21 июля 356 года до н. э. молодой житель Эфеса сжёг храм Артемиды в своём родном городе для того чтобы, как он сознался во время пытки, его имя помнили потомки. Наказанием стала казнь и как высшая мера наказания — приказ о его полном забвении. Для этого были наняты специальные глашатаи, которые в продолжение многих десятков лет разъезжали по всей Греции и объявляли следующее распоряжение: «Не смейте помнить имя безумного Герострата, сжегшего из честолюбия храм богини Артемиды».
Но древнегреческий историк Феопомп, рассказавший о преступлении Герострата, сохранил для потомков и его имя. Позднее труды Феопомпа, сохранившиеся в отрывках, стали основой для работы позднейших историков (Страбона, Авла Гелия, Валерия Максима), также рассказывавших о поджоге храма Артемиды и соответственно о самом преступнике. Таким образом, Герострат добился своего: приобрёл бессмертную, пусть и позорную, славу — славу Герострата.
Такой персонаж не мог не вдохновить одного из лучших драматургов - Григория Горина и в 1972 в театре В.Ф. Комиссаржевской в Ленинграде состоялась премьера спектакля "Забыть Герострата". Это потом будут "Тиль","Шут Балакирев", "Королевские игры", сценарии к фильмам "Тот самый Мюнхгаузен", "О бедном гусаре замолвите слово","Формула любви","Убить дракона".
"Забыть Герострата" и сейчас идёт в театрах, потому что это трагедия о добре и зле, о продажности и вере в справедливость, о тленности мира и сущности человеческой массы.
Знаменитая пьеса Григория Горина, несмотря на то, что по своим характеристикам относится к жанру трагикомедии, на самом деле – одна из лучших философских пьес второй половины 20‑го века. С необычайно редкой для искусства темой, а именно – темой места человека в истории.
"Забыть Герострата" цитаты
Есть вечные проблемы, которые волнуют людей. Чтобы понять их, не грех вспомнить о том, что было вчера, недавно и совсем давно.
Оставь это золото себе. Кто сейчас делает деньги на сочинениях? Мы живем в беспокойное время. Люди стали много кушать и мало читать. Торговцы папирусами едва сводят концы с концами. Эсхила никто не берет. Аристофан идет по дешевке. Да что Аристофан! Гомером завалены склады, великим Гомером! Кто же будет покупать произведения такого графомана, как ты?
Сильнее богов – наглость человеческая!
Между мыслью и делом – длинный путь, не каждый сможет пройти его…
Клементина. Хайре, Клеон! (Тиссаферну. ) С чего ты взял, будто я прячусь? Я проходила через зал, и у меня случайно развязалась сандалия. Тиссаферн. У тебя самые умные сандалии в мире, Клементина, они всегда развязываются, когда в этом зале говорят о чем-нибудь интересном.
Нельзя поесть спокойно! Эти историки и поэты так и шныряют по двору, так и смотрят, чего бы описать и запечатлеть.
Тюремщик (послушно): Будет исполнено! (спохватившись) Ты уже приказываешь мне, мерзавец? Герострат: Ну и что? Мои приказы неплохо оплачиваются. Тюремщик (уходя): О боги, почему вы не повелели повысить мне жалованье?... Так неприятно продаваться...
Клеон (презрительно): Нет. Герострат - не философ. Полуграмотный недоучка, возомнивший себя сверхчеловеком. (Цитирует) "Делай что хочешь, богов не боясь и с людьми не считаясь! Этим ты славу добудешь себе и покорность!" Вот и вся теория, до какой он сумел додумался. Человек театра (задумчиво повторяет): "Делай что хочешь… Сегодня проклинают, завтра будут относиться с интересом, через год полюбят, через пять — будут обожать.
Клеон. Как тебе удалось так незаметно пронести в храм кувшин со смолой? Герострат. Я не прятал его, а пронес у всех на виду. Жрецов интересуют только ценные дары, которые богатые люди приносят к алтарю богини. Мой треснутый кувшин не вызвал у них никакого интереса.
Герострат Я уже пережил три страха. Первый страх пришел, когда я задумал то, что теперь сделал. Это был страх перед дерзкой мыслью. Не очень страшный страх, и я поборол его мечтами о славе. Второй страх охватил меня там, в храме, когда я лил смолу на стены и разбрасывал паклю. Этот страх был посильнее первого. От него задрожали руки и так пересохло во рту, что язык прилип к небу. Но и это был не самый страшный страх, я подавил его вином. Десяток-другой глотков! От этого не пьянеешь, но страх проходит… Самым страшным был третий страх. Горел храм, уже валились перекрытия, и рухнула одна из колонн – она упала, как спиленный дуб, и ее мраморная капитель развалилась на куски. А со всех сторон бежали люди. Никогда ни на какой праздник не сбегалось столько зевак! Женщины, дети, рабы, метеки, персы… Всадники, колесницы, богатые и бедные граждане города – все бежали к моему костру. И орали, и плакали, и рвали на себе волосы, а я взбежал на возвышение и крикнул: «Люди! Этот храм сжег я. Мое имя Герострат!!!»
Флора Урала
Оценили 8 человек
22 кармы