Исповедь.

"Нет, ну вот скажите мне - это что, можно назвать жизнью? Ну кто в здравом уме и трезвой памяти назовёт это жизнью? На тему трезвой я, наверно, погорячился - учитывая красный день календаря, о трезвости памяти даже и мечтать нет смысла. Но я не теряю надежду, что меня поймут - особенно после того, как я доступно объясню какой же это ужас, а не жизнь. Посудите сами - с самого первого дня появления на свет налицо грубое насилие над личностью и издевательство над детьми. Во-первых, я совершенно не просил появляться - я же не виноват, что по пьяни ну такие идеи в голову приходят, что просто держись.

Сел мужик, загрустил, жахнул водки и немедленно ощутил себя этим... как его... Микеланджело. А на деле, ну второй Церетели - сами посмотрите, неужели этот… как его… Да Винчи, мог бы позволить себе такую грубую работу - тут же ни одной хорошей гладкой линии нет, всё сплошные зарубки. А ведь мог бы быть просто гитарой... Или скрипкой... Ан нет - абстрактно выглядящий болван. Ведь иди объясни, что я не болван - если что-то, как говорится, выглядит как болван, пахнет как болван и на слух болван - оно, несомненно, болван. А я не болван... Эх, не обращайте внимания - даже заплакать нельзя… Нет, мне лучше, чем моему собрату - у него от каждой слезы коррозия и прочие гадости - а это почти ведёт к почти летальному концу... Но и мне несладко - размягчение материала… Да и вообще - мужчины не плачут! Это я не пафосно, это в книжке написано - сам видел - зря я, что ли, за неё такие бешеные деньги отдал. Ну, не совсем я, но это технические подробности - не надо придираться.

Так вот, возвращаясь к разговору - я не просил, тем более таким жестоким способом. Налицо насилие - а это, между прочим, карается статьёй 123.4.56.72.Б.К. всемирного уголовного кодекса. И только благодаря тому, что я сделал правильные выводы из рассказа о нехорошем мальчике Павлике, мой собственный родитель всё ещё гуляет на свободе. Он-то на свободе - а я заточен в обличье болвана на веки вечные. Ну и где справедливость, я вас спрашиваю? Нет справедливости.

- Бармен, накапай-ка мне ещё сотен триста капелек вашего замечательного горячительного!

И ведь не даст же собака - не докажешь. Ему, понимаешь, несовершеннолетним капать нельзя. А я разве виноват, что мой недотёпа, мнящий себя Микеланджелой, а на деле даже не Церетели, техпаспорт оформить забыл?! Сварганить сварганил, а зарегистрировать забыл - вот и хожу вечно молодой и ни разу не пьяный. Это разве жизнь? Эх... Но и это не главное.

Я вот недавно влюбился - я к ней и так, и эдак - и песенку, и мухомор... Я не говорил ей этот мухомор есть - я же не виноват, что она всё, что ни попадя, в рот тащит. Я думал, на волосы нацепит - по цвету хорошее сочетание получилось бы... Хотя мне ли судить о сочетании - я по секрету расскажу - я, вообще-то, дальтоник… Ну неужели вы поверили, что бывают синие волосы? Разве если красил её какой-нибудь цирюльник в новогоднюю ночь. Просто мне это слово нравится - синие - красивое слово... Вот я и предположил, что у такой красивой совершенно черно-белой девочки должны быть синие волосы. А что такое этот самый синий? Он же меня пьяным делал - не догадался предварительно породу проверить - на предмет генетических изъянов, к примеру. Вот и получилось левой ногой - лучше б кочерыжку для этого дела взял - хоть бы пах как человек. Но это я, конечно, зря ведь тогда загнил бы ни за что - дня через два уже загнил бы.

О чем это я? А, ну да - любовь. Можно на этом больше не заостряться - всё равно ничего не получилось. А вообще - меня все используют - кому не лень. А не лень очень многим. Разве я обязан был заранее знать, что монеты не растут? Я же хотел как лучше, а получилось как у этого... как его... Бледнолицего... Нет, не так… Краснокожего?! Нет, не так... Чернокожего?! Ну как же его?! Чернолицего - точно! Вот как у него - я хотел всем по способностям, а получилось, что меня как липку... Лучше б как красное дерево - я к нему духовно ближе - благородство у меня в кольцах - сколько колец, столько благородства.

Ну да ладно, заболтался я - потом ещё зайду, поговорим... Да убери ты от меня эту берёзовую гадость - я не людоед, себе подобных в пищу не потребляю... Да и платить мне нечем, вот ключ есть, хочешь ключ? Я так и знал - я его уже лет триста всем предлагаю, никто не хочет. Как болван с ним ношусь... Всё, пошел я - я потом ещё зайду," - Буратино медленно слез с барной стойки, запахнул свою оранжевую телогрейку, пожертвованную ему бравыми шпалоукладчиками, смахнул набежавшую смолу и вышел из бара.

© inkogniton