Клаус Шваб и его великая фашистская перезагрузка
winteroak.org.uk Mon, 05 Oct 2020 06:59 UTC
Родившийся в Равенсбурге в 1938 году, Клаус Шваб-дитя Адольф-гитлеровской Германии, полицейского государства, построенного на страхе и насилии, на промывании мозгов и контроле, на пропаганде и лжи, на индустриализме и евгенике, на дегуманизации и "дезинфекции", на пугающем и грандиозном видении "нового порядка", который продлится тысячу лет.
Шваб, похоже, посвятил свою жизнь тому, чтобы заново изобрести этот кошмар и попытаться превратить его в реальность не только для Германии, но и для всего мира.
Хуже того, как неоднократно подтверждают его собственные слова, его технократическое фашистское видение также является извращенным трансгуманистическим видением, которое объединит людей с машинами в "любопытную смесь цифровой и аналоговой жизни", которая заразит наши тела "умной пылью" и в которой полиция, по-видимому, сможет читать наши мозги.
И, как мы увидим, он и его сообщники используют кризис Covid-19, чтобы обойти демократическую свободу, подавить оппозицию, ускорить свою повестку дня и навязать ее остальному человечеству против нашей воли в том, что он называет "Великой перезагрузкой".
Шваб, конечно, не нацист в классическом смысле, не националист и не антисемит, о чем свидетельствует премия Дана Давида в размере 1 миллиона долларов, присужденная ему Израилем в 2004 году.
Но фашизм 21-го века нашел различные политические формы, с помощью которых он продолжил свой основной проект перестройки человечества в соответствии с капитализмом с помощью откровенно авторитарных средств.
Этот новый фашизм сегодня продвигается под видом глобального управления, биобезопасности, "новой нормы", "нового курса для природы" и "четвертой промышленной революции".
Шваб, восьмидесятилетний основатель и исполнительный председатель Всемирного экономического форума, сидит в центре этой матрицы, как паук в гигантской паутине.
Первоначальный фашистский проект в Италии и Германии сводился к слиянию государства и бизнеса.
В то время как коммунизм предполагает захват бизнеса и промышленности государством, которое- теоретически! - действуя в интересах народа, фашизм всецело использовал государство для защиты и продвижения интересов богатой элиты.
Шваб продолжал этот подход в денацифицированном контексте после Второй мировой войны, когда в 1971 году он основал Европейский форум по управлению с ежегодными встречами в швейцарском Давосе.
Здесь он продвигал свою идеологию "стейкхолдерского" капитализма, при котором бизнес был приведен в более тесное сотрудничество с государством.
"Капитализм заинтересованных сторон" описывается деловым журналом Forbes как "понятие, согласно которому фирма фокусируется на удовлетворении потребностей всех своих заинтересованных сторон: клиентов, сотрудников, партнеров, сообщества и общества в целом".
Даже в контексте конкретного бизнеса это всегда пустой ярлык. Как отмечается в статье Forbes, это фактически означает только то, что "фирмы могут продолжать в частном порядке перекладывать деньги своим акционерам и руководителям, сохраняя при этом общественный фронт изысканной социальной чувствительности и образцового альтруизма".
Но в общем социальном контексте концепция стейкхолдеров еще более гнусна, отбрасывая всякую идею демократии, господства народа в пользу господства корпоративных интересов.
Общество теперь рассматривается не как живое сообщество, а как бизнес, прибыльность которого является единственной действительной целью человеческой деятельности.
Шваб изложил эту программу еще в 1971 году, в своей книге Moderne Unternehmensführung im Maschinenbau (современный менеджмент предприятий в машиностроении), где его использование термина "заинтересованные стороны" (die Interessenten) эффективно переопределяет людей не как граждан, свободных людей или членов общин, а как вторичных участников массового коммерческого предприятия.
Целью жизни каждого человека было "достижение долгосрочного роста и процветания" для этого предприятия-иными словами, защита и приумножение богатства капиталистической элиты.
Все это стало еще яснее в 1987 году, когда Шваб переименовал свой европейский форум менеджмента во Всемирный экономический форум.
ВЭФ описывает себя на своем веб-сайте как "глобальную платформу для сотрудничества между государственным и частным"описывая, как он создает "партнерские отношенийя между бизнесменами, политиками, учеными и другими лидерами общества, чтобы определить, обсудить и решить ключевые вопросы глобальной повестки дня."
"Партнерства", которые создает ВЭФ, направлены на то, чтобы заменить демократию глобальным лидерством тщательно отобранных и неизбранных индивидов, долг которых состоит не в том, чтобы служить обществу, а в том, чтобы навязать этому обществу правила 1% при как можно меньшем вмешательстве со стороны остальных.
В книгах, которые Шваб пишет для общественного потребления, он выражает себя в двуличных клише корпоративного спина и экологиста.
Одни и те же пустые термины повторяются снова и снова. В книге " формирование будущего Четвертой промышленной революции: руководство по построению лучшего мира" Шваб говорит о" включении заинтересованных сторон и распределении выгод "и об "устойчивом и инклюзивном партнерстве", которое приведет всех нас к"инклюзивному, устойчивому и процветающему будущему"!
За этим пустословием скрывается реальная мотивация, движущая его "капитализмом заинтересованных сторон", который он все еще неустанно продвигал на конференции ВЭФ в Давосе в 2020 году, - прибыль и эксплуатация.
Например, в 2016 книге Четвертая промышленная революция, Шваб пишет об уберизации работы (уберизация или юберизация — замена посредников (людей или организаций) цифровыми платформами) и вытекающие преимущества для компаний, особенно для быстрорастущих стартапов в сфере цифровой экономики: "как человека облачных платформ классификация работников как самозанятых, они на данный момент — бесплатная требование заплатить минимальную заработную плату, работодатель налоги и социальные выплаты".
Та же капиталистическая черствость просвечивает в его отношении к людям, приближающимся к концу своей трудовой жизни и нуждающимся в заслуженном отдыхе: "старение-это экономическая проблема, потому что, если пенсионный возраст не будет резко увеличен, чтобы пожилые члены общества могли продолжать вносить свой вклад в рабочую силу (экономический императив, который имеет много экономических выгод), трудоспособное население падает одновременно с увеличением процента зависимых пожилых людей".
Все в этом мире Шваба сводится к экономическим вызовам, экономическим императивам и экономическим выгодам для правящего класса капиталистов.
Миф о прогрессе уже давно используется 1%, чтобы убедить людей принять технологии, предназначенные для эксплуатации и контроля над нами, и Шваб играет на этом, когда заявляет, что "Четвертая промышленная революция представляет собой значительный источник надежды на продолжение подъема в человеческом развитии, который привел к резкому повышению качества жизни миллиардов людей с 1800 года".
Он с энтузиазмом говорит: "хотя для тех из нас, кто ежедневно переживает ряд небольших, но значительных изменений в жизни, это не является незначительным изменением — Четвертая промышленная революция является новой главой в развитии человеческого потенциала, наравне с первой, второй и третьей промышленными революциями, и вновь обусловлена растущей доступностью и взаимодействием набора экстраординарных технологий".
Но он прекрасно понимает, что технология не является идеологически нейтральной, как некоторые любят утверждать. Технологии и общества формируют друг друга, говорит он. "В конце концов, технологии связаны с тем, как мы знаем вещи, как мы принимаем решения и как мы думаем о себе и друг о друге. Они связаны с нашей идентичностью, мировоззрением и потенциальным будущим. От ядерных технологий до космической гонки, смартфонов, социальных сетей, автомобилей, медицины и инфраструктуры — смысл технологий делает их политическими. Даже концепция "развитой" нации имплицитно опирается на принятие технологий и то, что они означают для нас, экономически и социально".
Технология для капиталистов, стоящих за ней, никогда не была направлена на общественное благо, а исключительно на прибыль, и Шваб совершенно ясно дает понять, что то же самое остается верным и в отношении его четвертой промышленной революции.
Он с энтузиазмом говорит: "технологии четвертой промышленной революции действительно разрушительны — они переворачивают существующие способы восприятия, расчета, организации, действия и доставки. Они представляют собой совершенно новые способы создания ценности для организаций и граждан".
В случае, если смысл "создания ценности" не был ясен, он приводит несколько примеров: "дроны представляют собой новый тип сокращающего затраты сотрудника, работающего среди нас и выполняющего задания, в которых когда-то участвовали реальные люди" и "использование все более умных алгоритмов быстро увеличивает производительность труда сотрудников-например, в использовании чат — ботов для увеличения (и все чаще заменяют) поддержку"живого чата" для взаимодействия с клиентами".
Шваб подробно рассказывает о чудесах своего дивного нового мира в четвертую промышленную революцию, позволивших сократить расходы и увеличить прибыль .
Он объясняет: "раньше, чем большинство может предвидеть, труд в таких профессиях, как юристы, финансовые аналитики, врачи, журналисты, бухгалтеры, страховые андеррайтеры или библиотекари, могжет быть частично или полностью автоматизирован..." Технологии развиваются так быстро, что Кристиан Хаммонд, один из основателей описательной науки, компания, специализирующаяся на автоматизированных повествование поколения, прогнозирует, что к середине 2020-х, 90% новостей может быть сгенерирован с помощью алгоритма, большинство из них без какого-либо вмешательства человека (не только в разработке алгоритма, конечно)".
Именно этот экономический императив определяет энтузиазм Шваба по поводу "революции, которая коренным образом меняет то, как мы живем, работаем и относимся друг к другу".
Шваб впадает в лиризм по поводу Четвертой промышленной революции (4IR), которая, как он настаивает, "не похожа ни на что, что человечество испытывало раньше".
"Подумайте о неограниченных возможностях подключения миллиардов людей с помощью мобильных устройств, что дает беспрецедентную вычислительную мощность, возможности хранения и доступ к знаниям. Или подумайте о ошеломляющем слиянии новых технологических прорывов, охватывающих такие обширные области, как искусственный интеллект (ИИ), робототехника, Интернет вещей (IoT), автономные транспортные средства, 3D-печать, нанотехнологии, биотехнологии, материаловедение, хранение энергии и квантовые вычисления. Многие из этих инноваций находятся в зачаточном состоянии, но они уже достигают переломного момента в своем развитии, поскольку они развиваются и усиливают друг друга в слиянии технологий в физическом, цифровом и биологическом мирах".
Он также надеется на более широкое онлайн-образование, включающее "использование виртуальной и дополненной реальности" для "значительного улучшения образовательных результатов", на датчики, "установленные в домах, одежде и аксессуарах, городах, транспортных и энергетических сетях", а также на умные города с их важнейшими "информационными платформами".
"Все вещи будут умными и подключенными к интернету", говорит Шваб, и это будет распространяться на животных, поскольку "датчики, подключенные к рогатому скоту, могут общаться друг с другом через сеть мобильных телефонов". Ему нравится идея "умных клеточных фабрик", которые могли бы обеспечить "ускоренное производство вакцин" и "технологии больших данных". Они, как он уверяет нас, "обеспечат новые и инновационные способы обслуживания граждан и клиентов", и мы должны будем прекратить возражать против бизнеса, получающего прибыль от использования и продажи информации о каждом аспекте нашей личной жизни.
"Установление доверия к данным и алгоритмам, используемым для принятия решений, будет иметь жизненно важное значение", - настаивает Шваб. "Забота граждан о неприкосновенности частной жизни и установлении подотчетности в деловых и правовых структурах потребует корректировки мышления". В конце концов становится ясно, что все это технологическое возбуждение вращается исключительно вокруг прибыли, или "стоимости", как предпочитает называть ее Шваб в своем корпоративном новоязе 21-го века.
Таким образом, технология блокчейн будет фантастической и спровоцирует "взрыв в торгуемых активах, поскольку все виды обмена стоимостью могут быть размещены на блокчейне". Использование технологии распределенной бухгалтерской книги, добавляет Шваб, "может стать движущей силой массовых потоков стоимости в цифровых продуктах и услугах, обеспечивая безопасную цифровую идентификацию, которая может сделать новые рынки доступными для любого, кто подключен к интернету".
В целом, интерес 4IR для правящей бизнес-элиты заключается в том, что он "создаст совершенно новые источники стоимости (прибыли)" и "даст начало экосистемам создания стоимости, которые невозможно представить с мышлением, застрявшим в третьей промышленной революции".
Технологии 4IR, развернутые через 5G, создают беспрецедентные угрозы нашей свободе, как признает Шваб:"инструменты четвертой промышленной революции позволяют создавать новые формы наблюдения и другие средства контроля, которые идут вразрез со здоровыми, открытыми обществами". Но это не мешает ему представлять их в позитивном свете, например, когда он заявляет, что "общественная преступность, вероятно, уменьшится из-за конвергенции датчиков, камер, искусственного интеллекта и программного обеспечения для распознавания лиц". Он с некоторым удовольствием описывает, как эти технологии "могут вторгаться в доселе личное пространство наших умов, читая наши мысли и влияя на наше поведение".
Шваб прогнозирует: "По мере расширения возможностей в этой области возрастет соблазн для правоохранительных органов и судов использовать методы для определения вероятности преступной деятельности, оценки вины или даже, возможно, извлечения воспоминаний непосредственно из мозга людей. Даже пересечение национальной границы может однажды потребовать детального сканирования мозга для оценки риска для безопасности человека".
Бывают случаи, когда глава ВЭФ увлекается своей страстью к научно-фантастическому будущему, в котором "дальние космические путешествия человека и ядерный синтез являются обычным делом" и в котором "следующая модная бизнес-модель" может включать кого-то "обмен доступом к его или ее мыслям для экономии времени на возможность ввода сообщения в социальных сетях только мыслью".
Разговоры о "космическом туризме" под заголовком "Четвертая промышленная революция и последний рубеж" почти смешны, как и его предположение о том, что "мир, полный беспилотников, предлагает мир, полный возможностей".
Но чем дальше читатель углубляется в мир, изображенный в книгах Шваба, тем менее смешным все это кажется.
Истина заключается в том, что эта весьма влиятельная фигура, находящаяся в центре нового глобального порядка, который в настоящее время устанавливается, является абсолютным трансгуманистом, который мечтает о прекращении естественной здоровой человеческой жизни и сообщества.
Шваб повторяет это сообщение снова и снова, как бы желая убедиться, что нас должным образом предупредили.
"Ошеломляющие инновации, вызванные четвертой промышленной революцией, от биотехнологии до искусственного интеллекта, переосмысливают то, что значит быть человеком", -пишет он. "Будущее бросит вызов нашему пониманию того, что значит быть человеком, как с биологической, так и с социальной точки зрения". "Уже сейчас достижения в области нейротехнологий и биотехнологий заставляют нас задуматься о том, что значит быть человеком".
Он излагает это более подробно в книге "формирование будущего Четвертой промышленной революции".: "Технологии четвертой промышленной революции не остановятся на том, чтобы стать частью физического мира вокруг нас — они станут частью нас самих. Действительно, некоторые из нас уже чувствуют, что наши смартфоны стали продолжением нас самих. Сегодняшние внешние устройства - от носимых компьютеров до гарнитур виртуальной реальности — почти наверняка станут имплантируемыми в наши тела и мозг. Экзоскелеты и протезирование увеличат нашу физическую силу, в то время как достижения в области нейротехнологии повысят наши когнитивные способности. Мы станем лучше способны манипулировать нашими собственными генами и генами наших детей. Эти события поднимают глубокие вопросы: Где мы проводим границу между человеком и машиной? Что значит быть человеком? "
Целый раздел этой книги посвящен теме "изменение человеческого существа". Здесь он пускает слюни по поводу "возможности новых технологий в буквальном смысле становится частью нас самих" и вызывает киборга будущего участием "любопытные сочетания цифровых и аналоговых жизни, который изменит наш характер".
Он пишет: "эти технологии будут работать внутри нашего организма и изменить наше взаимодействие с миром. Они способны пересекать границы тела и разума, усиливать наши физические способности и даже оказывать длительное воздействие на саму жизнь". Ни одно внедрение, кажется, не заходит слишком далеко для Шваба, который мечтает об "активных имплантируемых микрочипах, которые ломают кожный барьер наших тел", "умных татуировках", "биологических вычислениях" и "специально разработанных организмах".
Он с радостью сообщает ,что" сенсоры, переключатели памяти и схемы могут быть закодированы в обычных кишечных бактериях человека", что" умная пыль, массивы полных компьютеров с антеннами, каждая из которых намного меньше песчинки, теперь могут организоваться внутри тела "и что"имплантированные устройства, вероятно, также помогут передавать мысли, обычно выражаемые устно через "встроенный" смартфон, и потенциально невыраженные мысли или настроения, читая мозговые волны и другие сигналы".
"Синтетическая биология" находится на горизонте в мире 4IR Шваба, давая технократическим капиталистическим правителям мира "возможность настраивать организмы, записывая ДНК". Идея нейротехнологий, в которых люди будут иметь полностью искусственные воспоминания, имплантированные в мозг, достаточно, чтобы некоторые из нас почувствовали себя немного больными, как и "перспектива подключения нашего мозга к VR через кортикальные модемы, имплантаты или наноботы".
Мало утешения узнать, что это все - конечно! - в более широких интересах капиталистической спекуляции, поскольку она "предвещает появление новых отраслей и систем для создания стоимости (прибыли" и "представляет возможность создания целых новых систем стоимости в четвертой промышленной революции".
А как насчет "биопечати органических тканей" или предположения о том, что "животные потенциально могут быть сконструированы для производства фармацевтических препаратов и других форм лечения"? Если ли этические возражения у кого-нибудь?
Все это, очевидно, хорошо для Шваба, который с радостью объявляет: "недалек тот день, когда коровы будут вырабатывать в своем молоке свертывающий кровь элемент, которого не хватает больным гемофилией. Исследователи уже начали проектировать геномы свиней с целью выращивания органов, пригодных для трансплантации человеку".
Это становится всё более тревожным. Со времен зловещей евгенической программы нацистской Германии, в которой родился Шваб, человеческим обществом эта наука (евгеника) считалась запрещенной.
Но теперь, однако, он, видимо, чувствует, что евгеника получила шанс на возрождение, объявив, что касается генетического редактирования: "что это сейчас гораздо проще работать с точностью генома человека в пределах жизнеспособных эмбрионов означает, что мы, вероятно, увидим появлением конструктора дети в будущем, которые обладают определенными чертами или которые устойчивы к какой-либо конкретной болезни".
В пресловутом трансгуманистическом трактате 2002 года "Я, Киборг" Кевин Уорвик предсказывает: "люди смогут развиваться, используя Сверхразум и дополнительные способности, предлагаемые машинами будущего, объединившись с ними. Все это указывает на развитие нового человеческого вида, известного в научно-фантастическом мире как "Киборги". Это не значит, что каждый должен стать киборгом. Если вы довольны своим человеческим состоянием, то пусть будет так, вы можете оставаться такими, какие вы есть. Но имейте в виду - точно так же, как мы, люди, отделились от наших кузенов-шимпанзе много лет назад, так и киборги отделятся от людей. Те, кто остаются людьми, скорее всего, станут подвидами. Они будут, по сути, шимпанзе будущего".
Шваб, похоже, намекает на то же самое будущее "превосходящей" искусственной трансчеловеческой элиты, отделяющейся от естественного сброда, в этом особенно осуждающем отрывке из четвертой промышленной революции: "мы находимся на пороге радикальных системных изменений, которые требуют от людей постоянной адаптации. В результате мы можем наблюдать растущую степень поляризации в мире, отмеченную теми, кто принимает перемены, и теми, кто им сопротивляется.
"Всё это приводит к неравенству, которое выходит за рамки социального, описанного ранее. Это онтологическое неравенство отделит тех, кто приспосабливается, от тех, кто сопротивляется — материальных победителей и проигравших во всех смыслах этого слова. Победители могут даже извлечь выгоду из некоторой формы радикального улучшения человеческого потенциала, порожденного определенными сегментами четвертой промышленной революции (такими как генная инженерия), от которой будут лишены проигравшие. Это чревато возникновением классовых конфликтов и других столкновений, подобных тем, которые мы видели раньше".
Шваб уже говорил о "Великой трансформации" еще в 2016 году и явно намерен сделать все, что в его немалых силах, чтобы создать свой вдохновленный евгеникой трансгуманистический мир искусственности, наблюдения, контроля и экспоненциальной прибыли.
Но, как видно из приведенной выше цитаты о "классовых конфликтах", он явно обеспокоен возможностью "общественного сопротивления" и тем, как продвигаться вперед, "если технологии встретят сильное сопротивление со стороны общественности".
Ежегодные форумы ВЭФ Шваба в Давосе уже давно встречают антикапиталистические протесты, и, несмотря на нынешний паралич радикальных левых, он хорошо осознает возможность возобновления и, возможно, расширения оппозиции его проекту с риском "возмущения, страха и политической реакции". В своей последней книге он приводит исторический контекст, отмечая, что "антиглобализация была сильна в преддверии 1914 года и до 1918 года, затем уменьшилась в 1920-е годы, но она вновь вспыхнула в 1930-е годы в результате Великой Депрессии".
Он отмечает, что в начале 2000-х "политической и общественной реакции против глобализации неуклонно набирало силу", говорит, что "социальной напряженности" была распространена по всему миру в течение последних двух лет, ссылаясь на то Желтые Жилеты во Франции среди прочих движений, и вызывает "мрачный сценарий", что "то же самое может случиться снова".
Так как же честный технократ должен строить свое предпочтительное будущее для мира без согласия мировой общественности? Как Шваб и его друзья-миллиардеры могут навязать нам свое привилегированное общество?
Один из ответов - это безжалостная пропаганда, "промывание мозгов", выпускаемая средствами массовой информации и академическими кругами, принадлежащими 1% элиты, - то, что они любят называть "нарративом".
Для Шваб, нежелание большей части человечества, прыгнуть на борт его 4IR отражает трагедию, что "в мире нет единства позитивных и общих нарративов, которые описывают возможности и вызовы четвертой промышленной революции, штампа, который имеет важнейшее значение для расширения возможностей различных людей и сообществ и избежать негативной реакции против кардинальных изменений под его влиянием". Он добавляет: "Поэтому крайне важно, чтобы мы уделяли внимание и энергию многостороннему сотрудничеству через академические, социальные, политические, национальные и отраслевые границы. Эти взаимодействия и сотрудничество необходимы для создания позитивных, общих и наполненных надеждой нарративов, позволяющих отдельным лицам и группам из всех частей мира участвовать в происходящих преобразованиях и извлекать из них пользу".
Шваб разочарован тем, что "более половины населения земного шара — около 3,9 миллиарда человек — все еще не имеют доступа к интернету", при этом 85% населения развивающихся стран остаются вне сети и, следовательно, вне досягаемости, по сравнению с 22% в развитых странах.
Фактическая цель 4IR - эксплуатировать эти популяции для получения прибыли с помощью глобального техноимпериализма, но, конечно, это не может быть заявлено в пропагандистском "нарративе", необходимом для продажи плана. Вместо этого их миссия должна быть представлена, как это делает сам Шваб, как стремление "разработать технологии и системы, которые служат для распределения экономических и социальных ценностей, таких как доход, возможности и свобода для всех заинтересованных сторон".
Он благочестиво позиционирует себя как хранителя пробужденных либеральных ценностей, заявляя: "мышление инклюзивно выходит за рамки размышлений о бедности или маргинализированных сообществах просто как об отклонении — чем-то, что мы можем решить. Это заставляет нас осознать, что "наши привилегии расположены на той же карте, что и их страдания". Она выходит за рамки доходов и льгот, хотя они остаются важными. Вместо этого включение заинтересованных сторон и распределение выгод расширяют свободу для всех".
Та же техника фальшивого "нарратива", предназначенного для того, чтобы одурачить благоразумных граждан и заставить их поддержать империалистическую капиталистическую схему, широко использовалась в отношении изменения климата.
Шваб , конечно же, большой поклонник Греты Тунберг, которая едва поднялась с тротуара после своего одиночного протеста в Стокгольме, прежде чем ее увезли выступать на ВЭФ в Давосе. В своей книге 2020 года Шваб фактически излагает способ, которым фальшивый "молодежный активизм" используется для продвижения его капиталистических целей.
Он пишет, в удивительно откровенном отрывке: "молодежный активизм растет во всем мире и, будучи революционизирован социальными медиа, которые увеличивают мобилизацию до такой степени, которая была бы невозможна раньше. Он принимает множество различных форм, начиная от неинституционализированного политического участия до демонстраций и протестов, и решает такие разнообразные проблемы, как изменение климата, экономические реформы, гендерное равенство и права ЛГБТ. Молодое поколение твердо стоит в авангарде социальных перемен. Нет никаких сомнений в том, что она станет катализатором перемен и источником критического импульса для Великой перезагрузки".
На самом деле, конечно, ультраиндустриальное будущее, предложенное Швабом,-это что угодно, только не зеленый цвет. Его интересует не природа, а" природный капитал "и"стимулирование инвестиций в зеленые и социальные пограничные рынки". Загрязнение означает прибыль, а экологический кризис - это просто еще одна возможность для бизнеса, как он подробно описывает в четвертой промышленной революции: "В этой революционно новой промышленной системе двуокись углерода превращается из парникового загрязнителя в актив, и экономика улавливания и хранения углерода переходит от стоимости, а также поглотителей загрязнения к прибыльным объектам улавливания и использования углерода. Еще более важно то, что это поможет компаниям, правительствам и гражданам лучше осознавать и участвовать в стратегиях по активному восстановлению природного капитала, позволяя рационально и регенеративно использовать природный капитал для руководства устойчивым производством и потреблением и предоставления пространства для восстановления биоразнообразия в угрожаемых районах".
Геоинженерия является одним из его любимых направлений: "предложения включают установку гигантских зеркал в стратосфере для отражения солнечных лучей, химическое засевание атмосферы для увеличения количества осадков и развертывание больших машин для удаления углекислого газа из воздуха". И он добавляет: "новые подходы в настоящее время представляются через сочетание технологий Четвертой промышленной революции, таких как наночастицы и другие передовые материалы".
Новый порядок, задуманный Швабом, охватит весь мир, и поэтому для его установления, как он неоднократно заявляет, требуется Глобальное управление.
Он настаивает, что его предпочтительное будущее "наступит только через улучшение глобального управления". "Необходима определенная форма эффективного глобального управления". Проблема, с которой мы сталкиваемся сегодня, заключается в возможном "дефиците глобального порядка", утверждает он, добавив, что Всемирная организация здравоохранения "обременена ограниченными и истощающимися ресурсами".
На самом деле он говорит, что его общество 4IR/Большого Обнуления будет функционировать только в том случае, если оно будет навязано одновременно повсюду на планете, в противном случае "мы будем парализованы в наших попытках решить глобальные проблемы и ответить на них". Он признает: "в двух словах, глобальное управление находится в центре всех этих других вопросов". Эта всеохватывающая империя весьма неодобрительно относится к идее о том, что какое-то конкретное население демократическим путем решит пойти другим путем. Они "рискуют оказаться изолированными от глобальных норм, подвергая эти страны риску стать отстающими в новой цифровой экономике", предупреждает Шваб.
Любое чувство автономии и принадлежности к низам рассматривается как угроза с империалистической точки зрения Шваба и должно быть искоренено в соответствии с 4IR. Он пишет: "Люди привыкли наиболее тесно отождествлять свою жизнь с местом, этнической группой, определенной культурой или даже языком. Появление интерактивного взаимодействия и растущее воздействие идей из других культур означает, что идентичности теперь более взаимозаменяемы, чем раньше... Благодаря сочетанию исторических моделей миграции и недорогостоящей связи семейные структуры пересматриваются".
Подлинная демократия по существу относится к той же категории для Шваба. Он знает, что большинство людей не будут добровольно идти на планы уничтожения своей жизни и порабощения ее глобальной техно-фашистской системой эксплуатации, поэтому дать им слово в этом вопросе просто не вариант.
Именно поэтому концепция "стейкхолдеров" была так важна для проекта Шваба. Как уже говорилось выше, это отрицание демократии с ее акцентом вместо этого на "охват всех заинтересованных групп в целях выработки решений". Если общественность, люди и включены в этот процесс, то только на поверхностном уровне. Повестка дня уже была заранее подготовлена, а решения приняты за кулисами.
Шваб фактически признает это, когда пишет: "Мы должны восстановить диалог между всеми заинтересованными сторонами, чтобы обеспечить взаимопонимание, которое еще больше укрепит культуру доверия между регулирующими органами, неправительственными организациями, профессионалами и учеными. Необходимо также учитывать интересы общественности, поскольку она должна участвовать в демократическом формировании биотехнологических разработок, затрагивающих общество, отдельных людей и культуры" .
Таким образом, общественность должна "также" рассматриваться, как запоздалая мысль. Даже не советовался напрямую, а просто "рассматривал"! А роль народа, демоса, будет заключаться лишь в "участии" в "формировании" биотехнологических разработок. Возможность того, что общественность фактически отвергнет саму идею биотехнологических разработок, была полностью устранена благодаря намеренно встроенным предположениям формулы заинтересованных сторон.
Тот же посыл содержится и в заключении Шваба к вопросу о формировании будущего Четвертой промышленной революции: "Что вы можете сделать, чтобы сформировать четвертую промышленную революцию". Техно-тирания не может быть оспорена или остановлена, она просто "сформирована".
Шваб использует термин "системное лидерство" для описания глубоко антидемократического способа, которым 1% навязывает свою повестку дня всем нам, не давая нам возможности сказать "нет".
Он пишет: "системное лидерство заключается в культивировании общего видения изменений — работая вместе со всеми заинтересованными сторонами глобального общества — а затем действуя в соответствии с ним, чтобы изменить, как система приносит свои выгоды и кому. Системное руководство требует действий со стороны всех заинтересованных сторон, включая отдельных лиц, руководителей предприятий, лиц, оказывающих социальное влияние, и лиц, определяющих политику". Он называет этот полный спектр контроля сверху вниз "системным управлением человеческим существованием", хотя другие могли бы предпочесть термин "тоталитаризм".
Одной из отличительных черт исторического фашизма в Италии и Германии было его нетерпение к неудобным ограничениям, наложенным на правящий класс ("нацию" на фашистском языке) демократией и политическим либерализмом.
Все это должно было быть сметено с пути, чтобы позволить блицкриг ускоренной "модернизации".
Мы видим, что тот же дух возрождается в призывах Шваба к "гибкому управлению", в которых он утверждает, что "темпы технологического развития и ряд характеристик технологий делают предыдущие циклы и процессы разработки политики неадекватными".
Он пишет: "идея реформировать модели управления, чтобы справиться с новыми технологиями, не нова, но настоятельная необходимость сделать это гораздо важнее в свете мощи современных новых технологий... концепция гибкого управления стремится соответствовать гибкости, текучести, гибкости и адаптивности самих технологий и субъектов частного сектора, принимающих их".
Фраза "реформирование моделей управления, чтобы справиться с новыми технологиями" действительно выдает здесь игру. Как и при фашизме, социальные структуры должны быть изобретены заново, чтобы соответствовать требованиям капитализма и его технологий, увеличивающих прибыль.
Шваб объясняет, что его "гибкое управление" будет включать создание так называемых лабораторий политики-"защищенных пространств внутри правительства с явным мандатом экспериментировать с новыми методами разработки политики с использованием гибких принципов" - и "поощрение сотрудничества между правительствами и бизнесом для создания"фабричных песочниц" и "экспериментальных испытательных стендов" для разработки нормативных актов с использованием итеративных, межсекторальных и гибких подходов".
Для Шваба роль государства состоит в том, чтобы продвигать капиталистические цели, а не подвергать их какой-либо критике. Хотя он полностью поддерживает роль государства в обеспечении корпоративного контроля над нашей жизнью, он менее заинтересован в его регулирующей функции, которая может замедлить приток прибыли в частные руки, и поэтому он предусматривает "развитие экосистем частных регуляторов, конкурирующих на рынках".
В своей книге 2018 года Шваб обсуждает проблему досадных правил и как лучше всего "преодолеть эти ограничения" в контексте данных и конфиденциальности. Он предлагает "соглашения об обмене данными между государством и частным сектором, которые "разбивают стекло в случае чрезвычайной ситуации". Они вступают в действие только при заранее согласованных чрезвычайных обстоятельствах (таких как пандемия) и могут помочь сократить задержки и улучшить координацию действий служб первого реагирования, временно разрешив обмен данными, который при нормальных обстоятельствах был бы незаконным". Как ни странно, два года спустя действительно произошла "пандемия", и эти "заранее согласованные чрезвычайные обстоятельства" стали реальностью.
Это не должно было быть слишком большим сюрпризом для Шваба, так как его ВЭФ был одним из организаторов печально известной конференции Event 201 в октябре 2019 года, которая моделировала вымышленную пандемию коронавируса.
И он потратил немного времени на выпуск новой книги, Covid-19: The Great Reset, написанной в соавторстве с Тьерри Маллере, который управляет чем - то под названием "ежемесячный барометр", "краткий прогнозный анализ, предоставляемый частным инвесторам, глобальным руководителям и лицам, принимающим решения".
Эта книга, опубликованная в июле 2020 года, призвана продвигать "гипотезы и идеи о том, как может и, возможно, должен выглядеть постпандемический мир".
Шваб и Маллере признают, что Covid-19 является "одной из наименее смертоносных пандемий, которые мир пережил за последние 2000 лет", добавив, что "последствия COVID-19 С точки зрения здоровья и смертности будут мягкими по сравнению с предыдущими пандемиями". Они добавляют: "это не представляет собой экзистенциальной угрозы или шока, который оставит свой отпечаток на населении мира на десятилетия". И все же, невероятно, эта "легкая" болезнь одновременно преподносится как повод для беспрецедентных социальных перемен под лозунгом "Великой перезагрузки"!
И хотя они прямо заявляют, что Covid-19 не представляет собой серьезного "шока", авторы неоднократно используют один и тот же термин для описания более широкого воздействия кризиса.
Шваб и Маллере помещают Covid-19 в давнюю традицию событий, которые способствовали внезапным и значительным изменениям в нашем обществе.
Они специально ссылаются на Вторую Мировую войну: "Вторая Мировая война была квинтэссенцией трансформационной войны, вызвавшей не только фундаментальные изменения в мировом порядке и глобальной экономике, но и повлекшей за собой радикальные изменения в социальных установках и убеждениях, которые в конечном итоге проложили путь для радикально новой политики и положений социального контракта (например, женщины, вступающие в трудовую деятельность до того, как стать избирателями). Очевидно, что между пандемией и войной существуют фундаментальные различия (которые мы рассмотрим более подробно на следующих страницах), но масштабы их преобразующей силы сопоставимы. И то, и другое может привести к трансформационному кризису ранее невообразимых масштабов".
Они также присоединяются ко многим современным "теоретикам заговора", проводя прямое сравнение между Covid-19 и 9/11: "это то, что произошло после террористических атак 11 сентября 2001 года. Во всем мире новые меры безопасности, такие как использование широко распространенных камер, требование электронных удостоверений личности и регистрация входа и выхода сотрудников или посетителей, стали нормой. Тогда эти меры считались крайними, но сегодня они применяются повсеместно и считаются"нормальными"".
Когда какой-нибудь тиран заявляет о своем праве властвовать над населением, не принимая во внимание его взгляды, ему нравится оправдывать свою диктатуру утверждением, что он имеет на это моральное право, потому что он "просвещенный".
То же самое можно сказать и о подпитываемой Covid-тирании Великой перезагрузки Шваба, которую книга классифицирует как "просвещенное лидерство", добавляя: "некоторые лидеры и лица, принимающие решения, которые уже были на переднем крае борьбы с изменением климата, возможно, захотят воспользоваться шоком, вызванным пандемией, для осуществления долгосрочных и более широких экологических изменений. Они, по сути, "хорошо используют" пандемию, не позволяя кризису пропасть даром".
Глобальная капиталистическая правящая элита, безусловно, делала все возможное, чтобы "воспользоваться шоком, вызванным паникой", заверяя нас всех с самых первых дней вспышки, что по какой-то непостижимой причине ничто в нашей жизни никогда не будет таким же, как прежде.
Шваб и Маллерет, естественно, с энтузиазмом используют новый нормальный фрейминг, несмотря на их признание, что вирус был только когда-либо "мягким". "Это наш решающий момент", - кричат они. "Многое изменится навсегда". "Появится новый мир". "Социальный переворот, развязанный COVID-19, будет длиться годами, а возможно, и поколениями". - Многие из нас размышляют, когда же все вернется на круги своя. Короткий ответ: никогда". Они даже предлагают новое историческое разделение между "допандемической эпохой" и "постпандемическим миром".
Они пишут: "грядут радикальные изменения такого масштаба, что некоторые ученые мужи ссылаются на эру "до коронавируса" (BC) и "после коронавируса" (AC). (Примечание: В хронологии сокращения BC и AC используют для обозначения эры "до Христа" и "после Христа" - аналогично нашему "до нашей эры" и "после", то есть границу "0" года.) Мы будем по - прежнему удивляться как быстроте, так и неожиданному характеру этих изменений-поскольку они сливаются друг с другом, они будут провоцировать последствия второго, третьего, четвертого и более порядков, каскадные эффекты и непредвиденные результаты. Таким образом, они сформируют "новую норму", радикально отличную от той, которую мы постепенно оставим позади. Многие из наших убеждений и предположений о том, как может или должен выглядеть мир, будут разрушены в этом процессе".
Еще в 2016 году Шваб рассматривал "новые способы использования технологий для изменения поведения" и предсказывал: "масштаб и широта разворачивающейся технологической революции приведут к экономическим, социальным и культурным изменениям таких феноменальных масштабов, что их почти невозможно предвидеть". Он надеялся, что его технократическая программа будет продвигаться, как мы уже отмечали, через фальшивые "решения" проблемы изменения климата, предложенные фальшивыми зелеными капиталистами.
Под заголовком "экологическая перезагрузка" Шваб и Маллерет заявляют: "на первый взгляд пандемия и окружающая среда могут показаться лишь отдаленно связанными кузенами; но они гораздо ближе и переплетены, чем мы думаем". Одна из связей заключается в том, что и климатические, и вирусные "кризисы" использовались ВЭФ и им подобными для продвижения своей программы глобального управления. Как выразились Шваб и его соавтор, "они носят глобальный характер и поэтому могут быть должным образом решены только глобально скоординированным образом". Другая связь заключается в том, что "постпандемическая экономика" и "зеленая экономика" предполагают получение огромных прибылей в основном для одних и тех же секторов крупного бизнеса.
Covid-19, очевидно, стал отличной новостью для тех капиталистов, которые надеются нажиться на разрушении окружающей среды, и Шваб и Маллерет сообщают: "убежденность в том, что стратегии ESG выиграли от пандемии и, скорее всего, выиграют еще больше, подтверждается различными опросами и отчетами. Ранние данные показывают, что сектор устойчивого развития превзошел традиционные фонды в первом квартале 2020 года".
Капиталистические акулы так называемого "сектора устойчивого развития" радостно потирают руки в предвкушении всех денег, которые они могут заработать на Великой фашистской перезагрузке под предлогом Covid, в которой государство является инструментом финансирования их лицемерной спекуляции.
Учитывая переплетение климатических и Ковид-кризисов, описанных Швабом, мы могли бы предположить, что первоначальный план состоял в том, чтобы протолкнуть новую нормальную перезагрузку на фоне климатического кризиса. Но очевидно, что вся эта реклама для Греты Тунберг и поддерживаемого большим бизнесом восстания за вымирание не вызвали достаточной общественной паники, чтобы оправдать такие меры. Covid-19 прекрасно служит целям Шваба, поскольку непосредственная срочность, которую он представляет, позволяет ускорить и ускорить весь процесс без должного контроля.
"Это решающее различие между соответствующими временными горизонтами пандемии и изменением климата и потерей природы означает, что риск пандемии требует немедленных действий, за которыми последует быстрый результат, в то время как изменение климата и потеря природы также требуют немедленных действий, но результат (или"будущая награда", на жаргоне экономистов) последует только с определенным временным лагом". Для Шваба и его друзей Covid-19 является великим ускорителем всего, что они хотели навязать нам в течение многих лет. Как говорит он и Маллерет: "пандемия явно обостряет и ускоряет геополитические тенденции, которые уже были очевидны до того, как разразился кризис". "пандемия ознаменует собой поворотный момент ,ускорив этот переход. Она кристаллизовала этот вопрос и сделала невозможным возвращение к допандемическому статус-кво".
Они едва могут скрыть свое восхищение тем направлением, которое сейчас принимает общество: "пандемия еще больше ускорит инновации, катализируя уже происходящие технологические изменения (сравнимые с эффектом обострения, который она оказала на другие основополагающие глобальные и внутренние проблемы) и" турбонаддув "любого цифрового бизнеса или цифрового измерения любого бизнеса". "С пандемией " цифровая трансформация", о которой так много аналитиков говорили в течение многих лет, не будучи точно уверенными, что это означает, нашла свой катализатор. Одним из главных последствий ограничения свободы будет расширение и развитие цифрового мира решительным и часто постоянным образом.
"В апреле 2020 года несколько технологических лидеров наблюдали, как быстро и радикально потребности, созданные кризисом здравоохранения, ускорили внедрение широкого спектра технологий. Всего за один месяц оказалось, что многие компании с точки зрения технологического поглощения ускорились на несколько лет". Судьба явно улыбается Клаусу Швабу, поскольку этот кризис Covid-19, преуспел в продвижении почти всех аспектов повестки дня, которую он продвигал на протяжении десятилетий. Таким образом, он и Маллерет с удовлетворением сообщают, что "пандемия ускорит внедрение автоматизации на рабочем месте и внедрение большего количества роботов в нашу личную и профессиональную жизнь". Блокировки по всему миру, само собой разумеется, обеспечили большой финансовый импульс тем предприятиям, которые предлагают онлайн-покупки.
Авторы рассказывают: "потребители нуждаются в продуктах, и если они не могут делать покупки, они неизбежно прибегнут к покупке их в интернете. Когда эта черта войдет в привычку, люди, которые никогда раньше не делали покупок в интернете, будут чувствовать себя комфортно, в то время как люди, которые раньше были онлайн-покупателями неполный рабочий день, вероятно, будут больше полагаться на нее. Это стало очевидным во время локаутов. В США Amazon и Walmart наняли 250 000 сотрудников, чтобы не отставать от растущего спроса, и построили огромную инфраструктуру для онлайн-доставки. Этот ускоряющийся рост электронной коммерции означает, что гиганты индустрии онлайн-ритейла, скорее всего, выйдут из кризиса даже сильнее, чем они были в допандемическую эпоху" .
Они добавляют: "по мере того, как все более разнообразные вещи и услуги доставляются нам с помощью наших мобильных телефонов и компьютеров, компании в таких несопоставимых секторах, как электронная коммерция, бесконтактные операции, цифровой контент, роботы и беспилотные поставки (и это лишь некоторые из них), будут процветать. Это не случайно, что такие фирмы, как Alibaba, Amazon, Netflix или Zoom появились в качестве" победителей "от блокировок".
В качестве следствия мы могли бы предположить ,что" не случайно "правительства, которые были захвачены и контролируются крупным бизнесом, благодаря ВЭФ, навязали" новую реальность", в соответствии с которой крупные предприятия являются"победителями"...
Вдохновленные Covid хорошие новости никогда не останавливаются для всех секторов бизнеса, которые могут извлечь выгоду из четвертой промышленной репрессии: "Пандемия может оказаться благом для онлайн-образования", - сообщают Шваб и Маллере. "В Азии переход к онлайн-образованию был особенно заметен: резкое увеличение числа студентов, обучающихся в цифровом формате, гораздо более высокая оценка бизнеса онлайн-образования и больший капитал, доступный для стартапов "Эд-тек"... Летом 2020 года направление тенденции кажется ясным: мир образования, как и для многих других отраслей, станет отчасти виртуальным". "На какое-то время социальное дистанцирование может ограничить практику некоторых видов спорта, что, в свою очередь, пойдет на пользу все более мощной экспансии киберспорта. Технологии и цифровые технологии никогда не уходят далеко!". Есть аналогичные новости и из банковского сектора: "взаимодействие онлайн-банкинга выросло до 90 процентов во время кризиса, с 10 процентов, без снижения качества и повышения соответствия требованиям".
Культура фашистской новой нормы также обеспечит прибыльные побочные выгоды для отдельных секторов бизнеса, таких как упаковочная промышленность, объясняют Шваб и Маллере.
"Пандемия, безусловно, усилит наше внимание к гигиене. Новая одержимость чистотой, в частности, повлечет за собой создание новых форм упаковки. Нам будет предложено не трогать продукты, которые мы покупаем. Простые удовольствия, такие как нюхание дыни или выжимание плода, будут осуждаться и даже могут уйти в прошлое".
Авторы также описывают то, что очень похоже на технократическую программу, связанную с прибылью, стоящую за "социальным дистанцированием", которое было таким ключевым элементом "перезагрузки"Covid.
Они пишут: "в той или иной форме меры социального и физического дистанцирования, вероятно, сохранятся и после того, как сама пандемия утихнет, оправдывая решение многих компаний из разных отраслей ускорить автоматизацию. Через некоторое время постоянные опасения по поводу технологической безработицы отступят, поскольку общества подчеркивают необходимость реструктуризации рабочих мест таким образом, чтобы свести к минимуму тесные человеческие контакты. Действительно, автоматизированные технологии особенно хорошо подходят для мира, в котором люди не могут приблизиться друг к другу слишком близко или хотят сократить свое взаимодействие. Таким образом, наш затянувшийся и, возможно, продолжительный страх заразиться вирусом (COVID-19 или другим) ускорит неумолимый марш автоматизации, особенно в областях, наиболее подверженных автоматизации".
Как уже упоминалось, Шваба уже давно раздражают все эти утомительные правила, которые мешают капиталистам зарабатывать столько денег, сколько им хотелось бы, сосредоточившись на экономически неуместных проблемах, таких как безопасность и благополучие людей. Но - ура! - кризис Covid-covid предоставил идеальное оправдание для того, чтобы покончить с огромным количеством этих устаревших препятствий на пути процветания и роста.
Одна из областей, в которой от назойливой волокиты отказываются, - это здоровье. Почему любой здравомыслящий заинтересованный субъект может вообразить, что какое-либо конкретное обязательство по проявлению заботы и усердия должно быть допущено к посягательству на прибыльность этого конкретного коммерческого сектора? Шваб и Маллере с большой радостью отмечают, что телемедицина "значительно выиграет" от чрезвычайной ситуации с Covid: "необходимость бороться с пандемией любыми доступными средствами (плюс во время вспышки необходимость защищать медицинских работников, позволяя им работать удаленно) устранила некоторые нормативные и законодательные препятствия, связанные с внедрением телемедицины".
Отказ от регулирования является общим явлением в рамках нового нормального глобального режима, как это связывают Шваб и Маллерет: "До настоящего времени правительства часто замедляли темпы внедрения новых технологий, продолжительно размышляя о том, как должна выглядеть лучшая нормативная база, но, как показывает пример телемедицины и доставки беспилотных летательных аппаратов, резкое ускорение, вызванное необходимостью, возможно. Во время блокировки произошло квазиглобальное ослабление правил, которое ранее препятствовало прогрессу в областях, где технология была доступна в течение многих лет, внезапно, потому что не было лучшего или другого выбора. То, что еще недавно казалось немыслимым, вдруг стало возможным... Новые правила останутся в силе". Они добавляют: "нынешний императив продвигать, несмотря ни на что," бесконтактную экономику "и последующая готовность регулирующих органов ускорить ее означает, что никаких запретов нет". Не заблуждайтесь: это язык, принятый капитализмом, когда он отказывается от своих претензий на либеральную демократию и переходит в полномасштабный фашистский режим.
Из работ Шваба и Маллере ясно, что фашистское слияние государства и бизнеса, к выгоде последнего, лежит в основе их великой перезагрузки.
Феноменальные суммы денег были переведены из государственного кошелька в оттопыренные карманы 1% населения с самого начала кризиса Covid, как они признают: "в апреле 2020 года, как раз когда пандемия начала охватывать мир, правительства по всему миру объявили о стимулирующих программах на сумму в несколько триллионов долларов, как будто восемь или девять планов Маршалла были введены в действие почти одновременно". Они продолжают: "COVID-19 переписал многие правила игры между государственным и частным секторами. ... Доброжелательный (или иным образом) более широкое вторжение государства в жизнь компании и ведение своего бизнеса будет страны и отрасли-зависимость, поэтому принимать много разных обличий". "Все чаще будут звучать призывы к правительству действовать в качестве "плательщика последней инстанции", чтобы предотвратить или остановить поток массовых увольнений и разрушения бизнеса, вызванных пандемией. Все эти изменения меняют правила" игры "в экономике и денежно-кредитной политике".
Шваб и его коллеги приветствуют перспективу увеличения государственных полномочий, используемых для поддержки спекуляций крупного бизнеса. Они пишут: "один из величайших уроков последних пяти столетий в Европе и Америке состоит в следующем: острые кризисы способствуют усилению мощи государства. Так было всегда, и нет никаких причин, почему с пандемией COVID-19 все должно быть по-другому". И они добавляют: "глядя в будущее, правительства, скорее всего, но с разной степенью интенсивности, решат, что в лучших интересах общества переписать некоторые правила игры и постоянно увеличивать свою роль".
Идея переписывания правил игры, опять же, очень напоминает фашистский язык, как, конечно, и идея постоянного повышения роли государства в оказании помощи частному сектору. Действительно, стоит сравнить позицию Шваба по этому вопросу с позицией итальянского фашистского диктатора Бенито Муссолини, который отреагировал на экономический кризис 1931 года, создав специальный чрезвычайный орган, L'Istituto mobiliare italiano, для оказания помощи предприятиям. Он заявил, что это "средство энергичного продвижения итальянской экономики к ее корпоративной фазе, то есть к системе, которая принципиально уважает частную собственность и инициативу, но крепко связывает их с государством, которое одно может защитить, контролировать и питать их".
Подозрения в фашистской природе Великой перезагрузки (Полного обнуления) Шваба подтверждаются, конечно, мерами полицейского государства, которые были развернуты по всему миру для обеспечения соблюдения "чрезвычайных" мер Covid. Явная грубая сила, которая никогда не скрывается глубоко под поверхностью капиталистической системы, становится все более заметной, когда она вступает в фашистскую стадию, и это очень хорошо видно в книге Шваба и Маллерета. Слово "сила" снова и снова используется в контексте Covid-19. Иногда это происходит в деловом контексте, как в случае с заявлениями о том, что "COVID-19 заставил все банки ускорить цифровую трансформацию, которая теперь здесь останется" или что "микро-перезагрузка заставит каждую компанию в каждой отрасли экспериментировать с новыми способами ведения бизнеса, работы и функционирования". Но иногда она применяется непосредственно к людям, или "потребителям", как предпочитают думать о нас Шваб и ему подобные.
"Во время блокировки многие потребители, ранее не желавшие слишком сильно полагаться на цифровые приложения и сервисы, были вынуждены изменить свои привычки почти в одночасье: смотреть фильмы онлайн вместо того, чтобы ходить в кино, получать еду с доставкой вместо того, чтобы ходить в рестораны, общаться с друзьями удаленно вместо того, чтобы встречаться с ними во плоти, разговаривать с коллегами на экране вместо того, чтобы болтать у кофеварки, тренироваться онлайн вместо того, чтобы ходить в спортзал, и так далее... "Многие технические модели поведения, которые мы были вынуждены принять во время заключения, благодаря знакомству станут более естественными. По мере того как социальное и физическое дистанцирование будет сохраняться, все больше полагаясь на цифровые платформы для общения, работы, поиска совета или заказа чего-то, мало-помалу будут укрепляться ранее укоренившиеся привычки".
При фашистской системе людям не предоставляется выбор, хотят ли они выполнять ее требования или нет, как совершенно ясно заявляют Шваб и Маллере относительно так называемого отслеживания контактов: "никакое добровольное приложение для отслеживания контактов не будет работать, если люди не желают предоставлять свои личные данные правительственному агентству, которое контролирует систему; если какой-либо человек откажется загрузить приложение (и, следовательно, утаить информацию о возможной инфекции, перемещениях и контактах), все будут отрицательно затронуты"
Это, по их мнению, является еще одним большим преимуществом кризиса Covid перед экологическим кризисом, который мог бы быть использован для навязывания их новой нормы: "в то время как для пандемии большинство граждан будут склонны соглашаться с необходимостью введения принудительных мер, они будут сопротивляться сдерживающей политике в случае экологических рисков, когда доказательства могут быть оспорены".
Эти "принудительные меры", с которыми мы все должны согласиться, конечно, будут включать невообразимые уровни фашистского надзора за нашей жизнью, особенно в нашей роли наемных рабов.
Шваб и Маллерет пишут: "корпоративное движение будет заключаться в усилении надзора; к лучшему или к худшему, компании будут наблюдать и иногда записывать то, что делает их рабочая сила. Эта тенденция может принимать самые разные формы, от измерения температуры тела с помощью тепловизионных камер до мониторинга с помощью приложения того, как сотрудники соблюдают социальное дистанцирование". Принудительные меры того или иного рода также могут быть использованы для того, чтобы заставить людей принимать вакцины против Covid, которые в настоящее время выстраиваются в очередь.
Шваб глубоко связан с этим миром, будучи на коротке с Биллом Гейтсом и будучи поддержанным большим фармацевтическим оплотом Генри Маккиннеллом, председателем и генеральным директором Pfizer Inc, как "человек, действительно преданный действительно благородному делу". Поэтому неудивительно, что он вместе с Маллере настаивает на том, что "полное возвращение к "нормальному" состоянию невозможно предвидеть до появления вакцины". Он добавляет:"следующим препятствием является политическая проблема вакцинации достаточного количества людей во всем мире (мы коллективно так же сильны, как самое слабое звено) с достаточно высоким уровнем соблюдения, несмотря на рост анти-прививочников". Таким образом," анти-прививочники"присоединяются к списку угроз Швабу для его проекта, наряду с антиглобалистами и антикапиталистическими протестующими, Желтыми Жилетами и всеми теми, кто участвует в" классовых конфликтах"," общественном сопротивлении "и"политической реакции". Большинство населения земного шара уже отстранено от процесса принятия решений из-за отсутствия демократии, которую Шваб хочет подчеркнуть своим корпоративным доминированием заинтересованных сторон, своим "гибким управлением", своим тоталитарным "системным управлением человеческим существованием".
Какую степень "силы" и "принудительных мер" он готов принять, чтобы обеспечить наступление своего технократического нового века? Этот вопрос пугает, но мы также должны иметь в виду исторический пример режима 20-го века, в котором родился Шваб. Новая нацистская норма Гитлера должна была просуществовать тысячу лет, но рухнула на 988 лет раньше намеченного срока.
Просто потому, что Гитлер говорил, со всей уверенностью власти, что его Рейх простоит тысячу лет, это не значит, что так оно и было. Просто потому, что Клаус Шваб и Тьерри Маллере и их друзья говорят, что сейчас мы находимся на пороге Четвертой промышленной революции и наш мир будет изменен навсегда, это не значит, что так оно и есть.
Мы не обязаны принимать их новую норму.
Мы не должны соглашаться с их страхами.
Нам не нужно принимать их вакцины.
Мы не должны позволять им имплантировать нам смартфоны или редактировать нашу ДНК.
Мы не должны идти, намордники и покорные, прямо в их трансгуманистический ад.
Мы можем разоблачить их ложь! Раскройте их планы! Откажитесь от их рассказа! Отвергните их ядовитую идеологию! Сопротивляйтесь их фашизму!
Клаус Шваб - это не Бог, а человек. Только один пожилой мужчина. И те, с кем он работает, мировая капиталистическая элита, немногочисленны. Их цели-это не те цели, которые преследует государство. подавляющее большинство человечества. Их трансгуманистическое видение отталкивает почти всех, кто находится за пределами их маленького круга, и они не имеют согласия на технократическую диктатуру, которую они пытаются навязать нам. Они понимали, что без "экстренного" оправдания мы никогда не согласимся с их извращенной схемой.
Они боятся нашей потенциальной силы, потому что знают, что если мы встанем, то победим их. Мы можем обрушить их проект еще до того, как он будет должным образом начат.
Мы-народ, мы-99%, и вместе мы можем вырвать нашу свободу из смертоносных челюстей фашистской машины!
____________
Клаус Шваб - очень таинственная фигура. О своем детстве и о родителях он ничего не сообщает, об отце предоставляет информацию, которую проверить невозможно.
Официально сообщается, что
"Клаус Мартин Шваб (нем. Klaus Martin Schwab) (30 марта 1938, Равенсбург, Германия) — немецкий экономист; основатель и бессменный президент Всемирного экономического форума в Давосе с 1971 года. Клаус Шваб родился и вырос в Равенсбурге. Он учился в гимназии. Его отец был директором фабрики. Клаус Шваб учился в Швейцарской высшей технической школе Цюриха. Он изучал машиностроение. После окончания высшей школы, Шваб получил диплом инженера. В 1965 году Шваб стал доктором технических наук (Dr. sc. techn.). Шваб также учился в университете швейцарского города Фрайбурга, где он изучал экономику промышленности. В 1967 году он получил степень доктора экономики (Dr. rer. pol.). Шваб также окончил Гарвардский университет и получил степень магистра государственного управления в Гарвардском университете.(Master of Public Administration). С 1971 по 2002 годы Шваб был профессором в университете Женевы."
Сам Шваб добавляет, что родился в семье Ойгена Вильгельма и Эрики (в девичестве Эппрехт) Шваб. Шваб также заявил, что во время войны у его отца также было много денег, и он смог вывезти семью в Швейцарию.
Ойген Вильгельм Шваб родился 27 апреля 1899 года в Роггвилле, Швейцария, в семье Якоба Вильгельма Готфрида Шваба (1870-1928), родившегося в Карлсруэ, Германия, и Марии (в девичестве Лепперт) Шваб, родившейся в Швейцарии. Эрика Эппрехт Шваб родилась 31 декабря 1906 года в Цюрихе, Швейцария. Ее отцом был Фридрих Эппрехт, городской банкир. И Ойген, и Эрика переехали в Рио-де-Жанейро, Бразилию (куда часто бежали нацистские преступники), в 1960 году. Потом семья судя по всему вернулась в Швейцарию, когда неясно. Всю вышеизложенная информация практически не проверяема и Швабу можно лишь верить на слово. (с)
Можно лишь сделать вывод, что отец и мать Шваба принадлежали к германо-швейцарской банкирской элите, которая была достаточно богата и до и во время и после войны. Остается открытым вопрос "Шваб" - это его настоящая фамилия или отец сменил ее на менее известную и не так привлекающую внимание? Еще больше сомнений в подлинности его фамилии возникает после просмотра ресурса Geni. Фамилия "Шваб" в 99% случаев встречается у людей, рожденных в Гетто: чешское, рижское, различные концлагеря, у людей с явно иудейскими именами. Имя отца "Ойген Вильгельм" - "Eugen Wilhelm" и имя матери Шваба "Эрика" далеко не иудейские. А сочетание редкого имени Ойген - "Евгений" с первым или вторым именем Вильгельм почти непременно сопровождается приставкой "фон"...
Оценили 2 человека
4 кармы