Мир будущего лучше всего описывает слово «транс»

Мир будущего объединит технику и органику, режиссеры будут снимать фильмы, которые транслируются сразу в сознание, а театр станет ещё более непонятным. Коллекция фантасмагорических прогнозов от Валерия Печейкина – драматурга театра «Гоголь-центр»

Валерий, расскажите, как тема будущего присутствует в вашем творчестве?

У меня есть пьеса, которая называется «Россия, вперед!» и в этом году её, я надеюсь, переведут на английский язык. Вероятно, этот текст оказался наиболее доступным для западной аудитории.

Пьеса была написана около семи лет назад — в «вегетарианские» годы, ещё до многих известных политических и социальных событий в России. Время действия в ней не обозначено. Это будущее, но вполне обозримое.

О чём же она?

Сюжет строится на простом приёме: время движется в обратную сторону. Почему? Потому что в будущем Россия проходит через две катастрофы – политическую и космическую. С одной стороны, она теряет своего лидера, а как дальше жить без царя героям совершенно неясно. С другой стороны, к Земле приближается огромный астероид. И тогда в мире пьесы принимают решение развернуть время вспять, чтобы всё стало «как раньше». Потому что, как известно, наше великое будущее — это наше прошлое.

А дальше зрители наблюдают за жизнью семьи Воронцовых. Они, как говорится, обычные люди, ну и чуть-чуть патриоты. Они готовы сделать всё, чтобы исторический разворот хода времени состоялся. Бытовые трудности, которые у них при этом возникают, делают пьесу своеобразной комедией гротеска.

Если посмотреть на современные российские книги и фильмы, может показаться, что тема будущего звучит в них в разы реже, чем в 80-е или даже 90-е. Так ли это? И, если да, почему?

Недавно мне показали сценарий сериала про Россию и мир будущего. Съемки планировали у нас. Так вот, прочитав сценарий, я настоятельно отговаривал автора от его реализации. Говорил ему: просто представьте, как вы это будете снимать. Даже не мир будущего, а хотя бы Россию. Наденьте волшебные очки и посмотрите, как это будет на самом деле. Где в современной России эти павильоны, эти костюмы, эти команды, которые могут сделать это все на съемочной площадке? Тем более, с выработкой не на клип, а на целый сериал.

Ужас в том, что в России настоящего нет людей, способных осмыслить сценарий про Россию будущего. Просто потому, что у нас плохого качества все: и материалы, и исполнители. И драматурги тут тоже не исключение, я сам, в частности.

Посмотрите на последние премьеры в кино: «Ледокол», «Викинг», «Дуэлянт», «Рай» — это всё о прошлом. О нем говорить просто удобнее, потому что оно уже случилось и потому, что дает повод для дискуссий в настоящем. Но есть и техническое объяснение: в наших костюмерных кое-что осталось. До такой степени осталось, что используется по сей день. Так из старого мы создаем новые фильмы.

Но если поговорить про художественную сторону. Визуальное искусство работает с узнаваемыми образами. Представим, к вам пришёл кто-то и сказал: «Делаем ремейк Тимура и его команды, но в 2035 году». И зрители должны поверить, что это Россия 2035 года. Что бы там было?

Тут, знаете, как в анекдоте про Четвертую мировую войну, в которой все будут воевать дубинками. Потому что Третья мировая всё сметёт, цивилизации не останется и мир снова погрузится в архаику. Поэтому в Четвертой мировой войне — дубинки. Увы, пока Россия 2035 года предстает такой перед моим воспаленным воображением. А воображение драматурга, как правило, воспаленное. Ждите от него не анализа, а интуиции.

Россия 2035 года вам и вашим коллегам представляется уже в состоянии после Третьей мировой?

В состоянии постапокалипсиса, да. Поэтому мы не пытаемся вообразить себе материалы будущего — какой-нибудь текучий сверхлегкий металл — мы скорее думаем про материалы из прошлых эпох. Как наши герои будут отдирать с уличных стен фасадные панели и строить из них домики, вроде Дядюшки Тыквы из «Чиполлино». Новые материалы и мысли, к сожалению, не приходят.

Ок, давайте возьмём тему несколько шире и поговорим про весь мир. К вам приходит некто и говорит: «Валера, мы должны поучаствовать в съемках фильма «Терминатор-18», действие которого происходит в 2035 году». Что вы станете описывать, чтобы зритель поверил, что это 2035 год?

Если говорить о «цивилизованном мире» — это, скорее, будет про лёгкость, про уход от любой тяжеловесной материи в сторону «облака», тотальной диджитализации, жизни на флешке…

Нарисуйте картинки. Что значит «легкость и облачность» на уровне повседневных вещей?

Мир будущего лучше всего описывает слово «транс». Это пересечение любых границ: от границы пола до границы между материальным и цифровым. Это мир в лучшем своем проявлении. В худшем ему достается приставка «пост-», как в случае с пост-правдой.

Какие там будут люди? Знаете, как бы жизнь качественно не менялась, «богатые тоже плачут» и будут плакать. Человек будет страдать всегда. Эта такая константа человеческого, которая сохранится ещё очень долго и в жизни, и в искусстве. Как говорил кто-то из американских комиков: когда твоего собрата сжирает тигр — это комедия, а когда у меня болит заусенец — это трагедия. «Тигров» мы, может, и победим, а вот заусенцы останутся.

Еще однажды во френдоленте я увидел пост о том, что в будущем Гонкуровскую или Пулитцеровскую премию получит автор, который опишет состояние героя, когда тот смотрит в мессенджер и видит, что его сообщение прочитано, но ответа нет. Это же невероятная трагедия! Раньше ты мог надеяться, что письмо с ответом пропало по дороге, а теперь ты видишь, что нет, не пропало. Тебе просто не хотят отвечать. Не сосчитать, сколько человеческих трагедий породили мессенджеры.

И если раньше материальным свидетельствам человеческой трагедии был бумажный обрывок с фронта с пятном крови или девичье письмо со слезой, от которой расплылись чернила, то теперь сосудом для трагедии становится цифровой носитель. Этот образ кажется мне наиболее ёмкой метафорой будущего.

Девочка читает письмо с фронта – видимо, Третьей мировой войны – на экране смартфона…

Именно так. И ещё лично для меня будет испытанием та данность, что образы людей, которых мы любим, с каждым годом всё лучше и лучше сохраняются из-за того, что качество камер становится всё выше. Люди из прошлого уже не отделены от нас ретушированным черно-белым снимком; это почти живые люди, которые всё-таки продолжают умирать.

Что станет с искусством в 2035 году? Это будет мир победившего перформанса?

Вспомним относительно недавнее, но уже историческое событие — теракт 11 сентября. На следующий день немецкий композитор Штокхаузен в радиоэфире сказал нечто вроде: если бы Люцифер занимался искусством, то одним из его произведений был бы этот теракт. Сегодня вдруг выяснилось, что убийство, кровь и смерть становится «искусством». Уже наметился ряд «произведений» — от 11 сентября до казней ИГИЛа. И это то, с чем мы пока еще не можем справиться, чего не можем осмыслить.

Для нас искусство всегда стоит на стороне гуманности. Но вдруг выясняется, что у Люцифера тоже есть свои произведения. И у таких «произведений» будут возникать свои антологии. Заметьте, каждый крупный теракт, чрезвычайное происшествие всё чаще становятся театральными. От убийства посла Карлова до Гюльчехры Бабакуловой у метро «Октябрьское поле» и псковских подростков.

Конечно, в истории нет ничего нового. Можно вспомнить мифологические убийства Гелиогабала, завалившего гостей лепестками роз. Или ужасы более нам близкие и реальные, вроде оркестра, игравшего «танго смерти» в Яновском концентрационном лагере. Но тогда еще не было наших медиа и его возможностей, а Гелиогабал и члены зондеркоманд не предъявляли свои зверства как произведения. Сегодня мы имеем дело именно с предъявлением. В этом смысле Гюльчехра Бобокулова наследует Марселю Дюшану. Простите меня за этот каламбур, но в нем не есть не только желание пощекотать нервы…

Такое положение вещей – это ответ тёмной стороны человеческой природы на мир мультимедиа, созданный художественными творцами, или это общая эволюция, в которой художественные творцы становятся заложниками происходящих процессов наравне с какими-то экстремистами?

Если выбирать из двух ваших вариантов, то, скорее, второй. Как говорил Оскар Уайлд: «Жизнь подражает искусству». Сначала постмодернизм возник как литературное, лабораторное явление — а потом выясняется, что в жизнь приходит пост-правда – Дональд Трамп и другие интересные персонажи. Что какие-то наработки, возникшие на стороне «добра», очень успешно применяются на стороне «зла». Я сейчас говорю очень грубо, но искусство вынуждено оперировать такими понятиями.

Итак, зло станет более мультимедийным и перформативным?

Да.

А добро, если говорить об искусстве, что с ним будет в ближайшее десятилетие?

Лично я ожидаю и очень надеюсь, что доживу до создания какого-то технически нового искусства, каким ещё относительно недавно был кинематограф. Что это будет, пока не знаю. Вероятно, какие-то голографические фильмы или фильмы, которые можно смотреть в своей голове. Но я думаю, что революция внутри искусства возможна только через технический скачок, потому что всё уже нарисовано и написано, на самом деле.

Мне интересно, к 2035 году активная борьба за толерантность, свидетелями которой мы являемся, уже даст свои отчетливые плоды? Мы получим какого-то нового человека, для которого терпимость и мультикультурализм станут в порядке вещей?

Продолжение интервью по ссылке http://www.russia2035.ru/peche...