Снова «самый страшный приказ Большого террора». Тот самый, которым созданы зловещие расстрельные тройки. Поразительно, в сериале «Приказ» к этим самым тройкам постоянно возвращаются. И каждая серия добавляет всё больше и больше вопросов. А был ли этот расстрельный приказ?
Историк Пётр Балаев доказывает, что не было. Но доказать такое трудновато. Опять же, попробуй кому-нибудь заяви, что не было никаких массовых репрессий. А была вполне нормальная работа Советского закона по борьбе с вредителями, шпионами и чистой уголовщиной.
Серия начинается с заседания как раз такой расстрельной тройки. В первых кадрах начальник НКВД Герман Федорович Рысак в исполнении главного особиста всех военных сериалов Романа Мадянова сражается с сейфом. Замок казённого сейфа заклинило намертво, а там документы.
Мадянов шипит, краснеет, крутит ключ и пытается поддеть дверцу пижонским английским ножом для бумаг. Нож и правда пижонский - сделан как маленький меч. Наконец, сейф поддаётся, но Мадянов чуть не порезался - у ножа для бумаг отломилась часть лезвия.
Состав расстрельной тройки любопытный. Вот уже знакомый нам главный коммунист области Тимофей Иванович Красный (Андрей Смоляков). Вот представитель военной прокуратуры Коперник (Александр Домогаров). Но председатель тройки - всё равно главный милиционер области.
Это само по себе крайне чудно. Потому как в реально существовавших до этого «милицейских тройках», они же «тройки управлений рабоче-крестьянской милиции» такой глупости не было. Там как раз тройку возглавлял сотрудник НКВД. Только представить там главу обкома, да ещё в подчинении у милиционера, было невозможно!
Как невозможно было представить и прокурора, послушно подмахивающего документы начальнику НКВД. Прокуратура - не только следствие, это ведомство надзорное. Их прямая задача за НКВД присматривать. Как они блюдут Советский закон.
В расстрельных тройках всё поставили вверх ногами. Главный в тройке - милиционер. Выглядит, натурально, дико. Но сериал не врёт, если верить архивному тексту приказа Ежова №00447, именно таким и был персональный состав всех троек. Председатель - всегда из НКВД!
Мадянов сразу же ставит военюриста на место. Мол, тут серьёзные люди заседают, дело прокуратуры - маленькое. Подписывайте, мол, что скажут старшие товарищи. Ещё и острит над фамилией Коперника:
«Смотри, товарищ Коперник, не посмотрим на военную прокуратуру. А то можем как того Коперника, на костёр!»
Мадянов людоеда-чекиста играет крайне убедительно. Веришь - этот может и на костёр. Ну понятно, не борцом со злом же главного милиционера показывать!
Коперник видно, что малость закусился. Секретарь обкома пытается его урезонить. Мол, пока Вы были в Испании, тут люди с врагами народа боролись. Многое поменялось. Поднимают голову агенты германских фашистов.
Коперник тоже хорош. Как блестяще холодно выговаривает Домогаров, глядя прямо в глаза секретарю Красному:
«Вы боролись с фашистами здесь? Где были Вы когда генералы фашистов громили Мадрид?»
На столе целая гора из папок с делами. Сценаристы сознательно не погружают нас в существо приговоров. Мелькают как в калейдоскопе только обрывки. Пущен под откос воинский эшелон, зерно заразили клещом, поджог нефтяного хранилища, аварии и диверсии, шпионы настоящие и мнимые, контр-революционная агитация, бывшие кулаки и белые каратели.
Изо всех сил показывают - при таком числе дел разбираться в деталях просто невозможно. Одну за другой распахивает на столе новые папки Рысак. Новые и новые дела - обвинение, признание, приговор. И по новой кружится расстрельное колесо.
Видно, такая работа Коперника с души просто воротит. А вот начальник НКВД чуть ли не наслаждается. Как любовно он выписывает расстрельное «Р» рядом с очередной фамилией!
Дела подошли к концу, заседание тройки закрыто. На прощание Рысак зловеще говорит Копернику, что страдать тому недолго. Назначат нового областного прокурора и вернётся следователь к своим делам. Или «поедет с такими настроениями в другие места».
Все разошлись, Домогаров сидит на подоконнике и мрачно смотрит на дождь за стеклом. В руке крупным планом необычная зажигалка. На серебристом корпусе с недюжинным мастерством но очень просто вырезана штрихами фигурка тореадора. Он изящно выгнулся, дразня плащом в руке быка.
Коперник задумчиво щелкает крышечкой зажигалки на шарнире. На крышечке голова быка с низко наклонёнными рогами, вот-вот ударит. Когда крышечка опускается, кажется, что тореадор вот-вот окажется на острых рогах.
Сзади незаметно подходит сотрудник госбезопасности Шварц (Евгений Миронов). Достаёт папиросу и просит огня. Коперник протягивает зажигалку, Миронов с интересом крутит её в руках.
Подарок испанских товарищей, - говорит Коперник как о чём-то давно забытом. И вдруг добавляет - Иногда мне кажется, я этот самый тореадор и есть. Каждый раз на волос от вражеского удара. Миронов нехотя возвращает зажигалку: «Я бы предпочёл быть быком».
Сериал переносит нас в коммуналку. Анна пытается подружиться с испанским пасынком военюриста Рамоном. Угощает его супом, но тот держится как кремень.
Анна видит на столе у подростка затёртую книжку Лондона «Мексиканец». Совсем тоненькую. На обложке худой паренёк поднимает руки в боксёрских перчатках против надвигающейся туши взрослого боксёра.
На вопрос Рамон отвечает, что это про него. «Я Ривера и он Ривера». Говорит, что когда вырастет, непременно станет боксёром. А гонять в футбол во дворе ему совсем не нравится.
Потом просит у Анны что-то испанским словом «таза».Та не понимает. Оказывается, речь не про таз, а про чашку для чая. Анна спрашивает как же будет по-испански подруга. Все же знают «амиго», друг. А вот как подруга? Но откровенность кончилась, Рамон забирает книжку и сурово уходит в комнату.
Коперник занят делом. Нам как бы противопоставляют утреннюю работу в тройке настоящей работе следователя. Он закапывается в документы по делу бывших кулаков-отравителей зерна. Тех самых, которым Воробьёв предлагал выписать, не разбираясь, «по десяточке» и на трибунал.
Оказывается, не так всё просто. Зерно привезли из соседнего района. И протравлено оно было вполне по делу. Только предназначалось не колхозникам в пищу, а для посева на фураж. Чтобы зерно не поел клещ, до посадки обработали отравой. Вполне правильно делали.
Так что дело не во вредительстве и не в попытке отравить семьи колхозников. Вагоны с зерном банально перепутали на дороге. Вот там халатность и надо разбираться.
Нас интересует довольно короткий разговор военного следователя с персонажем Добронравова. Про то, как это в Москве «милиционеры» умудрились выпустить расстрельный приказ. Профессиональная любовь прокуратуры к НКВД та ещё.
Вопрос не праздный. Приказ призывает первую категорию враждебных элементов, не чинясь, ставить к стенке. Но позвольте, в СССР высшую меру социальной защиты мог дать только суд! Да и то, лишь по статьям, такую меру допускающим!
Трудно поверить, но Уголовный кодекс РСФСР от 1926 года был по ряду статей мягче нынешнего! Это сейчас в головы внедряют, что всех или стреляли или давали 25 лет лагерей «ни за что».
Крайне любопытно почитать, например, одну из самых тяжких статей - за убийство. В самом тяжёлом случае, умышленно, с мучениями и опасным для общества способом кодекс даёт верхнюю планку в десять лет. Никаких расстрелов!
Собственно, нарком НКВД Ежов, подписавший приказ 00447, никого расстреливать не может! Даже товарищ Сталин или по факту высший орган между съездами - Политбюро ЦК партии - людей к стенке ставить не могли! Нужно решение суда или военного трибунала, который такой же суд и есть.
В полномочиях наркома внесудебный орган есть, это правда. Так тысячу раз разбирали - Особое совещание больше пяти лет давать не могло. Это молоток для приведения в чувство мелких уголовников.
В задаче спрашивается - если нарком сам не мог никого расстреливать... как он умудрился передать своим приказом тройкам расстрельные полномочия? Как передать то, что не имеешь сам?
Что ещё более чудесно - нас пытаются уверить, что Приказ не был согласован ни с Прокурором Союза, ни с Верховным судом. Это вообще как? Вы залезли на законную территорию этих ведомств.
Якобы, наштамповали по Союзу аж 64 особые тройки НКВД. Которые будут сотнями тысяч ставить людей к стенке. И это всё по приказу одного главного милиционера? Серьёзно? А какие ещё вопросы мог в одно лицо решать всесильный нарком Ежов? Объявить войнушку Абиссинии и распустить компартию? Полномочия одного порядка.
В сериале герой Добронравова с обычными прибаутками не понимает и ещё одного. Возмущается, как тройки должны отделять одних враждебных элементов от других. «По какому такому признаку, хотелось бы понять? По росту их делить? Или по возрасту? А может по цвету глаз? Для кого писали?»
И снова вопросик не праздный. Потому как от категории напрямую зависит - станет осуждённый тройкой к стенке или поедет в лагерь на «десяточку». Там так и написано в приказе. А теперь внимательно и попробуйте отличить первую категорию от второй. Читаем приказ:
«Все репрессируемые кулаки, уголовники и другие антисоветские элементы разбиваются на две категории:
- к первой категории относятся все наиболее враждебные из перечисленных выше элементов. Они подлежат немедленному аресту и по рассмотрении их дел на тройках - расстрелу.
- ко второй категории относятся все остальные менее активные, но все же враждебные элементы. Они подлежат аресту и заключению в лагеря на срок от 8 до 10 лет, а наиболее злостные и социально опасные из них — заключению на те же сроки в тюрьмы по определению тройки».
Классно, да? Есть «наиболее враждебные» и есть «менее активные». Что за бред? Этот документ никогда не видел юриста. Хоть Уголовный кодекс откройте. Каждое преступление должно быть описано предельно чётко. Все квалифицирующие признаки однозначны - от этого жизни людей зависят. А тут как кому на тройке показалось? Так просто не бывает.
И ещё замечательное. Приказ сообщает, что первая категория подлежит аресту. Противозаконному, так как про санкцию прокурора даже не сказано. Да к Вам же после такого приказа первым прокуратура придёт. И всё ваше НКВД пересажает к чертям, причём строго по Уголовному кодексу. За самоуправство.
Еще юридическая глупость - подлежат немедленному аресту. Что такое немедленный арест? Немедленный после чего? После рассмотрения дела тройкой? В какой срок? Как прокуратура в порядке надзора будет проверять выполнение этого пункта? Если арестовали завтра, милиционеров уже сажать надо за нарушение приказа? Или завтра ещё нормально? А если арест состоялся через неделю? Документы так не пишутся!
И самое вкусное. Приказ устанавливает, что после рассмотрения дела тройками враждебные элементы подлежат расстрелу. Но простите, что тогда рассматривает тройка, если приговоры всем уже вынес лично нарком Ежов? Это как - направить дело в суд с вынесением приговора такого-то. Не шучу, нам часто фальшивые решения Политбюро именно такого плана подсовывают. Зачем тогда суд? А тут зачем тройки?
Коперник слушает нудёж Воробьёва и продолжает вчитываться в дело какого-то вредителя рабочего с фарм-завода. Видно, у следователя что-то не клеится. Он мучительно перелистывает страницы, задумчиво щелкает зажигалкой, возвращается назад. Видно, что-то в этом деле Коперника беспокоит. Наконец, он откладывает дело и говорит, что на сегодня хватит, пора на футбол.
Нам показывают, довольно скупо футбольный матч. Понять что за команды играют невозможно, но в сериале он не для этого. Футбол только повод поругаться с Рамоном. Следователь хочет отправить паренька в интернат, воспитывать испанского ребёнка у одинокого, к тому же перегруженного работой, следователя не получится.
Коперник обещает выправить парню путёвку в Артек. Там уже приняли с полсотни испанских детей Гражданской. Но Рамон не хочет уезжать. Говорит, что Коперник ему как отец.
Но персонаж Домогарова отворачивается: «Никакой я тебе не отец. Не называй так». Следователь идёт домой с матча уже поздним вечером и тут что-то меняется. Он вдруг машет рукой попутке и просит докинуть до прокуратуры.
В тёмном кабинете под настольной лампой он снова открывает дело рабочего. Торопливо расшивает папку и видит, что один из листов аккуратно вырезан. В сшиве осталась только узкая полоска. Когда дело сшито - ничего не заметно. Видимо, при чтении следователь чувствовал, что-то не то.
Старый трюк с карандашом и копировальной бумагой. На следующей странице проступают отдельные слова показаний: «...является агентом гестапо, готовится диверсия на...»
Коперник бросается к телефону и куда-то звонит. Следователь хочет немедленно допросить обвиняемого рабочего. Но ответ заставляет его уронить трубку на стол. Поговорить с рабочим уже не получится. Дожидаться конца военного следствия никто не стал. Приговор приведён в исполнение.
ЦА ФСБ РФ, Ф.66, Оп. 5. Д. 2 Л.155-174. Подлинник.
Оценили 3 человека
6 кармы