9 (22) января 1905 года Святой и Благоверный Государь и Богопомазанник Е. и. в. Августейший Монарх Николай II совершил одно из своих наиболее святых и благих деяний, за которые ныне навеки прославлен в лике святых и удостоен райского блаженства. Милосердно расстрелял рабочих, которые предерзновенно устроили шествие, держа в руках Его Собственные портреты. Как будто грязные закопчённые и мозолистые руки народной быдловатой черни смеют прикасаться к сияющему Лику Помазанника Божьего. За такое наглецов следовало бы, несомненно, по меньшей мере, посадить на кол, а Он всего лишь великодушно расстрелял.
В общем, как говорится, прости нас, Государь!
Но в связи с годовщиной "Кровавого воскресенья" (хотя с календарной точки зрения эту дату правильнее отмечать 22 числа, но так уж получилось, что "9 января" стало стойким историческим мемом) возникают и ещё кое-какие мысли. Самое печальное, что все события в этот день неудержимо катились к массовому кровопролитию, и остановить это было, кажется, свыше человеческих сил. Группа либеральных деятелей, включая Максима Горького, отправилась к властям, в надежде уговорить их не стрелять в народ. Без толку! Ходоки были арестованы, так как — "у страха глаза велики!" — власти вообразили, что это к ним явилось с ультиматумом ни много, ни мало, как будущее "революционное правительство".
Отговаривать рабочих от шествия, во избежание массовых жертв, тоже было бесполезно. Конечно, рабочие, которые с жёнами и детьми пошли к Зимнему дворцу просить царя о созыве Учредительного собрания, проявили невероятную политическую наивность. То ли такую же наивность, то ли нечто худшее проявил и их предводитель священник Гапон (недаром его фамилия уже более столетия отнюдь не вызывает в России положительных эмоций). Но был, тем не менее, в самом эпицентре трагической сумятицы этого дня один человек, который повёл себя и уместно, и предусмотрительно, и умно. Пожалуй, этому у него было бы невредно поучиться.
(Кстати, как раз недавно один из блогеров стал доказывать мне пользу гм... буддистской теории "недеяния" в левом движении. Уж не знаю, насколько эта теория в его изложении соответствует учению царевича Шакьямуни, но он писал, что, мол, если сталкиваются какие-то не вполне классово безупречные силы, то не надо никак вмешиваться, лезть в "чужую драку", а следует сидеть на превысокой горе и терпеливо ждать своего часа. Он и Гапона в связи с этим поминал. Напрасно я ему цитировал В. И. Ленина: "Если мы... будем воздерживаться от целесообразных и необходимых поступков, то можем просто превратиться в индийских столпников. Не шевелиться, только бы не шевелиться, а не то можем кувыркнуться вниз с высоты столпа наших принципов!").
Но вернёмся к трагедии 9 января и тому единственному человеку, который, находясь в самом её эпицентре, умудрился сохранить спокойствие и действовать обдуманно и безошибочно точно. Это был один из руководителей партии эсеров, Пётр Рутенберг, хороший личный знакомый и даже друг Гапона. Он видел, что отговорить Гапона и остальных от шествия к царскому дворцу не удастся. Понимал, что оно может и даже должно закончиться расстрелом толпы. Тем не менее, предвидя всё это, не стал отсиживаться в стороне, а отправился в самую гущу предстоящих событий рука об руку с Гапоном. Когда запел сигнальный рожок горниста, давая команду царским войскам открыть огонь, почти никто из демонстрантов смысла происходящего не понял. А Рутенберг, имевший кое-какой военный опыт, сообразил, что сейчас начнётся ружейная пальба в рабочих, упал на землю сам и повалил вместе с собой Гапона. Все рабочие, шедшие рядом с ними, были убиты первым же залпом. Потом он увёл растерянного и потрясённого, плачущего отца Георгия прочь. Но Гапон в своём обличье священника был, разумеется, очень легко опознаваем и практически не имел шансов уйти от ареста, а там и от виселицы. Рутенберг завёл его в какую-то подворотню, вытащил из кармана парикмахерские ножницы и совершил "расстрижение" — срезал священнику длинные волосы и бороду. Рабочие, ставшие свидетелями этого не предусмотренного канонами обряда, благоговейно брали в руки клочки волос своего вождя и говорили: "Свято..." Гапон стал неузнаваем, теперь ему было нетрудно уйти от полиции.
Позднее он говорил, усмехаясь: "Какой хитрец этот Рутенберг — ножницы захватил с собой!". Новые воззвания вчерашнего монархиста попа Гапона провозглашали, что у рабочих больше нет царя ("Так отомстим же, братья, проклятому народом царю, всему его змеиному царскому отродью, его министрам и всем грабителям несчастной русской земли! Смерть им всем!.. Бомбы, динамит — всё разрешаю... Громите царские дворцы и палаты, уничтожайте ненавистную народу полицию"). Эти прокламации сыграли свою роль в развитии революции. (Не будем сейчас касаться дальнейшей истории взаимоотношений этих двух людей, Гапона и Рутенберга, которая была не менее драматична, как и позднейшей политической биографии Рутенберга, тоже довольно интересной).
Какой полезный урок даёт нам этот эпизод? Да, бывают в истории такие ситуации, изменить ход которых, даже находясь в эпицентре событий, почти невозможно. Происходящее неумолимо движется к самой печальной, катастрофической развязке. Но всё-таки это не повод дезертировать, опускать руки или разводить ими бессильно. И в такой ситуации ещё не всё потеряно. Надо просто не забыть положить в карман ножницы... :)
Пётр Рутенберг и Георгий Гапон
* * *
Источник: https://maysuryan.livejournal....
Автор: Александр Майсурян (maysuryan)
Оценили 7 человек
13 кармы