Но взревут моторы однотонно, Разгоняя волнами траву, И с аэродромного бетона Мы рванемся прямо в синеву. Мы рванемся, где-то оставляя Ваши медленные поезда...
К.Я. Ваншенкин
Все, кто когда-либо имел отношение к флоту и его повседневной жизни и уж, тем более, участвовал в ней, твердо знают, что краеугольным камнем и монолитной основой постоянной боевой готовности сил флота является полное несоответствие утвержденных планов с их реальным выполнением. И почти каждый день этот постулат хоть в чем-то, но неукоснительно подтверждается…
Утром после подъема флага командир, перекинувшись с старпомом парой слов, срочно унесся в штаб дивизии, а сам старпом начал утреннее промывание мозгов личному составу подводного крейсера, нетерпеливо переминавшему в строю и щурившемуся теплому июньскому солнцу. Капитан 2 ранга Ямпольский мужчиной был видным. Высоким, черноволосым, с выразительными глазами и могучими бровями, делающими его похожим на оперного баритона в последнем акте драматического спектакля. Да и каждую утреннюю постановку задач экипажу Ямпольский всегда начинал одной и той же фразой:
- Внимание, экипаж! Случилось страшное…
После чего уже более конкретно уточнял, что же сегодня такого «страшного» в их жизни произойдет. Как правило, все ограничивалось головомойкой по текущим задачам, порядку на корабле и прочим мелочам жизни экипажа на борту. Вот и сегодня, отбарабанив назидательную речь, старпом собрался было распускать переминающийся с ноги на ногу строй, как вдруг на мостик вылез, помощник дежурного по кораблю.
- Товарищ капитан 2 ранга, звонил командир из штаба! Приказал экипаж, построить на пирсе, ждать его, он сейчас приедет!
Старпом недоуменно почесал в затылке.
- Да я их и не распускал еще…
Командир и на самом деле принесся минут через пять на штабном «УАЗе», озабоченный донельзя, с фуражкой на затылке и с пачкой бумаг в руке.
- Экипаж, смирно! Товарищ командир, экипаж по-вашему пр…
- Вольно, старпом!
- Вольно!
Командир подошел к старпому и, наклонившись, что-то коротко сказал. Брови Ямпольского поднялись вверх, в положение, соответствующее крайней степени удивления. Командир добавил еще что-то, и брови достигли того предела, который им позволяла физиология лица.
- Да, ну…бл…
- Именно так, Сергеич…
Командир сунул старпому в руки бумаги, прокашлялся и, сделав шаг вперед, громким командным голосом объявил:
- Экипаж, внимание! Нам командованием дивизией поставлена задача в трехдневный срок сдать корабль экипажу Самохвала и убыть в отпуск за этот год! Сегодняшний день входит в этот срок, так что послезавтра вечером мы должны покинуть корабль! Всем вниз, готовить документацию и матчасть к передаче! Командирам боевых частей собраться в центральном посту!
Обалдели все без исключения. Вернувшись в конце января из автономки, мы передали корабль первому экипажу, ушли в профотдых на месяц, вернулись, посидели пару месяцев на берегу в казарме и в конце апреля снова приняли корабль. В отпуск за этот год нас обещали отпустить в конце августа, и до этого времени мы должны были держать «пароход», занимаясь ППО и ППР и прочими мелкими делами. Первый экипаж уехал в отпуск и должен был вернуться в конце июля, народ отправил семьи на Большую Землю и на настоящий летний отпуск в этом году никто и не рассчитывал. И тут такое… А экипаж Самохвала был с другого корабля, долго торчал в Северодвинске, и видимо командованию почему-то срочно понадобилось вводить его в линию, да так незамедлительно, что нас в авральном порядке было решено выпихнуть в летний отпуск. Офицеры и мичмана, до которых наконец дошла эта радостная мысль, начали весело обсуждать будущие перспективы, начальники с озабоченными лицами устремились в центральный пост. И закрутилось…
Двое суток весь экипаж носился по кораблю и окрестностям, высунув языки. Интендант догружал провизию, финансист, не смотря на трудные времена, каким-то лихим манёвром умудрился получить все положенные отпускные деньги, а на пишущие машинки очередь была занята круглосуточно, и в три часа ночи народ стучал по всему кораблю клавишами, добивая отсечную и прочую документацию. Свалившимся на голову летним отпуском были довольны все. Точнее, почти все. Самохваловцы за годы ремонта расслабились, поредели числом и особо в море не рвались. А потому кое-кто из нашего экипажа в отпуск не шел, а передавался вместе с кораблем. Человек пять офицеров, столько же мичманов и добрая половина личного состава срочной службы оставалась на борту для поддержки штанов полубереговому экипажу. После двух суток аврала поздним вечером наш экипаж покинул корабль, чтобы на следующее утро собраться в казарме для официального получения отпускных билетов.
Утром в казарме после построения процесс продолжился в ураганном темпе. Командир и старпом, справедливо полагая, что бесплатных пирожных не бывает и коли долго собираться, командование может придумать еще какой-нибудь финт, народ в отпуск просто выталкивало. Благо, сопротивляющихся не было. И уже к обеду я, получив отпускной с деньгами и оставив, как положено, конверт с адресом и небольшую сумму на телеграмму, с группой товарищей покинул казарму и помчался домой. Планы у меня были воистину суворовские. В этот же вечер уехать в аэропорт и сесть в любой самолет, летящий в сторону юга. Неважно куда. Главное - вниз по карте. Сумку я собрал еще в предыдущий вечер. Ключи от квартиры заранее отдал соседке Любе, чтобы она поливала цветы и кормила рыбок в аквариуме, а предложение товарищей по оружию отпраздновать отпуск и уезжать только завтра после долгих раздумий все-таки отклонил.
Около трех дня я уже сидел в автобусе, уходящем в Мурманск в обнимку с сумкой, до сих пор не очень веря тому, что уже нахожусь в отпуске и подспудно ожидая какого-то подвоха. Но автобус тронулся, миновал сначала одно КПП, потом полярнинское КПП, и меня отпустило. Через час я вышел в Коле, поймал такси и вскоре оказался в аэропорту Мурмаши. Никаких билетов, естественно, не было. Никаких и никуда. Даже на ближайшие дни. У кассы угрюмо сидело несколько человек с написанными на ладонях номерами на допосадку. Подошел. Получил номер «56», и сразу взгрустнулось. Появилась было мысль на все плюнуть и рвануть в город на железнодорожный вокзал и садиться в любой поезд, но никаких гарантий там тоже не ожидалось, и я принял решение остаться на ночь в аэропорту. В те времена, авиакомпания была всего одна - «Аэрофлот», и последний рейс в сторону Ленинграда был около девяти вечера, после чего никаких рейсов до семи утра не было вообще. Занял позицию в каком-то кафе на втором этаже и стал ждать. К вылету каждого рейса у касс собиралась толпа жаждущих улететь, и почти на каждом рейсе находилось один-два счастливца, которые покупали билет. Часам к шести по зданию аэровокзала бродило уже человек пять из нашего экипажа, не считая меня.
В районе семи часов вечера, устав слоняться по небольшому аэропорту, я вышел покурить на улицу и на свое счастье не остался торчать у входа, а отошел чуть подальше от суетящихся у дверей пассажиров. И оттуда я узрел военный «УАЗ», в буквальном смысле этого слова подлетевший к зданию, и торопливо вылезших из него старшего помощника начальника штаба нашей дивизии капитана 2 ранга Кислого и кого-то из флагманских люксов, сразу рванувших внутрь аэропорта. В свое время историй о том, как отпускников вынимали прямо из купе поезда, чтобы вернуть в родную базу и спешно отправить в море, я наслышался достаточно, и среагировал вполне адекватно. Попытался спрятаться. Благо сумка у меня была совсем небольшая, я просто присел за каким-то кустиком и продолжал наблюдение за аэропортом. Минут через десять флагманский аккуратно вывел чуть ли не под руку одного из наших офицеров-ракетчиков, капитан-лейтенанта Жору Кускова, который хотя и энергично возмущался, размахивая свободной рукой, но брел в сторону «Уаза» с заметной обреченностью. Затем здание покинул СПНШ и, «УАЗ», взревев мотором, покинул территорию аэропорта.
Выдохнув, я направился в здание аэровокзала. И сразу же прямо на входе напоролся на мичмана Вову Бодрых, который с веселой непосредственностью, поинтересовался:
- Борисыч, а ты как от них сбежал?
Вопрос неприятно удивил.
- А что… они меня тоже искали?
Бодрых жизнерадостно подтвердил:
- Ага… капитан-лейтенанта Кускова и старшего лейтенанта Белова искали. Жору нашли. Я думал, и тебя тоже…
И в этот момент сквозь стеклянную дверь я увидел, что наша штабная машина возвращается, а я оказался в западне, то есть в здании аэропорта без всяких шансов спрятаться. Но сдаваться я не собирался.
- Вова, ты меня не видел…
В служебные помещения мне было не попасть. А сам аэропорт был до такой степени небольшой, что прочесать его даже силами двух человек было довольно просто. И тут меня осенило. Месяц назад, перед приемом корабля, я отправлял жену на Большую землю, и из-за задержки рейса ей пришлось всю ночь провести в «Комнате матери и ребенка», куда меня, естественно, ночевать не пустили, но я хорошо запомнил девушку оттуда, которая все время успокаивала меня и обещала вовремя разбудить семейство, когда объявят посадку. Сам я остаться до утра не мог, и, со слов супруги, девушка свои обязанности выполнила образцово, подняв моих за десять минут до посадки. Туда я и рванул в надежде, что сегодня дежурит она же. И мне повезло. Даже вдвойне. Задержек рейсов не предвиделось, комната пустовала, а девушка коротала время в одиночестве, перелистывая какие-то старые журналы. К сожалению, я не помнил как ее зовут, но надеялся на то, что она если не вспомнит меня, то хотя бы проявит жалость и скроет меня на время среди детских кроваток.
- Добрый вечер! Девушка, помогите пожалуйста…
Девушка подняла глаза от журнала. Внимательно посмотрела на меня. Женщин и детей за моей спиной не наблюдалось.
- Здравствуйте. А что случилось?
Я глубоко вздохнул и разразился жалостливой речью, в которой описал сложившуюся ситуацию, мое страстное желание воссоединиться с семьей, козни флотских начальников и невозможность скрыться от погони нигде, кроме как у нее. Она внимательно выслушала мой монолог, и когда я выдохся и замолчал, девушка довольно ехидно улыбнулась.
- А я вас помню. Вы недавно свою семью отправляли на юг. Вам форма больше идет.
И не дожидаясь ответа, добавила.
- Не вы первый… Проходите в спальню и сидите там тихо.
Шторы в детской спальне были зашторены. Свет выключен. И хотя на улице уже понемногу начинал властвовать полярный день и было еще довольно светло, в комнате царил полумрак. Я положил сумку на самую дальнюю кровать и уселся на стоящий рядом стул. Минут через пятнадцать в «Комнату матери и ребенка» все-таки заглянули наши дивизионные поисковики. Девушка, оставляя меня, дверь за собой закрыла, и о чем там они говорили, мне услышать не удалось. Но спустя несколько минут она заглянула ко мне и сказала, что искали, судя по описанию, именно меня, а узнав, что у меня и билета нет, приказала сидеть и не высовываться. Я подчинился, а спустя минут десять задремал.
В начале девятого девушка аккуратно выдернула меня из объятий сна.
- Вставайте уже… Ваши деспоты уехали. Последний рейс на Москву сегодня через сорок минут, а следующий только в семь утра. Думаю, что сейчас ко мне пассажиры с детьми потянутся…
Минут пять я искренне благодарил девушку, так и не удосужившись спросить как ее зовут, а потом покинул гостеприимный «детский дом». В зале ожидания народа было уже немного. Чуть дальше выстраивались в очередь на регистрацию, а возле касс толпилось человек двадцать в надежде на свободный билет. Мне с моим номером «56» ничего не светило, и я даже не стал приближаться к кассам, а пошел покурить. На улице обнаружился еще один офицер из экипажа, старый минер капитан 3 ранга Новоселов Игорь, поприветствовавший меня с издевательской ухмылкой.
- Не знаю, где ты прятался, но СПНШ тебя очень хотел и матерился изрядно. Зачем прятался, подпольщик? Вызовут телеграммой и попрешься обратно как миленький через всю страну из Севастополя своего…еще и пиз…й потом навешают по полной…
На этот вопрос я внятно ответить не мог. Даже себе. Минер был прав на все 100%. Сработал инстинкт. Догоняют-беги. Вот и убежал.
- Ладно, старлей…проехали. Дело твоё. Ты сейчас куда? На Питер не улетишь гарантированно. До утра ничего после не будет. Может, на железнодорожный вокзал рванем? Там если билетов и не будет, с ночлегом полегче. Стар я что-то по лавкам дремать…
Не знаю, почему, но я отказался. Мы с минером выкурили еще по одной, и он, узрев подкатившее такси, умчался в Мурманск, а я отправился в зал ожидания. Перекусил. Около двадцати трех часов, произошло очередное вбрасывание у касс, в котором посчастливилось двум из очереди, улететь в город на Неве. После чего в здании аэропорта воцарилась тишина, народ рассосался, кто куда, многие уехали по гостиницам, и в зале ожидания, даже частично погасили свет. Я пристроился на одно из сидений рядом с кассой, в которой тоже погас свет, обнял сумку и вскорости задремал.
Разбудил меня женский голос, гремевший в спящем аэропорту, как в пещере.
- Желающим вылететь в Москву, срочно подойти ко второй кассе! Желающим вылететь в Москву…
Автоматически посмотрел на часы. «Командирские» высветили 02.45. Посмотрел на кассу. Окошко горело, и у него уже стояло пару человек. Вскочил и в два прыжка встал в очередь. Постучал по плечу мужику, стоявшему передо мной.
- Слушай…а что это за рейс?
Тот сжимая в руках паспорт, пожал плечами.
- Откуда мне знать? Но, ведь предлагают…
Достал удостоверение личности, ВПД, и когда подошла очередь, сунул в кассу. Кассирша начала резво оформлять билет, а я не удержался и спросил:
- Что за рейс?
Она, не отвлекаясь и не поднимая глаз, буркнула в ответ.
- А вам не все равно? Берите билеты и бегом на посадку… во Внуково рейс…
В спящем аэропорту, желающих попасть в Москву оказалось немного. Человек девять, и из них одна женщина с ребенком. У стойки регистрации нас ждала женщина в суровой аэрофлотовской форме, которая коротко скомандовала.
- За мной!
Мы толпой двинули за ней, на чем процесс регистрации для нас закончился. К самолету, который к счастью стоял недалеко от здания, тоже пришлось идти пешком. А у трапа, нас встретила стюардесса, которая и раскрыла нам тайну ночного рейса.
- Уважаемые пассажиры! Этого рейса нет в расписании. Самолет был заказан финской делегацией полностью, но финнов оказалось всего шесть человек. Командир корабля попросил их руководителя, по возможности взять пассажиров в Москву. Он согласился. Поднимайтесь по трапу направо и занимайте любые места в салоне. И… хочу предупредить, что члены делегации…в очень сильной степени опьянения. Поэтому прошу к ним не заглядывать.
Потом улыбнулась и уже с легким смехом добавила:
- В хлам они. Сейчас пиво допьют и успокоятся, дай бог в Москве разбудить… Проходите побыстрее.
Взлетели мы минут через десять. И почти сразу после взлета в салон зашла стюардесса и предложила не водичку с конфетами, а полноценный ужин, причем можно было просить добавку, так как загружено было по числу всех возможных пассажиров, финская делегация отрубилась в полном составе, не дождавшись даже набора рабочей высоты, а экипаж такое количество сам съесть не мог, при всем желании. Так, впервые за двухчасовой полет до столицы из Мурманска, я сжевал два небольших окорочка, которые в обычном рейсе были не предусмотрены.
До Севастополя я добрался через неделю, сразу же в этот день взяв билет на поезд и притормозив у родни в Подмосковье на несколько дней. К моему огромному удивлению, никакая телеграмма с требованием срочно возвращаться меня не ждала. Не пришла она и позже. Так что отпуск я отгулял спокойно, и как всегда поехал на десять дней раньше собирать мои любимые северные грибы. И по приезду в Гаджиево выяснились подробности облавы в аэропорту трехмесячной давности. Механик Самохвала, расслабившийся на заводе, упустил из виду, что большинство офицеров его дивизиона движения, лейтенанты и старлеи, в море никогда не ходившие и взращенные исключительно в заводских условиях. И в тот же день, когда нас отпустили в отпуск, механик доложил об этом прискорбном факте флагманскому механику. А экипажу предстояло откатывать задачи в море, отчего флагманский механик впал в «паническую атаку» и через командира дивизии, пробил решение задержать весь наш первый дивизион до выяснения истинных потребностей в людях. Всех наших, оставшихся обмывать отпуск, как говориться, повязали тепленькими. Кроме меня. А старшему помощнику начальника штаба, отправленному за Кусковым, замены которому, как оказалось тоже не было, дали команду перехватить и старшего лейтенанта Белова, что у него не получилось, благодаря сложившимся обстоятельствам. К счастью для задержанных все обошлось вполне хорошо. Оставили человека три, да и тех отпустили в отпуск через пару недель, как раз к началу календарного лета, заменив на офицеров из другого экипажа, вернувшегося из отпуска. Осенью нам предстояла боевая служба, и сработанный экипаж решили не раздирать на части. А я лишний раз убедился в верности старой поговорки: дают-бери, бьют-беги…
Оценили 19 человек
41 кармы