Почему Россия кормила лимитроф

Люди так устроены, что большинство из них, на словах будучи крайне компромиссными, на деле воспринимают договорённость исключительно как принятие своих условий оппонентом. 

Поэтому во время революций и переворотов практически моментально размывается компромиссный центр, а основные политические силы растягиваются к противоположным полюсам. Точно так же и во время выборов ― хочешь быть замеченным, выдвигай радикальные идеи.

Современные устойчивые политические системы научились бороться с радикальными популистами, либо нейтрализуя их путём инкорпорации в существующие политические и властные структуры, либо (в особо запущенных случаях) блокируя их на дальних подступах к власти. Но механизм действует, лишь пока система устойчива. Стоит начаться серьёзному политическому кризису, и радикальные популисты моментально начинают растаскивать общество к полюсам, накачивая своих сторонников непримиримостью к оппонентам и благоговением перед «единственно верной» идеей.

Надо иметь в виду, что в латентном виде все эти «единственно верные» идеи присутствуют и обсуждаются также и в устойчивом обществе. Просто их воздействие на массы микроскопично, хоть их адептам (общающимся лишь в своём узком кругу) и кажется, что «весь мир с ними», а все, кто мыслит иначе, «куплены», «запуганы» или просто изначально «не наши». Эту особенность человеческой психики научились использовать политтехнологи ― организаторы «цветных» путчей. Одним из главных условий, определяющих эффективность путча, наряду с наличием внешней поддержки и внутренней пятой колонны, готовой парализовать сопротивление законной власти (или хотя бы снизить его эффективность), является наличие активного меньшинства, настолько уверенного в сверхценности своих идей, а также в том, что с ними «весь мир», включая пассивное большинство собственной страны, что готово убивать и умирать «ради светлого будущего» если не всего человечества, то хотя бы собственного народа.

Я помню, как будущие майданные скакуны на Украине во время грузинского переворота (случившегося всего за год до первого украинского путча) говорили: «У нас это невозможно. Мы же не грузины». Они, кстати, приводили в пример акцию «Украина без Кучмы», бесславно закончившуюся двумя годами ранее. Тогда пытавшихся снести власть силовым путём радикалов оказалось слишком мало (активное меньшинство не успело достаточно нарастить свою численность). Не смогла надолго парализовать сопротивление власти и пятая колонна. Но не прошло и года, как «не-грузины» восхищались грузинами и пытались прыгать выше.

Сейчас я часто слышу от «простых русских людей», что в России майдан невозможен («мы же не украинцы»). Сейчас и правда пятая колонна в России слаба и неспособна парализовать власть, а отдельные радикальные группы абсолютно маргинальны. Однако опыт других стран (даже США, где антитрамповский «майдан вагин» в ноябре-декабре 2016 года организовали в считанные недели) свидетельствует, что неблагоприятные условия могут наступить внезапно, а центры и силы, призванные раскачать ситуацию, работают постоянно, выискивая малейшую слабость.

Как было сказано выше, главное для появления радикального активного меньшинства ― наличие сверхценной идеи. В информационном пространстве России крутится несколько таких потенциальных сверхценных идей (от восстановления монархии до реставрации СССР или возвращения в «святые 90-е»), адепты которых готовы в любой момент осчастливить Россию и вселенную при помощи массовых расстрелов. Но чтобы идея переустройства общества овладела даже активным меньшинством (а не несколькими десятками маргиналов), необходимо убедить людей, что действующая власть, как бы хороша она ни была, не справляется со своими обязанностями.

Такие попытки делаются постоянно и с разных направлений. Даже во время эпидемии коронавируса против власти работали с нескольких диаметрально противоположных позиций, начиная с «вируса нет, нам все обо всём лгут» и заканчивая «власть скрывает объёмы эпидемии». Но эпидемии приходят и уходят, а лодку качать надо постоянно. Истории о «дворцах и триллионах Путина» перестали уже даже смех вызывать. Детей, у которых лично Путин «украл налоги» с их никогда не заработанных денег, даже не задерживают за несанкционированные митинги: показывают по телевизору, чтобы родители узнавали своих чад и им становилось стыдно за бездарно прожитые годы. «Крах медицины», равно как и «крах образования», ориентирован на весьма специфические группы, которые никогда не объединятся для массовых уличных акций. Хоть в качестве фона для реальной сверхидеи эти две темы можно использовать весьма эффективно (лечением, как и образованием, всегда кто-то да недоволен).

Настоящая сверхидея должна объединять правых и левых, коммунистов, монархистов, националистов, бедных и богатых. Учитывая, что Россия в целом живёт последние десять лет достаточно стабильно, а ужас 90-х ещё не выветрился из памяти переживших их поколений, объединить более-менее значительную группу людей на базе внутриполитического противостояния власти практически невозможно. Недовольные есть всегда и везде, но в нашем случае даже большинство недовольных недостаточно недовольны, чтобы ради абстрактного «светлого будущего» рисковать конкретным уютным настоящим.

Поэтому взоры создателей сверхидеи регулярно обращаются к сфере внешней политики. Это просто Клондайк для популистов. Во-первых, в области внешней политики, как и в сфере экономики, «каждый гасконец с детства академик». Большинство населения не только интересуется этими вопросами (пусть и после любимого сериала), но и считает себя крупнейшими авторитетами в данных областях. Во-вторых, если экономические фейки, вроде «сорока тысяч разрушенных лично Путиным заводов», легко опровергаются сообщениями и фотографиями с мест (каждый гражданин России способен оценить изменения, происходящие в его собственном регионе), то внешняя политика ― сфера закрытая, польза или вред от сегодняшних решений становится видна не сразу, более того, даже через десятилетия (когда политика становится уже историей) оценка конкретного события зависит от его трактовки (зачастую эмоциональной). Так что область внешней политики благодатна для продуцирования трактовок, указывающих на якобы «ошибочность» политики, проводимой властью, на базе этих трактовок можно пытаться вырастить недоверие к власти и желание её сменить. И отсюда же, из сферы внешней политики, можно взять сверхидею, туманно описывающую «прекрасный новый мир». Именно туманно, поскольку чем конкретнее вы заявляете о своих намерениях и предпочтениях, тем меньше у вас сторонников (люди быстро замечают мелкие отличия от собственной позиции, и вы переходите в их глазах в разряд «нанятых» или «продавшихся).

На сегодня в сфере внешней политики существует несколько перспективных зародышей оппозиционных сверхидей. Все они вращаются вокруг одной темы: власть обвиняют в том, что она «по глупости» или «по трусости» «сдаёт» или «продаёт» национальные интересы России. Как правило, заходят с двух сторон. Одни говорят, что Россия проиграла Западу борьбу за постсоветское пространство, поскольку «была слишком жадной», «мало помогала», «не на тех опиралась». Другие же упрекают российскую власть в том, что она «не сразу сняла с довольствия» разбежавшиеся республики СССР. Вывод и те и другие делают один и тот же: «Россия сдала или продала Западу свои интересы в ближнем зарубежье, а политика действующей власти не соответствует государственным интересам России». Есть, кстати, умельцы (эти действительно за деньги), которые умудряются отстаивать обе эти точки зрения одновременно.

Первую точку зрения (о «недостаточном рвении» России в борьбе за «умы и сердца» убежавших от неё народов) мы неоднократно рассматривали. Напомню конспективно. Во-первых, Россия вкладывала в бывшие союзные республики (в совместные экономические проекты) деньги куда большие, чем США и ЕС. Когда говорят, что таким образом Москва финансировала олигархов, а США, мол, с людьми работали, это неправда. Для начала американские государственные и частные проекты «по созданию гражданского общества» как раз создавались совместно с местными олигархами. Более того, Запад стремился быстро перевести именно на местных львиную долю финансирования. В то же время экономические проекты, которые финансировались Россией, обеспечивали благополучие широких слоёв самого что ни на есть «простого народа» (работяг с тех самых заводов, продукция которых никому, кроме России, не была нужна). А, например, низкие цены на энергоносители для Украины и Белоруссии и вовсе десятилетиями поддерживали не только экономику, но и социальную стабильность в этих государствах.

Во-вторых, Россия в принципе не могла соревноваться с США в разбрасывании дармовых долларов. Россия предлагала вместе зарабатывать (ту самую «удочку вместо рыбы», о которой любят говорить либералы). Но если бы Москва сделала попытку перекупить «креативный класс» (который американцы досыта кормили дармовой «рыбой», вместо того чтобы оскорблять его нежные чувства предложением «удочки»), то моментально выяснилось бы, что США легко напечатают больше долларов, чем Россия заработает (а в рублях «креативный класс» тогда не брал).

В-третьих, когда говорят, что «не тем давали», то, как правило, не могут ответить на вопрос: кому же надо было помогать деньгами? Черномырдин, например, помогал Витренко, и все знают, что из этого вышло. Некоторые говорят, что помогать надо было им лично. Это люди, которые уверены, что, получив миллион долларов, они бы немедленно захватили власть в стране. На самом деле, получив миллион, они бы купили квартиру-машину, а на остаток уехали бы отдыхать. Просто потому, что на миллион долларов много не наработаешь (можно, например, лет пять издавать средненькую газету или лет десять плохонькую), но даже на серьёзную системную партию надо гораздо больше (и не разово, а каждый год). Потому-то американцы и сажали местных «креаклов» на местное финансирование ― грант от США или ЕС был лишь меткой для местных, кому деньги давать.

Борьба «за умы и сердца» блокировалась именно потому, что местный олигархат (а значит, и подконтрольная ему власть) постсоветских стран с удовольствием воспринял концепцию «на российские деньги вступать в ЕС и НАТО» и финансировал в своих странах соответствующей направленности гражданские инициативы, а также радостно ограничивал присутствие на своём информационном рынке российских СМИ, оставляя западную пропаганду в монопольном положении.

Со всем вышеперечисленным (полностью или частично) соглашаются представители второй точки зрения (о том, что надо было моментально, уже в 1992 году, «снять с довольствия» «нахлебников» и «тратить деньги на свой народ»). Казалось бы, логично: зачем тратить сотни миллиардов долларов на откровенных врагов и неверных союзников, если можно сбросить их с баланса, и пусть США, ЕС и НАТО их расходы покрывают?

К сожалению, политика диалектична и формальная логика в ней не работает. Действительно ли Россия могла разово прекратить экономическое сотрудничество с бывшими союзными республиками? Нет, не могла.

На поверхности лежит история с прибалтийскими портами. Чтобы их обойти, необходимо было построить собственные мощности в той же Усть-Луге, расширить возможности питерского и других портов, обеспечить логистические коридоры для разного вида товаров, переориентировать грузоотправителей (не только собственных, но и иностранных). Всё это дело не одного года, требующее огромных денег. Как только эти вопросы были решены, прибалтов «с довольствия сняли», переключив грузопотоки на свои порты.

Напомню, что на территории Украины было сосредоточено более половины предприятий советского ВПК. Без них рассыпался замкнутый цикл производства большинства видов оборонной продукции. Да и на территории Белоруссии сосредоточены некоторые уникальные стратегические производства, заменить которые Россия в состоянии только сейчас (или будет готова в ближайшие годы). Без экономического сотрудничества рассыпался производственный цикл в самой России, под угрозой оказывалась даже способность армии выполнять свои функциональные обязанности. Напомню, что даже хлопок в Средней Азии пытались выращивать ещё при Александре III, и особенно массово организовали это дело уже при советской власти не потому, что для пошива гимнастёрок трудно было купить более качественный за границей, а из соображений стратегической безопасности (хлопок входил в состав пороха).

Но может быть, можно было хоть энергоносители подороже продавать? Тоже вряд ли. Начать с того, что, как было сказано, подавляющая часть украинской и белорусской промышленности работала на российский рынок, и не просто на абстрактный рынок, но в интересах российского ВПК. Стоимость энергоносителей на Украине составляла от 20 до 60 процентов стоимости конечной продукции в различных отраслях. Соответственно, при удорожании украинского производства дороже становилась и российская конечная продукция. Для российского бюджета (в том числе военного бюджета) в девяностые ― начале нулевых каждая лишняя копейка затрат была существенным обременением.

Но первично даже не это соображение (можно сказать, что потерянное ВПК заработал бы «Газпром», и для России вышло бы так на так). Дело не только в том, что любое государство должно обеспечивать боеспособность армии, что невозможно без ритмично работающего ВПК, но и в том, что разорвать энергетическую связь ЕС с Россией американцы стремились ещё со времён СССР. С момента распада Союза они стали активно продвигать идею поставок на европейский рынок энергоносителей с Кавказа и из Средней Азии, подталкивая Европу к финансированию строительства обходящих Россию газо- и нефтепроводов. Но рачительные европейцы, имея в лице России надёжного поставщика адекватных по цене энергоносителей, формально рассматривая разные проекты, не спешили их реализовывать. Чтобы заставить их взяться за дело всерьёз, надо было создать угрозу прямым поставкам из России.

К «газовой войне» американцы подталкивали Украину с первых дней её существования при всех режимах. Им было абсолютно всё равно, что случится с украинской экономикой в случае прекращения поставок российского газа, главное было, что одновременно перестанет поступать газ в ЕС. Но до февральского 2014 года путча даже самые неадекватные украинские политики не рисковали остаться без российских энергоносителей или даже существенно ограничить их поставки. Они понимали, что моментальный шок от коллапса экономики будет столь силён, что их самих снесут. «Газовые войны» с Россией были на Украине поначалу невыгодны ни народу, ни олигархам, ни политикам. Но и платить полную (европейскую) цену за энергоносители они не могли: низкие цены на энергоносители были единственным конкурентным преимуществом постсоветской промышленности, иначе она не смогла бы удержать даже собственный рынок.

С ростом могущества украинского олигархата и формированием благоприятной конъюнктуры мировых цен на металл у Украины появилась возможность платить больше, и её тут же реализовал Ющенко, буквально заставивший «Газпром» вначале в полтора раза (а на пике, уже после Ющенко, и в девять раз) поднять цену на газ по сравнению с предусмотренной контрактом (по 50 долларов за тысячу кубометров до 2009 года). Казалось бы, глупость, Ющенко начал газовую войну, чтобы поднять цену, но в последующие пять лет подобная «глупость» регулярно допускалась украинскими политиками. Дело в том, что президенты, их окружение и руководство «Нафтогаза» имели свой процент от цены российского газа, поскольку часть его (по инициативе украинской стороны) поставлялась через посреднические структуры. Чем выше цена, тем больше денег припадало на этот процент. К тому же и украинские олигархи осознали, что на высоких ценах можно зарабатывать даже больше, чем на низких, если, конечно, найти кто за это заплатит (а платить предстояло народу). Что же касается народа, то к этому времени система укрепилась и его уже не боялась.

Обращаю внимание, что Россия шла на сниженные цены на газ и на посреднические схемы (на которых могли воровать украинские политики) не от большой любви к Украине, а по необходимости. «Газпрому» было необходимо сохранить своих европейских потребителей в условиях безальтернативности украинского маршрута транзита газа. Но уже к 2010 году ситуация поменялась. Сколько ни ездили в Москву Янукович и Азаров, пытаясь убедить Россию сбросить цену на газ в обмен на улыбки, Кремль твёрдо стоял на своём ― снижение цены возможно только в случае вступления Украины в Таможенный союз на общих для всех членов этого союза основаниях.

В Киеве не могли понять, почему их внезапно начали «снимать с довольствия». Бывшие регионалы, оставшиеся в Киеве и мечтающие вернуться во власть, и сейчас думают, что Янукович просто неправильно ритуальный танец плясал перед Путиным, вот и не было доброй охоты, а уж они-то точно смогут вернуть всё как было. Не смогут, как не сможет и Лукашенко, тоже удивляющийся и возмущающийся, что плата за лояльность закончилась (или в его случае резко просела).

Дело в том, что Россия платила не просто за улыбки и политические реверансы, как некоторые думают. Россия решала стратегическую задачу защиты своих национальных экономических интересов в условиях экономической несамодостаточности и полного господства противника на торговых путях. И Россия своего добилась. Когда американцы наконец смогли разорвать её производственные цепочки с украинскими предприятиями, большая часть дублирующих производств уже была создана, те же некоторые, от которых Россия ещё зависела (турбодизели для ВМФ, вертолётные двигатели), заработали в течение двух следующих лет. К 2020 году заработала и большая часть обходных газопроводов. Кроме того, российские компании («Газпром», «Роснефть» и другие) создали альтернативные пути доставки сжиженного газа в Европу, а также вышли на китайский рынок, что создаёт им пространство для манёвра.

Нельзя, конечно, сказать, что американцы совсем не смогли создать России трудности: «Северный поток ― 2» не достроен до сих пор. Но во-первых, это трудности преодолимые, а, во-вторых, строя козни против России, американцы одновременно наносят удар и по серьёзным экономическим интересам своих европейских союзников. Причём далеко не одной только Германии. В тот же проект «Северный поток ― 2» интегрировано несколько крупнейших компаний ведущих европейских стран. И они несут дополнительные издержки (хотя бы в виде недополученной прибыли, хоть от задержки и удорожания строительства акционеры терпят и прямые убытки). Всё это медленно, но верно подтачивает механизмы американского влияния в ЕС.

Хорошо было, пока сотрудничество с американцами приносило европейцам прибыли, но, когда действия США начинают приносить серьёзные убытки, да ещё в кризис, европейский бизнес начинает требовать реакции от своих политиков. Если действующие политики оказываются неспособны предоставить ему адекватную защиту, он начинает присматриваться к «новым правым» (евроскептикам), педалирующим тему национальных интересов. Постепенно национальная администрация государств ЕС начинает входить во всё более жёсткое противостояние не только с американцами, но и с проамериканской европейской бюрократией. Более того, позиции проамериканской европейской бюрократии тоже слабеют (их назначают с подачи национальных правительств, а утверждает избираемый голосованием тех же французов, немцев и т. д. Европарламент).

Всё это не происходит одномоментно, но капля камень точит.

Ну а чтобы было ясно, чем грозил России одномоментный разрыв в 1992 году (или позже) всех экономических связей с бывшими союзными республиками, обратимся к примеру Черноморского судостроительного завода в Николаеве. Это была единственная верфь в СССР, способная строить авианосцы. Кроме неё, крупнотоннажные военные корабли (атомные ракетные крейсеры) строил ещё Балтийский завод. Американцам удалось быстро угробить завод в Николаеве. Восстановить производство авианосцев Россия не смогла до сих пор, хоть и рассчитывает сделать это году к 2030. Возможно их будут строить на Дальневосточном заводе «Звезда», первая очередь которого вступила в строй только в 2016 году. А ведь предприятия союзных республик поставляли комплектующие для всего спектра производящихся в России вооружений. И некоторые из них заменить было так же сложно, как заново наладить производство авианосцев.

Таким образом, «не снимая с довольствия» некоторые союзные республики, Россия решала свои стратегические проблемы. Как только эти проблемы были решены, «снятие с довольствия» началось. Где-то с середины 2000 годов «дипломатия улыбок в обмен на экономические преференции», которой активно пользовались «союзники», стала давать сбои, а в последние годы и вовсе не работает.

Сейчас «союзники» активно обвиняют Россию именно в том, что она их не хочет больше содержать, и грозят «примером потерянной Украины». Но Украину, как и других, потеряли задолго до снятия с содержания. Они были потеряны в момент распада СССР, когда их элиты сделали ставку на «самостоятельное доение собственной коровы». С этого момента было ясно, что стратегические интересы новых государственных элит рано или поздно (причём скорее раньше, чем позже) разойдутся с интересами России. Москве надо было выиграть время для переформатирования собственной экономики, ухода от зависимости от союзных республик как в поставках стратегических товаров, так и контроле над собственными торговыми путями. Даже вопрос продовольственной безопасности Россия полностью смогла решить только году к 2012–2014. А без решения этого вопроса западные санкции ой как ударили бы по простым россиянам. Еда бы не кончилась, просто очень сильно подорожала бы. На это партнёры и рассчитывали, пытаясь внутренне дестабилизировать Россию. Но тоже не срослось.

Проблемы экономической самодостаточности в целом решить удалось. Но за всё надо платить. За экономическую самодостаточность сегодня Москва платила торгово-экономическими уступками в прошлом. Поэтому, когда мы считаем сколько денег было вложено в экономики «небратьев», надо понимать, что, если бы не эти вложения, издержки были бы куда большими и не факт, что к настоящему моменту Россия смогла бы решить все проблемы самообеспечения, без чего невозможно эффективно реализовывать свои глобальные интересы.

Любые финансово-экономические меры, принимаемые против кого-либо, могут вернуться бумерангом и ударить по собственному лбу. Чтобы ни случилось, как с нашими западными «друзьями и партнёрами», которые санкции против России ввели, а теперь не знают, как отменить (чтобы не потерять лицо), необходим точный расчёт и долговременная программа действий. Это всё стоит денег, но достигнутый на сегодня результат стоит затрат.

Ростислав Ищенко