скопившийся в салоне мусор и начавшие портиться продукты, короче говоря, провел оставшийся день в трудах и заботах. Вечером принял приглашение поужинать от семьи ветеранов бундесвера с соседней лодки и, прихватив очередной шматок сала, переместился к ним в кокпит. Пожилые немцы, видимо обладавшие генетической предрасположенностью к русскому салу, появление оного на столе приветствовали долгими аплодисментами и выставили из запасов настоящий шнапс. Не те поделки, которые продавались в магазинах, а именно оригинальный, с той самой правильной дозой вонючести и крепости, которой не хватало в заводских экземплярах. И хотя немецкий Виктор не знал, а английский немцы видимо не особо уважали, вечер удался, причем с алкоголем не перебрали, а фрау Крюгер, полностью оправдав свою фамилию, умудрилась приготовить на лодке классический немецкий айсбан с тушеной капустой и отварным картофелем. Где фрау умудрилась раздобыть в Гечеке свиную ногу, Ушаков даже предполагать опасался.
А утром, сквозь сон, через открытые иллюминаторы, Виктор услышал, что кто-то зовет его по имени. Причем в два голоса. Громким и командным голосом вещал герр Крюгер и где-то за его почти строевым рыком пробивался еще один, еле слышный, но приятный и знакомый. Виктор пригладил волосы на голове, вделся в шорты и вылез в кокпит. На понтоне напротив сходни стояла Вика, вертящая в руках очки, все в той же майке и шортах и с лежащей у ног большой сумкой. Она как-то виновато улыбнулась, посмотрела на слегка ошеломленного Ушакова и чуть отведя взгляд в сторону, негромко произнесла.
- Привет. Я воспользовалась предложением. Мне стало скучно…
И в тот же момент с соседнего борта раздались хлопки. Они оба повернулись и одновременно засмеялись. Семейство Крюгеров хлопало в ладоши, а старик еще и показывал в знак полного одобрения, большой палец руки вверх…
**** **** **** **** **** ****
Сказать, что Виктор растерялся при явлении Вики у борта своей лодки, значит не сказать ничего. Вроде и сам пригласил, но с абсолютной уверенностью в том, она никогда не приедет. У девушки были свои тайны и скелеты в шкафу, и, судя по поведению, она ни с кем этим делиться не собиралась и старательно обходила тему своей бывшей работы и конфликта с органами. А то, что он вчера ее спас, еще ни о чем не говорило. Случай. Просто стечение обстоятельств. Не более того. И то, что она ему нравится, еще ничего не значило. Он был склонен отнести этот факт к тому, что женщины у него не было давненько, и хотя он уже не был молодым и ретивым, но разгула гормонов в организме еще никто не отменял. И теперь Виктор совершенно не понимал, как себя вести с этим приятным, но нежданным гостем.
Вику он поселил в свою каюту, перетащив пожитки в одну из кормовых кают. Кажется, и Вика чувствовала себя не в своей тарелке, отчего поначалу общение свелось к односложным фразам типа «проходите», «располагайтесь», «спасибо» и так далее. После размещения Ушаков сообразил, что еще не умывался, выглядит скорее всего после вчерашнего, как алкоголик в зрелом возрасте, да и стоит предложить гостье завтрак.
- Вика, вы завтракали?
- Кофе попила с утра…
Виктор закинул полотенце на плечо.
- Тогда я сейчас быстренько сгоняю в душ, а потом что-нибудь приготовлю. Идет? А вы пока располагайтесь…
Вика улыбнулась. Не ехидно, не картинно, а как-то мило и естественно.
- А давайте я, пока вы плещетесь, что-нибудь приготовлю? А то вы снова забабахаете яичницу, как вчера. Очень вкусная, но очень большая… Не утренняя.
Ушаков пожал плечами.
- Согласен! Только за! Сейчас покажу, как плиткой пользоваться…тут есть нюансы…
- И покажите, где и что лежит.
Пока Виктор орошал свое тело в общественной душевой, Вика время даром не теряла. Когда он вернулся, стол в кокпите был уже накрыт. Тосты, обжаренные на сухой сковородке, сыр, которого у Виктора не было и который, как оказалось потом, Вика позаимствовала у фрау Крюгер, глазунья, масло на блюдце и по стакану апельсинового сока, который Виктор никогда не покупал. Всего в меру, аккуратно, почти как в каком-нибудь московском кафе.
Положа руку на сердце, Вика и сама сейчас не могла понять, что сподвигло ее приехать сюда. Проснулась утром с твердой уверенностью- надо. Собрала вещи в сумку, выпила чашку кофе на ресепшене, дождалась такси и покинула апартаменты на пять дней раньше оплаченного срока. Никакого вразумительного объяснения этому своему поступку она дать не могла. И когда такси привезло ее к «Club Marina», а там показали место на понтоне, где стояла «Анастасия», ей очень захотелось быстренько запрыгнуть обратно в машину и уехать куда подальше. Но она этого не сделала. И сейчас, готовя завтрак по большому счету малознакомому мужчине, она пыталась представить себе, в каком качестве она будет у него гостить. Если говорить честно, то со стороны все это жутко походило на попытку затащить обеспеченного мужичка с собственной лодкой в постель на недельку, как бы в благодарность за совершенный вчера подвиг. Сама бы она так и подумала, если бы это касалось не ее. Но Вика была железобетонно уверена в том, что Виктор в постель ее не потащит. По крайней мере, пока она сама не даст повода. Не тот человек. Старого советского воспитания, к тому же флотский офицер, что часто и неосознанно подчеркивал. А давать повода она не собиралась. Он был интересный мужчина, но она приехала к нему не за этим. И была готова, как только узнает все, что можно про этот самый восемнадцатый ключ, в пять минут покинуть его лодку. Но вот постоянно присутствующую в разговоре нотку официоза надо было ломать.
Причесавшись, Виктор облачился в футболку и, потирая ладони, выбрался в кокпит.
- Красиво-то как… аппетитно… Можно приступать?
- Нужно! А то остынет.
Виктор сел, пододвинул тарелку.
- Ой… Вика, вам чая налить?
Вика кивнула. Потом прокашлялась.
- Виктор, давайте уже на «ты»! А то разговариваем как на официальных переговорах. Да и вообще, после того, что вы видели вчера…
- Я просто обязан на вас жениться! - продолжил Виктор и заразительно засмеялся. Вика тоже не удержалась и захохотала. Вчерашний кошмар сегодня выглядел юмористично и недвусмысленно.
- Какие у нас с тобой планы?
Вика недоуменно пожала плечами.
- Ты капитан - тебе и решать.
- Шкипер, - поправил девушку Виктор и продолжил:
- Тогда есть предложение. Сейчас проверим холодильник, сходим в магазин докупим, что надо, затем совершим ряд мелких формальностей и уйдем в Сарсалу. И… Вика, извини, ради бога… сколько у тебя времени свободного?
Вика ответила сразу, вопрос был ожидаемым, и она к нему была готова.
- Я бы могла сказать, пока не надоем… Но дня три у меня есть.
- Тогда пошли производить ревизию съестного…
О том, что и он собирался через несколько дней улетать, Виктор благоразумно говорить не стал.
Они вышли из марины после обеда. В магазине Ушаков полностью отдал инициативу по пополнению продовольствия в руки Вики и не прогадал. Как правило он все покупал про запас, и после часть неиспользованных продуктов приходилось выкидывать. Вика же, осмотрев провизионный холодильник лодки, поинтересовалась его вкусами, что-то просчитала в своей головке и на лодку продукты пришлось не везти на тележке, а они уместились всего в двух, пусть и объемных, но вполне носимых пакетах. Перед выходом Виктор позвонил Сизгину в Сарсалу и заказал на ужин фирменную баранину, и теперь лодка неторопливо рассекала блестящую гладь залива Скопеа в направлении Сарсалы. Погода вновь стала безветренной и солнечной, идеальной для любителей позагорать, и Виктор через полчаса после выхода из марины предложил Вике переодеться и устроиться поваляться на носу под солнцем. Лучше бы он этого не делал. Девушка спустилась в каюту, вернулась завернутая в полотенце, а когда она сняла его и, постелив на носу, осталась в купальнике, Виктору вспотел в самом буквальном смысле. Даже мелькнула мысль, что кажется сейчас он сможет поворачивать рулевое колесо без помощи рук. Видимо, все купальники были у нее такими, мягко говоря, откровенными и никак не вязались с той Полиной, ныне Викой, которую он знал в Москве.
Как выяснилось позже, Вика тоже сначала сильно стеснялась показаться в таком виде Ушакову, а потом, вспомнив вчерашний день, махнула рукой и была права. Через совсем небольшой промежуток времени пыл у Виктора поутих, и он начал посматривать на лежащее на носу лодки фигуристое тело с заметно выделяющимися прямо по носу лодки двумя холмиками грудей, которым Ушаков про себя сразу присвоил название «викторианские возвышенности», и рассматривал с исключительно эстетической точки зрения, стараясь воспринимать их как детали красивейших природных пейзажей. Им повезло. Несмотря на то, что сезон был в разгаре, понтон у ресторана оказался почти пустым. Пара больших моторных яхт с целлулоидными девушками на палубе, три парусных чартерных лодки и масса свободного места. Сизгин, как всегда, вышел встречать тех, кто сделал заказ предварительно, и по просьбе Виктора лодку поставили на самый край понтона, подальше от других лодок. Потом они купались в чистейшей воде прямо у борта лодки, где дно было видно до мельчайших деталей даже на пятиметровую глубину. Пили кофе, болтали о разных мелочах вроде погоды и красот береговой Турции, загорали и смеялись над бородатыми анекдотами, найденными в телефоне Виктора. Часам к семи вечер, привели себя в более или менее пристойный вид, и отправились в ресторан. Баранина как всегда оказалась выше всяких похвал, и Вика, всегда с подозрением относившаяся к этому сорту мяса, была вынуждена признать, что была не права и даже чмокнула в щеку Сизгина, который сиюминутно распушил хвост, выкатил от своих щедрот на стол бутылку вина и полчаса тренировался на ней в знании русского языка, алчно поглядывая в разрез футболки. Стемнело, как всегда темнеет на юге - стремительно и рано. Часам к девяти они засобирались на лодку. Спасть ложиться было еще рано, Виктор поставил чайник и сам уселся в кокпите покурить. Вика ушла в каюту и не показывалась. Чайник закипел. Виктор вынес его, налил чашку. Ему нравилось сидеть вечерами в кокпите, не вынося лампу и не зажигая свет. Тут, далеко от прибрежных городков, искусственный свет только мешал. Хватало луны и звезд. А потом вышла Вика.
- Чай будешь?
- Нет… Не хочу пока. И так переела… чуть не уснула в каюте…
Она закурила.
- Как тут красиво…
Виктор достал очередную сигарету. Прикурил.
- Вика, можно один вопрос? Откровенный? И без обид… ладно?
Он не видел в темноте ее лица, и как она отреагировала можно было понять только по голосу.
- Да… конечно…
Голос остался спокоен. Даже чересчур. Виктор затянулся. Выпустил дым.
- Вика. Вот скажи мне, дураку старому, почему ты здесь? В то, что я как мужчина тебе понравился, я сразу отметаю. Стар я для тебя, а ты очень привлекательная женщина… не верю. В Москве ты тоже меня особо не привечала. Так… сосед деда по даче… не более. Потом здесь сбежала, когда я просто поздороваться захотел. Эта смена имен, погони в Москве… Ладно, так вышло, что вытащил я тебя, когда ты уже готовилась пузыри пускать… И что? Сразу воспылала чувствами? Чепуха. Так не бывает. Скажи мне лучше честно. Не хочу думать, что меня для чего-то используют. Надеюсь на это.
Вика молчала недолго. Потом зажегся экран ее телефона, она что-то поискала в нем и найдя, положила его перед Виктором.
- Вот. Точно такой же ключ, как и твой. Только с цифрой «2». Его мне оставила бабушка. Ее недавно не стало. Она сказала, что ко мне должен прийти человек с твоим ключом, и я должна отдать ему свой. Вчера я увидела этот ключ у тебя… Это для меня очень важно. Очень. Поэтому я тут. Прости меня, я не собиралась тебя… если бы ты не начал этот разговор, я бы начала его сама. Решиться не могла. И я хочу тебя попросить, чтобы это осталось между нами. Иначе мне конец.
- Дела…
Оба молчали. Вдалеке в ресторане приглушенно играла музыка, кто-то смеялся, и вода плескалась у борта яхты. Молчание затягивалось и становилось напряженным.
- Вот, что Вика. Давай так. Рассказывай все. Обещаю, что дальше этой лодки ничего не уйдет. Если не хочешь, так тому и быть. Завтра вернемся в Гёчек и разбежимся. Это теперь и меня касается, так что решай.
И Вика решилась. По сути, она неосознанно ждала того, чтобы все рассказать ему. Ей казалось, причем совершенно безосновательно и даже наивно, что Виктору можно доверять. Ей хотелось с кем-то поделиться всем свалившимся на ее плечи, и она понимала, что рассказать придется все и с самого начала и выплеснуть эту грязь, страх и неуверенность на этого милого, воспитанного, но случайного в ее жизни человека.
- Понимаешь, я родом из Рыбинска, там и школу закончила…
Вика решила начать издалека, чтобы все было понятнее, но уже через несколько минут ее рассказ из информативного, превратился в эмоциональное повествование о школе, родителях, бабушке и том злополучном случае, который перевел ее жизнь на нелегальное положение, о работе, о Иване Максимовиче, о всем непонятном, что сопровождало ее странное существование в столице. Она не видела в темноте, как менялось лицо Виктора от удивления к возмущению и от непонимания к задумчивости. В темноте она нашла его руку и уже не отпускала ее до конца своей исповеди, не заметив, как он напряглся при первом упоминании «Дачи восемнадцать». Вика выговаривалась. Только сейчас она ощутила, как ей недоставало таких вот разговоров после ухода самых родных ей людей, тех, кому можно было открыться полностью, спросить совета и поделиться всеми своим сомненьями и надеждами. Она ничего не ждала от Виктора. Она лишь только хотела, чтобы ее выслушали. И он слушал, пристально и внимательно, уже понимая, что не сможет завтра выкинуть эту девушку из своей жизни хотя бы по той причине, что ему нравится она, ее искренность и то доверие, которое она ему оказала. Да и вопрос «Объекта дача № 18» непосредственно касался его самого.
Когда Вика замолчала, Ушаков аккуратно освободил свою руку, которую к концу она сжимала с силой, делающей честь девичьей ладони. Встал.
- Подожди минутку…
И спустился в лодку. Через несколько минут он вышел обратно и принес лампу, две рюмки, бутылку «ГрейГус», которую берег на всякий случай на самом дне холодильника и доску с порезанной турецкой бастурмой, острой и душистой, напрочь отбивающей вкус водки во рту. Включил лампу. Она была совсем не яркой и служила скорее не для застолий, а чтобы ночью не свалиться за борт и не расшибить лоб.
- Знаешь, Вика… тут без поллитра не обойдешься…
Наполнил рюмки и протянул одну девушке. Вика попыталась возразить, но Виктор мягко и негромко ее остановил.
- Давай выпьем. Мне, кажется, тоже есть чего тебе рассказать…
Выпили не чокаясь. Поставили рюмки на стол. К бастурме не прикоснулись. Виктор прикурил две сигареты сразу и одну протянул девушке.
- Начну с главного. Я и есть хозяин «Объекта дача № 18» …
Ушаков тоже рассказал все. Точнее, почти все. Он умолчал лишь о золоте, хотя и не скрыл правду о куче давно вышедших из употребления денег разных стран и груде оружия в катакомбах под его дачей. И ничего не сказал про телефонный звонок в администрацию президента. Ошеломленная Вика только глазами хлопала и курила одну сигарету за другой. Она и представить себе не могла, как странно и непредсказуемо оказались все сплетено в один большой узел и теперь могла лишь гадать, правильно ли она сделала, рассказав Виктору все, даже то, о чем не стоило и вспоминать, или наоборот, подставила себя как наивная дурочка, все еще верящая в людей.
- Что мы теперь будем делать?
Виктору сразу понравилось, что она сказала «мы». Он не жалел о том, что тоже вывалил все свои тайны на девушку, хотя и понимал, что поступил опрометчиво и поспешно, поддавшись той ауре доверительности и сопричастности, которая возникла именно здесь, в этот вечер на лодке, в далекой от их родины турецкой бухточке.
- Вика… Предлагаю на сегодня обоюдную исповедальню закрыть. Не знаю как у тебя, а у меня, боюсь, голова лопнет от обилия информации. Мы еще об этом поговорим, и не раз. Ты же не собираешься сбежать от меня как от чумы при первой возможности?
Вика, у которой на глазах вдруг выступили слезы, чтобы не выдать себя отрицательно помахала головой.
- Вот и хорошо. А сейчас ты как знаешь, а мне правда хочется выпить. Слишком много свалилось… Посидишь со мной?
Девушка снова молча кивнула. Ушаков налил себе рюмку, подхватил кусочек бастурмы.
- Мне тоже. - Вика протянула ему рюмку. Ушаков молча выполнил просьбу. Чокнулись. Выпили. Виктор забросил кусок мяса в рот. Девушка, поколебавшись пару секунд, повторила его действия.
- Острая какая…
- Да… это точно. Запьем?
Завершение вечера, Вика запомнила смутно. Проснувшись утром в каюте, она обнаружила, что спит хоть и в нижнем белье, но без шорт и футболки, но главное, слава богу, спит одна, и следов пребывания Виктора в ее каюте не наблюдается. Из вчерашнего в голове всплывали лишь отрывочные воспоминания, от которых ей хотелось сразу спрятаться куда-нибудь подальше и желательно навсегда. То она пьяненько плачет на груди у Виктора, то стучит по столу кулаком, а потом снова пускает слезы. Она так редко плакала за последние годы, что, судя по отрывочным воспоминаниям, вчера вечером, перевыполнила норму следующего пятилетия. И еще, во рту было не просто сухо, а гулял настоящий среднеазиатский самум, усугубленный запахом вяленой баранины и верблюжьего дерьма. А вот голова не болела, виски не сдавливало, и если бы во рту не стояли постоем все янычары султана, то она была бы просто огурцом. Переодевшись в купальник, Вика выдохнула и покинула каюту.
Виктор сидел в кокпите с ноутбуком. Видимо, он встал давно и успел искупаться, попить кофе и теперь то ли проверял почту, то ли просто ползал в сети.
- Доброе утро, Вика! Как себя чувствуешь?
Вика немного скривилась. Она все еще стеснялась Ушакова, но это чувство уже не было столь острым, как еще вчера.
- Доброе… Ничего вроде, только вот…
- Знаю. После бастурмы у неподготовленных так всегда. Почисти зубы, искупайся… а я пока тебе кофе приготовлю. Что на завтрак хочешь?
Смешно, но есть Вике захотелось сразу после этих слов, не смотря на похмельное состояние полости рта.
- А тосты с маслом и сыром можно?
- Нужно. Приступай к водным процедурам!
Когда после купания и заключительного пресного душа она уселась за стол, ее уже ждал завтрак и очередная большая турка свежезаваренного кофе.
- С утра кругами Сизгин ходил. На завтрак приглашал. Хочешь, сейчас парой тостиков перекусишь и пойдем к нему? Туркиш-завтрак, мне кажется, тебе понравится…
Вика увлеченно хрустевшая тостами замахала головой.
- Неа… я скоро на хрюшку похожа стану… И запойной алкоголичкой вдобавок стану с чьей-то помощью…
- Алкоголичкой не позволю, у нас с тобой еще много дел…
Вика дожевала очередной тост и уставилась на Ушакова.
- Каких дел?
- Важных!
Виктор пододвинул ноутбук к Вике.
- Предлагаю пару-тройку дней еще попреть здесь на солнышке. Мне все равно надо с лодкой закончить, а билеты есть только турецкими авиалиниями, через Стамбул. Вот… смотри. Как раз через три дня. Как договаривались.
Вика покраснела до состояния необъятного и цветущего макового поля.
- Вик… Витя, я не помню, о чем мы договаривались… Я вчерашний вечер после третьей рюмки вообще помню… никак не помню…
Виктор заулыбался во все лицо. Слава богу не заржал, значит не все так плохо, подумала Вика.
- Все было мило и непосредственно. И главное - прилично. Ты перед сном даже разделась сама. Правда здесь, а не в каюте. И в каюту своим ходом добралась. Я на твою девичью честь не покушался. Никаких двусмысленных предложений не делал. Честно. А если серьезно, мы договорились ехать в Москву и еще раз вдвоем обшарить мою дачу. Билеты берем?
Вика кивнула.
- Берем. И Витя… я вчера совсем плохая была?
Виктор посмотрел куда-то в сторону. Хмыкнул.
- Вика, нормальная ты была. Не заморачивайся. Я вот даже не пойму… ты на работе, да и у деда своего на даче совсем другой казалась. Непростой… даже надменной, что-ли, с окружающими… А сейчас иная. Как будто другой человек…
Вика не знала, что и ответить. Он говорил правду. С того момента, как она покинула Рыбинск, такой была ее жизненная позиция. Только самые близкие достойны доверия и откровенности. Она и сейчас еще не была уверена в том, что сделала правильно, открывшись Ушакову, но вести себя с ним как раньше не хотела, да уже и не могла. Ничего особенного вроде бы и не произошло. Вытащил ее тонувшую, покатались на лодке, пооткровенничали и напились вдрызг. А в итоге трех суток не прошло, а она ест приготовленный им завтрак и попутно со всеми более важными мыслями думает, чтобы ей теперь на обед приготовить, чтобы ему понравилось.
- Ладно, проехали… не обижайся… Давай дату вылета выбирать?
Правильные билеты с минимальной задержкой в Стамбуле получилось купить только на рейс через неделю. Современные технологии плюс безлимитный интернет сделали свое дело, и уже через десять минут Виктор купался, а Вика звонила маме, чтобы сообщить, что ненадолго приедет в Москву.
Обедали они все же у Сизгина. Ресторатор был настойчив, да и сам Виктор уговорил загоревшуюся покашеварить Вику отложить показ ее кулинарных талантов на потом, а сейчас спокойно и не спеша перекусить готовыми блюдами, а заодно и обсудить, как провести оставшиеся дни. Обед получился на славу. Особенно вдохновила жареная барабулька, которую они смолотили огромное количество и даже выпили по бокалу белого вина, после которого Вику стремительно потянуло на сон. Отдых растянулся часов до пяти вечера, после чего Вика вышла из каюты бодрая, свежая и полная творческих сил, которые ей срочно захотелось куда-нибудь приложить. Виктору с перепугу показалось было, что в ней вновь проснулся руководитель среднего звена, но выброс энергии оказался позитивного характера. Ему сначала даже захотелось поручить ей заточку якорных лап, но на горизонте очень вовремя нарисовался неутомимый Сизгин, на которого Виктор перенаправил необузданный Викин порыв. Итогом стала тушеная капуста с бараниной за неимением свинины, которую сотворила девушка на кухне ресторана, причем дело поставила так, что готовить ей помогали все, включая Сизгина, женщин и детей. На выходе получился двадцатипятилитровый казан тушеной капусты, вкусной, сочной и совершенно не испорченной бараниной. В итоге классическое меню ресторана на этот вечер было разбавлено этим нетрадиционным блюдом, которое, к тщательно скрываемой радости Сизгина, было восторженно принято экипажами двух лодок с немецкими яхтсменами, зашедшими ближе к вечеру на огонек в ресторан. Утром, когда «Анастасия» покидала Сарсалу, провожать ее, а точнее Вику, на пирс вывалил весь персонал, а Сизгин подарил на дорожку свежевыпеченного хлеба и специально приготовленную еще с вечера баранью лопатку в специях.
Следующие четыре дня, говоря военно-морским языком, шло сплачивание экипажа. Топлива у Виктора было под завязку, погода стояла хорошая, и вместо того, чтобы снова бесцельно шарахаться по заливу Скопеа, он решил сходить до Каша и обратно. Самостоятельно в ту сторону он еще не ходил, но всемогущий «Навионикс», как говорится, до Парижа доведет. Туда шли под мотором. Ветра совсем не было, вода напоминала зеркало, и Виктор, недолго думая, поставил Вику у штурвала, которой это вдруг так понравилось, что она отстояла почти весь многочасовой переход у руля, отлучаясь вниз только по самым естественным надобностям. Странно, но никаких разговоров о своих вчерашних откровениях они не вели. Шутили, смеялись, и Вика даже поймала себя на мысли, что так свободно и безмятежно себя не чувствовала очень давно, чуть ли не с школьных лет. Ей было просто хорошо и уютно, было приятно, когда Виктор подавал ей, стоящей за штурвалом, чашку с чаем, прикуривал сразу две сигареты - себе и ей и лепил огромные, еле помещавшиеся в руку бутерброды, почти такие же, как когда-то делала ей мама в школу. А Виктор смотрел на девушку за штурвалом,с необъяснимым чувством удовольствия. Было в ней какое-то обаяние, доселе прятавшееся где-то глубоко-глубоко, а теперь понемногу, не спеша и осторожно выползающее на свет, чуть наивное, чуть робкое, но настоящее и не наигранное. И Вика была красивой. Не длинноногой современной феминой, озадаченной формой своей груди и валиками губ, а нормальной девушкой, недостатки которой не замечаешь за всеми остальными природными достоинствами. А их как раз хватало. Вика не стеснялась своего тела, да и смешно было бы стесняться после «спасения на водах», и не пыталась показательно демонстрировать свои прелести. Она была органична и естественна у штурвала, в белоснежном закрытом купальнике, с такой улыбкой, которую он никогда не видел у той, прошлой девушки по имени Полина.
Когда Виктор, у которого фотоаппарат всегда лежал в столе кокпита, достал его и начал устанавливать какие-то настройки, Вика сначала по привычке насторожилась. Фотографироваться по определенным причинам она не любила, и даже работая в компании, сама деятельность которой подразумевала под собой публичность и открытость, умудрилась даже на сайте компании, в разделе руководство, не размещать свое фото, несмотря на увещевания директора. А сейчас, когда ее неожиданный партнер начал снимать с борта лодки морские пейзажи и горы, она вдруг подумала, что за столько лет в Москве у нее нет ни одной свой фотографии на отдыхе, и она по большому счету и не знает, как она смотрится со стороны. Она, конечно, фотографировалась, но это были постановочные и, как ей самой казалось, «неживые» фото, которые она не любила и делала их только ради мамы.
- Витя, а можешь меня снять?
Виктор, до этого момента старательно пытавшийся обходить объективом фигуру девушки, улыбнулся.
- С удовольствием! Но, пожалуйста, не пытайся позировать…
Она и не пыталась. Сначала, скорее по привычке, немного нервировала камера, направленная в ее сторону, хотя она сама попросила ее фотографировать, но какое-то время спустя Вика перестала замечать этого агрегат в руках Виктора, и он продолжал щелкать, щелкать и щелкать. Когда они ненадолго встали у какого-то пляжа на якорь, чтобы спокойно искупаться и пообедать, он вытащил ноутбук, вынул из фотоаппарата карту памяти и стал показывать ей отснятый материал. Как правило, женщинам нравится лишь одна своя фотография из нескольких десятков, мол, тут глаза не так смотрят, а здесь у меня второй подбородок, и волосы лежат абы как или тут я просто толстая. Вике понравились все фотографии без исключения. Почему - она и сама не могла понять, но просто понравились. И с этого момента Виктор получил молчаливое разрешение фотографировать ее там, где ему захочется, что и делал с превеликим удовольствием.
В Каше они провели сутки, погуляв по всем местным достопримечательностям, отужинав в каком-то ресторанчике на набережной, и в обед следующего дня сделали короткий переход в Кастеллоризо, небольшой греческий островок в нескольких милях от Каша. Там у Виктора был знакомый. Собственно, его знали почти все русские, кто заходил на остров на яхтах. Грек Вангелис, хозяин ресторанчика морской еды «Афина», немолодой, но энергичный, с победившей волосы лысиной на голове, уже лет двадцать был женат на украинке откуда-то из-под Херсона. Хохлушка была женщина хорошая, добрая и энергичная. Интернационалистка в самом хорошем смысле этого слова, она всех носителей русского языка прчисляла к самым близким землякам, отчего Вангелис был просто вынужден выучить язык, на котором с посетителями общалась жена, но, как все иностранцы, выучил его избирательно, виртуозно овладев лишь ругательными терминами. Жене Вангелиса Виктор презентовал завалявшуюся еще с прошлого года на яхте, бутылку настоящей украинской горилки с перцем, чем заслужил шумное одобрение самого грека, уже давно приобщившегося к малоросским ценностям. В итоге вечерний ужин превратился в интернациональные посиделки, чуть ли не до часа ночи и закончились лишь тогда, когда жена увела нетвердо стоящего на ногах мужа спать.
Обратно в Гёчек они ушли с утра. И хотя поднялся небольшой ветер, Виктор не стал проявлять чудеса акробатики при постановке парусов в одиночку, а все также тихо чапал под мотором. И чем ближе они приближались к точке завершения маршрута, тем явственнее начинало ощущаться напряжение, которого не было последние дни.
- Вика, а может ты останешься в Турции? Боишься же… я вижу. Несколько дней на лодке в марине переночуешь, на солнышке поваляешься… А дачу я и сам еще раз обыщу с пристрастием и сразу вернусь. Чем не вариант?
Вика, к которой вернулась вся ее серьезность, ответила не задумываясь.
- Боюсь конечно. Но летим вместе. Я должна быть вместе с тобой. Это не обсуждается. Да и не хочу я снова одна оставаться… Устала бояться.
Через два дня они вылетели в Москву. Все свои «курортные» вещи Вика оставила на лодке, что немного удивило и одновременно порадовало Виктора. Она собиралась за ними вернуться, чего он, немного смущаясь перед самим собой, очень хотел…
Оценили 12 человек
24 кармы