«После известий о принятии Майяпана в состав Империи, у нас на базе произошли большие перемены. Колониальная армия теперь стала называться Второй авалонской армией (о чём вам, думаю, известно из газет). Разумеется, командование переименовало полки, чтобы на их основе сформировать постоянные военные части. Так, V Лотианский пехотный полк получил название II Четумальского, VIII Медиоланский копьеносный полк – IV Манийского, II Девонский стрелковый полк – XIV Четумальского , а VII отдельная гусарская бригада повышена до I Майяпанского гусарского полка. У нас по этому случаю 28 июня прошла торжественная церемония сдачи знамён и регалий. Волшебники специально для этого случая разогнали тучи, и дождь, обычный для этого времени, не помешал церемонии. Многие солдаты, закалённые в боях ветераны, не скрывали своих слёз, когда расставались с боевыми знамёнами. Новые знамёна на редкость красочны (изображения будут напечатаны в новом выпуске «Военного вестника»). Треть состава полков отбыла в Империю, где на их основе полки будут сформированы заново. Вчера к нам прибыло пополнение из туземцев Четумаля и Мани. Бойцы отменные – сильные, ловкие, легко обучаемые европейской тактике. С такими солдатами нам теперь проще будет сдерживать партизан и отражать вылазки астеков.
Вы, дорогие родители, в последнем письме тревожились о слухах, что будто бы Астекская империя снова готовится начать войну. У нас такие слухи тоже имеют место. Но не волнуйтесь, наши разведчики не нашли и следа скопления ацтекских войск у границы Майяпана. Несмотря на постоянные проникновения мелких диверсионных отрядов, со стороны астеков всё весьма мирно. Чонтальские купцы спокойно торгуют с астеками, а уж они-то в первую очередь заметили бы малейшие военные приготовления. Если астеки хотели нарушить перемирие, командование давно бы объявило готовность первой степени и мобилизовало армии маяйпанских княжеств. Поэтому не волнуйтесь, войны в обозримом будущем не предвидится.
Недавно я участвовал в ликвидации астекского отряда. Они привезли большое количество оружие для воюющих с нами племён. Мы застали их врасплох. Была жаркая битва, в которой наши солдаты одержали победу. Сам генерал Артур Брангвейн объявил нам письменную благодарность. А теперь можете меня поздравить - за отличие при выполнении опасного задания я наконец-то получил повышение: звание первого лейтенанта и право пришить на нарукавную повязку с надписью «Майяпан» цифру три за третий год службы. На сколько увеличится эта цифра в будущем покажет время. Я во второй раз подал прошении о переводе на службу в Старый Свет. Но думаю опять получу отказ. Даже не знаю, когда смогу снова увидеть вас, а также своих братьев и сестрёнку. Поговаривают у нас, что правительство хочет оставлять вышедших в отставку солдат в Аваллохии, чтобы создать лояльное Империи население из коренных имперских народов в Майпане. Говорят о больших пенсиях, земельных наделах и налоговых льготах. Многие верят и желают остаться. Это в основном те, кто женился на аваллонках, женщинах весьма привлекательных, грациозных и чрезвычайно достойных. Но вы не беспокойтесь, я в Аваллохии не останусь. Здесь слишком жарко и влажно. Может быть, если бы я родился здесь, то я бы полюбил эту страну – она, несмотря ни на что, прекрасна и изобильна. Однако, местный климат утомляет (хотя бриттанский климат тоже не из лучших).
Кевин, закончив предложение, положил ручку с металлическим пером на стол. Задумчиво перечитав написанные домой строки письма. Ничего секретного он не разболтал: военная цензура ничего в письме не найдёт. Все сообщаемые сведения были опубликованы в местных газетах. С литературной точки зрения письмо не шедевр эпистолярного жанра. Кевин всегда старался посылать на родину длинные и подробные письма, рассказывая о народах и городах Майяпана, о чудесах культуры и экзотической природы и многих других занимательных для простых обывателей Империи вещах. О боевых операциях, трудностях гарнизонной жизни он всегда сообщал вскользь, не считая нужным лишний раз беспокоить мать – пусть лучше думает, что служба её сына похожа на увлекательную военную прогулку, чем не будет спать ночами, беспокоясь за него. Не стал он писать в этом письме и о гибели в схватке оборотнями-ягуарами своего сотоварищи Эдвина.
С письмами Кевин всегда старался посылать домой посылки с любопытными авалонскими диковинками: резными поделками из раковин, гравированными пластинами из обсидиана, цветного камня и кости, нефритовыми статуэтками, ковриками и накидками, вышитыми разноцветными перьями птиц, прекрасные хрупкие сосуды с красноватой роспись, иллюстрированные книги майя с удивительными иероглифами, чарующие глаз ювелирные украшения для сестры. Эти предметы из далёкой сказочной Аваллохии родители поставят на самом видном месте – на камине и полках в гостиной, чтобы все гости видели какого славного сына вырастили в этом доме.
Кевин опять пробежался взглядом по написанным строкам. И опять остался недоволен. Ему очень хотелось писать красивым, не лишенным литературных красот, языком, а не корявыми, нескладными предложениями, выходившими из-под его пера. Кевин знал, что его письма мама бережно складывает шкатулку, отделанную потрескавшейся слоновьей костью (память о прадеде, ходившим на торговом судне в Индию), и с гордостью вслух по нескольку раз перечитывает соседкам, с любопытством ловившими каждое известие из заокеанской страны.
«Я, конечно, не Мишель Лугдунийский, но и школы бардов я не заканчивал и курсы менестрелей не слушал, - с налётом лёгкой грусти подумал Кевин, откладывая незаконченное письмо в сторону. – Лучше мне не написать, как не старайся. Хорошо бы иметь золотое перо Огма, но его со времён рикса Артура не видели».
Кевин, вздохнув, оглядел своё жилище: небольшую клетушку в дощатом бараке. Небольшое окно, затянутое москитной сеткой, пропускало достаточно солнечного света для чтения. Стол из переделанного ящика из-под консервов, складной стул - деревянный ящик для хранения наконечников для стрел - служил коробом для одежды и вещей, сложенный вдвое гамак, повешенный на вбитый в стену гвоздь, и лампа-светлячок, зажигаемая простейшим огненным амулетом. Вот и вся опостылевшая за три года обстановка, виденная Кевином на трёх различных базах в джунглях Майяпана. На двух полках, прибитых к стене, теснились книги и журналы, скрашивавшие свободные часы Кевина. В углу стоял меч в ножнах – стандартный «медведь» (названный так по клейму на клинке), изготовленный в императорских оружейных мануфактурах.
«Как же всё надоело!» - подумал Кевин, закончив осмотр. Что именно ему надоело он не смог бы точно сформулировать. Всё вбирало в себя слишком многие понятия: от скуки до климата.
Сегодня Кевин честно и откровенно маялся от безделья. На базе воскресный день мало отличался от буднего. Солдаты и офицеры по десять месяцев проводили в глуши тропического леса, постепенно зверея от однообразного времяпровождения. Только постоянная военная подготовка и физические тренировки заставляли забывать о скуке и казарменной рутине. Кевин с тревогой начинал замечать нетерпение, охватывавшее его при ожидании приказов о выступлении против партизан. Два месяца отпуска, положенных служащим дальних гарнизонов в Аваллохии, - месяц в санаториях и домах отдыха в Чампотоне или Четумале, и месяц в любом городе по своему выбору (можно было при желании побывать на островах Брезильского моря, ставших за триста лет колонизации заморской копией Логрийской Империи) - проблему решали мало. Ацтеки и партизаны заставляли империю держать в джунглях большие силы, чтобы удерживать жестокого и гордого северного соседа от нападения.
Империя не могла себе позволить предоставлять солдатам далёкой колонии отпуск длиной на полгода – именно столько занимало плавание через океан туда и обратно, включая сам отпуск. Солдаты Империи оказались лишёнными видеть, оставшиеся за океаном жён и детей. Те же, кто рискнул перевезти семьи в Майяпан или женился на пышноволосых аваллохках, виделся с ними только два месяца в год. Ни солдаты, ни офицеры не желали перевозить семьи на базу, опасаясь внезапного нападения партизан. Но хуже всего было то, что в радиусе пятисот миль не имелось даже маленького городка, где солдаты могли проводить увольнительные. Вокруг базы, где проходил службу Кевин располагались, такие же военные базы, небольшие сторожевые форты и примитивные деревушки аваллохцев.
Кевин зевнул, размял мускулы, жмурясь от ярких лучей солнца, льющихся в окно. Сегодня утром дождь прекратился, иссякнув за трое суток бесконечного ливня. Так и не придя к определённости, Кевин взял с полки томик в бумажном переплёте. На серо-зелёной обложке с изображением в майяпанском стиле двух борющихся человечков Кевин прочитал название, набранное латиницей: «Холкан-окот – боевое искусство майя». Книгу Кевин заказал в городе Майяпане, где она и была переведена и издана, демонстрируя успехи цивилизаторской деятельности Империи. Сто лет назад майя и помышлять не могли о типографиях, больницах и железных дорогах. Сегодня Майяпан, получив мощный научно-технический и культурный толчок из Империи, преображался прямо на глазах, покрываясь сетью железных дорог, ростом городов, расширением обрабатываемых земель, строительством новых мануфактур, появлением новых портов и ярмарок. Отказавшись от человеческих жертвоприношений и принимая истинную веру, майя превращали Майяпан в жемчужину Империи. Империя привыкла за сорок лет к какао, шоколаду, каучуку, табаку, хлопку, маису и другим дарам солнечной благодатной земли и не собиралась их терять. После того, как в 1952 году федерация княжеств Майяпана попросила у Империи помощи и защиты от нашествия воинственной Астекской империи, угрожавшей народам майя полным порабощением и мучительной гибелью десятков тысяч мужчин и женщин майя на жертвенниках теокаллей Теночтитлана, Тескоко и Тлакопана, логрийские солдаты пришли на древнюю землю Майяпана. В трёх ожесточённых и кровопролитных войнах ацтеки были отброшены на север и на запад. Но ацтеки не желали признавать поражения и постоянно разжигали в западных провинциях Майяпана восстания местных племён, вооружая их и ведя религиозно-националистическую пропаганду.
- Бросай ты это нудное дело, - увидел Кевин всегда бодрого Жерома, входившего в его обиталище.
Франтоватые напомаженные усики Жерома весело блестели над белозубой улыбкой, непременно покорявшей большую часть прекрасной половины человечества.
- Идём скорее на плац, - продолжил галлиец. – Там наши с «проколотыми» состязание устроили.
«Проколотыми» логрийцы за глаза называли майя за их неистребимую страсть к проколотым носам и ушам, в которые вставлялись различные украшения. Ещё логрийцы называли майя «плоскоголовыми», за обычай сплющивать с боков новорождённым головы дощечками, из-за чего головы майя принимали вытянутую форму. Впрочем, в последние десятилетия дикий обычай начал отмирать, как и привычка подпиливать себе зубы. Майя также не оставались в долгу, награждая европейцев различными прозвищами.
- Какое ещё состязание? – поинтересовался Кевин.
После того, как на базе появилось пополнение из майя, между старожилами и новичками разгорелась нешуточная дружеская борьба за первенство: кто лучше стреляет из лука, кто лучше рубится и фехтует мечом, кто быстрее бегает. Солдаты и офицеры делали ставки на победителя. Формально это запрещал устав, но командование базы решило смотреть на тотализатор сквозь пальцы, держа азарт подчиненных под негласным контролем, разумно давая солдатам выпускать пар и хоть немного забывать о серых армейских буднях.
- Ребята из бывшего лотианского полка поспорили с четумальцами, что ловчее смогут уворачиваться от дротиков, - ответил Жерве. - Новый капитан из «проколотых», Шахиль кажется, как услышал, так и загорелся силами померяться. Сам вызвался участвовать.
- Кто выступает против него, - спросил Кевин, ставя книгу на полку.
- Марк Серхиос, первый лейтенант из второй роты. Ну, тот, который недавно переведён к нам из Иберии.
- Да помню я его, - сказал Кевин. – Ты ставку сделал?
- А как же! - ухмыльнулся Жерве. – Десять денариев на Марка. Парень победит!
- Ты уверен? – спросил Кевин.
- Пятьдесят на пятьдесят, - уклончиво ответил Жерве. – Ох, уж мне эти бриттанцы – всегда хотят и бульон съесть, и курицу не зарезать. Но надо же в жизни когда-нибудь и рисковать.
- Мне риска в жизни хватает. Поставь за меня пять денариев. Если проиграю, то отдам, когда получу жалованье.
- Скупердяй, - протянул Жерве. – Тебя же на днях повысили.
- У меня дома остались родители, двое младших братьев и сестрёнка – не могу я сорить деньгами, - пояснил Кевин.
- Ладно, поставлю, - великодушно согласился Жерве. – Не забудь, вечером собираемся у Ричарда.
- Я помню, - ответил Кевин.
Кевин и Жерве вышли из казармы.
- На кого хочешь поставить? – спросил галлиец.
- Я даже пока не знаю, - пожал плечами Кевин. – Поставь на ничью.
Недалеко от казармы сидело с десяток длиннохвостых обезьян-ревунов в густых рыжих шубах с любопытством рассматривающих людей. Обезьяны чувствовали себя на территории базы как дома, и вели себя соответственно, воруя всё до чего могли дотянуться. Избавиться от набегов лесных воришек не помогали ни регулярные облавы, ни отпугивающие заклинания. Массивный самец, задрав хвост, нахально направился к людям, демонстрируя притихшим самкам и молодым самцам свою силу и авторитет вождя.
- Совсем обнаглели, твари краснозадые! – добродушно возмутился Жерве бесцеремонностью обезьяны.
Притопнув ногой о землю, грозно прикрикнул:
- П-шёл прочь!
На вождя обезьяньего племени угроза не оказала ни малейшего воздействия. Самец остановился и огрызнулся визгливыми криками, дерзко уставившись на Жерве хамоватыми глазками.
- Вот сейчас обернусь и погоняю тебя поганец, пока хвост не откушу! – обиделся Жерве.
- Не трать на обезьян время и силы, - сказал Кевин. – Всё равно у них мозгов не хватит испугаться.
- Тут ты не прав, - возразил Жерве. – Эти хвостатые твари очень даже неплохо соображают, когда им нужно что-либо стащить. Ладно, пойдём на плац.
База, где служил Кевин, была самой обычной базой, возникшей во время последней войны. Сооружалась она в качестве временной стоянки для тылового обеспечения наступающих на Тотонтепек войск. Три года назад волшебники управляемым пожаром выжгли в джунглях прямоугольник в десять квадратных миль, сапёры огородили периметр столбами, натянули на столбы колючую проволоку, соорудили двенадцать наблюдательных вышек – так появился на штабной карте синий треугольник с номером VII. Затем прорубили сквозь джунгли широкую дорогу, соединив базу с Центральной базой, где обосновался штаб 1-ой пограничной армейской группы. После войны временные сараи и палатки заменили добротные дощатые казармы, хозяйственные постройки и склады, покрашенные в зелёные и жёлтые полосы.
- Наши гусары ещё не вернулись, - поинтересовался Кевин.
С неделю назад кавалеристы по приказу легата Рамиро, командующего гарнизоном базы, отбыли в Центральную, оставив на базе всего один эскадрон. Выяснить причины загадочного отъезда кавалеристов ни кому не удалось. Легат и полковник Эдвардсон сохраняли по этому поводу полное молчание.
- Опять, наверное, инспекцию привезут, - проворчал Жерве. – Заколебали штабные крысы! Понаедут из Камелота генеральские сынки: сами от вида крови в кустики блевать бегут, но зато гонор и спесь из ушей так хлещет. Опять начнётся: почему одет не по уставу, почему честь отдал вяло, почему меч на спине носишь. А потом домой ветеранами трёх войн возвращаются за повышением и орденами. И морду им набить нельзя – начальство! Мы здесь кровавую кашу хлебаем, а кому-то ордена за красивые глазки и благородное происхождение. Есть на свете справедливость?
Жерве начинал не на шутку расходиться, попав на любимую тему.
- Справедливости на свете нет, - спокойно ответил Кевин. Ему самому штабные инспекции поперёк горла стояли.
- Я сам дворянин, - продолжал галлиец, - но я честно служу Империи. Я воевал в последнюю войну. Неужели я не заслужил уважения и признания?
- Заслужил, - согласился Кевин.
- Вот! Но кто нас ценит? Скажи, у тебя много орденов за три года набралось?
Здесь Жерве задел больную для Кевина тему.
- Вроде как меня наградили «Бронзовой звездой» за храбрость в прошлом году, - вздохнул Кевин.
Кевина действительно представили к медали полтора года назад, но документы, похоже, заплутали в лабиринтах армейской бюрократической машины. Самолюбие Кевина это задело, но закидывать прошениями канцелярии, выклянчивая заслуженную награду, не позволяло чувство собственного достоинства.
- Вот! Разве я не прав! – воскликнул Жерве. – Ты смотри, сколько народу собралось!
На плацу собрались все свободные от несения службы солдаты и служащие вспомогательных частей. Бриттанцы и майя разделялись на две равные группы. Солдаты были одеты в стандартные куртки и брюки камуфляжной расцветки. Бриттанцы продолжали носить эмблемы своих старых полков, потому что новые до сих пор не поступили. Татуированные, с проколотыми носами и мочками ушей, с ушными и носовыми украшениями из золота, нефрита и кости, с выбритыми вытянутыми головами с длинными клоками чёрных волос аваллохцы в имперской форме смотрелись непривычно и одновременно комично. Но это были суровые и смелые люди, искусно владевшие оружием, мало в чём уступая европейцам. Легат и командиры полков – логрийцы и майя - стояли отдельной группой.
Многие логрийцы курили толстые табачные сигары, выпуская из ноздрей сизые струйки дыма. Аваллохский обычай табакокурения быстро распространился среди логрийских солдат, заменяя им вино и женщин. Сегодня табак стал одним из основных продуктов экспорта из Аваллохии. Кевин несколько раз пробовал курить табак, но организм оборотня каждый раз после трансформации обновлялся и приходилось привыкать снова. В конце концов, Кевину надоело постоянно кашлять и задыхаться, и он забросил новомодную затею.
Кевин и Жерве протиснулись сквозь толпу солдат, уступавшим офицерам дорогу, пробравшись в первые ряды. На противоположных концах плаца стояли врытые в землю столбы с бронзовыми кольцами для игры в мяч, прикрученными болтами на высоте семи футов. После изобретения каучуковой надувной камеры, вставляемой в кожаную оболочку, и модернизации правил древняя игра майя быстро завоевала популярность среди логрийцев. Сами майя с консервативным пренебрежением отвергли заморский вариант игры, придерживаясь прадедовских привил.
- Вон там Марк с Шахилем, - указал глазами Жерве.
В широком кольце солдат стояли соперники. Марка, высокого светловолосого бритта, Кевин узнал сразу. С Шахилем - одним многочисленных отпрысков владыки Четумаля – он не успел познакомиться. Шахиль стоял в одной набедренной белой повязке. Из проколотого орлиного носа на губу падало полукруглое украшение из синего нефрита с искусной гравировкой. Мочки ушей растягивали нефритовые диски с золотыми накладками. Мускулистый торс покрывали замысловатые татуировки и узоры из шрамов. Шахиль с гордостью аристократа смотрел на собравшихся солдат.
Жерве огляделся, ища кого-то глазами.
- Эй, Клавдий! – подозвал Жерве коротышку-центуриона из бывшего Лотианского полка.
Центурион, принимавший ставки у офицеров не заставил себя звать дважды.
- Желаете поставить на состязание, господа? – деловито осведомился Клавдий.
Жерве вытащил из кармана красную купюру в пять денариев.
- Прими на ничью для господина второго лейтенанта, - протянул деньги галлиец.
- На ничью, так на ничью, - взял купюру сержант. – Ставки на ничью идут один к пяти – ставят мало, народ надеется на победу своего бойца.
Соперники в окружении четырёх судей – двух логрийцев и двух майя – обсуждали правила состязания.
- Дротики должны быть боевыми, - громко заявил аваллохец.
Майя одобрительно зашумели, обрадованные, но не удивлённые, смелостью своего вождя. Логрийцы недоумённо зашептали. Будучи сами достаточно бесшабашным и горячим народом, бриттанцы давно научились бессмысленно, ради показа, не подвергать жизнь опасности.
- Он сошёл с ума, - сказал Жерве.
- Думаю, он знает, что делает, - ответил Кевин.
Сейчас все смотрели на легата Рамиро – от согласия командующего базой зависела судьба состязания. Кевин понимал трудность дилеммы, вставшей перед легатом. Если он разрешит, то гарнизон может понапрасну потерять одного из офицеров. Если запретит, то это может оскорбить полуцивилизованного маяйяского аристократа. Понятие дисциплины с трудом укладывалось в головы аваллохцев, веками привыкших сводить войны к бесстрашным поединкам между воителями. Во время последней войны с ацтеками предводители майя нередко вели словно герои из поэм Гомера, самовольно, в нарушение всех приказов, ввязываясь в сражения или уводя свои отряды с фронта, посчитав себя оскорблёнными. Зачастую майя пренебрегали элементарными правилами предосторожности, не выставляя на ночь часовых или беспечно расходясь спать.
Рамиро решил умыть руки.
- Пусть каждый сам выбирает тип снаряда, - сказал легат.
Шахиль удовлетворённо наклонил голову.
- Да будет так, - сказал он. – И пусть никто не усомнится в храбрости нашего содружинника, какой бы выбор он не сделал.
Майя одобрили великодушие вождя, восторженно потрясая копьями. Марк, не ожидавший подобного оборота событий, не выглядел сконфуженным.
- Согласен на боевые наконечники, - ответил он с улыбкой, вызвав одобрительный гул бриттанцев и майя.
Первым в круг вышел Шахиль. Его лицо приобрело серьёзное выражение собранности и сосредоточенности. В руке он держал деревянную дубинку, длинной в два локтя. Кевин узнал в ней деревянную основу для старинных мечей майя с лезвиями из острых пластинок обсидиана, бывших в ходу ещё пятьдесят лет назад, но на сегодняшний день полностью вытесненные стальным оружием. Майя продолжали практиковать старинное оружие, но уже без вкладышей, как оружие гражданской самообороны от грабителей. И владели им настолько виртуозно и эффективно, что аваллохская техника самозащиты стала популярна в Империи.
Марк остановился в одном броске дротика от Шахиля. Воткнув два дротика с узкими четырёхгранными наконечниками в утоптанную землю, Марк, играющими движениями пальцев, заставил дротик несколько раз прокрутиться вокруг своей оси. Майя начал ритмично пританцовывать на одно месте, покачиваясь всем телом, не сводя взгляда с Марка. Бриттанец, отведя руку назад, с разворота тела, метнул дротик в Шахиля. Кевин заметил, что Марк не вложил в бросок всей силы. Снаряд по слегка изогнутой траектории полетел в майя. Шихиль, не прерывая танца, с громким криком «Яа-ах!», резко ударил дубинкой по древку дротика, отбросив снаряд в сторону. Кевин не мог не позавидовать хладнокровию аваллохца – тот специально нанёс удар, когда острие наконечника едва вонзился в тело майя. Солдаты, затаив дыхание, продолжали следить за состязанием. Марк взял второй дротик и метнул в соперника. И снова Шахиль отбил снаряд ударом дубинки. Судьбы третьего дротика Кевин предвидел – майя также сшиб его в воздухе.
Одержав победу, Шахиль не кричал от радости и не пускался в пляс, как солдаты майя, восхищённые храбростью и военным искусством своего предводителя. Сдержанность и хладнокровие аваллохцы почитали за добродетель, особенно аристократы и воины, но сегодня майя славили своего вождя, показавшего доблесть, достойную героя. Он гордо и сдержанно подошёл к Марку, однако глаза аристократа светились от ликования. Марк отсалютовал сопернику и неспешной походкой зашагал на место Шахиля.
Остановившись, Марк повернулся лицом к Шахилю. Сделав несколько волнистых движений телом, в которых Кевин узнал стойки стиля лосося, Марк кивнул головой сопернику в знак готовности. Майя, взяв из рук оруженосца дротик, метнул снаряд в Марка. Шахиль оценил благородство бриттанца – его бросок прошёл не в полную силу. Дротик почти вонзился в грудь Марка, но тот в последнюю секунду развернул торс параллельно летящему дротику. Снаряд, чуть ли не прошелестев по ткани комбинезона, пролетел мимо и вонзился в землю.
От второго дротика Марк ушёл, слегка присев и отклонив на бок голову. Снаряд пролетел рядом с лицом бриттанца.
- Любитель покрасоваться нашёлся, - проворчал Жерве, с удовольствием наблюдая мастерство Марка.
Третий дротик Марк отбил ударом ребра ладони, уйдя телом от острия в сторону. Логрийцы радостно закричали, приветствуя победителя. Довольный Марк подошёл к Шахилю и, улыбаясь протянул ему руку. Майя доброжелательно сжал протянутую ладонь.
- Ты – настоящий воин! – церемонно произнёс майя.
- Я не встречал более ловкого, чем ты, Шахиль Ах, - не менее торжественно и церемонно ответил Марк.
Солдаты начали расходиться, обсуждая состязание.
- Святые небеса! – воскликнул Жерве, проигравший деньги. – Ну, почему я не поставил на ничью?! Сознайся: у тебя в роду были ведьмы.
Кевин засмеялся.
- У меня роду были только оборотни, и то нечасто. Ты бы сам мог догадаться об исходе, если знал, что такое «Танец тростника» у майя.
Жерве неожиданно вскинул насторожённо голову. Кевин уловил чутким слухом топот сотен подков.
- Вот и кавалерия вернулась, - сделал умозаключение галлиец. – Пойдем, посмотрим на генеральских сынков, решивших поиграть в крутых парней.
Оценили 14 человек
33 кармы