Правдивая история Винни-Пуха и Попугая Кеши.

Часть 1

Барон Иннокентий Попугай прогуливался по садику, разбитому на крыше одного из принадлежащих ему небоскребов. Далеко внизу лежала Москва – его город! Полицейские, судьи, дилеры, сутенеры – все принадлежали ему! Не год и не два строилась империя Иннокентия, сил в нее было вложено немерено, и всего несколько шагов отделяли его от кресла мэра Москвы, а там – чем черт не шутит, и Президента России!

Иннокентий мечтательно вздохнул.

Вдруг за спиной Попугая раздалось трусливое мяуканье.

– Шеф, простите, что отвлекаю Вас от Ваших гениальных мыслей, право, очень неловко, но тут такое дело…

– Короче, Толстый! Не тяни кота за яйца!

Толстый смущенно спрятал лапы за спину:

– Шеф, парни передают, что Вениамин Пух совсем рамсы попутал! Отказывается делиться мёдом! Говорит, что не обязан отчислять 50% выручки какому-то.. Извините, тут неразборчиво... А, вот! Ой.. Еще раз мильпардон, как говорят у нас на Таити, но тут и вправду так написано... Какому-то ничтожному пернатому, который готов продать родную мать за горсть пшена, зеркальце и бубенчик на веревочке!

Попугай взревел. Ненависть стальным обручем сжала его грудь, в глазах вспыхнули багровые пятна.

– У-у-убью гада! Ар-р-р-р! Кто, кто ссучился?! Кто из этих мразей продался?! Неужели Вовка? Вова-Вовка-Вовочка! Эх, пожалел я тебя, гада, думал, что взять с разбитого Альцгеймером старика, а он вона как, а он вона чо!.. Ла-а-адно, ладно, и до него доберусь, доберу-у-усь... Толстый!

Обильно линяющий от ужаса кот вылез из-за дивана.

– Я весь внимание, шеф!

– Записывай! Та-а-ак. Бизнес Пуха извести! Натравить на него всех, кого можно! Подключи нищих и проституток – пусть дискредитируют! Пятачка – в заложники! А Сову... Сову – ко мне! Но если хоть одно перо упадет с её головы – кастрирую собственноручно, вот этими вот когтями!

Как только Толстый метнулся выполнять поручения шефа, Иннокентий обессиленно опустился в шезлонг. В голове стучали молоты, глаз дергался. Попугай положил под язык таблетку валидола и попытался расслабиться.

Солнце согревало его уже не очень молодое тело, ветерок ласково перебирал перья. Почти так же ласково, как это делала она. Она. Его возлюбленная. Единственная возлюбленная на свете. Даже Вовку он любил не так сильно. Её глаза... Её нежные ушки...

– Совааа... Сова моя!.. – простонал Иннокентий, и разрыдался.

Ах, ах, сколько лет прошло! Пролетели, как один день, протянулись сотней событий – некоторым и на десять жизней хватит! Перед внутренним взором барона промелькнула первая встреча с Совой, свидание в кино, робкий поцелуй... Лунный свет запутался в кисточках на её голове. Он тогда совсем потерял голову от любви, деньги жгли карман, он готов был подарить ей весь мир. А она… Она... Огонь в её взгляде потух, она начала отдаляться, отказываться от встреч, а когда он попробовал надавить на нее, показать, кто главный, отшила его гневно, дерзко, непростительно. И исчезла. Он искал её, всех поднял на ноги, но так и не смог найти. И вот теперь она здесь, в Подмосковье, с этим чудовищным порождением больной фантазии, ожившим плюшевым чудовищем – Винни, мать его, Пухом!

-----------------------------------

Звонок мобильника отвлек Винни-Пуха от Очень Важного Дела: потея от напряжения, он изымал из улья соты. Выругавшись на неизвестного, Пух максимально незаметно отбежал от улья и взял трубку.

– Слухаю! – прогудел он.

– Винни, дружище, привет! Это я, Кролик! Можешь говорить?

– Привет, Крол. Да, уже могу. В чем дело?

– Разговор есть, не телефонный. Приходи сегодня ко мне, посидим, выпьем, перетрём кое-какие дела.. Поговорим о птичках...

– О птичках, говоришь… Ну что ж, приду. Во сколько?

– Давай через час.

– Давай.

Винни-Пух нажал отбой и покачал головой. Что-то в этой истории было нечисто, но что именно – он пока не мог понять.

Кролик с облегчением услышал короткие сигналы в трубке. Кажется, удалось! Осталось только добавить клофелин в коньяк – и дело почти сделано! Крол спустился в подвал и оказался в лаборатории, откуда в города и веси страны поступали синтетические наркотики, привыкание к которым наступало с первого раза. Привычно растворив отраву в пробирке с водой*, Крол набрал её в шприц и прямо через пробку впрыснул в дорогущий коньяк, специально привезённый ради этого дела бугаями Иннокентия.

К оговоренному времени медведь подъехал к норе Крола. Честно говоря, он очень не любил это место. Воспоминания юности, когда он позорно застрял в дверях, до сих пор жгли его сердце. Скрипнув зубами, Винни позвонил.

– Открыто! – Раздался глуховатый голос Кролика.

Винни-Пух втянул живот и полез в нору. К счастью, в этот раз все прошло без эксцессов. То ли сам медведь похудел, то ли Кролик таки расширил проход.

Внутри норы было светло и спокойно. Мирно тикали ходики. Радио в углу передавало тихий блюз. Но Винни-Пух чувствовал какое-то напряжение. Его настораживало то, что обычно холодно-отстранённый и скуповатый Крол ни с того ни с сего пригласил его на разговор. Стол ломился от еды, во главе его стояло две бутылки коньяка "Ахтамар". Медведя зацепила лёгкая неувязка: малопьющий Кролик, санкционные продукты. Однако голод после проведённого на пасеке дня оказался сильнее – он загнал беспокойство внутрь и решительно присел к столу.

– Ну, Вениаминчик, за встречу! – Кролик оскалил в улыбке свои большие желтые зубы и налил себе и Пуху по рюмке коньяка.

Чокнулись.

Выпили.

Винни Пух потянулся к закуске.

Первые ломтики нежнейшего, прохладного, обжигающе-солёного хамона скользнули по пищеводу Винни-Пуха. Его рот наполнился слюной, и дальше он молотил всё подряд, заедая моцареллу польскими яблоками и запивая "Ахтамар" финским йогуртом.

Утолив голод, медведь откинулся на стуле и осоловевшим взглядом уставился на Кролика. Тот нетерпеливо поблёскивал стёклами очков и постукивал по полу лапой.

– Что, Крол, птичью болезнь подцепил, нервный тик? – спросил Винни и расхохотался, довольный своей шуткой. – А что это у нас Крол ничего не ест? – поинтересовался Винни. – До первой звезды нельзя?

– Дрожание моей левой икры есть великий знак, – пафосно ответил Кролик.

– Чё? – переспросил Пух.

– Через плечо! – Сквозь зубы процедил Крол и уже громче добавил: – Ну, как ты, Винни? Сто лет, сто зим, как говорится! Как бизнес? Процветает? Перга удалась в этом году? Мм... Прополис? Как ты вообще?

И Кролик с неискренним энтузиазмом похлопал медведя по плечу.

Винни сыто икнул и ответно хлопнул Крола, да так, что тот чуть не слетел с табуретки:

– Живём, косой! Пасека – это вещь! Вот расширяться думаю в следующем году, Совушка моя милая местечко присмотрела, она ж много где летает, много что знает. И вообще – ик! – она у меня такая умница!

Винни–Пух не заметил острого взгляда, брошенного искоса Кроликом, наливающим медведю очередную рюмку и подкладывающим закуску.

– Да–да, умница, действительно. И красавица, нтц–нтц–нтц! Выпьем! – Воскликнул Кролик.

– Выпьем! – поддержал Винни и залихватски опрокинул в себя еще одну рюмку коньяка. – Ы-э-эх, хорошо пошел, зар-раза!

Медведь закусил коньяк маринованным корнишоном.

– Надо ей, кстати, позвонить, птичке моей. – Пробурчал он, хлопая себя по карманам в поисках мобильного телефона. – Где же он, блин. Сюда же клал. А, наверное, дома забыл. Кроль, будь другом, дай позвонить!

– Да погоди ты! Зачем звонить? Мы же только начали, еще и не поговорили толком! Кстати, что ты думаешь про Кешу?

Пуговичные глаза Винни-Пуха налились кровью.

– Про Кешу... Вот что я скажу тебе, Кроль: еще ни разу я не видел такой наглой твари, как этот Попугай! Мало ему, что всю Москву под себя подмял, так еще и на Подмосковье, на мою пасеку позарился! Подослал своих хлопцев, мол, крышевать тебя будем, от плохих людей защищать, за долю малую, 50% выручки! Я, конечно, вломил им всем, да и послал на хрен, совсем озверели, выродки! Что бы я, да Кешке дань платил! О.уеть! Наливай!

Медведь обвёл взглядом полуразгромленный стол: – А что, конина кончилась?

Кролик ждал этого момента и, достав из бара бутылку Remy Martin Louis XIII, поставил её перед носом медведя.

– Откуда он у тебя??? Он же полста штук баксов стоит!

Кролик холодно улыбнулся, однако уже хорошенько поддатый медведь этого не заметил.

– Для дорогого друга ничего не жалко! – Проговорил он, одним движением сворачивая пробку. Золотистая, ароматная жидкость полилась в бокал. Винни сглотнул, заворожённый этим зрелищем.

Кролик протянул Пуху бокал.

– А себе? – удивился медведь – Себе-то! Ты чего?!

– Да я… – Замялся Крол. – Мне хватит. Сам угощайся! Я уже пил!

– Э-э-э, нет, друг! Давай-ка, не филонь! А то обижусь. Или.… – Винни выразительно повел могучими плечами и по-боксёрски хрустнул шеей. – Ты меня отравить захотел? Ха-ха-ха!

Стремительно побледневшему Кролику пришлось налить и себе.

– Ну, чтоб этому Попугаю пусто было! Чтоб его разорвало на британский флаг! В бога душу мать его, в простодушье оглоблей крещёную, вперехлёст через двенадцать апостолов, да через семь пар потных портянок, через тульский самовар за ухо, под мышку налево, с подвыпердом в правую ноздрю, да в тринадцатую кость, пока трамваи ходят! – с чувством высказался Пух и опрокинул в себя полбокала элитного напитка.

Крол сморщился, но влил в себя свою порцию. Хозяин и гость закурили.

Постепенно начал действовать клофелин.

Глаза Кроля закатились, и он сполз со стула на пол. Винни, будучи набитым опилками, продержался дольше. Чувствуя подкатывающую к горлу дурноту, Пух подполз к Кролику:

– Кро.. Ты чо.. Кро.. Э.. Очнись.. Надо позвонить.. Кро.. Дай телефон!

Винни начал обшаривать карманы бессознательного ушастого. Телефон все никак не находился, и медведь начал злиться. Вдруг он услышал известную, наверное, каждому в нашей стране залихватскую россыпь рояльных аккордов «Мурки» и, двигаясь на звук, нашел мобильник Кроля и нажал на кнопку приема.

– Да! Алё! – Прокричал он в трубку.

– Кроль, здорово! Сову взяли, везём к папе! Можешь кончать эту блохастую тварь!

Кровь вместе с коньяком и отравой ударила Винни Пуху в голову, и с невнятным рычанием он упал на распластавшегося у его ног Кролика, попав тому локтём в область сердца. Кролику этого хватило…

-----------------------------

Запыхавшийся Толстый влетел в кабинет Иннокентия:

– Шеф, мы тут это, как вы приказали... Сову привезли! Медведя Крол обманом к себе в нору заманил, поляну накрыл, мол, хотел перетереть, как вас сбросить. Ушлый он тип, правда, шеф? – Подхалимски захихикал кот. – Вроде как против вас, а на самом деле – наоборот!

Попугай встал:

– Где она?

Толстый, приоткрыв дверь, рявкнул:

– Тащите её сюда!

Его подручные впихнули Сову в кабинет и выстроились у двери, поедая глазами начальство. Но в каком виде предстала перед бароном любовь всей его жизни: растрёпанные перья, ссадина на скуле...

Кеша перевёл на Толстого мертвенно-ненавидящий взгляд, от которого тот самым банальным образом обделался:

– Я тебе что сказал? Хоть одно перо… – Ледяным голосом Кеши можно было резать победитовый сплав. Лапа Попугая непроизвольно сжалась, совершая хватательное движение. Раздался противный скрежет острых, как бритвы, когтей.

Не вынеся этого чудовищного звука и открывшихся перспектив, Кот взвизгнув:

– Шеф, нет!!! Только не это, умоляю!!! – Упал на колени и пополз к хозяину, явно стараясь поцеловать его лапы.

– Мразь. Жирная сволочь! – выругался Иннокентий. – Благодари своих драных кошачьих богов, что прямо сейчас я занят, а не то! Вон. Живо! – Прошипел Попугай, но сорвался и закашлялся.

Шестёрки, стараясь не пялиться на Сову, ломанулись к двери. Только один из них, самый молодой и неопытный, засмотрелся на дивную птицу. Короткое, как всхлип, жужжание остро заточенного пера, и Воробей № 117 рухнул, заливая пол кровью из пробитого горла.

Иннокентий брезгливо покосился на бьющееся в агонии тело.

– Убери его, Толстый. Смотреть противно. И сам тоже… Приведи себя в порядок. Воняет.

Покрасневший сквозь шерсть кот подхватил труп и спешно удалился.

Иннокентий и Сова остались одни в его роскошном, отделанном платиной и радужным эвкалиптом, кабинете. Красный угол ломился от икон. Напротив пристроился толстый золотой Будда.

Мысли проносились в голове Попугая толкаясь и обгоняя друг друга. Он чувствовал нежность, злость, обиду, раскаяние, влечение, желание убить Сову, и желание валяться в неё в ногах, плача, и ругая себя недостойным её червяком.

Сова же хмуро смотрела в окно.

Попугай сглотнул, взял себя в руки и подошел к женщине.

– Ну, здравствуй, любимая. – Хрипло произнес он и согнулся от жестокого удара совиной ноги в пах.

– Ах ты-ы-ы-ы, сучка ты-ы-ы.. крашенная! – Злобно прошипела разгневанная Сова. – Да не очебурел ли ты случаем?! Ничего не попутал?!

– Сова, милая, ты о чем? – Подбитый барон попытался втянуть выпученные от боли глаза. – За что?!

– А то не понимаешь, чучело ты лысое, отрыжка моли, будущий клиент таксидермиста?!

– Нет! – Пискнул попугай.

– За всё! – Прорычала Сова и попыталась вторым ударом мощной лапы снести Попугаю клюв. Но, увы, это ей не удалось. Наученный горьким опытом, тот был настороже. Подсечка – и Сова упала.

Низкорослый, быстрый Иннокентий заломил ей крылья и, с ненавистью глядя в некогда любимое лицо, прокаркал:

– Не понимаешь, значит, по-хорошему? Ну что же, будет по-плохому!

Попугай подтащил Сову к окну. Щелкнули наручники. Взбешенная Сова оказалась накрепко прикованной к батарее центрального отопления.

Часть 2

Пробуждение было тяжелым. Все опилки в голове как будто передрались и пали смертью храбрых: где густо, где пусто. Мерзкая отрыжка хамоном и свернувшимся йогуртом наполнила рот Винни горечью. Не в силах сдержаться, медведя стошнило на труп Кролика.

Когда спазмы прекратились, и желудок опустел, Винни отполз от тела подлого Кроля и оттер рот краем скатерти.

Последнее, что он помнил – это телефонный голос, сообщивший, что его Сова в лапах у мерзкого Иннокентия Попугая.

Пух застонал от душащей его злобы. Превозмогая головную боль и дурноту, он выбрался из кроличьей норы, справился с острым желанием ̶п̶о̶м̶о̶ч̶и̶т̶ь̶с̶я̶ ̶н̶а̶ ̶е̶ё̶ ̶п̶о̶р̶о̶г̶е̶ поджечь это гнездо коварства и предательства (а ведь это он ещё не догадывался о спрятанной на нижнем этаже нарколаборатории!) и, покачиваясь, пошел ловить попутку до своей подмосковной пасеки, откуда собирался вызвать своего старого напарника по службе в спецназе ГРУ – Пятачка.

Состояние, в котором Винни-Пух добрался до пасеки, можно было назвать так: фугас с часовым механизмом, в котором истекают последние секунды. Набрав со второй, секретной, мобилы номер Пятачка и коротко бросив в трубку:

– К мёду. С гондонами, – Пух забрался в свой бронированный гараж, снаружи производивший впечатление слегка покосившегося деревянного сарая, и, достав из оцинкованного ящика старый добрый «сто пятый», стал в ожидании напарника с холодной яростью проводить неполную разборку, чистку и смазку оружия, бормоча себе под нос ругательства на всех известных ему языках и одновременно шлифуя в голове план атаки на логово его личного врага.

Винни-Пух готовился к решающей схватке с этим наглым исчадием, этим разноцветным выродком, позором славной студии «Союзмультфильм». Из его бормотания можно было уловить отдельные цензурные предлоги, которые он густо разбавлял грязной площадной руганью. В переводе на правильный русский это звучало примерно так:

– Гад с хохолком, прихвостень буржуйский, кроссовки он наши, советские, понимаешь, с лап своих вонючих скидывает, упырь продажный! Я тебе за Сову эти кроссовки в жопу запихаю, а потом через глотку достану, кожаный шприц тебе по тухлой вене, пиз..крылу чешуйчатому…

Винни посмотрел на часы, прошёлся по матери запаздывающего Пятачка, который уже полчаса назад должен был принести своё заботливо хранимую крупнокалиберную винтовку, вместе с воздушными шариками, с помощью которых медведь собирался десантироваться на балкон крепости этого мерзкого Иннокентия (это имя Винни подумал – как выплюнул).

Не успел Винни закончить очередную тираду, на пороге возник его напарник. В одном копыте он держал свой крупнокалиберный винтарь, а в другом... Медведь присмотрелся: во втором копыте Пятачка висели разноцветные тряпочки со свисающими обрывками верёвок.

– Т-ты что, с-с-с... Свинья... – Свистящим шёпотом произнес Винни. – Ты что принёс?

– Командир... – Всхлипнул напарник. – Я знал, что ты собирался использовать эти баллоны... Но... Я так торопился...

Мощный удар отправил его в беспамятство: у медведя сорвало крышу. Очнулся Пятачок от ведра колодезной воды. Он лежал в палисаднике на сломанных розовых кустах, которыми Винни очень гордился. Ствол был приставлен к его голове, в глазах напарника плавала плохо скрываемая ярость.

– Ты что, Винни? – Дрожащим голосом пролепетал он.

Медведь взорвался:

– Я из тебя счас новый вид тушёнки сделаю – свинина в земляном соусе!!! Ты что наделал, с-с-с... – Палец медведя побелел на спусковом крючке. – Эти шарики нужны были мне для того, чтобы завалить этого п..ра разноцветного!!!

Расправу остановил сигнал тихо подкатившего к калитке, тюнингованного по самое «не могу», Хаммера Осла. Иа выглянул из-за руля и хохотнул: – Парни, развлекаетесь? Могу поучаствовать? А то заскучал что-то с этими импотентами...

Да-да, не протирайте в изумлении глаза: от зануды, не ждущего ничего хорошего от жизни, не осталось и следа! Однажды, обнаружив в своём захолустье новый вид чертополоха, совершенно случайно (методом перорального употребления вышеупомянутого чертополоха), он выяснил, что именно этот вид в сочетании с глотком воды из заросшего ряской пруда гарантированно восстанавливает мужскую потенцию. Осёл был меланхоликом, но не был глупцом. В самое кратчайшее время он очень сильно приподнялся на этом средстве и превратился в яростного гедониста.

Медведь зло сплюнул, выматерился, но через секунду заинтересованно подняв голову, пробормотав: – Вот кто нам нужен! – с искренней радостью рявкнул: – А, старый меланхолик! Говоришь, скучно тебе? Есть предложение – до столицы скататься с ветерком, мал-мал побуянить, всё, как ты любишь с некоторых пор!

Огоньки, которыми стали перекидываться моментально запрыгавшие в глазах Осла бесенята, стали ему ответом.

Пинками отправив амнистированного Пятачка в душ, Винни очень быстро собрал всё необходимое для акции возмездия. Уже через полчаса они неслись на уютно порыкивающем двигателем вездеходе Иа, который, похохатывая, травил им очередную байку про немощного, но крайне наглого депутата, которого он заставил вываляться в его, ослином, навозе (при этом Иа, пытаясь состряпать каменную морду, утверждал, что «…это совершенно необходимый компонент лечения пропавшей мужской силы!»), а потом всю ночь маршировать взад-вперёд («…ну а чо, парни, я дорожку-то к бане щебнем засыпал, а утрамбовать всё времени нет!») и петь патриотические песни, размахивая красной шёлковой простынёй. Когда Иа, икая от смеха, попытался изобразить засыпающего на ходу депутата, сорванным голосом сипящего: «Утро красит нежным светом стены древнего Кремля...», они чуть не убрались в кювет.

Напарники вышли, не доехав двух кварталов до дворца Иннокентия: разумеется, им надо было оценить диспозицию и определить, как добраться до вконец обуревшего пернатого.

Прижимаясь к стенам домов и стараясь не шуметь, Пух, Пятак и Иа двинулись к небоскрёбу. Когда один поворот отделял их от нужного здания, Винни вытащил бинокль и начал рассматривать вход и этажи. Нужно ли упоминать, что охраны было столько, что ни одна муха не пролетела бы незамеченной? Медведь вздохнул.

Роскошные входные двери бесшумно разъехались в разные стороны, и из них вышел очень толстый печальный Кот. Понурив голову, он перешёл улицу и направился к маленькому скверику, чтобы спокойно покурить и подумать.

Винни-Пух не мог поверить в свою удачу.

- Да ведь это же Толстый! Правая рука Попугая! Вот он-то нам и нужен! Пятачок, Иа, приготовьтесь. Обходим его со всех сторон, не привлекая внимания!

Три мрачные тихие тени окружили сквер. Вдруг предательская ветка хрустнула под ногой Иа. Толстый встрепенулся и посмотрел по сторонам. Желавший реабилитироваться Пятачок молнией перелетел через ограду и сбил растерянного Кота с ног. С пронзительным визгом «Кииййаааа!» Пятачок ребром копыта заехал Толстому по шее. Удар был так силён, что подручный Иннокентия потерял сознание.

Подоспевший Винни за ногу оттащил Кота в подворотню.

………

Толстый пришел в себя от того, что кто-то большой и страшный, пахнущий мёдом и смертью, держит его за шкирку высоко над землей. Кот засучил лапами в воздухе, но получил обидный шлепок по морде, прижал уши и зажмурился.

– Кис-кис-кис! – Обратился Пух к коту голосом, от которого у него обмякли лапы и вновь зажурчало по мохнатым ляжкам. – Скажи мне, милый котёнок, а где сейчас твой хозяин? И как лучше к нему попасть? Скажешь сам – я не стану твой хвост резать на фрикадельки. И, может быть, даже вот эти вот сморщенные изюминки оставлю на месте. - С этими словами Пух коснулся паха Толстого отточенным до бритвенной остроты штык-ножом.

Нервы у Кота не выдержали. Он позорно расплакался, вспоминая ужасный прошедший день и всё время службы у этого подлого, неблагодарного Иннокентия. Сколько обид, унижений и оскорблений он перенёс, сколько гадкого узнал о себе! А теперь еще и это!

– Я всё скажу, всё! – Прорыдал Кот. – И проведу тайным путём, доставлю в лучшем виде! Только заберите меня от этого злодея Иннокентия! Ненавижу его всеми фибрами души! Я на Таити хочу! К морю!

– Вот это другой разговор! – Одобрительно похлопал Кота по ушам Винни-Пух. – Веди, мохнатый!

Оставив Осла на стрёме, неподалёку от входа, они прошли окольными и тайными путями к входу в вентиляционную шахту небоскрёба барона Иннокентия Попугая…

……

Иннокентий, вынюхав за раз 4 дороги кокса, сидел в своём мягком кресле и пребывал в крайне благодушном настроении. Он практически уже уговорил себя, что у Совы было временное помрачение рассудка, и что вот прямо сейчас он встанет, пойдёт к ней, и она скажет ему «Да!». Посмотрев на упавшую вентиляционную решётку, чуть не задевшую его хохолок, он всего лишь улыбнулся, посчитав это вывертом изменённого сознания. Возникший в проёме силуэт, совершенно не похожий на фигуру Винни-Пуха из-за налипшей пыли и грязи, он вообще по первости не заметил. И даже когда Винни, спрыгнув из венткороба и взяв его за грудки, прорычал: – Где моя Сова? – Попугай лишь отмахнулся крылом, промолвив: – Уйди, глюк, рассыпься!

Такого пренебрежения к себе медведь уже не смог вынести. Почти половина перьев Иннокентия, вылетев от удара, в который Винни вложил всю свою ярость, начала, кружась, опускаться к ногам Винни-Пуха. Вторая половина, ещё остававшаяся в теле обдолбанного по самый кончик клюва барона, вместе с его тушкой сползла по стене, пачкая её кровью.

Медведь лишь на долю секунды бросил взгляд на слетевшую с петель дверь из дорогущего сандалового дерева. Она не оторвала его от увлекательного занятия: сворачивания из стороны в сторону клюва слабо сопротивляющегося барона. Лишь пятеро дюжих Тигров-интерполовцев, попутно лишившись изрядного количества клыков, смогли кое-как утихомирить беснующегося Винни-Пуха, да и то лишь задавив его массой.

Сквозь рычание, пыхтение и сопение до ушей Винни донёсся милый голос:

– Миня, а я вот она!

Крепкие Тигры до сего момента и не подозревали, что они способны разлетаться сухим горохом от ударов медвежьих лап. Держась, кто за сломанный нос, кто за отбитую печень, кто за мгновенно заплывающие глаза, они с восхищением уставились на появившуюся в дверях в сопровождении главного интерполовца, сэра Кристофера Робина, Сову. Однако восхищение полосатых мгновенно угасало по мере того, как Винни обводил их яростно-ревнивым взглядом.

Сэр К. Робин с достоинством вошёл в разгромленную комнату и, изящно поддёрнув брюки, уселся в кресло поверженного Иннокентия, лишь мельком посмотрев на валяющегося в углу неопрятным окровавленным комком перьев бывшего хозяина апартаментов.

Первые его слова не были услышаны Медведем, заботливо осматривающем любимую женщину.

– Мистер Пух! – Главе международной полиции пришлось даже слегка повысить голос. – Мистер Пух. – Повторил он тоном ниже, увидев бешеный взгляд нашего героя. – Во-первых, я уполномочен от лица мировой общественности объявить вам искреннюю благодарность за помощь в поимке опасного преступника.

Тут сэр К. Робин слегка кивнул в сторону выволакиваемого Тиграми Иннокентия, разбитым вдребезги клювом сулившему «…подлой плюшевой твари, набитой ссаными опилками!» самые страшные кары методом ректального криптоанализа и сопровождающего их сержанта, бубнящего Попугаю пункты обвинения: «…мошенничество, убийства, дача и получение взяток, незаконное отмывание денег и подлый отъём квартиры у своего бывшего хозяина – пенсионера Вовки».

– Во-вторых, я выношу вам строгое предупреждение по поводу полного отсутствия взаимодействия с нашей службой! Ваше вмешательство поставило под удар сложнейшую, разрабатываемую три года операцию по нейтрализации Иннокентия. Нам пришлось начать её в спешке, могли пострадать невинные сотрудники! Неужели вы этого не понимаете, дикие русские???

Сова, нежно поцеловав своего мужчину в уголок губ, невинно поинтересовалась:

– Миня, что там этот козёл мемекает? Можно я ему нос откушу, а?

Глава Интерпола поперхнулся на полуслове. Медведь же, пожав плечами, обратился к нему:

– Она может. А я добавлю. Потом. Если захочешь.

Винни обнял Сову и, больше не слушая того, что кричит им в спину морально униженный сэр, не торопясь пошли к лифту.

……

Спустившиеся в разгромленный холл Сова и Медведь, бережно поддерживающий её под крыло, увидели картину маслом: Пятачок, пытающийся увернуться от летящих Воробьёв, и ржущий от удовольствия Иа, в этот момент отправляющий в полёт очередной серый комочек. Обернувшись на шаги, Осёл заржал ещё громче:

– Всем привет!!! А мы тут в Энгри Бёрдз играем! Присоединяйтесь!

Сова, ехидно посмотрев на развлекающегося Осла, вдруг сказала:

– Слушай, а ты что, опять свой хвост где-то про… Потерял?

На запнувшегося на полувздохе Иа было жалко смотреть: занесённое над Воробьём № 223 копыто, попытка одновременно посмотреть себе между ног, оглянуться через спину и найти хоть какое-нибудь не разбитое зеркало.

Медведь и Сова не выдержали этого зрелища. Длительное напряжение требовало выхода и нашло его в фразе, сказанной в один голос:

– Повёлся, длинноухий!!!

После чего они разразились истерическим смехом, с выступающими слезами, катанием по полу и всхлипывающими визгами.

…….

Эпилог

Старый хирург Владимир Иванович, которому суд возвратил квартиру и возместил моральный ущерб от действий мерзкого Попугая, и которого сэр Кристофер Робин слёзно умолял вспомнить прошлое (да, старик был врачом от Бога), глядя на лежащего на операционном столе и улыбающегося наркозным глюкам кота, покачал головой и воркующим голосом произнеся:

– И как же он с такими изюминками жил-то, а... Ну ничего, кис, ничего... Сейчас мы тебе что-то отрежем, что-то пришьём, будешь как новенький! – решительно взмахнул скальпелем.

Пробуждение Толстого было мучительным. Он как будто выплывал из темного, глубокого омута. Перед глазами мелькали пятна света, он различал какие-то голоса, произносящие смутно знакомые слова: «лёгкая амнезия», «посттравматический синдром», «состояние аффекта». Все тело невероятно болело. Толстый хотел кричать, но челюсти стягивала повязка, а во рту было сухо, как в разрекламированном подгузнике.

– Что со мной? Где я?! – в панике думал Кот. – Я умер? Меня пытали? А потом спасли?

Ни на один из этих вопросов у Толстого не было ответа. Он нервничал, пытался шевелиться, но тут же накатывала черная волна, и кот проваливался в беспамятство.

Через две недели Толстому наконец-то позволили встать с кровати. Пристыжённо поджав хвост на окрик:

– Не снимай бинты с морды, не зажило ещё ничего! – Он с помощью сиделки доковылял до туалета и, на ощупь приспустив штаны больничной пижамы, по привычке попытался, взяв своё достоинство, помочиться. Его лапа схватила пустоту... Толстый, мысленно сославшись на проблемы с координацией движений после операции, повторил жест. И вновь мимо. Холодный ужас охватил его душу. Осторожно проведя подушечкой лапы по паху, он не нащупал НИ-ЧЕ-ГО!!! Схватившись за кольнувшее сердце, он обнаружил под лапой упругую и довольно большую женскую грудь.

И в этот момент он вспомнил всё предшествовавшее этому дню: быстрое моральное «потрошение» медведем, триумфальное свидетельское выступление, которое привело к пожизненному приговору несостоявшемуся Президенту и многолетним срокам заключения его подельникам, многозначительно-демонстративное сжатие лапы Попугая, когда того выводили из зала суда, предложение участия в программе защиты свидетелей, включающее изменение пола (о чём сам Толстый втайне и безрезультатно мечтал: он чувствовал себя крайне неуютно в теле самца), выбор будущей внешности и подпись под договором о хирургическом вмешательстве.

Экс-Кот (а теперь Кошечка-блондинка с о-о-о-очень неплохой фигуркой) с нарастающей радостью, ничуть не стесняясь ожидавшей неподалёку сиделки, начал (а) исследовать своё новое тело…

* Авторы не обладают лабораторно подтверждёнными сведениями о фармако-химических характеристиках клофелина в подобных растворах, а также их воздействии на живые организмы и не несут ответственности за несанкционированное использование данных препаратов.

© Phantom of St.-Petersburg