В понедельник новым главой Совета по правам человека при президенте РФ официально стал Валерий Фадеев. Одновременно из совета были исключены несколько самых активных и заметных его членов, часто критиковавших ситуацию в стране. Спецкор “Ъ” Александр Черных поговорил с Валерием Фадеевым о реакции правозащитников на его назначение, узнал его отношение к демократии, Алексею Навальному и летним выборам в Мосгордуму — но так и не смог понять, чем «отстаивание социальных прав граждан» отличается от «защиты политических прав и свобод».

— Когда вам предложили возглавить Совет по правам человека? Как это произошло?

— (Смеется.) А какая разница?

— Ну интересно.

— (Отсмеявшись.) Совсем незадолго до того, как СМИ начали об этом сообщать.

— А кто конкретно вам сделал такое предложение?

— Не расскажу. А зачем? Но для меня это было неожиданностью.

— Вы долго думали, прежде чем согласиться?

— Нисколько не думал.

— Что вы думаете о реакции на ваше назначение? Вы, наверное, видели, как многие говорят: «Теперь совет умрет».

— Разные реакции, да. Некоторые коллеги из Общественной палаты, где я два с лишним года проработал, плачут.

— Из-за того, что вы их бросаете?

— Да. Буквально, физически плачут. Очень уважаемые люди, активные деятели гражданского общества. Так что разные реакции есть.

— Некоторые люди плачут — не физически, а в переносном смысле — из-за того, что вы приходите в Совет по правам человека.

— Знаете, как раньше говорили: «Я же не червонец, чтобы всем нравиться». Когда Михаил Федотов в свое время пришел в СПЧ, многие говорили: «Ах, этот Федотов! Ах, он задушит Совет по правам человека!» Тогда все считали, что Элла Александровна Памфилова прекрасно руководила Советом (в 2004–2010 годах.— “Ъ”). А теперь уже и Элла Александровна не очень угодна некоторым на своем посту главы Центральной избирательной комиссии.

Понимаете, есть же проекты, есть продукты. Вот, скажем, по тем же выборам. Ведь Общественная палата подготовила 150 тыс. наблюдателей для выборов президента Российской Федерации.

— Да, и к ним, насколько я помню, тоже были претензии — что они многих нарушений не замечали.

— Выборы президента прошли чисто! Что они там не замечали? Это всем известно, что они прошли чисто. «Голос» такое вам говорит? К «Голосу» гораздо больше претензий, чем к тому корпусу, который подготовила Общественная палата. Кстати, «Голос» тоже привлекался, открыты ворота были для «Голоса». Наблюдатели «Голоса» тоже участвовали вместе с нашими наблюдателями на тех же участках, мы их приглашали к обучению, которое проводили вместе с ЦИКом. Это первое.

Второе – я вообще-то был 18 лет главным редактором «Эксперта», десять лет издателем «Русского репортера». Вы посмотрите, что пишет «Русский репортер», что пишет «Эксперт», прежде чем обвинять меня в удушении свободы слова и демократии.

— Чем вы займетесь в первую очередь на новой должности? Что, на ваш взгляд, нужно изменить в совете?

— Я всегда опираюсь на тех людей, с которыми работаю. Да, у меня есть своя позиция, но, в первую очередь, важна позиция членов совета. В конечном счете, они, в основном, будут определять повестку дня совета. Они создают атмосферу работы совета.

У меня есть своя точка зрения, я буду влиять, конечно, и на повестку и на атмосферу. Но эти люди — это же общественники, они не получают зарплату, никакого вознаграждения. Они на своем горбу тащат серьезную работу. И я с абсолютным уважением отношусь к своим теперь уже коллегам по совету. Как я делал здесь, в Общественной палате. На людей надо опираться, для начала. И потом уже — когда ты принял во внимание позицию этих людей, их активность — можно предлагать что-то свое.

В конце концов, под руководством Михаила Александровича Федотова совет работал эффективно и продуктивно. Поэтому никаких резких движений в ближайшее время я делать не буду.

— Вы сказали «у меня есть своя позиция», «у меня есть своя точка зрения». А в чем эта позиция выражается?

— Ваш коллега Дризе на радио «Коммерсант-FM» высказался по моему поводу — что, мол, я скорее всего буду делать акцент на социальных правах. Ну да, в каком-то смысле он прав. Ни в коем случае не умаляя важность политических прав и свобод, я считаю, что права социальные недостаточно заметны в общественно-политическом поле.

В стране очень много неравенства, особенно в небольших городах, в депрессивных регионах. У людей очень мало возможностей реализовать свои права — на достойную оплату труда, на жилье, на медицинское обслуживание и так далее. И мне кажется, это не менее важно, чем отстаивание политических прав и свобод.

— Вы говорите о важности социальных прав — но разве они не связаны с правами политическими? Разве эти проблемы возникают у людей не из-за того, что у нас в стране проблемы с политическими правами?

— Связаны, но только отчасти. Только отчасти. Это тоже моя точка зрения.

— То есть, на ваш взгляд, можно вылечить симптомы, не затрагивая болезнь?

— (Усмехается.) Нет, это не так. Например, Китаем руководит Коммунистическая партия Китая.

— Так.

— У них достаточно жесткий коммунистический режим — и при этом рыночная экономика.

— И социальных проблем гораздо больше, чем у нас.

— Там 40 лет назад половина населения были нищими. А сегодня нищими остаются всего миллионов двадцать. Они смогли решить проблему нищеты страны.

Еще раз повторяю — отчасти политические права связаны с правами социальными. Отчасти это так.

И конечно, сочетание эффективной демократии и сильного государства — сильного не в части подавления, а в части реализации социально-экономических проектов — конечно, это идеал. Ну к идеалу надо стремиться.

— Из того, что вы говорите, пока создается впечатление перекоса в сторону сильного государства, а не демократии. Многие в эти дни вспоминали ваши слова про закон об «иностранных агентах», например.

— Ну да, только и вспоминали мои слова про «иностранных агентов», и еще как я Жириновского послал. Господи, да наоборот радоваться надо, красиво же послал. (Смеется.)

Вот что такое для меня демократия? Есть хорошая формула: широкие, равноправные, защищенные, взаимообязывающие консультации по поводу политического курса. И каждое слово тут важно. Могут быть разные формы таких консультаций. Но самое важное — чтобы в стране они были. Чтобы обсуждались важнейшие вопросы, проблемы развития страны. И Совет по правам человека — один из тех институтов, где обсуждаются эти проблемы.

Когда вы говорите, что я больше о государстве… Да нет, я согласен, что у нас эти консультации недостаточно широки и взаимообязывающи. Причем это всплывает где попало. Это всплывает вокруг возможного мусорного полигона в Архангельской области у станции Шиес. Это всплывает в Екатеринбурге, вокруг строительства храма. Это всплывает много где. Надо искать механизмы налаживания таких консультаций. Чтобы демократия не отказывалась от них.

Например, по массе проектов должны проводиться общественные слушания. И очень часто общественные слушания — профанация. Потому что бюрократия научилась обходить требования закона об общественном контроле.

— Разве эти проблемы не упираются все в те же политические вопросы? Если законы профанируются и с этим никто ничего не делает — то это снова вопрос политики.

— В каком-то смысле — политики, да. Если мы хотим скорректировать закон об общественном контроле — наверное, это политика.

— Хорошо, вы говорите, что демократия — это консультации по разным вопросам. Тогда возьмем Алексея Навального, которого не допускают ни к выборам, ни к телевизору — ни к чему. Игнорируют его и его сторонников. На ваш взгляд, как нового главы СПЧ, с этой ситуацией нужно что-то делать?

— А разве Навальный хочет консультироваться по каким-то вопросам?

— У него и у его сторонников есть мнение по вопросам развития страны. Тем не менее его позицию игнорируют.

— Но я же спросил — хочет ли он консультироваться? По-моему, он бесконечно обличает власти, правящую партию, президента, каких-то деятелей… Он их обличает — и все. Я не видел в его тезисах призыва что-то обсудить. Проконсультироваться по поводу политического курса.

— У него была политическая программа, когда он баллотировался в президенты. Она была довольно подробно расписана.

— Я же еще раз говорю — разве это консультации?

—Ну а что тогда консультации?

— Навальный ведет свою политическую борьбу. Жесткую, бескомпромиссную политическую борьбу. А консультации…

Конечно, если есть программа, которую можно обсуждать,— а вы говорите, что у Навального была программа — это можно было бы обсуждать. Но я не заметил, чтобы кто-нибудь хотел обсуждать его программу.

— Вот именно. Мы снова переходим к вопросам политическим. Ведь наша Госдума не хочет обсуждать такие вещи.

— Я не заметил, чтобы хоть кто-нибудь, а не только «Единая Россия» или Госдума, захотела обсуждать программу Навального. Хоть кто-нибудь в стране.

— В блогах она обсуждалась, больше и негде. Людям, которые хотели бы ее обсуждать, заказан другой уровень. У них нет представительства в Госдуме. Вам не кажется это странным?

— Чтобы получить представительство в Госдуме, нужно набрать сколько-то там процентов голосов.

— Отлично, и мы переходим к летней истории про выборы в Мосгордуму. Многие считают, что людям не дали возможность получить представительство в управлении городом. Как вы к этому относитесь?

— К сожалению, я особо этим не интересовался тогда — сейчас бы я интересовался этим глубже. Но ведь там, насколько я понимаю, были реальные нарушения при сборе подписей?

— Люди, которых не допустили, говорят, что это не так. Что у них не было нарушений, а вот на нарушения провластных кандидатов полностью закрывали глаза в избирательных комиссиях.

— Хмм… Не могу комментировать. Не разбирался.

— Что вы думаете по поводу тех членов совета, которых из него исключили одновременно с вашим назначением? Это Шульман, Чиков, Шаблинский и Бобров. Вы что-то знаете о причинах такого решения?

— Я не всех знаю из этого списка, не со всеми знаком. И никакого отношения к их исключению не имею. Когда мне предложили возглавить совет, я сразу сказал — никаких инициатив по ротации я в ближайшее время выдвигать не буду.

— Наверное, последний вопрос будет не самым приятным, но задать его необходимо. Когда появилась информация о вашем назначении, в блогах и Telegram-каналах начали активно писать о том, что во время вашей работы в «Эксперте» у издания были огромные задолженности перед авторами. Многие утверждают, что так и не получили положенных денег. Вы можете что-то ответить на это?

— Финансовое состояние «Эксперта» сейчас более-менее выровнялось. Но было время, когда оно было очень тяжелым. Это правда. Что касается зарплат, могу в свое оправдание сказать: самая большая задолженность медиахолдинга — передо мной. Это плохое, конечно, оправдание, но тем не менее.

Источник