Питомец

Предыстория

Чтобы я этой пакости, сказала учительница Эльза, строго глядя на Вадьку, чтоб я вот этой вашей пакости здесь, в школе, больше в глаза не видела.

Вадька молчал, вздыхал и глядел в пол. Он, конечно, был виноват. Нам запретили приводить в школу питомцев, безо всяких исключений, нельзя – и точка. Правда, Вадька и не приводил. Вадькин костяной дракон приполз сам, забрался в открытое окно и тихонько улёгся под столом. Он был у Вадьки совсем старенький, дракон-то, по-хорошему давно пора делать нового, но Вадька привык к этому, чинил его уже много раз. А теперь его, наверное, уже и не починить, потому что учительница Эльза нечаянно наступила на драконий хвост, который торчал из-под стола, кости громко захрустели, дракон испугался и от этого страху слегка куснул учительницу Эльзу за ногу, совсем легонько, но всё-таки куснул и побежал, размахивая пострадавшим хвостом, с которого осыпались костяные осколки, учительница Эльза громко вскрикнула, Вадька сорвался со своего места и стал ловить дракона, все остальные тоже повскакивали, девчонки визжали – в общем, вышел большой шум.

После того, как перепуганного дракона в конце концов поймали, Эльза сказала, что на сегодня уроки окончены, и что мы, дети, её расстроили, и что ничего подобного она терпеть не станет. И что если ещё раз хоть кто-нибудь, даже случайно, притащит в класс эту пакость, то она, Эльза, такого ученика из своего класса исключит насовсем. И пока говорила, она, по-моему, старалась не очень смотреть на Йоську, а голос у неё слегка дрожал. На ноге у учительницы, кстати, не было ни царапины, ни синяка, всё-таки Вадюхин дракон маленький и слабый совсем, куда ему человеческую ногу прокусить, вы что.

Учительница Эльза была из новопоселенцев, она приехала к нам совсем недавно, нынешним летом, и вот как раз после её приезда открылась школа, которая до этого стояла закрытая, потому что учить нас было некому. Читать мы, конечно, все уже умели, чего там уметь, меня, Кристину и Юльку мама научила, каждого – своя, понятное дело. Йоську научил Степан Петрович, а мелкую Зойку учили уже Кристина и Юлька вместе.

Но настоящая школа – это же совсем другое дело! Учительница Эльза, например, обещала нам во всех подробностях рассказать о том, как жили люди в древности, а то из старых книг не очень-то поймёшь, в одних написано так, в других – эдак, а некоторые книги вообще не про то, как было, а про выдумку, и никак их не отличишь, и от этого выходит сплошная путаница. Короче говоря, исключаться из школы никому из нас вовсе не хотелось, и расстраивать учительницу Эльзу тоже не хотелось, она была очень хорошая.

Только вот чего она никак не могла понять: что наши питомцы вовсе не пакость и не баловство. Просто там, откуда к нам приехала учительница, не было ничего подобного, вообще не было никаких мастеров-созидателей, об этом нам рассказала Эльзина дочка, Тася, она была совсем маленькая, ещё младше Зойки, но, конечно, обе они, и Тася, и Зойка, тоже учились с нами в школе, потому что – ну, а куда их денешь? Так что учительница Эльза просто посадила эту парочку за отдельный стол и давала задания попроще, чем всем остальным, а девчонки старались, как могли.

Сама-то Тася привыкла быстро, только в самый первый день, увидев Йоську, ойкнула и шарахнулась, но почти сразу поняла, что Йоська – точно такой же, как мы, ну и что, что металлический. А вот учительница Эльза привыкнуть пока никак не могла. Ни к Вадюхиному дракону, ни к моим деревянным человечкам, ни к Кристининым крыскам. И когда учительнице Эльзе предложили взять в новый дом собаку или кота, она отказалась наотрез: нет, и всё тут, хотя Таська очень просила.

Учительница Эльза боялась наших питомцев, потому что там, откуда она к нам приехала, насмотрелась на диких. Дикие, конечно, и у нас есть – бродят по лесам, по старому городу. Диких никто никогда не делал специально, и не очень понятно, отчего они появляются, и выглядят они в основном как попало: там кусок торчит, здесь кусок. Лесные дикие – они чаще бывают из веток или прошлогодней травы, городские дикие – из всякого городского древнего мусора. Вреда от них обычно никакого нет, но иногда бывает, что какому-нибудь дикому приходит в голову, ну, то есть, не в голову, голов-то у них нет, в общем, иногда лесные дикие начинают нападать друг на друга, а городские дикие начинают всё ломать, а совсем уж редко могут прийти к нам в посёлок. Вот прошлой зимой один городской дикий пришёл, ходил по улицам, пытался схватить облаявшую его собаку. Мы его все почти видели, нам из окон хорошо было видно, как он бродит по улицам туда-сюда. Потом собралась толпа взрослых с собаками и начала его прогонять, но он никак не хотел уходить, всё вертелся в разные стороны и скрипел, он был из старых, грязных, совсем почти сгнивших пластиковых бутылок и ящиков, этот дикий, и из каких-то древних верёвок. Сначала его хотели просто выгнать, но он одной из своих верёвок зацепил и потянул к себе Кристининого папу, порвал ему куртку. В общем, этого дикого в результате пришлось всё-таки разобрать на части, он был по-настоящему опасный.

Ну и вот, насколько мы поняли мелкую Таську, там, где они раньше жили с мамой Эльзой, как раз таких диких было много, гораздо больше, чем у нас, и намного страшнее. Таська говорила, что там детей, даже старших, как мы, одних не отпускали гулять снаружи поселения, и уж тем более не разрешали ходить в места вроде нашего леса или старого города. А ручных питомцев там, наоборот, не было совсем, в общем, неудивительно, что учительница теперь их боится!

Ничего, сказал рассудительно Йоська, ей просто нужно дать немного времени, она обязательно привыкнет и всё будет в порядке. Мы с ним дружно согласились, и, по-моему, не один я подумал: хорошо, что Йоська совсем необидчивый и видит, что учительница очень старается относиться к нему так же, как к прочим, просто пока не может.

В этот день, раз уж уроки всё равно отменили, мы всей компанией пошли посидеть в овраг за школой, где ещё в середине лета устроили такое специальное уютное место. Когда школу готовили к открытию, сюда, в этот овраг, стаскали сухие сучья из школьного сада и охапки сорняков, которые разрослись вокруг школы, пока она была закрыта, этих сорняков было страшно много, и мы замучались их выдёргивать. Весь мусор от большой уборки надо было куда-то выкидывать, вот тогда-то мы и нашли за школой удобный овраг, который замечательно вместил все сучья и ветки вместе с сорняками, а потом мы догадались сделать из веток шалаш, и он получился просто отличный, большой и крепкий, веток прекрасно хватило, даже крыша не протекала в дождь. Из высохших сорняков мы устроили в этом шалаше что-то вроде травяного матраса, и в результате оказалось, что места для посиделок нашей толпой лучше не придумать.

Ну и чего она так расстроилась, вздыхал Вадька, бренча костяными остатками пострадавшего драконьего хвоста – самого виноватого дракона он сразу же отправил домой, всё-таки собрался опять чинить. Она же должна понимать, что домашние питомцы и дикие – это совсем, совсем разные вещи.

Юлька сказала: ну, всё-таки не совсем, неужели у вас ни разу не бывало неудачных питомцев. Конечно, почти у всех бывало, плохой день или настроение не очень, только иногда питомцы не срастались, как надо. Чаще всего они, конечно, просто не оживали, но иногда оживали и не слушались – таких питомцев надолго не хватало, они почти сразу же рассыпались.

Меня один раз моя крыса укусила, призналась Кристина, и убежала куда-то, я тогда очень злая почему-то была, уже не помню даже, почему.

Вообще нельзя в таком случае садиться делать питомцев, конечно, даже самых мелких, типа Юлькиных таракашек или Кристининых крыс.

Ну, убежала, сказал Юрка, подумаешь, она наверняка тем же вечером развалилась.

А вот и нет, сказала Кристина, она потом долго у нас то ли под полом, то ли в стенах шуршала, и мне по ночам иногда было взаправду страшно.

Да прям, сказал Йоська, это же один раз на сто штук! И ничего ведь не случилось.

Это от крысы – ничего, со значением сказала Кристина. А если от кота с когтями. А если от большой собаки с металлическими зубами.

А у кого-нибудь было, спросила Юлька, чтобы питомец получился вообще сам по себе, чтобы случайно.

У меня, внезапно сказал Вадька. Я как-то во сне умудрился. Утром просыпаюсь, а у меня, ну, на столе косточки лежали, для починки, и вот оно из них... собралось. Правда, к обеду уже рассыпалось.

Понятное дело, сказал Юрка, ты, Вадюх, вообще учился бы на чем другом, без костей, баловство это.

Язык у тебя без костей, буркнул Вадька. В общем, как-то мы не очень хорошо сидели в тот день, не то, чтобы ссорились, но неудачно как-то.

А я, сказала вдруг громко мелкая Тася, собаку хочу. Большую. Из металла, с зубами. И ничего я не боюсь, вот! У меня будет хорошая, самая лучшая в мире большая собака, правда, Йось?

Правда, сказал Йоська, я специально у Степан Петровича попрошу, чтобы побольше для тебя сделал, вот только пусть тебе мама Эльза сначала разрешит, хорошо?

И Юлька засмеялась, и я тоже, и посиделки сразу стали немного получше, только оказалось, что нам всем уже пора расходиться, потому что вечер и уроки в школе вообще-то должны были закончиться давным-давно.

Мы с Юркой довели Тасю до дома учительницы Эльзы, потому что нам было по дороге. Йоське на самом деле тоже было по дороге, но он пошёл провожать Зойку, хотя она жила на другой улице, ну понятно, почему, чтобы лишний раз не смущать учительницу Эльзу. Она, между прочим, и правда выглядела смущённой, но ещё и сердитой одновременно, взрослые так выглядят, когда сами толком не знают, за дело они тебя наказали или не за дело.

А ночью меня разбудила мама и сказала, что Тася пропала.

Как пропала, не понял я спросонья, мы же её Эльзе вот прямо за руку отвели?

Оказалось, что Тася, как пришла, сразу начала просить собаку, и весь вечер просила и просила, всё-таки, она правда совсем мелкая и не сообразила, что сегодняшний вечер для таких просьб – просто хуже некуда, после Вадюхиного кусучего дракона.

Эльза, конечно, ей сказала нет, и ещё раз нет, и прекрати рыдать, никогда, ты слышишь, никогда никаких собак.

Ну вот после того, как ревущей Тасе влетело, и она наконец-то угомонилась, и Эльза пошла проверить, как она там – оказалось, что в постели её вовсе нет. Дверь, конечно, была открыта, у нас в посёлке никаких дверей не запирают, не древние же времена, от кого нам тут запираться. Учительница Эльза побежала всех поднимать, и родители, само собой, тут же разбудили нас, собрали в кучку и велели думать: куда обиженная Таська ночью могла пойти?

Мы, разумеется, почти хором сразу же сказали: в овраг, на наше место.

Побежали к оврагу, Эльза была вся бледная, с поджатыми губами, я – ну, и все, конечно же – очень надеялся, что надутая Таська сидит себе спокойно в шалаше, и вот сейчас мы её найдём. У нас очень тихий посёлок, но всё-таки ночь, а она совсем малявка. Надеялись мы зря: в овраге Таськи не было. И это даже оказалось не самое плохое.

А где же наш шалаш, опять почти хором сказали мы. Потому что на месте шалаша была разбросанная куча веток и сорняков. Я сначала подумал, что злая на Эльзу Таська прыгала по оврагу и раскидывала, но во-первых, она бы не смогла так лихо развалить большой и крепкий шалаш, а, во вторых…

Здесь кто-то был, сказал Яков, глядите, следы. А там и правда были следы, как будто в овраг спустилось, а потом поднялось из него, что-то большое и тяжёлое. И явно достаточно сильное для того, чтобы раскидать шалаш.

Ой, тихонько сказал Юрка, и поднял из кучи веток маленькую, грязную Таськину кроссовку. Учительница Эльза длинно-длинно вздохнула, я подумал, что она сейчас зарыдает или упадёт в обморок, и Степан Петрович наверное тоже так подумал, потому что обхватил её за плечи, но Эльза его руку стряхнула и очень спокойно сказала: так, значит, идём по следам. Берите ваших чёртовых собак, что там у вас ещё есть, всё берите.

На нашу компанию попытались шикнуть и послать по домам, но мы сделали вид, что не услышали и, понятно, увязались за всеми, разбираться с нами никто не стал: было ясно, что времени на это нельзя терять.

Следы были заметные, и по ним мы добежали до леса, потом нашли на поляне очень вытоптанное место, усыпанное комьями земли и ветками, а потом следы сделали круг и повели назад в посёлок. И ещё на этой поляне лежала вторая Таськина кроссовка.

Вот тут я, наверное, испугался совсем сильно, потому что отчётливо представил, что могло на этой поляне случиться, а потом снова представил, не такое, но ничуть не лучше первого, и вот такие дурацкие картины, одна веселей другой, проносились у меня перед глазами, пока вся наша группа как можно быстрее бежала обратно в посёлок, только теперь не той дорогой.

На площади, рядом со школой, мы их догнали. Ну, как догнали – они уже никуда особенно не шли, стояли себе, раскачиваясь. Вернее, дикий, который ещё сегодня был нашим шалашом в овраге, стоял, раскачиваясь, на десятке ног-веток, а Таська просто сидела у него на спине, устроившись в чём-то вроде седла из сучьев и сухой травы. Целая и невредимая, только немного испачканная и без кроссовок. Собаки неуверенно гавкнули раз и замолчали, а дикий с медленным шорохом повернулся в нашу сторону.

Мам, звонко пискнула всклокоченная Тася, а, знаешь, это даже лучше собаки!

И вот тогда учительница Эльза всё-таки упала в обморок – хорошо ещё, Йоська со Степан Петровичем были настороже и успели её подхватить.

Собаку Тасе в конце концов всё же подарили, потому что собака – это собака, с шалашом не особенно поиграешь, хотя ездить на нём было здорово и весело. Мы все потом попробовали. А ещё оказалось, что он, шалаш-то, отлично справляется с сорняками, причём совершенно по собственной воле, дёргает их из земли и отправляет себе, ну, вроде как, в рот. Как будто пасётся. Цветов, картошки и прочего не трогает, а вот сорняки – сколько угодно. Яков-огородник страшно радовался всю осень, пока к зиме шалаш окончательно не рассыпался, Тася, само собой, расстраивалась, но мы ей обещали следующим летом непременно сделать такого же. Если у нас, конечно, получится.

© silver_mew