Не перевелись еще на земле русской

Сел как-то в автобус вечером. Пока покупал у водителя, жилистого, немолодого мужика какой-то кавказской народности талон, под турникет поднырнул длинноволосый толстозадый паренек в очень узкой кожаной курточке. Заяц, как бы. Нередкий случай, я и внимания не обратил. Обратил водитель. Подождав пока я протиснусь через вертушку, он пролез за мной и с сильным акцентом обратился к толстозадому:

 — Слюшай э, парень э, я тебя два раза вчера пустил, да? Ты сказал денег нету, да. Я пожалэл, да? Наглеешь в конец, э? Даже не поздоровался, да. Плати, или выхади. Так не повезу, э. 

Толстозадый, растопорщив усишки и бородку аля мушкетер Людовика, басом заверещал в ответ:

 — Отойдите, вы не имеете права у меня билеты проверять. Только контролеры имеют право, водители не имеют. Покажите мне, где в правилах написано, что водитель может билеты спрашивать. Водитель везти должен и все. Никуда не пойду. Понабрали черте откуда, я жаловаться буду.

 — В правилах написано, что я тебя бесплатно везти должен, э? — возмутился водитель, — иди читай, вон висят. 

— Не пойду, я их наизусть знаю. Они препирались минут пять. 

Тыкали пальцами в правила, наконец водителю надоело. Со словами: паршивец, никуда не поеду пока не выйдешь, пусть тебя народ осудит, он сел за руль и выключил двигатель. Редкий народ потихоньку зашумел. Все были на стороне водителя. Серьезный дядька с портфелем, представившись бывшим работником Минтранса, рассказал про инструкцию, дающую право водителю выгонять безбилетников. Тетка с кошелками и бесплатным проездом пыталась усовестить зайца. Толстозадый задорно отбрехивался. Партию соло исполнял водитель, хлопая по баранке ладонями: 

— Денег нет работать иди, да. Автобусы водить, э. Трутень, да. 

— Я не трутень, — обиделся толстозадый с бородкой, — я человек творческой профессии, я год без работы, я поэт. 

Голос его треснул, и из трещины явно выкатилась слеза. Все примолкли. 

Тут с заднего сиденья поднялась она. Тетка. Я сначала подумал, что их двое поднялось: рост за два метра, вес центнера под два. Были в СССР сестры-метательницы такого габарита когда-то. Молча надвинулась на поэта. Одной рукой за воротник, другой за задницу. Поэт воспарил и вылетел в открытую дверь, как мхатовская чайка, подбитая Дорониной. Народ безмолвствовал, примеряя на себя его судьбу. И только водитель восхищенно ахнул: 

- Женщина, да, ээээ. 

И поехал. А я всю дорогу думал, что старею. Как кино смотрел. Раньше бы влез обязательно. И заступился. Не знаю за кого только.