10 мая бои шли уже в Севастополе. К берегу друг за другом двигались бойцы и несли какие-то длинные ящики. На снарядные они не были похожи.
Кругом валялись трупы убитых фашистов. Особенно обращал внимание на себя один из них. Верзила двухметрового роста, он лежал на спине, широко раскинув в стороны руки, уставив мертвые глаза в ясное крымское небо. Ниже пряжки с надписью «Мит унс гот» («С нами бог») кто-то сделал белой краской или мелом на мундире добавление: «Мит унс тод» («С нами смерть»).
На пальцах рук у многих убитых виднелись перстни с изображением очертания Крымского полуострова. Это, видимо, был своеобразный знак отличия для участников крымских боев.
Подошедший офицер спросил одного из солдат с загадочным грузом:
— Что это вы несете?
— Деревянные бушлаты для фрицев, — ответил тот. — Спасибо немецким интендантам. Немало гробов они заготовили для своих соотечественников. Им они не нужны, а мы теперь их используем как плавсредства.
И боец деловито стал спускать свой груз на воду. Плоты из черных гробов с белой фашистской свастикой поплыли к противоположному берегу, где еще кипел бой и куда спешили бойцы. Они спешили, чтобы свершить возмездие за разрушенный город, за погибших советских людей.
Около 9.00 майор Аббасов собрал на КП политработников полка и объяснил сложившуюся обстановку.
— Наша задача, — говорил замполит, — быстрее рассказать личному составу полка, что крах гитлеровских захватчиков под Севастополем и на Херсонесе уже предрешен окончательно. Еще один решительный и дружный натиск пехоты и артиллерии во взаимодействии с танками и авиацией и наша победа будет обеспечена.
Разговор об этом был не многословным. Поговорили, сориентировались, и сразу же все заторопились по подразделениям, чтобы как можно скорее довести до сознания бойцов информацию о положении дел и задачах, которые надо было решать. Но разойтись так и не успели. Помешало довольно странное, невообразимое явление. Неожиданно со всех траншей, окопов, курганов вверх полетели сотни и тысячи осветительных ракет разного цвета. Потом, как по мановению волшебной палочки, все разом закричали «ура!», вверх полетели головные уборы, поднялась такая жуткая пальба из автоматов, винтовок, пулеметов и даже зенитных орудий, что в обычных условиях и трудно представить. Людей охватила невероятная возбужденность, ликование, какая-то сила восторга, торжества и жажды окончательной победы. Произошло что-то важное, знаменательное, но что именно — доходило не сразу.
— Что случилось? — спрашивали мы друг друга, не понимая всего происходящего.
— Да разве не знаете, — бросил на ходу проходивший мимо незнакомый пехотный капитан,— Севастополь только что взяли!
— Вот в чем дело, значит салют в честь освобождения Севастополя, — и мы присоединились к этому салюту, выпуская вверх очереди из автоматов, стреляя из пистолетов, карабинов, ракетниц.
То был стихийно возникший на поле боя салют в честь победы в Севастополе. Славный город и первоклассный морской порт вновь стал свободным. Немцы оставили Севастополь в страшных руинах. Сами же бежали на мыс Херсонес к бухте Стрелецкая и на Турецкий вал. Здесь они все еще пытались обороняться, чтобы задержать наступление наших стрелковых частей и эвакуироваться, а точнее бежать морским путем.
Фронтовой салют участников победы в Севастополе и на подступах к нему окончился так же неожиданно, как и начался. Сражение еще продолжалось.
Идет бой. Фашисты сильно огрызаются. Они открыли ожесточенный артиллерийский огонь. Раздирающе скрипят их шестиствольные минометы. После изгнания из Севастополя враг успел на ходу оправиться и повсюду оказывает организованное сопротивление наступающим.
… Уже давно перевалило за вторую половину дня. Под вечер передний край затянуло небольшим туманом. Пользуясь им, стрелковые полки 318-й дивизии, понесшие немалые потери за четверо суток непрерывных наступательных боев, отводятся на отдых. Их сменяют только что прибывшие из резерва части 128-й гвардейской горно-стрелковой дивизии.
Наш 796-й артиллерийский полк продолжает вести боевые действия. Но его огневые позиции перемещаются на рубеж хутор Отрадный — отметка 119,1, а наблюдательные пункты — ближе к старому Турецкому валу. Теперь задача состоит в том, чтобы поддержать артогнем наступление гвардейцев и тем самым раз и навсегда разгромить и вышвырнуть остатки гитлеровских войск из Крыма. Весь день 11 мая на позиции батарей усиленно и в большом количестве подвозятся боеприпасы.
О том, как развивались и протекали боевые действия в последние сутки сражения на направлении бухт Камышовая и Казачья и в сторону мыса Херсонес, достоверно рассказывает в одном из своих писем М. И. Стрункин:
«После того, как 318-я дивизия была выведена во второй эшелон, ее артиллерийский полк оставался на прежних боевых порядках и получил задачу на поддержку 327-го гвардейского стрелкового полка 128-й дивизии. Противник по нашему расположению вел сильный артиллерийский и минометный огонь.
Примерно в 2 часа ночи командир правофлангового 315-го гвардейского стрелкового полка по своей инициативе послал одну стрелковую роту на разведку переднего края противника с задачей уточнить его очертание и выявить огневую систему. Рота подошла к переднему краю, но никакого сопротивления гитлеровцев не встретила. Противника там не оказалось.
О результатах разведки командир полка доложил командиру 128-й дивизии генерал-майору М. И. Колдубову. Тот приказал командиру 327-го левофлангового полка проделать тоже самое перед фронтом своей части. И здесь противника не обнаружили.
Мы с командиром дивизии сперва задумались над тем, что могло произойти, но вывод напрашивался один: раз и вражеское охранение снялось, значит противник начал драпать с намерением уйти морем. Я предложил командиру дивизии окаймить артиллерийским огнем три причала. Потом даю команду штабу своего полка быстро спланировать огонь по трем причалам — дивизион на каждый. Замысел был такой: не допустить подход к причалам плавсредств, которые могли бы взять на борт живую силу и технику.
Снарядов у нас к этому времени было подброшено много. Огонь вели массированными налетами. Наши войска немедленно перешли к преследованию врага. Вместе с начальником разведки полка капитаном Авраменко, радистами и телефонистами следую в боевых порядках пятой роты 327-го полка и на ходу управляю огнем батарей и дивизионов.
Уже когда стало достаточно светло, мы увидели отдельные группы немцев и румын с поднятыми вверх белыми тряпками. Вражеские войска сдавались в плен. И чем дальше мы продвигались вперед, тем их становилось все больше. Наконец, переваливаем гребень и видим, как самоходные баржи и другие плавсредства курсируют по морю и не могут подойти к берегу. Два причала, только что разрушенные артиллерийским огнем, горят. Вскоре гитлеровцы совсем перестают сопротивляться. Я прекращаю артогонь своего полка, так как в нем уже нет никакой надобности».
Из дневника Ю. И. Туржанского: 11.05.44. Решающие бои за Херсонес. После обеда меня вызвали к капитану Авраменко на передовую. Это самый страшный день в моей жизни. Пока прошли зону огня, нас много раз могли убить. Затем ужасная ночь под прожекторами, под обстрелом с суши, моря и воздуха. Никак не думал, что доживу до рассвета.
12.05.44. Еще было темно, как наша пехота пошла в наступление. Начали последний штурм. Немцы были сброшены в море. Началось движение немецких пленных колоннами на восток. Трофеи были исключительно богатые…
Остатки немецко-фашистских войск, прижатые к морю у бухт Казачья и Камышовая и на мысе Херсонес, капитулируют. Немцы самостоятельно строились в колонны. Отдельно от них то же делали румыны. И те и другие приготовились для сдачи в плен.
Когда мы подошли ближе, один румынский солдат начал громко кричать и показывать рукой в сторону немцев. Тут же закричали другие румыны, твердя, что они не стреляли в русских, что во всем виноваты немцы, которые заставляли их воевать.
Так был окончательно завершен разгром врага на Крымском полуострове. Это было утром — 12 мая. К 10 часам бои у бухт и на мысе Херсонес навсегда утихли. Над фашистскими захватчиками одержана победа. По обеим сторонам дороги, идущей от бухты Камышовой в направлении поселка 6-я верста, с переднего края возвращаются войска, а по самой дороге нескончаемым потоком медленно, озираясь по сторонам, тянутся длинные колонны пленных. Впереди немцы, а за ними — румыны. Вид у всех жалкий, удрученный. Грязные, оборванные, плетутся гитлеровские «завоеватели», опустив к земле глаза. Мы рассматриваем врага в упор.
Оценили 18 человек
30 кармы