Почему Харьков не город-герой? Да потому что Красная армия освобождала его трижды. И героический город, разрушенный так же, как и Сталинград, город, в котором из миллиона жителей и беженцев на момент начала оккупации осталось 190 тысяч на 23 августа 1943года (окончательное освобождение) решено было вычеркнуть из списка городов-героев. Что творили эсэсовцы после неудачных освобождений города, трудно себе представить. О втором неудачном освобождении Харькова и пойдет речь.
Январь и февраль 1943 года были для гитлеровской Германии очень мрачными и тревожными. Истинные арийцы и сочувствующие им европейцы со сложными чувствами наблюдали за последовательным крушением южной части Восточного фронта. Катастрофа в Сталинграде, поражение на Кавказе, целая череда окружений и уничтожения венгерских, румынских, итальянских и немецких войск между Доном и Воронежем привели в движение даже центральный участок советско-германского фронта, где группа армий «Центр» была вынуждена провести «отступательную» операцию, уходя из «Ржевского выступа», бывшего кровавой ареной многомесячных тяжелейших сражений.
И хотя официальная германская пропаганда бодро заявляла, что это отступление проходит в образцовом порядке и проводится исключительно для перехода на более комфортные рубежи, по Германии начал гулять мрачноватый анекдот, что при этом «наголову разбитые» русские «в полном беспорядке» гонят и преследуют эффективно отступающий вермахт.
Оптимизм убывал.
Но вскоре случилось чудо: в марте 1943 года все газеты, журналы, радиостанции и военные новости в германских кинотеатрах красочно и взахлёб рассказали о грандиозном реванше за Сталинград, который устроили большевистско-монгольским ордам эсэсовские танковые дивизии под командованием фельдмаршала Эриха фон Манштейна.
Повествования были столь красочны и подробны, что до сих пор согревают трепетные души существ, испытывающих острую боль и обиду за поражение нацистов в войне.
Так что же произошло на самом деле?
Во время оккупации.
Было бы неправильно утверждать, что никаких успехов немецкие войска тогда не добились. Сразу скажем — успех был. И заключался он в первую очередь в том, что Красная армия не смогла выйти к Днепру уже в марте 1943 года. Напомним, к днепровским берегам советские войска подошли почти на полгода позднее, после серии тяжелых сражений с противником.
Но первая неудачная попытка рывка к Днепру состоялась именно в феврале и марте 1943 года.
В январе 1943 года советские войска занимались ликвидацией окруженной в Сталинграде 300-тысячной группировки Паулюса, одновременно осуществили полный разгром 28 венгерских, итальянских и немецких дивизий под Острогожском и Россошью и добивали немцев и венгров в котле под Воронежем. Все три сражения завершались крайне успешно. В каждом из них только в плен было взято от 80 до 90 тысяч солдат и офицеров противника. И это были не просто удавшиеся наступления. Это была полная ликвидация целых дивизий, корпусов и армий врага. До начала 1943 года Красная армия таких побед не добивалась. Верховное советское командование, вдохновленное этими успехами, готовило наступление Юго-Западного и Воронежского фронтов к Днепру через 400-километровую брешь, образовавшуюся на юге советско-германского фронта.
Операция Юго-Западного фронта называлась «Скачок». Войска фронта должны были обойти, отрезать и затем уничтожить группировку немцев, оборонявшихся на Донбассе, одновременно выйдя к Днепру в районе Запорожья.
Воронежский фронт, операция которого получила название «Звезда», должен был освободить Белгород и Харьков, и весь Харьковский промышленный район.
Противостояли им обломки группы армий «Б» и группы армий «Дон», позже сведенные в группу армий «Юг». Операции «Скачок» и «Звезда» имели шансы на успех и с логической точки зрения были совершенно естественны — разгромленный враг отступал, надо было его гнать и преследовать, освободив как можно больше оккупированной агрессором территории.
Но задуманный рывок к Днепру фактически был попыткой «прыгнуть выше головы». Соединения, которые должны были его осуществить, были измотаны и обескровлены предыдущими операциями. Передышки и пополнения людьми и техникой они не получили, пути их снабжения еще только начали создаваться.
Танковые корпуса обоих фронтов, сыгравшие главную роль в прошедших операциях, в ходе предыдущих сражений утратили подавляющую часть боевой техники. Их танки не только сгорели в боях, но и растратили моторесурс. Техника не выдерживала бешеных маневров в тяжелых условиях снежной зимы. В результате в трех танковых корпусах Юго-Западного фронта к началу февраля насчитывалось лишь 137 исправных танков, то есть не более 25−30% от штатной численности.
Но советское командование не без оснований считало, что этих сил должно хватить для добивания обломков группы армий «Юг», находившихся как минимум не в лучшем состоянии.
Не стоит пренебрегать еще и тем, что после мрачных событий лета и осени 1942 года ряд крупномасштабных и ярких побед не только оказал сильное эмоциональное воздействие на войска, но и вызвал среди командного состава настоящую эйфорию, переходящую в «головокружение от успехов».
Одной из главных ошибок стала недооценка скорости, с которой германское верховное командование принялось затыкать пробоину в Восточном фронте. Кроме оттянутых с Кавказа и переброшенных из групп армий «Центр» и «Север» дивизий, сюда спешно направлялись все танковые и моторизованные соединения, сформированные или восстановленные на территории Западной Европы.
Эти резервы к февралю 1943 года были весьма весомыми. Свежие танковые и панцергренадерские дивизии насчитывали по 130−150 новеньких исправных танков, не считая самоходных и штурмовых орудий. Настоящими монстрами стали дивизии СС «Дас Райх», «Тотенкопф» и «Лейбштандарт Адольф Гитлер», объединенные во II танковый корпус СС. Они получили от 90 до 130 танков каждая, бронетранспортеры для мотопехоты и по девять новейших на тот момент тяжелых танков «Тигр».
Тяжелый танк «Тигр» под Харьковом
С запада навстречу «Звезде» и «Скачку» катилась настоящая бронированная орда из восьми танковых и пяти моторизованных дивизий немцев, отданных в распоряжение фельдмаршала Манштейна.
Но поскольку почти все эти дивизии к началу советского наступления были еще в пути, то сначала всё пошло согласно плану советского командования.
Войска Юго-Западного фронта начали свой «Скачок» с 29 января. К 6 февраля в сложных зимних условиях они продвинулись на 127 км, раздробили на части две немецкие пехотные дивизии, освободили от оккупантов Купянск, Изюм и Балаклею.
Подвижная группа фронта, состоявшая из бледных теней трех танковых корпусов, обходила немецкую группировку с севера. 2 февраля 4-й гвардейский танковый корпус обошел Славянск и без труда захватил Краматорск. Весь корпус насчитывал 37 танков. Еще хуже обстояло дело с горючим и боеприпасами. До 5 февраля танкисты корпуса экономили в Краматорске каждый выстрел, пока их коллеги из 3-го танкового корпуса, имевшего к этому времени в строю 23 танка, не поделились с гвардейцами своими запасами ГСМ, патронами и снарядами.
Ситуация, сложившаяся тогда в зоне боевых действий, была крайне запутанной и напоминала слоёный пирог, порванный на куски и перемешанный с глубокими непролазными сугробами. Вот как описывал те события их непосредственный участник, офицер-артиллерист Пётр Михин:
«Где-то отстал наш 2-й дивизион. Командир артполка приказал мне разведать, что случилось с отставшими… Безобидная прогулка в свой тыл на поиски отставшего дивизиона показалась мне весьма привлекательной. Разведчиков в дивизионе почти не осталось, и я пригласил с собою в дорогу своего дружка, тоже бывшего студента, лейтенанта Гришу Куртию. Двинулись с ним по дороге на деревню Сакко и Ванцетти, которая находилась немного западнее Ворошиловки.
До деревни оставалось менее километра, когда мы увидели выходившие из нее танки. Шли они развернутым строем, как в наступление. Пока мы рассматривали, чьи же это танки: наши, немецкие? — ближайший танк выпустил по нам длинную пулеметную очередь. Мы залегли и быстро, прячась в снегу, поползли назад за бугор. Потом поднялись в полный рост и побежали рысью.
Танки шли по глубокому снегу медленно и очень осторожно, минут десять их не было видно на бугре. Хотя мы отбежали километра на полтора, угроза плена еще не миновала: танки вполне могли нас догнать, и мы продолжали волноваться.
Бежим мимо копны из кукурузных стеблей. Около нее двое танкистов греют на костерке чай в котелке. Оказалось, это не копна, а замаскированный танк. Когда бежали к деревне, мы его не заметили, оказалось, немецкие самолеты еще утром его подбили, и два члена экипажа ушли в тылы за запасными частями.
— Ребята, с тыла немецкие танки идут, — на бегу предупредили мы танкистов, но они только рассмеялись.
Обо всем увиденном я доложил командиру полка Чубакову. Он тут же выставил у въезда в поселок навстречу немецким танкам пушечную батарею. Прошло более часа. Меня вызвал командир дивизиона Гордиенко.
— Ну, и где твои танки?— зло посмеялся он над нами.
— Бери пяток ребят и снова иди в Сакко и Ванцетти, ищи второй дивизион и немецкие танки! — снова приказал комполка.
Луна освещала заснеженную дорогу, под ногами громко хрустел снег. Когда прошли километра три и перевалили через бугор, заметили на дороге костры. Подошли поближе и увидели беспорядочное нагромождение большого количества горящих танков с белыми крестами на башнях. Горело десять машин! Еще два танка темнели в стороне молчащими черными глыбами. Положив двух солдат с автоматами у дороги для охраны, с остальными я стороной пополз к не горящим танкам. Подползли, прислушались. В темных танках тишина, только на горящих машинах потрескивает огонь. Постучал автоматом в подбитый танк. Ни звука. Взбираюсь к открытому люку, направляю внутрь автомат и даю очередь. Снова тишина. Перевесился в темноту люка и наткнулся вытянутыми руками на мертвое тело танкиста. Забираю у убитого немца пистолет, документы и блокнот.
Потом мы прочли в блокноте панические записи о больших потерях и как громят немецкие горе-танкисты русские тылы, расстреливают повозки, а далее мечта: «Но мне хочется лично подбить русский танк!» Кто же подбил все эти танки?
Пройдя несколько сотен метров дальше по дороге, мы увидели развороченные снопы кукурузных стеблей, множество стреляных гильз и глубокие следы от танковых гусениц. И тут я вспомнил двух танкистов 178-й бригады, которые кипятили чай, когда мы с Куртией бежали от немецких танков. Значит, они все же вняли нашему предупреждению и успели забраться в замаскированный танк до появления из-за бугра стрелявших в нас танков. Немцы не обратили внимания на «копну», проехали мимо. А герои-танкисты пропустили немецкие танки мимо себя и уже потом ударили по колонне: подожгли передний и замыкающий танки, а когда остальные стали расползаться в стороны, уничтожили и их…
…Деревню Сакко и Ванцетти мы увидели всю в огне. При въезде на дороге валялись разбитые повозки, мертвые волы и трупы красноармейцев. Далее стояли подбитые орудия, видимо, 2-го дивизиона нашего полка, и два подбитых немецких танка. Расправились с ним как раз те немецкие танки, которые обстреляли нас с Куртией и затем нашли свой конец после встречи с героями-танкистами.
В Соль мы вернулись поздно ночью, не преминув по дороге заглянуть под один из подбитых танков за трофеями…
Проснулся я оттого, что кто-то с силой сдернул меня за ноги на пол.
— Что за глупые шутки! — падая на пол, не успев продрать глаза, возмутился я.
Мой возглас заглушила пулеметная очередь по окну. Я осторожно заглянул в него. В двухстах метрах, прямо перед нашей хатой, на шоссейной дороге Яма — Артемовск стояла сплошная стена немецких танков, пушки их были направлены в нашу сторону, из всех пушек и пулеметов они палили по поселку.
Удержать Соль нам не удалось. Немцы подбросили к станции до сорока танков… Через три дня изнурительных боев с превосходящими силами мы получили приказ оставить Соль и Свердловку. В ночь на 6 февраля нам пришлось отойти. Нас было так мало, что и выводить-то было почти некого, сотни полторы пехоты да десяток орудий нашего артполка…»
В те же дни 10-й танковый корпус не смог пробиться в Артемовск, столкнувшись со свежей 7-й танковой дивизией немцев, которая имела в строю более 140 танков и могла бы просто раздавить обессиленный предыдущими сражениями 10-й корпус, если бы действовала более решительно. Это был первый сигнал надвигающейся опасности…
Воронежский фронт начал операцию «Звезда» и наступление на Харьков и Белгород только 2 февраля, так как его основные силы были заняты добиванием немецко-фашистких войск в котле, образованном в результате Воронежско-Касторненской операции. И если в первые сутки наступление шло по плану, то затем 3-я танковая армия Рыбалко, в корпусах которой не насчитывалось даже сотни боевых машин, неожиданно столкнулась с первыми прибывшими частями II танкового корпуса СС.
Поскольку эсэсовцы прибывали к месту действия по частям, то они не имели численного превосходства и не смогли переломить ситуацию. К 9 февраля передовые отряды армии Рыбалко достигли пригородов Харькова. В тот же день эсэсовцы попытались отбросить их от города контратакой танков дивизии «Дас Райх», но потеряли в ней не менее восьми машин и отошли на исходные рубежи.
В тот же день 40-я армия Воронежского фронта полностью овладела Белгородом и тоже нацелилась на Харьков. Город был полуокружен. 6-й кавалерийский корпус армии Рыбалко начал отсекать его с северо-запада и перехватил часть дорог. Дебют эсэсовского танкового корпуса постепенно приобретал черты события, которое заканчивается некрологом. Казалось, что «Звезда» Воронежского фронта все-таки успеет разгореться в полную силу.
С 11 февраля эсэсовские дивизии при сильной авиаподдержке начали атаковать 6-й кавкорпус, чтобы отбросить его со своих путей снабжения. Однако кавалеристы двое суток успешно отбивали их атаки, давая войскам Рыбалко время разобраться с оборонявшимися в Харькове немцами и оттягивая на себя их значительные силы. К 13 февраля эсэсовцы смогли овладеть лишь частью позиций 6-го кавкорпуса, но заплатили за это значительными потерями и более не испытывали судьбу. Удары немецкой авиации и танков уже не давали легкого успеха в боях с опытными и поверившими в себя войсками.
Командир II танкового корпуса СС генерал Хауссер, которому в Харькове также подчинялись остатки нескольких пехотных дивизий и элитная армейская панцергренадерская дивизия «Великая Германия», уже не видел реальных возможностей удержать город.
Получив личный приказ Гитлера удерживать Харьков несмотря ни на что, Хауссер «включил дурака» и докладывал наверх, что его дивизии уже начали отход из города и остановить этот процесс невозможно. Строго говоря, командир II танкового корпуса СС нашел способ не выполнять приказ в боевой обстановке.
Генерал Хауссер вовсе не жаждал повторить в Харькове судьбу Паулюса. 15 февраля корпус СС, элитная армейская «Великая Германия» и остатки пехотных дивизий отступили из Харькова на запад.
Позже этот «маневр» Хауссера станут называть свидетельством его гражданского мужества и краеугольным камнем будущего успешного контрудара. Только забудут учесть, что, устраивая свой «цирк», Хауссер еще не знал о планах вышестоящего командования.
Не исключено, что от полагавшегося в таких случаях расстрела за неподчинение приказу в боевой обстановке его спасла только принадлежность к СС.
Советские танки в освобожденном Харькове
Тем не менее освобождение Харькова стало последним достижением обескровленных и выдохшихся советских войск. Немцы продолжали передавать в группу армий «Юг» все новые и новые соединения. Баланс сил менялся в их пользу. Уже 13 февраля начал буксовать «Скачок» — группу танковых корпусов Юго-Западного фронта в районе Краматорска и Славянска атаковали свежие танковые дивизии немцев. Но командующий Юго-Западным фронтом генерал Ватутин принял это за попытку немцев прикрыть таким образом свой отход за Днепр и задержать преследующие их советские войска.
Стоит отметить, что Ватутин имел много оснований оценивать обстановку именно так. Положение немцев было настолько критическим, что разбираться с ним 17 февраля прибыл в Запорожье лично Гитлер. Ему было от чего беспокоиться — 18 февраля стрелковые дивизии 6-й армии Юго-Западного фронта находились в 60 км от Днепра и в 100 км от Запорожья.
Поэтому, несмотря на политическую важность Харькова, в первую очередь было решено нанести удар именно по вырвавшейся вперед 6-й армии Харитонова. На нее были нацелены II танковый корпус СС и 48-й танковый корпус, с 19 февраля начавшие атаковать фланги армии.
Оценить масштаб и замысел немецких контрударов советское командование смогло не сразу. Сначала их приняли за попытку замедлить выход армии к Днепру. Но немцы уже располагали силами, достаточными для полного окружения армии Харитонова. Это стало понятно лишь через несколько дней ожесточенных боев, в результате которых противник смог окружить и разорвать армию на несколько частей.
Критическая ситуация 6-й армии несколько облегчалась тем, что началась весенняя распутица, привязавшая немецкие танки к дорогам. Поэтому личный состав ее разбитых дивизий мог избежать истребления и пленения, уйдя в заснеженные степи, где немецкие танки их достать не могли.
Помочь ей было практически нечем. Танковая армия Рыбалко получила приказ с севера от Харькова нанести удар в тыл эсэсовскому танковому корпусу и нейтрализовать его нажим на 6-ю армию. Вот только на тот момент во всей армии Рыбалко было лишь 105 танков, восстановленных ремонтными подразделениями. Из них была создана сводная группа генерал-майора Зиньковича, дополненная артиллерией и остатками двух стрелковых дивизий. Они должны были атаковать противника утром 3 марта.
Однако уже к утру 2 марта группа была атакована сама всеми тремя дивизиями танкового корпуса СС. Последнее танковое звено армии Рыбалко было охвачено с трех сторон и окружено. Часть танков была потеряна в боях, часть пришлось уничтожить самим танкистам, так как они остались без горючего и боеприпасов. К 3 марта группа Зиньковича лишилась всей своей техники, но из окружения прорвалось почти 80% личного состава.
С этого дня стороны поменялись местами: теперь слабые и обескровленные советские дивизии, не имевшие никаких танковых резервов, отбивались от многочисленного противника. В силу погодных условий бои велись только за важные узлы дорог. Весенняя распутица уже полностью вступила в свои права. Советскому командованию стало предельно ясно, что теперь можно добиться лишь организованного отступления с минимальными потерями.
Немцы снова шли к Харькову. Несколько недель назад они с трудом успели выскочить из этого города, а сейчас танковый корпус СС двигался на Харьков в сопровождении 48-го танкового корпуса и элитной армейской моторизованной дивизии «Великая Германия». Оборонявшие город шесть ослабленных предыдущими боями стрелковых дивизий Рыбалко имели призрачные шансы на успех.
К 7 марта 1943 года немцы начали охватывать Харьков с трех сторон, благо сил для такого широкого маневра у них было более чем достаточно. 11 марта начались бои уже в городской черте. Главным и очень неприятным противником немецких танков были 76,2-мм орудия ЗИС-3, установленные в подвалах домов и замаскированные на перекрестках.
Советские артиллеристы у пушки ЗиС-3
Советские танки на улицах Харькова встречались редко. К 15 марта Рыбалко пришел к выводу, что оборонявшимся в городе войскам пора прорываться на восток. Прорыв удался, и 17 марта они смогли пробиться на восточный берег Северского Донца на соединение с основными силами фронта.
18 марта Харьков снова был взят немцами.
А уже 19 марта немецкое наступление было прекращено из-за весенней распутицы и больших потерь в людях и технике. Восполнять их немцам пришлось до самого лета.
Немецкий танк, подбитый в Харькове
Обе стороны израсходовали свои силы и перешли к обороне. Затишье на этом участке советско-германского фронта продлится до июля 1943 года, до сражения на Курской дуге, южный фас которого сформировался в результате описанных событий.
Эрих фон Манштейн в своей книге «Утерянные победы» написал о них так:«В последний раз в войне конец этой борьбы ознаменовался триумфом победы германской армии. Но эта борьба заключала в себе такую массу напряженнейших положений и почти смертельных кризисов, что эту кампанию по праву можно отнести к числу наиболее захватывающих этапов Второй мировой войны».
Немецкий танк, сгоревший на улице Сумской
Март 1943 года стал знаковой точкой, после которой началось стремительное усиление роли СС в вооруженных силах Третьего рейха. Именно с весны 1943 года эсэсовские дивизии, танковые корпуса СС и целые эсэсовские армии начали играть первую скрипку в военных операциях и получать самое качественное людское пополнение и самую передовую военную технику. Всё это сопровождалось стремительными карьерными взлетами эсэсовцев в военной иерархии Третьего рейха и ослаблением позиций старой военной элиты.
Из всего вышеизложенного нетрудно понять, что в феврале-марте 1943 года немцы смогли заново выстроить южную часть советско-германского фронта и отбить попытку Красной армии «прыгнуть выше головы». По большому счету, боевые возможности немецких подвижных соединений, восстановленных в глубоком тылу, были израсходованы на стабилизацию в этом секторе. Потери, которые были ими понесены в этих боях, пришлось восполнять в течение трех с половиной месяцев.
Третьему рейху по итогам этих сражений была преподнесена бодрящая доза сообщений о великой победе и реванше за сталинградскую катастрофу.
Советский Союз получил отрезвляющее напоминание о том, что враг по-прежнему силен, опасен и способен жестоко наказать за любую оплошность. Что война на уничтожение требует полной мобилизации мысли и не позволяет предаваться эмоциям, иллюзиям и эйфории.
Какой из этих «подарков» был полезнее? Вопрос риторический…
Оценили 37 человек
50 кармы