Если бы качество разума определялось количеством запиханных в него знаний – то партии строились бы по принципу образованности. Неграмотные создали бы свою, в меру своего понимания, люди со средним образованием – вторую, люди с высшим – третью и т.п. Но знание и формальная образованность отнюдь не приводят к единомыслию! Напротив, единомыслие свойственно, скорее, тёмным и неграмотным людям, близким к инстинкту и дикой природе. Они куда более однозначны, чем образованные. Знания не создают человеческой позиции ни в общественной, ни в какой иной жизни. Не они делают человека человеком – как не сделали они человеком многотомную энциклопедию, библиотечный каталог или суперкомпьютер.
Гораздо важнее самих знаний (пробелы в которых всегда легко восполнить – если есть система в голове) – вопросы классификации, иерархии ценностей и ранжирование поступающих в мозг сведений.
Рациональность, по определению – это упорядоченная мыслительная деятельность. Мыслительная деятельность может быть очень интенсивной, но при этом неупорядоченной, и тогда она – противоположная слабоумию агрессивная патология. Нельзя сказать, что маньяки не думают! Порой они думают сверхинтенсивно, и их извилины отнюдь не запорошены пылью невостребованности.
Проблема в том, что у маньяков при любой интенсивности мыслительной деятельности сама система её носит извращённый и дегенеративный характер. Это когда средства могут быть вершиной виртуозной изощрённости, но цель, которую они преследуют, тупа и дебильна. И в таком случае, при извращении корневого каталога мысли, всякое новое знание лишь усиливает болезнь, патологию.
Оно, поступая в мозг, делает человека не лучше, а хуже. Не качественнее, а более испорченным. Был такой дегенерат неграмотным – делал мелкие и простые пакости. Научился грамоте, начитался всякой дряни – и пакости его людям выросли, усложнились, стали социально-опаснее…
+++
Если присмотреться аналитическим взглядом учёного, то нетрудно заметить, что рациональное мышление человека выстроено на биполярности. В основе рациональности лежит чёткое разделение добра и зла, имеются полюс абсолютного добра (идея Бога) и полюс абсолютного зла (сатана). Если они появились (и при условии, что они появились) – между ними возникает оценочное поле, сортирующее все поступающие сведения о мире вокруг нас по степени полезности/вредности, которую определяет близость явления к тому или иному полюсу Абсолюта.
Так преодолевается хаос впечатлений первобытного и животного (зоологического) сознания-отражателя. Смысл получать сигналы извне – только в их сортировке. Если их просто получать – зачем вообще их получать? Зеркало бездумно отражает всё, что напротив него происходит, но смысла в этом при отсутствии человека, нет никакого. Зеркало в пустой комнате не только не понимает, зачем оно отражает стену напротив, но не осознаёт – что оно вообще что-то отражает.
Представления про абсолютные Добро и зло дали человеку возможность разделять добро и зло в текущем режиме, на практике. Это и соткало, подобно паутине меж двух ветвей, всю тонкую и постоянно усложняющуюся архитектуру рациональности.
Рациональность движется от простого к сложному, чтобы через сложное обратно вернуться к простому. Так инженер создаёт вместо окна телевизор, но в итоге всё сводится к пульту управления телевизором, не более сложным в пользовании, чем оконная рама. Отрицание примитивной первичной простоты преодолевается по «закону отрицания отрицания» новой простотой, проходящей через стадию дидактики. Человек овладевает заумно-сложным, чтобы в итоге сделать это сложное простым для людей.
Может ли этот процесс идти сам по себе, вне связи с первичным различением добра от зла? Нет.
Именно биполярность «добро-зло» создаёт первичные приоритеты мышления, из которых, как теоремы из аксиом, выводятся затем вторичные, третичные приоритеты, превращаясь в узко-специализированные науки.
«Нам нужно наращивать добро и удалять зло. Для этого нужно…» - и далее начинаются узко-специфические умопостроения, приводящие:
- из потребности в изобилии хлеба к агрономии и комбайнам, тракторам и сеялкам;
- из осознания вредности болезни – к медицинским сложным процедурам и инструментам, удаляющим болезнь.
Ведь ясно же и бесспорно, что если бы с небес в изобилии падала манна небесная – никто бы не «заморачивался» с созданием сложной хлебоуборочной техники и т.п.
+++
Усложнение мысли по мере детализации приоритета – закон мышления и закон цивилизации. Есть большая проблема, осознанная как беда. Решить её целиком и сразу не получается (если бы получалось – решили бы и забыли про неё).
Чтобы решить большую проблему – необходимо разбить её на множество малых, легко решаемых задач. Таков принцип раздробления и последующей сборки цели на задачи и решений обратно в общую цель, лежащий в основе ВСЯКОГО рационального мышления.
Мы дробим большую неподъёмную проблемы на части – и преодолеваем её по частям. Именно так мы научились лечить прежде неизлечимые болезни и летать на ранее нелетучих «аппаратах тяжелее воздуха». Именно так – разделив большую единую цель на множество маленьких задач, мы добились всего, чего мы добились, начиная с каменного века.
Мысль ВЕТВИТСЯ: цель одна, но разбита на множество переходных задач. Каждая из задач – сама выступает целью для задач более низкого уровня, сама дробится. И так – много раз подряд: от ствола отходит ветвь, от ветви – другие веточки, от них листочки и т.п.
Человеческий разум ткёт ажурные кружева мысли в сложную многомерную паутину. Но паутина натянута между двух устойчивых полюсов: Добра и Зла, идеи Бога и идеи дьявола. Нельзя соткать эту паутину, если её не натягивать между биполярной основой мышления. А когда её УЖЕ соткали – всегда есть риск, что она оторвётся от крепежей и улетит по ветру, комкаясь и спутываясь по пути.
Человеческий разум плетёт паутину множества наук, служащих единой цели, изначально поставленной у истоков цивилизации.
Но очень велик риск, что человеческий разум запутается в том, что сам же и плетёт, потеряет целостность маршрута, примет служебную мысль за главную, обожествит частность и случайно-временное состояние мысли.
Давно уже стали штампом в искусстве смешные и нелепые «специалисты, подобные флюсу», настолько увлекшиеся своей узко-профессиональной сферой, что перестали замечать мир вокруг себя и своих увлечений.
Это не только тупиковая ветвь развития, но и нежизнеспособная. Узкопрофильное мышление не только не сумеет убежать от убийцы, но даже и не заметит, не отследит его приближения, даже и не попытается бежать.
Скажем, стоял в комнате суперкомпьютер, всех обыгрывавший в шахматы. И не было ему равных в шахматах. А над ним прохудился потолок, и потекла вода… Суперкомпьютер, всемирный чемпион по шахматам, погиб от замыкания, даже не заметив и не поняв, что погиб, что уже не существует. Ведь вода сверху – не была включена в алгоритмику его реакций!
+++
Помешательство – в самом корне слова заложены смешивание, перемешивание чего-то с чем-то. И не случайно.
То, что полезно экономике – зачастую вредно хрематистике.
И наоборот – то, что в хрематистике полезно, оказывается в экономике страшно токсичным, безусловно-вредным.
Например, мародёрство грабёж – основа хрематистики, как науки о личном обогащении, потому что в течение буквально часа времени позволяют сколотить завидное личное состояние. То есть с точки зрения личного обогащения – самый эффективный метод из всех.
Нужно ли объяснять, какой вред экономике причиняет разгул мародёрства и грабежа, подобный приватизации 90-х годов?
Теперь представьте, что вы сливаете в одну науку экономику и хрематистику. Вы получаете на выходе помешанного рассудком человека, поскольку он уже не экономист и не хрематист, а шизофреник. Его кидает из крайности в крайность, потому что величайшее зло в его голове оказывается одновременно величайшим благом, и наоборот. Приватизация, которая визжит о священности частной собственности напополам с поощрением самого разнузданного воровства – конечно же, шизофрения чистой воды.
Этим она в худшую сторону отличается от «нормального» уголовника, который ворует, хотя бы не пытаясь превратить своё поведение в «максиму всеобщей пользы» и универсальный закон жизни.
С рыночными приоритетами мы попадаем в зазеркалье цивилизации, в мир-перевёртыш. В нём всё главное стало неважным, а всё неважное и презираемое – наоборот, главным и ценнейшим.
Вопросы формирования кала у смертной, конечной особи – оказываются невообразимо значимей, и несоизмеримо более привлекательными, чем преемственность передачи «какой-то там» Илиады через сотни (!) поколений от древних греков до наших дней…
Это обуславливает как закрытие библиотек, утрату культуры чтения, так и расцвет ресторанного (калоформирующего) бизнеса. А вы что думали? Вы думали, просто так бездумные шоу для «простейших» вытесняют из эфиров всех видов сложные формы искусства и коммуникации?! А как этот процесс обернётся для важнейшей несущей основы нашей цивилизации – преемственной передачи знаний от поколения к поколению, вы задумывались?
Оторвавшись от рода особь замыкает на себе время и пространство, пресекает свой род, теряет из виду и память о его прошлом, и всякое представление о его будущем.
Личное начало вытесняет родовое, бессмертное и вечное становится смертным, кратковременным, и саму Вселенную представляет себе, как краткосрочный проект, умещающийся между двумя цифрами личного памятника на кладбище: «не будет меня, не будет уже и ничего»!
+++
Рациональность привязать себя к особи не может – потому что рациональное изучает (и излучает) всеобщее. Она изучает те процессы, которые были до человека, и будут после него (отсюда и археология, и футурология). Она изучает человека во вселенной, а не вселенную, сжавшуюся до тельца крысы, мерилом всего в которой является персонально эта крыса.
Рациональность может изучать мышиный вид, но не отдельно взятую мышь. Создавать какую-то науку под отдельно взятую мышь, без всякой связи с типовыми свойствами всех мышей – безумие!
Но локализм, выстраивая все линии познания под конкретную особь с её похотями – именно этим безумием и занимается. В нём не я для наук, а науки для меня. Это и обуславливает вопиющую иррациональность, вечную спутницу всякого эгоизма и локализма[1].
Наиболее общее и долговременное (в идеале – вечное) – для цивилизации самое главное. А для локализма именно они – наименее важны.
Они (обобщённое и вечное) выходят за пределы как пространственной, так и временной локации биологической особи.
Даже если через 200 лет и случится коммунизм, рассуждает локалист, я-то в нём пожить всё равно не успею. Следовательно, его нет.
Для локалиста формулировки «для меня нет» и «вообще нет» тождественны. То, чего я не получил, чем не воспользовался – не существует. Например, для рационального сознания (в соответствии с показаниями точных приборов) планета Плутон есть, а для локалиста её нет.
Отсюда и помешательство, о котором мы говорим, смешение представлений о добре и зле до полной неразличимости, неразборчивости. Лженаука в мире-перевёртыше становится подлинной наукой, подлинная – лженаукой. Важное – ничтожным, ничтожное – наиважнейшим и т.п.
+++
В самом деле, если вы создали науку только для себя, в которой нет ничего обо мне, а я, наоборот – только о себе, в которой нет ничего о вас, то как же мы сможем осуществлять коммуникацию? Ведь нам же в буквальном смысле слова – не о чем говорить!
Я уже не говорю о передаче культурного наследия от предков к потомкам, это высший пилотаж. Я говорю о куда более простом диалоге между современниками. Ведь и он невозможен.
И не случайно социологи в один голос говорят сегодня о полной утрате коммуникативности в российском обществе, о том, что люди, живущие в одном доме, через стенку – не знают даже имён друг друга. Люди бесконечно одиноки, совершенно не коммуникабельны, и понятно почему: у них украдена идея обобщённого человека и его обобщённых прав!
Я знаю, что Чубайс меня обокрал, и он это знает. Если он сможет – то добьёт меня, чтобы исключить возможность мщения на будущее. Но и я, случись до него дотянуться – просто его кончу, и всё. Чубайсу больше нечего мне сказать – и мне ему сказать больше нечего. Он видит во мне еду – а кто в здравом уме будет разговаривать с едой?
Да и я вижу в нём только убийцу, как личность он мне совершенно не интересен, мне не о чем разговаривать с медведем-людоедом, который за мной гонится в лесу. Если я смогу его пристрелить, то пристрелю. Не смогу – горе мне, ему ужин.
Такие отношения между локалистами совершенно естественны и им миллионы лет. Общего предмета коммуникации, исследования, труда у них нет – они живут вместо друг друга.
- Ему повезёт – мне хана, мне повезёт – ему хана, и точка.
Именно поэтому владельцы коттеджных посёлков, купающиеся в роскоши – бессильны наладить общение даже внутри своего посёлка. Всякий, даже невинный интерес к своей персоне такой владелец воспринимает как принюхивание хищника к его плоти…
+++
Итог: человеческое общество на наших глазах перестаёт быть обществом. Оно распадается не только во времени, но и в текущем пространстве, оно бессильно связать общим делом даже современников, не говоря уж о предках с потомками.
Мы попадаем в сумасшедший дом, в котором действия людей как изначально-беспочвенны так и по итогам бессмысленны. У них нет ни достаточного основания, ни разумного продолжения. Почему? Объясняю саму анатомию, сам скелет рациональности, того, что называется «быть в здравом уме и твёрдой памяти»:
Если ничего не отдавать за всё, чем пользуешься – то это ноль, пустота.
Если отдать всё за ничто – тоже ноль и пустота.
Если отдать нужно для нужного – то это называется прогрессом, цивилизацией, культурой, развитием и иными хвалебными словами.
Но чтобы отдать нужное для нужного, нужно решить два очень важных вопроса:
-Что именно нужно нам?
-И что нужно тому, что нужно нам?
Эти два вопроса размыты на Западе в целом, и целиком утрачены в таких «зонах «Ч» как Украина. Там фанатики отдают всё, что имеют – за ничто, за пустое место, за мираж галлюцинации. И наоборот – жулики выменивают, вывозя, воруя – ничто на всё, что имеется ценного, полезного, цивилизационно-важного.
Например, можно лишиться электричества, если украдут и сдадут на цветмет все провода и кабели. Это и будет обмен всего (в данном случае, всего электрооборудования) на ничто, ибо деньги цветмета прожрут, украдут, вывезут, не останется ни денег, ни электричества. Кто-то наварится и сбежит с награбленным, а цивилизация кончится.
Если мы решили, что электрооборудование нам нужно – то мы должны отдавать нужное нужному (кесарю кесарево), то есть со своей стороны обеспечивать всё, что нужно для нашей нужды в электроприборах.
Казалось бы – как просто! И как недоступно для деформированных либерализмом мозгов!
Нет такой системы, которую нельзя было бы единовременно обокрасть, тем самым разрушив.
Можно «сэкономить» на образовании, и остаться с поколением безграмотных полудурков по итогам. Можно «сэкономить» на пенсиях – и в старости отправиться на помойку искать себе пропитания, утешая себя – что украденными некогда деньгами пенсионеров кто-то неслабо поживился (а что не слабо – сомнений нет никаких, речь идёт о миллиардах, выведенных из затратного оборота!).
Рациональность даёт нам возможность просчитать, вычислить долговременные последствия наших действий. Зоологические инстинкты такой возможности не дают. Приведу простой пример:
Хозяин шутки ради зачем-то захотел вырвать мосол у собственного волкодава. Волкодав, повинуясь инстинкту, цапнул хозяина за руку. Хозяин отвёл волкодава к ветеринару и его там усыпили. Что выиграл волкодав? Всего лишь один жалкий мосол, который не дал у себя отобрать. Чего проиграл? Целую жизнь.
А теперь эту матрицу наложите на поведение майдаунов, вообще либералов пост-советского времени. Они, как пел Высоцкий, «мильон меняют по рублю». То есть добиваются какого-то жалкого, сиюминутного личного успеха (буквально: булочку от Нуланд) – а теряют всякое будущее, и собственных, и детей, и внуков своих…
Хватательно-поглотительный инстинкт низших существ вступает в непримиримый конфликт с рациональным поведением высших существ. Инстинкт аннулирует рациональность.
Можно преодолеть низшие инстинкты – ради будущего. А можно подчиниться им – и потерять будущее. Это вечный, как земледелие, вопрос – сожрать ли посевное зерно сейчас, или терпеть до весны, когда его собирались посеять?
Снова повторюсь:
-Надо определиться, что именно нам нужно и в какой последовательности.
-Исходя из этого, определиться, что нужно тому, что нам нужно.
Иначе мы обречены исчезнуть, угаснуть, отдав всё за ничто, и не помогая ничем всему.
Разум – полезный, сложный и опасный в эксплуатации, очень хрупкий инструмент. А современный человек пользуется им, как игрушкой, предполагая в игрушке бесполезность и безопасность. Это всё равно, что младенец с ртутным градусником, не осознающий, как хрупко стекло и как ядовита ртуть!
Я не скажу назидательно: "это ведёт к беде". Потому что это уже привело к беде и катастрофе глобального масштаба.
[1] Эгоизм является отсутствием желания воспринимать кого-то, кроме себя, а локализм – отсутствие самой способности воспринимать что-либо кроме тебя непосредственно касающегося. У эгоиста есть выбор, у локалиста его уже нет…
Оценили 8 человек
12 кармы