Говорят, многовековая грызня гвельфов и гибеллинов началось с самого обычного бытового убийства. 11 апреля 1216 года на мирно гарцующего по Старому флорентийскому мосту молодожёна по фамилии Буондельмонте напали злобные родственники его прежней отвергнутой невесты. Выскочив из–за уродливой статуи Марса, они стащили несчастного с лошади и, хорошенько отмутузив, перерезали ему горло. Закончив свою грязную работёнку, члены семейств Амидеи, Уберти и Арриги отправились отмечать содеянное, а набежавшие Буондельмонте и Донати остались рвать волосы и строить планы возмездия. Последующие поколения участников "кровавой свадьбы" ещё долго выпиливали друг друга, придав семейным разборкам черты политического противостояния. Зловещий обычай вендетты, завезённый в Италию варварами, неплохо вписался в особенности национального характера.
Было бы наивно полагать, что именно труп ветреного юноши расколол флорентийское общество пополам. Причины, как водится, залегли глубже и зародились раньше. За 250 лет до событий германский король Оттон I, с подачи папы Иоанна XII, объединил под своим началом Германию и Италию, дав начало Священной Римской империи. Однако душевного слияния церковной и светской власти не случилось: пока одни огнём и мечом крепили рубежи, другие упорно тянули одеяло на себя. Особенно отличился в этом папа Григорий VII, в пылу борьбы отлучивший от церкви действующего императора. Лишённый поддержки вассалов, босой и голодный, тот трое суток бил челом под окнами понтифика, в надежде вымолить прощение. Утверждая подобным образом свою независимость, Католическая церковь подгребала под себя и Апеннинский полуостров, и немалые ценности, начав совать нос во внутренние дела европейских государств. Воинственным германским правителям такое не могло понравиться, и в 1154 Фридрих Барбаросса, рыжебородый великан из рода Гогенштауфенов, сцепился со Святым Престолом за итальянское наследство. На стороне папства выступила Ломбардская лига, конфликт между клиром и миром достиг апогея. Позже сторонников сильной имперской власти прозвали гибеллинами, по имени одного из замков Барбароссы, а адептов Римской курии — гвельфами, в честь его давних соперников. Невзирая на немецкие корни, основная борьба развернулась в Италии.
В XII–XIII веках в итальянских городах–коммунах сложилась уникальная ситуация: горожане задоминировали местных феодалов. Листая хронику Джованни Виллани, постоянно натыкаешься на названия баронских замков, захваченных или разрушенных доблестными флорентийцами. К тому времени бывшая колония римских ветеранов (Colonia Julia Florentia), в течении веков сбегавшая к берегу реки Арно, очутилась в живописном плену, окружённая со всех сторон баронскими замками. Они торчали на каждом холме, как вороньи гнёзда, перекрывая торговые пути и требуя мзду. И горожане–пополаны (ремесленный и торговый люд) затеяли нешуточную борьбу с феодалами, каждый раз срывая их постройки до основания. А выживших рыцарей ожидал немудрящий выбор: селиться за городскими стенами или лечь костьми в землю предков. Получив муниципальную прописку, дворяне по привычке понастроили себе там небоскрёбов, порой достигающих 60–70 м в высоту. 150 зловещих башень, демонстрирующие мощь и неуживчивость своих хозяев, заполонили тесные пределы Флоренции. Узкие двери легко было баррикадировать, окна–бойницы в любой момент могли ощетиниться арбалетами, а на высоких крышах притаились камнемёты. Солнечные лучи уже не всегда достигали городских улиц, по которых бряцала железом спесивая знать. Лишившись своих замков, она по–прежнему оставалась при деньгах, землях и крестьянах, не хватало лишь самого главного — власти. Но чем выше возносили свои жилища феодалы, тем меньше доверяли им пополаны.
Последних покорённых баронов переселили в город в 1209 году: флорентийская торговля не могла больше ждать, крестовые походы открывали новые экономические перспективы. Единственная тогда корпорация городских купцов богатела на экспорте тканей, перерабатывая французский и фламандский полуфабрикат. А вскоре к ней добавились корпорации менял, шёлковых фабрикантов и просто мелких торговцев — бизнес, лишённый феодальных оков, резко пошёл в гору. Поднакопив деньжат, купцы решились выдавать ссуды под залог недвижимости, капитал начал своё движение. В начале XIII столетия 7 крупнейших флорентийских цехов объединяли не только торговцев и производителей, но и юристов и медработников, к концу века цехов стало 21. Одновременно сменилась муниципальная власть, на смену дюжине консулов, вносящих в процесс сумятицу, пришёл один иногородний подеста, эдакий варяг, беспристрастный к конфликтам местных интересов. Видя, как горожане организовываются, сплачивая свои ряды, переселившиеся феодалы принялись сколачивать дворянские ("башенные") союзы. Обстановка быстро накалялась, нужен был хоть какой–нибудь повод, чтобы выплеснуть раздражение друг на друга. И распря гвельфов с гибеллинами подарила жителям Флоренции такую чудесную возможность.
Это только так кажется, что дворяне, привычные служить государю, должны были поголовно идти в гибеллины, а пополаны в знак противоречия — в гвельфы. На деле выбором правили тонкий расчёт и финансовая выгода. Предприимчивые жители влёгкую меняли свои приоритеты, а экономическая мощь итальянских городов стала краеугольным камнем, на котором зиждились надежды противоборствующих лагерей. Крупный капитал в поисках прибылей работал и с домом Фридриха II, внука Барбароссы, и с окружением папы Иннокентия III. И хотя обеспечение займов понтифика выглядело куда как предпочтительней, энергия императора делала своё дело — в 1248 году разгромленная партия папских приверженцев покинула Флоренцию. Гибеллины торжествовали, но недолго: через 2 года энергичный Фридрих умер, и вернувшиеся на родину гвельфы провели первую конституционную реформу (primo popolo). Дворянам запретили иметь башни выше 50 локтей (жалкие 30 метров), а город поделили на кварталы с полувоенной организацией и "вождём народа" (capitano del popolo) во главе. Однако эти меры не смогли предотвратить новых столкновений. В 1260 году флорентийские гибеллины, усиленные отрядами немецких наёмников и соратников из Сиенны, вновь изгнали ненавистных гвельфов из города, разбив их в битве при Монтаперти. Но гвельфы не желали сдаваться: унося с собой торговые капиталы, они терпелива ждали своего часа, обогащаясь на финансовых операциях со Святым Престолом. В конце концов, проплаченная ими экспедиция Карла Анжуйского сокрушила державу Гогенштауфенов, открыв изгоям путь домой. Время гибеллинов во Флоренции закончилось.
Имущество проигравших пошло с молотка, а башни разрушили до основания. На месте самого большого дома–крепости, принадлежащего могущественной семье Уберти, той самой, организовавшей кровавую свадьбу Буондельмонте, разбили площадь Синьории. Город стремительно преображался, превращаясь в культурный и экономический центр Италии. Третий пояс укреплений охватывал площадь в 8 (!) раз большую, чем во времена Барбароссы. Не покидает ощущение, что жители любыми способами пытались избавиться от феодального прошлого. Все конституции Флоренции были направлены против влияния аристократии, а самый знаменитый закон "Установление справедливости" (1293) полностью перекрыл дворянам дорогу во власть, предоставив все преференции выборным "цеховикам". Вплоть до права выкупать крепостных крестьян в силу производственной необходимости. Оглядываясь на восемь веков назад, испытываешь гордость за людей, которые, находясь на грани невежества, смогли переломить ситуацию в угоду общественному прогрессу и процветанию. Не просто уничтожив зловредных конкурентов или идеологических противников, но подготовив почву для рыночных отношений и взлёта европейского Ренессанса. А это вам не фунт изюма!
P. S. Конечно, хотелось бы на этой оптимистичной ноте и закончить, посылая восхищённые респекты со Среднерусских широт, но, реально, и теократическая власть Святого Престола, и автократические замашки императорской короны не могли отвечать чаяниям городского пополанства. Горожане, вкусившие вольной жизни, жаждали свободы духовной. Поэтому ничего хорошего папский протекторат во Флоренцию не принёс. Дворян допустили до власти, и очень скоро правящая партия развалилась на либеральных Белых гвельфов (с примкнувшими к ним разумными гибеллинами) и консервативных Чёрных — верных адептов Римско–католической церкви. Грызня продолжилась с новой силой. Где–то среди Белых гвельфов затерялся будущий автор великой "Божественной комедии". О нём хотелось бы написать отдельно.
P. P. S. Отголоски тех далёких событий смотрят на нас со стен Московского Кремля, — нашего, так сказать, ответа ихнему Возрождению. И хотя строила главную крепость страны дружная команда архитекторов Фрязиных, прибыли они поголовно из Италии, под другими фамилиями и по приглашению Ивана Великого. О чём, кстати, сообщает скромная табличка на латыни в уголке Спасской башни. Говорят, когда дело дошло до зубцов (мелорнов) мощных 6,5–метровых (в толщину) стен, итальянцы долго ломали голову: сделать их квадратными в стиле папских гвельфов или раздвоенными, в духе имперских гибеллинов. Поразмыслив, что русский царь ну никак не поклонник Святого Престола, синьоры Фрязины украсили Кремль знаменитыми гибеллиновскими "ласточкиными хвостами" (а точнее двуглавыми императорскими орлами). Может быть именно из–за них российские правители с той поры так подвержены имперским заморочкам.
На кдпв: современная графика Ottavio Baussano (Асти, Пьемонт)
Для желающих углубиться:
Гвельфы и гибеллины популярно
Данте Алигьери профессора Дживелегова
Повседневная жизнь Флоренции Пьера Антонетти
"Установление справедливости (правосудия)" во всей своей демократичной красе
Средневековые зарисовки Джованни Виллани
и даже
"Ласточкины хвосты" Московского Кремля
-
USD96.18
-
EUR102.34
-
Нефть96.51
Оценили 10 человек
10 кармы