Утро вечера мудренее…

Жили-были…молодые муж да жена. Ну не совсем чтоб молодые, но крепкие и здоровые, в самом соку. Жили, не тужили, детей мал мала меньше светловолосых да голубоглазых нарожали - полна горница, амбары лопаются от зерна и корнеплодов, в просторных и теплых хлевах скотинка разная. Поля запашены, грядки прополоты, снедь крестьянская наварена да напарена. Не дом - полная чаша.

Как-то осенью собрал мужик тучный урожай, да повез на ярмарку торговать. Три дня торговал с выгодой, товар ядреный да справный, как тут не взять, сам так и проситься, чтоб купили не торгуясь.

Закончив торговать, пошел мужик по рядам, подарков да обнов всяких покупать своим родным да близким, детушкам малым, да жене-красавице. А в крендельном ряду одна девка статная баранками да бубликами торговала, семечки лузгала, да хохотала с прибаутками. Лицом красна, бровями бархатна, да фигурой пригожа, стоит, бока крутые сама себе поглаживает, васильки глаз лучатся, пышную грудь платок огненный закрывает – мимо не пройдешь, залюбуешься, рот раскроешь, слюнька побежит.

Вот и мужик наш, мимо не прошел, пока крендели да пряники покупал, залюбовался, рот раскрыл, да ноги-то и ослабли, ком к горлу подошел – не проглотить, не выплюнуть… Слово за слово, шуточки-прибауточки, то, да се, злато-серебро, так и стали полюбовниками наш мужик, да девка задорная.

И приезжает мужик домой. Дома суматоха радостная поднялась, визг-стон по всем закоулкам пошел, стали подарки делить. Дети сладкие да липкие от петухов на палочке, бабы да девки домашние - мягкие да разомлевшие от подарков дорогих. А жена - сама пава заморская курица по сравнению с ней, светиться, да льнет к мужику своему.

На следующее утро проснулся наш мужик по своему обыкновению рано, спустил ноги с полатей, взъерошил волосы на голове, да бородку курчавую и сказал протяжно, с ленцой: «Да.а.а.а...! Утро вечера мудренее…». Прошел в сенцы, испил квасу прохладного да шипучего, долго пил, всю грудь свою крепкую облил. Выйдя на порог, потянулся с хрустом, раскинул руки, словно небо схватить хотел да притянуть его к себе, зажмурился от полноты жизни и Солнца раннего, да и говорит: «Баба девки ядренее….». Потом передернувшись от осеннего холодного утренника, протяжно зевнул, и выдохнул: «От бабы стоны, от девки звоны…».