Найда

Жил был Иван. И было у него два друга, муж и жена. Мужа звали Саша, а жену тоже звали Саша. И была у них собака – Найда. Хотя Найда был пес. Кобель.

Как-то раз Иван взял бутылку водки, “ Пшеничной “, и пошел к Сашам. Посидеть. Саша пожарила яичницу, порезала огурчики, сала, колбасы и хлеба. Иван достал “Пшеничную”, стал разливать.

- Я не буду, - сказала Саша.

- И я не буду, - сказал Саша.

- А я буду, - сказал Найда.

Иван удивился , но налил. Помолчали. Сашам стало неловко.

- Ну будем? – спросил Иван.

- Будем, - ответил Найда.

- Ишь, насобачился, - хмыкнула Саша.

-Цыть, - рявкнул пес, - насобачился, я как насобачусь, вам тошно станет. Ну давай, Иван.

- Давай – сказал Иван. Ему тоже стало неловко.

Выпили. Найда сковырнул ногтем огурец и сладко, как наст под ногами, захрустел. Иван крякнул, понюхал хлеб, подумал и зацепил вилкой колбасу.

- Мда…- протянул Найда, - хорошо. Ну что Иван, на вторую лапу?

-Тьфу, - сплюнула в сердцах Саша и вышла.

-Я тоже … это,- мялся супруг, - вставать рано.

- Иди, - разрешил пес, - толку тут с тебя, иди.

И Саша ушел. Спать. Просто спать. Выпили по второй. Захорошело. Иван достал сигарету, закурил. Найда тоже вытащил одну, повозился, пристроил меж когтей. Дымнул в потолок. Фыркнул.

- Как жизнь, Иван?

- Собачья – брякнул Иван, брякнул и спохватился, - живу, в общем-то ….что…

- Чего там, валяй, - благодушествовал пес.

Кончик носа у него запотел, ухо свисло на глаз, хвост незаметно для хозяина постукивал по ножке стула. Тук, тук. Ивану тоже захорошело.

- Живу, в общем-то… работаю, квартирка есть.

- Где работаешь?

- На кладбище.

- Где?

- На кладбище.

- Бедный Йорик.

- Чего?

- Это Шекспир. Неважно. Что делаешь-то?

- Дак, что ж делать на кладбище? Кому могилку вырыть, кому оградку поправить.

- Да весело. А живешь?

- Да там же и живу, при кладбище. Квартирка у меня.

- Не страшно?

- Нет привык. В городе страшнее. У меня тихо. Которые умерли, они не навредят, а в городе хулюганят. Нет, у меня тихо, - зачем-то повторил Иван.

- From where no traveler return, - сказал Найда.

- Что?

- Это тоже Шекспир. Неважно.

- А….

Выпили еще. Помолчали. Теперь молчали хорошо. Уютно молчали, без напряги.

- Ты-то как? – спросил Иван.

Он первый раз пил с говорящей собакой и потому не знал, что можно спрашивать, а что нельзя. Не спросишь же, - что это ты тут разговариваешь по-человечески и водку пьешь вот, и куришь. Сам он тоже и разговаривал и водку пил, и курил, и если бы его об этом спросили – почему мол, то он и не ответил бы пожалуй.

- Что как?

- Ну живешь?

- Живу, брат Иван, живу, в хвост не дую, хлеб жую,- пес изрядно захмелел. Он сидел совсем по человечески, изогнув лапу в локте и подперев морду когтями. Пепел падал на шерсть и скатывался на скатерть.

- Смокинг, блин, - проследив за пеплом, хмыкнул он, - живу, что ж…Жизнь есть подвижный сгусток энергии материи между двумя небытиями, которые, в свою очередь, тоже являются энергиями материи иной органики. Но это не важно, - и помолчав добавил:

- Я ведь, того, - породистый...

- Какой породы, - спросил, наконец, Иван.

- Говорящей….- рассмеялся Найда. – Но это не важно. Давай выпьем.

-Давай.

Они выпили и стало совсем уютно в обшарпанной кухне, с мелко дрожащим холодильником. Иван показывал фокусы на спичках как перебраться в лодке с одного берега на другой, по двое в лодке и никого не оставляя. А Найда говорил, - не считая собаки. Это Джером и это неважно, и учил Ивана правильно выкусывать блох от хвоста и против шерсти.

Потом Найда занял у знакомой суки (тоже говорящей) денег, и они обратили твердое тело в жидкое, по выражению Найды, а по разумению Ивана- просто купили водки и выпили ее в парке, куда Найда повел выгуливать Ивана и предлагал ему полаять на луну, и говорил, что это Есенин, и это неважно.

Потом Иван занял у своей знакомой суки, и они сидели на краю свежевырытой могилы, и Иван объяснял сложную технологию могилокопания, а Найда утверждал, что там на дне должна быть буржуазия, поскольку Иван пролетариат, и пытался вспомнить автора. Но не вспомни, а просто сказал, - это не важно, и плюнул вниз.

Потом они ходили между крестов, звезд, голубей и плит, и Иван говорил, что вот живут люди без Ивана живут, а как умрут, то куда им податься? – к Ивану. А Найда все пытал:

- Я тебе друг?

- Друг.

- А ты человек?

- Человек.

- Значит я собака?

- Собака

Простейший силлогизм, куда деваться. И тихо было на кладбище. Смирно лежали под звездами герои и дважды герои ( хотя Иван никак не мог постичь – как это можно быть дважды героем, герой он и есть герой, раз и навсегда). Лежал крещеный и некрещеный люд. Дети и взрослые. Но лежали тихо. Одно слово усопшие. Хорошее слово.

И еще они пели и выли, выли и пели. И уважали друг друга и рассказывали, перебивая, но выслушивая. А Найда спрашивал:

- Як умру то поховаешь?

А Иван отвечал,- Да зачем ховать, схороню по-человечески. Да ты живи, друг, в тебе же дар божий.

- Дак у меня, стало быть, душа есть? – пытал Найда и совсем по-собачьи заглядывал в глаза.

- Да конечно есть, - успокаивал Иван, - ты же тварь божья.

- Дак ведь все же – тварь, - не унимался Найда.

- Дак и я тварь, - оппонировал Иван, - Все мы твари, все мы человеки…

- Да ведь не все, - тыкался мокрым от слез носом Найда.

- Дак ты ж говоришь!

- Ну так, что ж, что говорю?! Все говорят! Душа нужна!

- Ну ты же плачешь!

- Да все плачут коли больно…

- Да тебе ж не больно, а ты плачешь…

- Да больно мне…

- Да ну тебя…

Проснулся Иван рано. В домике при кладбище лежали пустые бутылки, свалялась собачья шерсть на коврике. Тряхнув головой и не почувствовав похмелья, Иван обрадовался. Проскочил через дверь в контору, пока никого нет, постоял, подошел к телефону.

Ответила Саша,-

- Да все хорошо. Найду? Какую Найду? Ты что Иван, мы здесь живем с Сашей, только с Сашей, а у Саши совсем и аллергия на мех. Нет, Ваня, мы уезжаем, нет… не далеко, но надолго. Да… извини….Ага. Ну пока, пока, пока.

Положила трубку. Посмотрела на нее, будто что-то решая, но так и не решила. Изогнулась дугой к двери, крикнула:

-Саша, ты выгуливать? Намордник одень. А то соседи жалуются.

Сволочи. Но это не важно.