Юденич (окончание)

Начало здесь - https://cont.ws/@mzarezin1307/...

Продолжаем разбирать большую статью Василия Цветкова "Николай Николаевич Юденич".  https://rusk.ru/st.php?idar=71...

Выдержки из статьи Цветкова помещены в "большие кавычки": <<>>.

Переходим к описанию двух походов на Петроград.

Нет такой заграничной сволочи, в соглашение с которой не вступили бы настоящие российские традиционноконфессиональные белые патриоты с целью причинить России счастье. Но вот беда, очень уж узок круг русских людей, склонных участвовать во всём этом "освободительном" похабстве.

<<В этой ситуации, не дожидаясь развертывания сил Ингерманландской армии на Карельском перешейке, Юденич принял решение открыть военные действия и начать наступление наличными силами отдельного русского отряда полковника Дзерожинского в Эстонии. Данный отряд, носивший наименование Северного корпуса насчитывал к началу первого наступления на Петроград немногим больше 5 тысяч бойцов, главным образом добровольцев и бывших красноармейцев, 18 орудий и 74 пулемета.

Конечно, надеяться на победу с такими ничтожными силами было невозможно. Тем не менее, большинство в военном и политическом руководстве белых было уверено, что это наступление, во-первых, подтолкнет англичан к оказанию более существенной помощи; во-вторых, отвлечет на себя часть сил красной армии и тем самым ослабит ее сопротивление наступавшей армии Колчака; в-третьих, позволит создать плацдарм на территории собственно российских губерний (Псковской и Санкт-Петербургской) и увеличит ряды армии за счет местных контингентов.

Первоначальное наступление Северного корпуса оказалось, вопреки ожиданиям, довольно удачным: быстрым ударом части корпуса прорвали фронт большевиков под Нарвой, а движением в обход Ямбурга принудили красные полки к беспорядочному отступлению. 15 мая, после бомбардировки с кораблей эстонской Чудской флотилии, под контроль белых перешел Гдов, первый крупный город на пути к Петрограду. 17 мая пал Ямбург, узловой пункт на пути наступления корпуса. Тем временем подразделения эстонской армии (2-я дивизия), содействуя успеху Северного корпуса, продвинулись вперед и 25 мая заняли Псков. Вместе с ними в город вошли части отряда полковника С.Н. Булак-Балаховича. С 1 июня во главе корпуса встал еще один из общепризнанных лидеров Белой борьбы на северо-западе генерал-майор А.П. Родзянко (родственник последнего председателя Государственной Думы). Он фактически и руководил всеми операциями Северного корпуса, переименованного с 19 июня в Северную, а с 1 июля в Северо-Западную добровольческую армию.>>

Александр Павлович Родзянко

Родзянко - примечательная фигура

Из дворянской семьи украинского происхождения. Отец — Павел Владимирович, крупный землевладелец, шталмейстер Высочайшего Двора . Мать — Мария Павловна, урождённая княжна Голицына. Дяди — председатель Государственной думы III и IV созывов М. В. Родзянко и князь П. П. Голицын. Брат — Павел Павлович, полковник Кавалергардского полка.

Родзянко окончил Пажеский корпус (1899). Камер-паж Высочайшего двора. Выпущен в Кавалергардский Ея Величества полк.

 Офицерскую кавалерийскую школу (1907), кавалерийскую школу в Сомюре (Франция, 1908). 

Временно командовал 17-й кавалерийской дивизией (1.07. - 16.10.1917; с 26.10.1917).  После её расформирования в 1918 году остался в Пскове, был интернирован наступающими немецкими войсками и отправлен в Германию.

С августа 1918 года жил в Риге. В ноябре 1918 года при поддержке немецких властей начал формирование антибольшевистских стрелковых батальонов. Вопрос о его производстве в генерал-майоры недостаточно выяснен — известно, что в ноябре 1918 года командование Псковского Добровольческого корпуса признало А. П. Родзянко в этом чине. После отступления немецкой армии из Пскова установил связи с представителями Антанты, которые, однако, отказались в то время поддерживать белое движение, представленное офицерами, сотрудничавшими с их противниками в период Первой мировой войны.

Могила генерала Родзянко А. П. на кладбище женского монастыря Ново-Дивеево, штат Нью Йорк, США

См.:

https://ru.wikipedia.org/wiki/...

http://ria1914.info/index.php?...

http://www.grwar.ru/persons/pe...

<<В ночь на 13 июня началось восстание форта Красная Горка, защищавшего подступы к Петрограду. Восставшие заняли штаб, телеграф и телефонную станцию, помещение ЧК, арестовали комиссаров и красных командиров. Морякам Кронштадта и корабельным командам Балтийского флота были посланы обращения-призывы присоединяться к восстанию. Вскоре Красную Горку поддержали соседние форты Серая Лошадь и Обручев.

Восстания на балтийских фортах были заранее подготовлены, о чем была осведомлена и контрразведка Северного корпуса. Однако практически ничего не предпринималось для того, чтобы поддержать восставших. А ведь в случае успеха можно было бы гораздо успешнее наступать на Петроград. В результате, хотя восстание на фортах началось в момент, когда белые части оказались в непосредственной близости к ним (был установлен прямой контакт с Ингерманландским полком Северного корпуса), повстанцы не смогли скоординировать свои действия с корпусом ген. Родзянко. По воспоминаниям коменданта «Красной Горки» Н. Неклюдова командование Ингерманландского полка пассивно реагировало на призывы к проведению совместной операции, а донесения восставших в штаб Северного корпуса отправлялись с большим опозданием.>>

<<16 июня 1919 года восстание в Красной Горке было подавлено. К 20 июня прибыла основная часть воинских пополнений, направленных под Петроград из центра страны и с Восточного фронта, а 21 июня 7-я армия красных, при поддержке кораблей Балтийского флота начала контрнаступление.>>

<<И, тем не менее, первоначальная цель операции была достигнута — Северный корпус создал столь необходимый для последующих наступательных действий плацдарм, имевший 200 верст по фронту и 75 верст в глубину. Опираясь на треугольник Гдов — Ямбург — Псков командование корпуса, равно как и политическое руководство белого Северо-Запада считало, что этого вполне достаточно не только для того, чтобы развивать наступательные действия на Петроград, Новгород, но и для того, чтобы получать полномасштабную поддержку от Антанты, Прибалтийских лимитрофов и Финляндии.>>

<<30 июня Карташев в письме к московским представителям «Национального Центра» сообщал: «Твердо уверены во взятии Петрограда не позднее конца августа». Его помощник Г. И. Новицкий отмечал, что и этот срок может сократиться в случае помощи деньгами, оружием, снаряжением. «Весьма вероятно, — продолжал он, — что в ближайшие дни Юденич, с которым мы в полном единении, и все мы перейдем на русскую почву, на тот берег (то есть начнем работать в „освобожденном от большевиков Петрограде“ — прим. В.Ц.), чтобы включиться в непосредственную работу».>>

<<Оптимизм северо-западников в тот момент показался вполне объективным для англичан, и принципиальное решение о военной помощи было принято. К Юденичу была отправлена особая военная миссия генерала Гофа для выяснения вопроса о нуждах армии и правительства.>>

<<По существу с этого момента Северо-Западная армия стала уже не просто одним из звеньев общего противобольшевистского фронта, но и элементом международной антисоветской политики, со всеми вытекающими отсюда последствиями. С одной стороны помощь союзников существенно возросла, но с другой, любой неуспех мог бы расцениваться представителями союзных государств как полный провал всего белого движения в регионе. «Ваша задача, — писал Карташев Струве, переехавшему по заданию Национального Центра из Лондона в Париж, — поддержать всеми средствами признаний авторитета, дипломатических сношений и всякого рода материальной и государственной помощи именно нашу лояльную, ортодоксальную комбинацию Юденича, Карташева и Ко».>>

<<В предвкушении скорого овладения Петроградом в политических «сферах» белого Северо-Запада все чаще стали раздаваться заявления о «неправомерности переноса» большевиками российской столицы в «красную Москву». «Петроград для большинства из нас по-прежнему был символом единого российского государства», — писал Карташев.>>

<<Продолжались и перемены в правительственных структурах. В мае Политический Центр преобразовался в Политическое совещание. «Первейшая задача Политического совещания, — отмечал Карташев, — это быть представительным органом, берущим на себя государственную ответственность в необходимых переговорах с Финляндией, Эстонией и прочими новоявленными малыми державами. Без таких ответственных переговоров и договоров невозможна никакая кооперация наша с ними против большевиков». Второй задачей Политического Совещания признавалось выполнение функций «зачаточного временного правительства для Северо-Западной области». «Пришлось ограничиться, — писал Карташев, — подбором минимального количества лиц, не могущих вызвать против себя возражений и в русской среде, и в Париже, и у Антанты. Таким образом в Совещании оказались: Юденич — как председатель Совещания, я (Карташев) — заместитель председателя (иностранные дела), Кузьмин-Караваев (юстиция и агитация), генерал Кондырев — начальник штаба Юденича, генерал Суворов (работавший в Петрограде с Национальным Центром и стоящий на его платформе) — военные дела, внутренние дела и пути сообщения; Лианозов (промышленник-нефтяник, юрист по образованию, человек прогрессивный) — торгово-промышленность, труд и финансы… Так готовимся к событиям».>>

************************

Владимир Дмитриевич Кузьмин-Караваев

Владимир Кузьмин-Караваев родился в семье генерала Дмитрия Николаевича Кузьмина-Караваева (1818—1883) и Марии Христиановны (Христофоровны) Бушен (1828—1883), брат генералов Д. Д. Кузьмина-Караваева и А. Д. Кузьмина-Караваева. В 1878 году окончил Пажеский корпус. Служил в лейб-гвардии Конно-артиллерийской бригаде.

В 1904—1905 годах входил в Союз земцев-конституционалистов. Основатель партии демократических реформ. Депутат Государственной думы первого и второго созывов от Тверской губернии. Получил известность благодаря выступлению против смертной казни.

В годы первой мировой войны 1914—1918 годов член Петроградского городского комитета Всероссийского союза городов, председатель ревизионной комиссии Всероссийского земского союза, член Центрального Военно-промышленного комитета. 

Принимал участие в работе масонских организаций. Член лож «Заря Петербурга» (1909), «Полярная Звезда» (1908—1909).

После Февральской революции назначен Временным правительством сенатором первого департамента Сената. В августе 1917 на совещании общественных деятелей в Москве избран в Совет общественных деятелей. От этого совета избран в октябре 1917 в Предпарламент.

В марте 1919 уехал из России, некоторое время пробыл в Стокгольме, а с мая 1919 жил в Гельсингфорсе. Входил в состав Политического совещания при генерале Юдениче. Осенью 1919 переехал в Нарву, где заведовал продовольственным обеспечением Северо-Западной армии. После создания правительства С. Г. Лианозова отказался войти в него, из-за несогласия с коалиционным составом правительства и его курсом на признание независимости отделившихся от России окраинных государств. В конце ноября 1919 г., из-за поражения белых в северо-западном районе России, вернулся в Гельсингфорс.

Сыновья:

Дмитрий в 1920 году принял католичество, и в 1923 году был выслан из страны. По вызову Папы Римского уехал в Рим, стал католическим священником.

Борис работал после революции врачом-гомеопатом, в 1941 году был арестован и погиб при перевозке на Ладожском озере.

Михаил был востоковедом, после революции жил в Варшаве. В 1945 году вернулся в Советский Союз, отсидел восемь лет в лагерях, потом преподавал латынь в Саратовском университете.

Кондзеровский Петр Константинович, 1914

Петр Константинович Кондзеровский (Кондырев) (22.06.1869, Санкт-Петербург - 16.08.1929, Париж)

Православного вероисповедания. Из семьи генерал-майора. Окончил 1-й кадетский корпус (1887). В службу вступил 31.08.1887. Окончил 2-е военное Константиновское училище (1889). Из училища выпущен подпоручиком (ст. 9.08.1888) с зачислением по армейской пехоте с прикомандированием к лейб-гвардии Егерскому полку. 

С 21 октября 1899 г. и до самого начала Первой мировой войны в августе 1914 г. П.К. Кондзеровский прослужил без перерыва в Главном штабе. 

19 июля 1914 г. генерал-майор П.К. Кондзеровский был назначен Дежурным генералом при Верховном Главнокомандующем и прибыл с его штабом в Барановичи, будучи непосредственно подчинен начальнику штаба Верховного Главнокомандующего генералу Янушкевичу.

После Февральской революции в числе других генералов потерял пост и 2.04.1917 был назначен членом Военного совета.

Вошел в военно-паолитический центр во главе с Юденичем под псевдонимом генерал Кондырев.

В Северо-Западной армии (зачислен 26.07.1919); до июля 1919 начальник штаба и помощник Главнокомандующего генерала Юденича. С 2.10.1919 помощник главнокомандующего Северо-Западной армии по должности военного министра. 28.11.1919 назначен представителем Северо-Западной армии в Финляндии.

После поражения белых армий в конце 1920 переехал из Гельсингфорса в Париж. С начала 1925 начальник военной канцелярии великого князя Николая Николаевича. 

Михаил Николаевич Суворов, 15.08.1877-01.02.1948

Православный. Из потомственных дворян Калужской губ. Сын офицера. Образование получил во 2-м Московском кадетском корпусе (1894) и Московском пех. юнкерском училище (1896). В службу вступил 08.09.1894. Из училища выпущен Подпоручиком (ст. 12.08.1896) в 10-й гренадерский Малороссийский полк. Высочайшим приказом от 12.08.1899 переведен в лейб-гвардии Егерский полк.

В конце 1917 находился в Могилеве в штабе Верховного Главнокомандующего, откуда вернулся после ликвидации Ставки Верховного Главнокомандующего в Петроград для демобилизации. После демобилизации в 1918, вступил в наиболее активную подпольную антисоветскую организацию Национальный центр и по свидетельству представителя этой организации в Финляндии А.В. Карташева был членом петроградского отделения Национального Центра. (По другим сведениям, весной 1918 вместе с ген. А.И. Верховским и А.В. Геруа вошел в состав военного штаба организации «Союз возрождения России» в Петрограде, затем – центрального штаба организации в Москве; ликвидирована ВЧК в 05.1918). 06.09.1918 взят в заложники в Петрограде, позже освобожден. Перешел с женой границу Финляндии в 01.1919. В Гельсингфорсе он не только сблизился с представителем Национального Центра А.В. Карташевым, перешедшим в Финляндию в канун нового 1919, но и стал его ближайшим сотрудником.

<<Тем временем не дремало и антибольшевистское подполье в самом Петрограде. Политическое Совещание, сам Юденич через курьеров постоянно поддерживали тесные контакты с Петроградским отделением Национального Центра. Эту организацию возглавлял инженер В.И. Штейнингер, совладелец патентной конторы «Фосс и Штейнингер», председатель Петроградского комитета Биржи труда, гласный Петроградской городской думы.>>

Штейнингер, разумеется, из кадетов.

<<Петроградский отдел Национального Центра пытался контролировать не только Северо-Запад, но и Север России. Наиболее перспективными в этом отношении стали действия Петроградского отдела «Союза Возрождения России» (руководители — меньшевик В.Н. Розанов и член ЦК партии народных социалистов В.И. Игнатьев). Именно при «Союзе» с первых же месяцев после большевистского переворота создавалась военная организация под руководством генерал-майора М.Н. Суворова и полковника Постникова. Благодаря ей в 1918 году в Мурманск было отправлено около тысячи офицеров и добровольцев. Сбором информации о положении в Петрограде и переброской на Северный фронт занималось также особое разведывательное бюро, образованное по инициативе представителей союзного командования — французского капитана Ватье и английских полковника Войса и капитана Ватсона. С бюро активно сотрудничал известный русский контрразведчик В.Г. Орлов (бывший следователь по особо важным делам Западного фронта), работавший в то время в Петроградской ЧК.

Противников советской власти объединял в своих рядах «Комитет петроградских антибольшевистских организаций» под руководством великого князя Павла Александровича, А.Ф. Трепова, Н.Е. Маркова 2-го и другими. В повседневной работе можно было рассчитывать на существовавшие еще с осени 1917 года подпольные офицерские ячейки в бывших гвардейских частях.>>

Великий князь Павел Александрович

Великого князя большевики, разумеется, расстреляли. Ни за что.

"Со слов очевидцев" Павел Александрович провозгласил перед залпом: "Господи, прости им, ибо не знают, что делают." Но к сонму пока не причислен. Возможно, мешает морганатический брак.

Николай Евгеньевич Марков

Дворянин, националист, монархист. Думский деятель карикатурного типа. Летом 1918 года Марков был обер-офицером для поручений Военно-гражданского управления в создаваемой германцами на оккупированных русских территориях северо-запада России (Псковская губерния) русской добровольческой «Северной армии». Впоследствии сотрудничал с нацистами. На два дня пережил Адольфа Гитлера.

******************************

<<В марте Национальный Центр активизировал подпольную работу. «Мы взялись за объединение всех военно-технических и других подобных организаций под своим руководством…, — доносил Штейнингер в ставку Юденича, — и эта работа продвинулась уже далеко… Идет ответственная работа по организации исполнительных органов и набору технически опытных сил в области продовольствия и милиции».>>

<<Продолжались и контакты с «Интеллидженс сервис», в частности с Полем Дюксом. В книге «Красные сумерки и рассвет» он описал проведенные им операции вплоть до августа 1919 года. Аппарат белой разведки и контрразведки стремился использовать в своей работе подпольные антибольшевистские организации как в самом Петрограде, так и в красногвардейских частях на фронте и в ближайшем тылу. По донесениям Национального Центра из Петрограда: «Город отдадут легко, войска сражаться не будут по всему фронту… Сопротивления почти не будет». Своеобразным подтверждением этого стал переход на сторону белых нескольких воинских частей 7-й советской армии, среди них бывшего гвардейского Семеновского полка. Еще осенью 1918 года существовавшая при полку конспиративная офицерская организация установила контакты с английской контрразведкой через командированных в Финляндию офицеров (штабс-капитана Рыльке и поручика Гильшера). Позднее контакты развивались уже на уровне контрразведки Северного корпуса. В конце мая 1919 года план перехода был окончательно подготовлен, и 27 мая полк в полном составе перешел на сторону белых, открыв тем самым фронт на одном из наиболее опасных его участков.>>

Пол Дюкс

Шбас-капитана Генриха Рыльке расстреляли позднее по Таганцевскому делу. Вероятно, это - тот самый Рыльке.

<<«Пролетарский гнев» требовал сурового наказания виновников поражения весной 1919 года. Из Москвы на имя Г. Е. Апфельбаума (известного в исторической литературе под фамилией Зиновьев) приходили грозные телеграммы с требованиями «навести порядок» в Петрограде. И «надлежащие меры» не заставили себя ждать. Вскоре петроградская ЧК начала массовые аресты среди служащих различных военных и гражданских учреждений Петрограда. По донесениям контрразведывательной части Северного корпуса аресты, проведенные в ЧК весной и летом, нарушили регулярную связь с Петроградом и сильно поразили агентурную сеть. Чекисты не очень утруждали себя поиском доказательств, фактов для того, чтобы выйти «на след» белого подполья. Был использован традиционный и, по существу, беспроигрышный способ борьбы с «врагами народа» — метод повальных, повсеместных обысков и арестов, при которых в «сети» ЧК попадали все — и виновные, и безвинные.>>

Вероятно, в этом месте следует возмутиться бесчинствами беспроигрышных чекистов. Да как-то что-то и трудно возмутиться. Бредень  уних был дырявый, но, тем не менее, крупная рыба в него попадала.

<<Блюстители «пролетарской бдительности» особенно постарались, устроив «Варфоломеевскую ночь для контрреволюции». С 12 на 13 июня с 10 часов вечера до 7 часов утра в Петрограде и его окрестностях были произведены тотальные обыски в частных домах, квартирах, учреждениях. В обысках под руководством чекистов участвовало около 20 тысяч рабочих, красноармейцев и матросов. В итоге, если верить официальной статистике, было найдено и изъято 5 пулеметов, 6 тысяч винтовок, 644 револьвера, пироксилиновые шашки, различное военное снаряжение и др. Вскоре был арестован и расстрелян руководитель Национального Центра Штейнингер.>>

<<Для петроградской интеллигенции, представителей «бывших» наступили черные дни. Родственники и знакомые арестованных обращались во все официальные инстанции, к Н. Бухарину, А. Луначарскому, М. Горькому. Но ничего не помогало. Ведь «борьба с контрреволюционной гидрой» велась под личным контролем Зиновьева, отнюдь не склонного к проявлениям «слабости», категорически убежденного в том, что «с ними (!) церемониться не надо» и, что «вся эта сволочь не стоит даже хорошей пули». Да и сам «вождь мирового пролетариата» писал, что «…нельзя не арестовывать, для предупреждения заговоров, всей кадетской и околокадетской публики. Она способна, вся (!!!), помогать заговорщикам. Преступно не арестовывать ее».>>

<<Продолжало меняться и положение на фронте. В середине июля части 7-й советской армии возобновили наступление на Ямбургском направлении. В ходе тяжелых боев им удалось оттеснить поредевшие части Северо-Западной армии за реку Лугу. А в конце августа, благодаря отходу 2-й эстонской дивизии с позиций в районе Пскова, перешедшие в наступление большевики овладели городом и закрепились в нем. Таким образом плацдарм для возможного наступления на Петроград уменьшился почти в два раза и представлял собой лишь небольшой район Петроградской губернии, упиравшийся в Нарву и Чудское озеро.>>

Горе, горе!! Советские войска вышибли доблестных эстонцев из Пскова! Какое злодеяние. 

<<Северо-западникам пришлось менять тактику борьбы. Англичане потребовали замены принципа «военной диктатуры», проводимой Юденичем, новым, «демократическим», как казалось бы, правительством. Одна из основных задач, которую должна была выполнить новая «власть» — признание независимости Эстонии со стороны Белого движения, поскольку, как будет показано ниже, политическая ситуация в регионе стала меняться чрезвычайно быстро.>>

<<11 августа 1919 года совершенно неожиданно большинство членов Политического Совещания при Юдениче (сам он в это время находился на фронте) были вызваны через английское консульство из Гельсингфорса в Ревель. В числе приглашенных оказались члены кадетской партии, представители «Национального Центра», «Союза Возрождения России»: А.В. Карташев, С.Г. Лианозов, М.Н. Суворов, В.Д. Кузьмин-Караваев, М.С. Маргулиес, Н.Н. Иванов, К.А. Крузенштерн, а также члены образованного в Пскове «правительства» К.А. Александров, В.Л. Горн и М.М. Филиппес. Вышеупомянутый Маргулиес так описывает этот процесс «формирования правительства». Английский бригадный генерал Ф. Марч обратился к собравшимся с короткой речью на русском языке: «Положение северо-западной армии катастрофическое. Без совместных действий с эстонцами продолжать операцию на Петроград невозможно. Эстонцы требуют для совместных действий предварительного признания независимости Эстонии. Русские сами ни на чем между собой сговориться не могут. Русские только говорят и спорят. Довольно слов, нужно дело! Я Вас пригласил и вижу перед собой самых выдающихся русских людей, собранных без различия партий и политических воззрений. Союзники считают необходимым создать правительство Северо-Западной области России, не выходя из этой комнаты. Теперь 6 с четвертью часов; я вам даю время до 7 часов, так как в 7 часов приедут представители эстонского правительства для переговоров с тем правительством, которое вы выберете. Если правительство не будет к 7 часам образовано, то всякая помощь со стороны союзников будет сейчас же прекращена. Мы вас будем бросать…»>>

Английские господа были строги, но справедливы.

<<Итак, правительству предстояло заключить договор с Эстонией на основе признания ее независимости взамен получения военной помощи Северо-Западной армии. Казалось бы — стоит ли заключать договор с представителями Белого движения, если его победа еще весьма проблематична. Но подобное внимание к этому со стороны иностранных государств — лишнее подтверждение того, что вера в успех белых армий осенью 1919 года была действительно очень велика. И хотя на улицах Москвы и Петрограда еще не развевались трехцветные флаги Белой России, была убежденность в том, что «победа над большевизмом» близка, а поэтому Эстонии и другим лимитрофам стоит заранее «подстраховаться», заручившись гарантиями собственной независимости.>>

Т.е. сие изнасилование самобытных "русских национальных сил" на деле было признанием их неизбывной первородной силы и их неодолимого антисоветского потенциала.

<<Образованное таким необычным образом Северо-Западное правительство, по-своему составу можно было бы с полным основанием назвать коалиционным. Премьер-министром стал Лианозов, военным министром — Юденич. В состав вошли также два правых эсера и двое меньшевиков. Кадетский, правоцентристский вектор политической программы уходил в прошлое. Оказавшийся совершенно неожиданно для себя в произвольной «отставке», оскорбленный Карташев заявил, что «устраивать власть на основах партийной коалиции в период анархии и революции — это государственное преступление». Военный человек, сторонник жестких мер в политике Юденич, также скептически оценивал перспективы правительства. Он соглашался с мнением, что «лианозовский кабинет» воскрешает времена «недоброй памяти политической коалиции, сгубившей Временное правительство». Карташев отмечал «два первородных греха» лианозовского кабинета — «подписание акта об абсолютной независимости Эстонии» и «обязательство собрать в Петербурге какую-нибудь учредилку». Именно он считается автором заявления: «Северо-западное правительство должно умереть у ворот Петрограда». Безусловно, эта позиция, а Карташева поддерживало и подавляющее большинство военных, имела все перспективы стать реальностью по мере приближения к «Северной Пальмире».>>

<<Сразу же после «создания» правительства было утверждено заранее подготовленное решение о признании «в интересах нашей родины» «абсолютной независимости Эстонии». И хотя Лианозов пытался доказать Марчу, что договор необходимо согласовать с Юденичем, английский посланник безаппеляционно заявлял, что в этом случае у них всегда найдется новый Главнокомандующий. Расчет делался либо на Родзянко, либо на Булак-Булаховича. И хотя Юденич по-прежнему продолжал считаться Главнокомандующим, подчиняясь непосредственно Колчаку как Верховному Правителю России, его статус диктатора был существенно ограничен.>>

<<Но зато теперь, как считалось, отпали последние препятствия для организации широкой союзнической помощи Северо-Западу. Эстонии, взамен за признание, следовало «оказать немедленную поддержку русской Северо-западной области вооруженною силою, чтобы освободить Петроградскую, Псковскую и Новгородскую губернии от большевицкого ига…». Две эстонских дивизии должны были прикрывать фланги Северо-Западной армии со стороны Нарвы и Пскова. А 7 августа в Ревельском порту три английских парохода привезли долгожданные танки, бронеавтомобили, скорострельные и тяжелые орудия, 10 тысяч винтовок. В начале сентября было доставлено еще 39 тысяч снарядов, 20 миллионов патронов, 20 тысяч шинелей, 48 тысяч пар сапог, 100 тысяч пар американской обуви.>>

Продавая родину, белые патриоты не продешевили! Обе эстонские дивизии и 100 тысяч пар американской обуви! 

 <<Правда вместо винтовок и патронов в ящиках иногда находили теннисные ракетки, и шары для гольфа, подписанные как «подарок от английских докеров», проявлявших таким образом «солидарность» с «борющимся за свою свободу российским пролетариатом».>>

Вероятно, английским докерам Красная Россия была нужна только как вязанка хвороста для того, чтобы зажарить собственную династию. Не даром же профессор Преображенский не любил пролетариев! Да и сами пролетарии делали нехорошие выводы из опыта Мировой войны. У них вообще возникало намерение как-то устроиться без буржуев.

<<Крайне остро стоял вопрос с обмундированием. Интересный факт: 5-я («Ливенская») дивизия Северо-Западной армии выделялась среди других новыми, добротными…. немецкими мундирами. Получалось так, что вчерашние враги снабжали русских белых лучше чем вчерашний союзники. Снабжение армии велось, по существу, за счет средств отбитых у большевиков. Денежное довольствие получалось от эстонского правительства и чтобы хоть как-то улучшить положение солдат и офицеров интендантству приходилось заниматься перепродажей американской муки, предназначенной для «населения западной России».>>

<<Правда, к началу осени части на фронте все-таки получили новое английское снаряжение и по праву гордились им перед военнопленными красноармейцами. Получили и продовольственные наборы и медицинские комплекты. Многие подразделения, особенно бронетанковые отряды, артиллерийские батареи были вооружены и снаряжены по нормам английской армии.>>

По нормам английской армии! Да не каждое туземное войско удостоилось такой чести!

<<Что же касается непосредственной военной помощи, то в ночь на 18 августа 7 британских торпедных катеров провели внезапную торпедную атаку Кронштадта. И хотя далеко не все выпущенные торпеды достигли цели, а три катера погибли, ее результатом стали повреждения нескольких кораблей красного Балтийского флота, в частности дредноута «Петропавловск», линкора «Андрей Первозванный», крейсера «Рюрик», эсминца «Гавриил». Была потоплена плавбаза подводных лодок, бывший крейсер «Память Азова». Еще раньше английский катер потопил крейсер «Олег». Несколько раз британские летчики наносили бомбовые удары по Кронштадту и Красной Горке. Но на этом непосредственное участие в военных действиях пока ограничивалось.>>

Честь и хвала доблестным английским морякам и лётчикам! Другая Россия никогда не забудет их заслуг. 

<<Более-менее определенным стало финансовое положение Северо-Западного правительства. Основу составил предоставленный Колчаком кредит в 900 тысяч фунтов стерлингов. Вскоре напечатали и собственные дензнаки. «Юденки», «родзянки», как называли их в просторечии, обеспечивались, как шутили в тылу, только «шириной генеральских погон». Но, в особом объявлении правительства указывалось, что денежные знаки «обеспечены всем достоянием государства Российского» и будут оплачиваться впоследствии Петроградским отделением Госбанка по расчету 40 рублей за фунт стерлингов. Примечательно, что на купюрах 1000-рублевого достоинства, помимо символики Белого движения на Северо-Западе (равноконечного белого креста, двуглавого орла с «медным всадником» на груди вместо Св. Георгия Победоносца) впервые были напечатаны, правда едва заметные, изображения погибших Государя Императора Николая Александровича и Государыни Императрицы Александры Федоровны с нимбами над головами. Красивый символ, выражение политической позиции или нечто большее — предвосхищение канонизации?

Правда многие считали это всего лишь изображениями древнегреческих богов «земного благополучия» — Гермеса и Геры.>>

Коалиционное правительство с заметной еврейско-меньшевистско-эсеровской прорезью выпускает в обращение бумажки с малозаметными ликами Ники и Алекс в образе Гермеса и Геры! Очаровательно! 

<<«Абсолютная независимость» Эстонии давала ощущение пусть и небольшой, но все-таки уверенности в перспективах продолжения борьбы. И вдруг, внезапный «удар в спину». Всего лишь через две недели после подписания декларации Северо-западного правительства, 31 августа советский наркоминдел Г. Чичерин обратился к Эстонии с предложением начать переговоры о заключении мирного договора. «Надежные союзники» белых эстонцы согласились с большевиками. На конференции представителей прибалтийских государств, состоявшейся 13 сентября в Ревеле, был напрямую поднят вопрос о поддержке советских дипломатических инициатив и остальными лимитрофами. Уже сам факт, что подобного рода переговоры начались с эстонским правительством, означал, что большевики готовы, очевидно, признать де-факто независимость республики. В таком случае признание эстонской независимости Северо-Западным правительством теряло бы всякий смысл. «Эстонское правительство вступило с большевиками в переговоры о мире, — писал Карташев, — остается повернуть на единственно реальный путь, сосредоточив всю помощь, все внимание на Русской силе… северо-западной армии. В руках Англии все возможности. Если бы она решила взять Кронштадт, то этим самым, кроме морального давления на петербургское гнездо „коммунистов“, был бы сорван снова фланг красной армии по берегу моря до Красной Горки, и Русская армия легко бы пошла на Гатчину».>>

<<Оставался в запасе еще и «финский вариант». С конца 1918 года Юденич имел непосредственные контакты с главой финляндского правительства генералом бароном Карлом Густавом Маннергеймом, бывшим офицером Российской Конной Гвардии.>>

Сколько блестящих гвардейцев уже прошло перед нашим умственным взором. И, право слово, не всё то золото...

<<К середине 1919 года в самой Финляндии завершилась жестокая гражданская война с местными большевиками, получавшими поддержку из Советской России. Отряды финской «красной гвардии» были разгромлены, однако Маннергейм считал необходимым обезопасить Финляндию от «советской угрозы» со стороны столь близкого к границе Петрограда (что подтвердила впоследствии советско-финляндская война 1939−1940 годов). Поэтому Маннергейм охотно поддерживал намерения Юденича координировать военные усилия на путях к Петрограду.

Первоначально переговоры с Маннергеймом шли успешно. Он не только дал согласие на организацию борьбы на территории Финляндии, но и сам выразил готовность предоставить для «похода на Петроград» части своей армией. Взамен Маннергейм требовал присоединения к Финляндии района Печенгского залива (путем плебисцита местного населения) и западной Карелии. При этом Финляндия обязывалась оставить во владении России участок Мурманской железной дороги, проходящей в этом районе.

Юденич в целом согласился с условиями Маннергейма и передал их Верховному Правителю России Адмиралу Колчаку. Колчак также не высказал принципиальных возражений против этой позиции Финляндии. Но российский представитель в Париже, бывший министр иностранных дел С.Д. Сазонов, категорически заявил о неприемлемости требований Маннергейма («прибалтийские губернии не могут быть признаны самостоятельным государством. Так же и судьба Финляндии не может быть решена без участия России…»). В результате и Колчак ответил Юденичу отказом, и последнему ничего не оставалось, как только подчиниться. Переговоры с Маннергеймом затянулись.>>

Был ли тут Сазонов движим нормальными патриотическими соображениями, или его голосом говорили державы, не заинтересованные в чрезмерных успехах Англии и её марионеток на Северо-Западе?

<<В итоге Маннергейм, полностью поддерживавший идею Белой борьбы, обещал прийти на помощь даже в случае единоличного заявления Юденича о признании его условий. Главнокомандующий Северо-Западной армии, отступая от принципа «Единой, Неделимой России», заверил Маннергейма в своей полной лояльности и вскоре началась подготовка к совместному наступлению белой и финляндской армий на Петроград.>>

Цель оправдывает средства! Разгромить большевиков и заделаться английским протекторатом - цель весьма и весьма почтенная!

А Маннергейм и вовсе полагал, что граница с Россией должна проходить по Неве.

<<Однако и здесь Белому делу на Северо-Западе не везло. В Финляндии произошел переворот, в результате которого пост президента занял Стольберг — политический оппонент Маннергейма, а в правительстве большинство получили социалисты. Новая власть прервала переговоры с Юденичем и запретила формировать русские воинские части на финской территории.

Результатом подобного дипломатического поражения стало отсутствие угрозы красным со стороны финской границы. За исключением самостоятельных действий отрядов финских и русских добровольцев под Лемболово и Матоксой, никаких серьезных операций на Карельском перешейке в 1919 году не велось.>>

<<Разумеется, переговоры с Финляндией не могли не вызвать настороженности и у политиков белого Северо-Запада. Вот как писал об этом Карташев в письме к председателю колчаковского Совета министров Пепеляеву: купить помощь Финляндии «можно будет лишь ценой невероятно тяжелых уступок, мучительных для национального сознания и нашей совести. И в этом для нас заключается необычайный драматизм нашего положения. С одной стороны, избавление… Петрограда и Севера… с другой — ужас согласия на дневной грабеж самых коренных прав России».>>

Ду уж! Трудно совместить духовное целомудрие со статусом политической проститутки!

<<Генералу Юденичу, вместо работы по организации армии и руководству вооруженной борьбой, фактически приходилось все силы и энергию направлять в область внутренней и внешней политики. По характеристике А. Геруа: «…Изобильно облепленный иностранными воздействиями, русской, так называемой, „революционной общественностью“, которую лучше было бы переименовать „полуреволюционной“, представителями сбежавшего заграницу русского капитала, также не чуждого полуреволюции, и здесь ставшего „спекулятивным капиталом, плутократией“, генерал Юденич был, конечно, не в своей тарелке.

Неудивительно, что, по выражению окружавших его „демократов“, „умный, крайне молчаливый генерал“, впал в крайнее безмолвие. Вообще Ген. Юденич явно избегал политических разговоров…»>>

<<Наступила осень. На фронте по-прежнему ничего не менялось. Эстония держалась неопределенно. Английская помощь, хотя и поступала в достаточном количестве, не могла продолжаться долго. В политическом руководстве Великобритании выявились серьезные разногласия между военным министром У. Черчиллем и премьер-министром Д. Ллойд-Джорджем. Глава кабинета все более и более скептически оценивал перспективы военной и дипломатической помощи Белому движению: «Я верю, — писал он, — что кабинет не допустит вовлечения Англии в какую-либо новую военную акцию в России… Что касается „огромных возможностей“ для взятия Петрограда, который, как нам говорят, „у нас уже почти в кулаке“ и которого нам никогда не схватить, то мы слишком часто слышали о других „огромных возможностях в России“, которые так никогда и не реализовались, несмотря на щедрые расходы для их осуществления. Только за этот год мы уже истратили более 100 млн. на Россию…»

<<Крайне низко расценивались британским премьером и полководческие таланты самого Юденича: «у него нет никаких шансов захватить Петроград… Он ничем не зарекомендовал себя как военачальник, и у нас нет доказательств, что он способен осуществить задуманное… Тот факт, что из населения в несколько миллионов антибольшевики смогли набрать только 20 или 30 тысяч человек, — еще одно свидетельство полнейшего непонимания ситуации в России, на котором строится наша военная политика… Россия не хочет, чтобы ее освобождали. Давайте поэтому займемся собственными делами, а Россия о своих делах пусть печется сама…»>>

<<В то же время Черчилль был убежден, что военная помощь Юденичу должна оказываться в нарастающих размерах. В беседе с Гучковым, он отмечал, что одним из главных направлений военной политики Англии станет помощь Юденичу. Он утверждал, что «…если бы мы направили на этот фронт хотя бы половину того, что мы дали на Мурманско-Архангельский фронт (имелась в виду помощь Северной Добровольческой армии ген. Миллера — прим. В.Ц.), то Петроград был бы давно взят…»>>

<<Сам Юденич возлагал на помощь Англии большие надежды. В конце сентября в письме Черчиллю он писал: «… От имени русского народа, борющегося за свержение ига большевизма, я приношу вам искреннейшие благодарности за своевременную помощь снаряжением и обмундированием, любезно предоставленную вами. Она избавила нас от страха перед надвигающимися зимними морозами и намного подняла дух наших войск. Прилагая все усилия в борьбе против общего врага, мы надеемся, что столь великодушная всегда Англия будет продолжать оказывать нам моральную и материальную поддержку…»>>

<<Наступившая осень 1919 года стала переломной не только для Белого дела на Северо-Западе, но и для всего общероссийского антибольшевистского сопротивления. С одной стороны — близость победы, успешное продвижение к Москве, с другой — тревожное, напряженное ожидание возможной неудачи, состояние неопределенности, неуверенности в прочности Белого фронта, в стабильности достигаемых успехов. На Северо-Западе положение усугублялось постоянными ожиданиями предательства, страшного, невозможного для продолжения борьбы мирного договора между Советской Россией и Прибалтийскими лимитрофами. Эстония официально предупредила, что если до зимы Северо-Западная армия не перейдет к боевым действиям, то «правительство не в силах будет воспрепятствовать народным настроениям, требующим мира с большевиками». В случае его заключения у Северо-Западной армии исчезал тыл, с ней перестали бы считаться как с партнером, пусть и неравноправным, во внешней политике. Англичане со своей стороны также настойчиво требовали нового наступления армии на Петроград, заявляя о готовности оказать содействие с моря для захвата Красной Горки и Кронштадта.>>

<<В сложившейся ситуации наступление на Петроград становилось для Северо-Западной армии неизбежным. Если бы наступление оказалось успешным, настроения и Англии, и Прибалтийских государств могли бы измениться в сторону поддержки русского Белого движения. К тому же Юденичу были известны впечатляющие результаты «похода на Москву» Вооруженных Сил Юга России. Налицо была возможность комбинированного удара белых армий (единственного за всю историю гражданской войны) на Петроград и Москву.>>

<<Таким образом, решение о «походе на Петроград» было принято. Не дожидаясь дополнительного снабжения и подготовки, Северо-Западная армия должна была перейти в наступление. К октябрю 1919 года ее состав вырос до 17 тысяч человек, 40 орудий, 6 танков, 2 броневиков и 4 бронепоездов («Адмирал Колчак», «Адмирал Эссен», «Талабчанин», «Псковитянин»). Реальные ее силы не достигали даже штатной численности дивизии военного времени (несмотря на это, армия формально включала в себя 2 корпуса из 5 дивизий). Но ведь на большинстве белых фронтов гражданской войны было то же самое положение с численностью боевых формирований.>>

<<Что же представляли собой полки армии Юденича? Контингенты местного населения и добровольцев были практически полностью исчерпаны еще во время первого, весеннего наступления. Большой процент армии составляли военнопленные красноармейцы, и даже целые части, добровольно переходившие на сторону белых (Семеновский, Вятский, Тульский полки, отряд Булак-Булаховича и др.). Офицерство в армии не было многочисленным. Выделить в ее составе один преобладающий элемент (офицерский, казачий или «рабоче-крестьянский») вряд ли было возможно. Армия была крайне пестрой по социальному признаку. Но это не умаляло ее боевых качеств, а наоборот демонстрировало пример содружества рядовых солдат и офицеров в их общей цели — победе над большевиками и взятии Петрограда.

Формировались полки буквально «на ходу». В качестве примера можно выделить один из наиболее известных в армии Талабский полк. 1-й батальон, кадровую основу полка, составили восставшие осенью 1918 года рыбаки с Талабских островов (на Великом озере, близ Чудского). Во 2-й батальон вошли крестьяне-старообрядцы, жители сел Гатчинского уезда Петроградской губернии, отличные проводники. 3-й батальон был сформирован из военнопленных красноармейцев — солдат Вятского полка и матросов. И во всех трех батальонах полка служили учащиеся Ямбурга и уездных сел — городская и крестьянская молодежь, мобилизованные и добровольцы. Талабский полк (1000 штыков) под командованием полковника Пермикина был наиболее многочисленным из всех полков 2-й дивизии Северо-Западной армии, остальные — Островский, Уральский, Семеновский насчитывали всего по 400 — 500 бойцов.>>

Незадолго до начала наступления к армии присоединился и сформированный в Латвии Русский добровольческий отряд, под командованием Светлейшего князя Ливена (в качестве 5-й дивизии).>>

Народу у Юденича мало-мало, да и народ-то всё больше староверческий, Пыжикову вопреки.

<<Ставке Юденича предстояло теперь определиться с направлением главного удара. Большинство командиров во главе с ген. Родзянко предлагали начать наступление, опираясь на так называемый «псковский плацдарм». Для этого следовало бы вновь захватить Псков и «оседлать» тем самым железнодорожные линии Псков — Луга — Петроград и Псков — Луга — Новгород. По их мнению, это гарантировало бы, с одной стороны, стабильный тыл, опираясь на который можно проводить мобилизации, пополнять ряды армии и создавать местный административный аппарат. С другой — обладание Псковом позволило бы наносить удары по расходящимся направлениям на Новгород и на Петроград. Тогда можно было продвигаться к Петрограду хотя и более медленными темпами, на зато с гораздо большими шансами на успех, глубоко охватывая «колыбель революции» с юга и юго-востока и отрезая ее одновременно от Центральной России. К тому же защищенным становился правый фланг армии, что обезопасило бы наступление на Петроград со стороны Нарвы.

Фактически этот план повторял расчеты северо-западников еще со времени весеннего «похода на Петроград». Безусловно, с точки зрения классической стратегии он имел хорошие перспективы. Но для этого, во-первых, численность Северо-Западной армии должна была быть в несколько раз большей, ведь только в этом случае она могла бы и «держать» столь широкий фронт, и наступать на Петроград и Новгород одновременно. Во-вторых, белый тыл должен был быть достаточно прочным, чтобы без серьезных опасений предпринимать столь глубокие операции против большевиков. А всего этого в условиях безвластия и хаоса, царившего в России, в условиях хозяйственной разрухи невозможно было осуществить. Кстати, похожая альтернатива стояла несколько месяцев раньше и перед Вооруженными Силами Юга России, накануне «похода на Москву», когда, например, командующий Донской армии ген. В.И. Сидорин предлагал укрепиться на Дону и Кубани и, обустроив тыл, двинуться на Москву.

Но в том-то и заключалась специфика гражданской войны, что следовать традиционным стратегическим расчетам, как правило, не удавалось. И, так же как и на юге, Главнокомандующий Северо-Западной армией принял иной вариант действий. Юденич решил ударить на Петроград, не дожидаясь, когда будет «укреплен тыл» и «обеспечены фланги». На военном совете он твердо заявил, что «расстояние от Ямбурга до Петрограда короче, чем расстояние от Пскова до Петрограда», и наступать надо на «кратчайшем направлении». В этом случае только стремительность, неожиданность удара могли бы обеспечить победу.>>

<<Правильность принятого Юденичем решения подтверждали впоследствии даже красные командиры. Действительно, иного выбора в условиях малочисленности армии и необходимости оперативного взятия Петрограда и быть не могло. Решение о наступлении на Петроград во многом напоминало стратегический «стиль» Юденича, столь ярко проявившийся в Сарыкамышской операции, в штурме Эрзерума и Эрзинджана. Тот же стратегический расчет на быстроту и непрерывность наступления, на силу и внезапность удара. Только целью на этот раз было не просто удачное взятие некоего, пусть даже и очень важного, населенного пункта, а взятие Петрограда, второй «красной столицы». Ставка была слишком высока, и любая, даже самая небольшая ошибка в предстоящем сражении могла привести армию к катастрофе. «Белый меч» — под таким названием вошла в историю гражданской войны операция Северо-Западной армии осенью 1919 года. Мощный и быстрый удар этого «меча» должен разрушить «цепи большевизма», освободить Петроград.>>

<<Принимая свое решение, Юденич учитывал и настроения на фронте. Солдаты и офицеры, уже получившие хорошее вооружение и обмундирование, в большинстве своем верили в успех наступления, были готовы на многие жертвы ради близкой победы. Армия жила одним словом «Петроград» и, воодушевленная этим порывом, неслась «белой птицей» на освобождение «Северной Пальмиры». «Дух армии» был еще очень высок, тем более, что официальные сводки, не жалея радужных красок, живописали успехи армий Деникина и Колчака под Тулой и Тобольском. Если бы наступление затянулось даже на несколько недель, в армии мог наступить перелом настроений, причем, отнюдь, не в пользу продолжения борьбы с большевиками.>>

<<Юденич не стал отказывался и от «псковского варианта», но принял его лишь в плане нанесения демонстративного удара силами 4-й дивизии генерал-лейтенанта князя Долгорукова с целью переброски частей 7-й красной армии от Ямбурга. 28 сентября части правого фланга Северо-Западной армии перешли в наступление на участке Варшавской железной дороги Псков — Луга, и 4 октября взяли станцию Струги Белые, перерезав тем самым железнодорожное сообщение между Петроградом и Псковом. Демонстративный удар вполне удался, красное командование решило, что Юденич будет наступать на Псков, и в этот момент начался основной удар на Петроград. 9 октября перешли в наступление главные силы Северо-Западной армии. 11 октября Родзянко занял Ямбург, выйдя в тыл обороняющейся красной группировке и создав опорный пункт для атаки по линии Ямбург — Красное Село.

Итак, второе наступление на Петроград началось. Темп, темп, темп, наивысшая, максимально возможная скорость продвижения — таковым был своеобразный лейтмотив осеннего похода. Для обеспечения быстроты движения армия отказалась от обозов. Составы с предоставленными англичанами продуктами так и остались в Эстонии и на все обращения управления продовольствия об их передаче на фронт следовал неизменный ответ: «продукты будут отправлены для снабжения жителей освобожденного Петрограда». Еще более заметной для фронта стала задержка за р. Лугой бронепоездов и танков (были взорваны мосты). Но, даже несмотря на это, наступление успешно продолжалось.

Части 7-й армии красных в беспорядке отступали, многие сдавались в плен. 13 октября 4-я дивизия заняла узловую станцию Лугу, а 16 октября, всего через неделю после начала наступления, белые полки вышли на ближние подступы к Петрограду, захватив Гатчину. 20 октября подразделения 1-й дивизии генерал-майора Ярославцева заняли Павловск и Царское (переименованное большевиками в Детское) Село. 5-я, Ливенская дивизия вступила в предместья Лигово на крайнем левом фланге. Белые вышли к Пулковским высотам, а разъезды разведчиков по некоторым данным доходили даже до Ижорского завода. Наступили решающие дни в «битве» за Петроград.>>

<<В сумрачные, дождливые осенние дни редкие лучи солнца освещали купол Исаакиевского собора, видный с Пулковских высот. Овладение ими, этим «замком» к Петрограду, позволяло взять под обстрел дальнобойных орудий всю южную окраину города. Все были убеждены, что через день — два Петроград будет занят. Ген. Родзянко отказался рассматривать Петроград с высот Красного Села, заявив, что завтра он будет «гулять на Невском». Даже вечный критик своих коллег по правительству М.С. Маргулиес писал в эти дни: «…Спасены: Питер виден на горизонте. Без немцев берем. И честь правительства спасена. Не даром унижались и боролись!… Взяты Лигово и Пулково, осталось 15 верст до Петрограда. Завтра, быть может, войдут…»

Во все концы мира летело радио: «Петроград взят. Власть Советов свергнута». Газеты белого юга, во время решительных боев на Московском направлении под Орлом и Воронежем, вышли с широкими, во всю полосу заголовками: «Доблестными войсками генерала Юденича освобожден Петроград». Уже был назначен губернатор Петрограда — генерал-майор П.В. Глазенап. В русских типографиях Гельсингфорса печатались листовки-воззвания к горожанам Петрограда с призывом «встречать своих доблестных освободителей колокольным звоном».>>

<<Но большевистское руководство не собиралось сдаваться. 16 октября в городе была объявлена всеобщая мобилизация рабочих. На фронт выходили последние резервы. Был сформирован даже полк из женщин-работниц Петрограда, своего рода аналог женским ударным батальонам 1917-го года. В качестве кавалерии на фронт выступил Башкирский конный полк, полностью снаряженный на основе Лейб-гвардии Кирасирского Ее Величества полка. В эти дни Ленин телеграфировал в Смольный: «Покончить с Юденичем (именно покончить — добить) нам дьявольски важно… Надо кончить с Юденичем скоро; тогда мы повернем все против Деникина».>>

<<В сентябре 1919 года, накануне наступления Северо-Западной армии, Петроградское ЧК «раскрыло» еще один «антисоветский заговор». Трудно предположить, что после июньских арестов и расстрелов подпольные структуры Национального Центра еще могли функционировать. Тем не менее, агентами Национального Центра и, одновременно, сотрудниками английской разведки были объявлены начальник штаба 7-й армии, бывший полковник Генерального Штаба В.Р. Люндеквист, и адмирал Бахарев. По обвинению, выдвинутому в ЧК, они не только имели непосредственные контакты с командованием Северо-Западной армии, передавая им сведения о дислокации красных частей и кораблей Балтийского флота, но и, в случае занятия Петрограда, должны были занять должности начальника штаба белых «сухопутных сил» и командующего морскими силами. ЧК заявило также о раскрытии состава «подпольного правительства», призванного в перспективе заменить собой «лианозовский кабинет». На пост министра-председателя, в частности намечался петроградский кадет, профессор Технологического института, бывший статский советник А.Н. Быков, министра религиозных культов — А.В. Карташев, министра внутренних дел — один из ближайших соратников генерала Корнилова еще в 1917 году — В.С. Завойко.

В отчетах ЧК говорилось и о вполне реальном плане антибольшевистского восстания в Петрограде. Город был разделен на 12 секторов, в каждом из которых предполагалось формирование боевых отрядов. По «плану» следовало захватить Смольный, гостиницу «Астория», телефонную и телеграфную станции, водопровод. Сигналом могла бы стать бомба сброшенная с белого аэроплана на Знаменской площади (аэропланов в Северо-Западной армии не было вообще) или выход армии Юденича на окраины города. Инкриминированные преступления позволяли ЧК провести еще одну серию обысков и арестов. Трудно сказать, насколько соответствовали действительности выдвинутые обвинения. Так или иначе, после осенних «чисток» Петроград с полным основанием можно было бы считать полностью защищенным от «внутренних врагов» советской власти.>>

<<Близкий успех армии Юденича усилил позиции сторонников активной поддержки Белого движения в английском правительстве. 17 октября Черчилль поздравил Юденича с «заметными успехами в начавшемся наступлении». В этой же телеграмме говорилось об очередной партии военного снаряжения, направляемого на Петроградский фронт: танки, винтовки и снаряжение для 20 тысяч человек, 20 тяжелых артиллерийских орудий с запасом снарядов к каждому в 3 тысячи штук, 16 гаубиц. Большая часть этого снаряжения должна была быть доставлена на пароходе «Кассель» в Ревель. На нем же предполагалось прибытие 400 русских офицеров, бывших военнопленных, из Ньюмаркетского лагеря. Отправленному к Юденичу представителю английской военной миссии генералу Р. Хэйкингу Черчилль передал «набросок инструкций». В случае взятия Петрограда Юденичу следовало «обставлять свои действия с возможно большей видимостью опоры на конституционные начала».>>

<<Но Северо-Западное правительство и не собиралось вести «реакционную политику». Очень медленно, но все же постепенно восстанавливалась местная власть, представленная, правда, в большинстве случаев военными комендатурами. Развернутой официальной программы внутренней и внешней политики сформулировано не было, но в отдельных проектах предполагалось проведение довольно радикальных преобразований. В частности, в законопроекте министра земледелия П.А. Богданова было провозглашено «сохранение земельных отношений, которые имели место к приходу белых войск», то есть тем самым фактически защищались земельные «захваты» крестьян после 1917 года. После занятия Петрограда было решено созвать даже некое подобие парламента — Учредительное Собрание Северо-Западной области, призванное решить вопрос о «конструкции власти на освобожденной от большевиков территории Петроградской, Псковской и Новгородской губерний».>>

Т.е. главным "завоеванием" было бы возрождение многопартийной говорильни под английским контролем?

<<"Но для реализации всех этих проектов требовалось главное — взятие Петрограда. Несколько дней продолжались упорные бои за удержание Пулковских высот. Белые полки ожесточенно рвались вперед, к заветной вершине Св. Исаакия, сходились в штыки с подошедшими красными подкреплениями, частями красных курсантов, латышских стрелков и морскими десантами с кораблей Балтийского флота. Красные линкоры, поддерживавшие огнем обороняющихся, вскоре прекратили стрельбу: невозможно было различить «своих» и «чужих». Становилось очевидным — темп наступления потерян, силы на исходе, шансы на победу уменьшаются с каждым днем, с каждым часом непрерывной, тяжелой борьбы. Большевики смогли сосредоточить против Северо-Западной армии до 50 тысяч свежих войск, переброшенных с других участков фронта. Предреввоенсовета Л. Троцкий взял оборону Петрограда под личный контроль. Под Ижорой отбивал атаки тяжелый бронепоезд «Ленин», прекрасно оснащенный, закованный в прочную стальную броню, вооруженный дальнобойной артиллерией. Его поддерживали бронепоезда «Троцкий» и «Черномор». Белые же бронепоезда так и не смогли подойти к фронту, остановившись у взорванного моста под Ямбургом. Английские и французские танки хорошо помогали при наступлении, но часто выходили из строя, ломались, отходили в тыл. Фактически единственным «бронесредством» Северо-Западной армии оставался многократно чиненый, но героически державшийся на линии огня, броневик «Россия».>>

<<Получив свежие подкрепления, красная армия подготовилась к контрудару. План Троцкого, лично возглавившего оборону города, сводился к созданию «мешка», во многом сходного с тем, который пыталось руководство красного Южного фронта создать для Добровольческой армии под Орлом. Планировалось нанести два удара по сходящимся направлениям — со стороны Петрограда — Тосно и Луги. Ударные группировки красных, соединившись в Ямбурге, должны были полностью окружить Северо-Западную армию.

21−23 октября под Пулково продолжались беспрерывные бои. Решалась судьба Петрограда. Неожиданный прорыв красными позиций Вятского полка заставил белый фронт немного сдать назад. Давление белой армии стало ослабевать. Нужен был еще один, быть может, последний рывок. Юденич почти полностью обнажил фланги, были сняты части 4-й дивизии от Луги и подтянуты резервы от Ямбурга. Собрав все силы в ударную группу под командованием молодого командира талабцев полк. Пермикина, Северо-Западная армия попыталась восстановить утраченное положение. 27−30 октября бои возобновились с новой силой. Пермикин и Родзянко лично водили в атаки поредевшие батальоны. Поддержал белых русско-английский танковый отряд полковника Карсона. Фланговый контрудар от Гатчины на Ропшу удался, и Пермикин телеграфировал, что «дорога на Петроград открыта». Но достигнутый успех, увы, уже не мог переломить ход всей операции. Армия выдыхалась, ее дух падал.

В этот момент красные подкрепления ударили по обнажившемуся правому флангу Северо-Западной армии. 1 ноября они вышли к Луге. Ее комендант, полковник Григорьев, имея в распоряжении лишь тыловые команды запасных, не мог остановить натиск красных полков, и Луга была сдана. Железная дорога Псков-Петроград снова оказалась под контролем большевиков.

Наступление завершилось. Черными безлунными ночами белые полки отходили с позиций. Фронт быстро сокращался. От Пскова на Гдов и Нарву наступали части 15-й красной армии. Уже были оставлены Красное Село, Павловск, Ропша, Детское Село. 3 ноября без боя сдалась Гатчина. 11-я советская дивизия вышла в тыл Северо-Западной армии и по шоссе двигалась на Ямбург. И только в этот момент эстонская армия, наконец, напомнила о себе. 1-я Эстонская дивизия нанесла внезапный удар в тыл наступавшим от Петергофа красным и заставила их быстро отойти на исходные позиции. С моря по красным открыл огонь английский монитор. Но эта «помощь», конечно, уже ничего не изменила.>>

<<В трехнедельных непрерывных боях погибла почти половина и без того небольшой армии. В ее рядах теперь оставалось не более восьми тысяч штыков. 7 ноября красные, наступая от Гатчины, заняли станцию Волосово, а 8-го ноября пал Гдов. Оставшиеся части армии Юденича отходили к Ямбургу. Здесь произошли последние бои, однако город удержать не удалось, и 14 ноября Ямбург, последний крупный центр находившийся под контролем белых, был оставлен. Вся Северо-Западная армия оказалась прижатой к реке Нарове и к эстонской пограничной полосе у города Нарвы.

Сильные холода, пронизывающий северный ветер делали положение белой армии критическим. Солдаты и офицеры мерзли в наспех вырытых окопах и землянках. Началась страшная эпидемия тифа, фактически уничтожившая остатки армии. Юденич и Родзянко пытались расширить плацдарм частным наступлением правого фланга, но тщетно. Сотни солдат сдавались в плен. Эстонское правительство, убедилось, что ее политические интересы диктуют необходимость мира с Советской Россией, а не поддержки обреченного Белого движения. Переговоры с советскими дипломатами быстро завершились подписанием 31 декабря 1919 года мирного договора. Большевики признали независимость республики, но при этом отдельным пунктом оговаривалось, что Эстония отказывается от предоставления своей территории для белых правительств и белых армий. Мир между Советской Россией и Эстонией означал конец Белого движения на Северо-Западе России.>>

<<Теперь вся армия должна была перейти на беженское положение. Полки разоружались, солдаты и офицеры направлялись в спецлагеря. Здесь из них формировали бригады и отправляли на лесозаготовки и торфяники. Так, еще задолго до сталинского ГУЛАГа, на территории «буржуазной» республики уже установилась система дешевой эксплуатации бесправных людей. А в 1940 году, после ввода в Эстонию советских войск, оставшиеся в живых северозападники оказались под пристальным вниманием управлений НКВД и местных коммунистов и очень скоро испытали на себе лагерные ужасы советской системы.>>

<<В чем же причины поражения «осеннего наступления»?

В литературе Русского Зарубежья перечислялись самые разные факторы — от геополитических до тактических просчетов. Один из офицеров северо-западников А. Кузьмин-Караваев, выделял три основные причины: отсутствие надлежащей помощи со стороны Эстонии, отсутствие необходимой поддержки со стороны английского «Ройял-Нэви» и выступление Западной Добровольческой армии Бермондта-Авалова на Ригу, «эти три фактора… и следует считать краеугольными основаниями неудачи похода на Петроград. Дезорганизованный и без того наш тыл оказался еще более ослаблен…, на фронт своевременно не подвозились снаряды и патроны, из-за этого производилась задержка в доставке продуктов населению и армии, создавалась масса тыловых недоразумений…»>>

<<Одной из тактических ошибок Северо-Западной армии многие белые мемуаристы считали однодневную остановку в Гатчине, дневку 17-го октября. Отдых наступавшим частям был необходим, но в результате произошедшей задержки были потеряны почти целые сутки.

Другая тактическая ошибка — не перерезанная вовремя Николаевская железная дорога, по которой к красным подошли подкрепления из-под Новгорода и Твери. Вину за нее возлагали на командира 3-й пехотной дивизии генерал-майора Ветренко, который получил приказ выслать после занятия Гатчины сильный заслон на станцию Тосно Николаевской железной дороги. В этом случае, прерывалась связь Петрограда с Москвой и город почти полностью блокировался. Однако Ветренко не выполнил этого приказа, так как, считали белые историографы, торопился войти первым в Петроград. Николаевская дорога осталась под контролем большевиков, и красная армия получила возможность получать беспрепятственно подкрепления из центра России.

Ветренко многие считали едва ли не самым главным виновником поражения «похода на Петроград», говорили даже о его сотрудничестве с ЧК. Такие утверждения, пожалуй, не могут считаться исчерпывающими. Действительно, реальная возможность занятия Тосно белыми существовала, станция была практически не защищена. Но дивизия Ветренко наносила основной удар на Колпино и, в случае дальнейшего успешного наступления, захватив эту станцию она разрешала одновременно две задачи — перерезала ту же Николаевскую железную дорогу почти у самого ее основания и полностью блокировала Петроград, отрезая город с востока, по линии Северной железной дороги от Петрозаводска. Когда еще была уверенность в быстром взятии Петрограда, удар Ветренко на Колпино (а это также был вариант «кратчайшего направления», столь популярного осенью 1919 года) стал бы гораздо более результативным. Справедливости ради стоит заметить, что частная неудача Ветренко вряд ли изменила бы общую стратегическую неудачу на фронте.>>

<<Некоторые склонны видеть одну из серьезных причин поражения в недостатке офицеров Генерального штаба на командных должностях Северо-Западной армии. То, что в комсоставе преобладали молодые, энергичные, но порой недостаточно опытные командиры, приводило к излишней поспешности, неосмотрительности при ведении боевых операций. Но, опять же, это положение было типичным для гражданской войны.>>

<<Гораздо более серьезной причиной неудачи можно считать отсутствие резервов для поддержки наступления. Роль резерва могли бы сыграть части Западной Добровольческой армии под командованием полковника Бермондта-Авалова. Эта армия начала формироваться еще с 1918 года на средства немецкого оккупационного командования. Разумеется, в своей политической ориентации «бермондтовцы» в подавляющем большинстве были на стороне Германии. В то время как Северо-Западная армия шла на Петроград, Бермондт-Авалов с таким же энтузиазмом повел свою армию на штурм Риги. Пренебрегая неоднократными приказами Юденича об отправке на фронт, он решил «восстановить» принцип «Единой, Неделимой России» с помощью артобстрела латвийской столицы. Части Западной армии, гораздо лучше вооруженные и оснащенные, численностью около 30 тысяч человек (напомним, что под Петроградом сражалось в два раза меньше бойцов), могли бы, конечно, стать тем символическим «Мечом Бренна», благодаря которому чаша весов истории склонилась бы в сторону Белого дела. Но 20 октября 1919 года, в разгар боев на Пулковских высотах, Бермондт-Авалов безуспешно пытался форсировать Двину.

В результате латышские правительственные части, вступив в бой с армией Бермондта, обратились за военной поддержкой к Эстонии, правительство которой, вместо обещанной помощи Юденичу начало переброску подразделений своей армии к Риге. Разгорелся международный скандал. Белых объявили «агрессорами», готовыми уничтожить «хрупкую независимость» Прибалтийских лимитрофов. С резким осуждением действий Бермондта выступили также правительства Англии и Франции. Как отмечал Главком ВСЮР ген. Деникин, «Великая борьба между европейскими державами продолжалась, и в орбиту ее в качестве бессильных пешек вовлекались русские и балтийские элементы…»

Возможно, что Бермондт-Авалов, как он позднее писал в своих мемуарах, руководствовался исключительно государственными интересами России. Но в тех условиях его выступление было полностью авантюрным. Помимо антипатий к белым в Латвии усилилась неприязнь к русским вообще. Акция Бермондта, несомненно, дискредитировала Белое дело. Вполне обоснованным в такой ситуации можно было считать заявление Колчака о том, что в случае отказа подчиниться Юденичу Бермондт «не может считаться русским подданным и офицером русской армии».>>

Павел Рафаилович Бермондт-Авалов, представитель прогерманского течения в белом движении в Прибалтике.

<<Так или иначе, несмотря на поражение «похода на Петроград», можно отметить, что возможности белых были весьма велики для того, чтобы овладеть бывшей столицей. Очевидно, главной причиной неудачи следует все-таки признать несвязанность, несвоевременность совместных действий русского Белого движения, Эстляндии и Финляндии. Это признавал и сам Ленин: «Нет никакого сомнения, — писал „вождь мирового пролетариата“, — что самой небольшой помощи Финляндии или — немного более — помощи Эстляндии было бы достаточно, чтобы решить судьбу Петрограда». Но, как известно, история не знает сослагательного наклонения, и «героическая оборона пролетарского Питера» стала еще одной «легендарной» победой большевиков.

Нельзя, конечно, отрицать стойкости сопротивления красных частей, особенно курсантов и матросов. Нужно отдать должное и энергии Троцкого, сумевшего за короткое время создать из Петрограда в буквальном смысле слова «цитадель революции». Его абсолютно не беспокоил тот факт, что в случае прорыва белых исторический центр города превратился бы в театр военных действий. Пусть «пролетарский Питер погибнет, но белые звери захлебнутся своей и нашей кровью» — эти слова одной из большевистских листовок как нельзя лучше всего передавали настроения, с которыми советское руководство собиралось защищать город. Очевидно, подобная участь ожидала бы и Москву, если бы Добровольческая армия подошла к ней. Большевистский режим готов был на любые жертвы ради собственного спасения.>>

Очаровательная логика! Былые господа входили в интимные соглашения самого позорного свойства со всяческой шпионской сволочью в стремлении навязать свои эксклюзивные представления о сущем и должном огромной стране, а "большевистский режим был готов н алюбые жертвы".

<<Давая свою оценку причин поражения белого Северо-Западного фронта, он [генерал Томилов] отмечал, что Главнокомандующий сделал все, что было в его силах, чтобы одержать победу. Но «полководческие дарования генерала Юденича попали в непреодолимо тяжкие условия. Ни своей территории, ни базы не было, попытка опереться на Финляндию не удалась, пришлось базироваться на Эстонию, правители которой считали торжество Белого движения более опасным для самостоятельности Эстонии, чем советская власть в России. Почти никаких средств для ведения военных операций также не было. Была полная зависимость от англичан, на которых Антанта возложила помощь здесь Белому движению, а в правительственных кругах Англии вскоре уже взяли верх тенденции, что интересы ее на Северо-Западе России ограничиваются лишь задачей укрепления самостоятельного бытия лимитрофных новообразований.>>

Уж, казалось бы, обе эстонские дивизии выпрыгнули из своих эстонских штанов, дабы помочь всей этой пёстрой компании взять Петроград. Но даже и православно-монархические патриоты не всегда отдают должное своим союзникам...

<<После окончания борьбы на Северо-Западе Юденич принял решение перебросить сохранившиеся кадры армии на юг, к Деникину. С этой целью он настаивал на предоставлении союзниками транспортных судов для перевозки армии из Балтийского в Черное море. Однако все его усилия оказались тщетны. Ни с армией, ни с ее Главкомом никто уже не хотел считаться.>>

<<Перед Юденичем оставался, по существу, единственный выход. 22 января 1920 года генерал издал приказ о роспуске армии и создал ликвидационную комиссию, передав в ее распоряжение оставшиеся средства бюджета. В ночь на 28 января в гостиницу «Коммерс» в Ревеле, где проживал Юденич, явилось несколько белых офицеров, во главе с Булак-Балаховичем, трое эстонских полицейских и арестовали бывшего Главкома. Номер его опечатали, а самого генерала препроводили на вокзал, посадили в вагон и увезли по направлению к Тапсу. Вскоре, правда, он был освобожден и переехал в помещение английской военной миссии. Трудно сказать, чем был вызван этот инцидент — желанием расправиться с потерявшим свою власть военачальником, или за этим стояли более серьезные политические и дипломатические причины. Ясно одно — действия Булак-Балаховича и эстонских властей выражали собой, с одной стороны, «партизанское самоуправство», а с другой, стали следствием изменившегося дипломатического статуса Эстонской республики. Теперь считаться со своими бывшими союзниками по борьбе против большевиков не имело смысла, а в условиях заключения мирного договора с Советской Россией становилось и крайне нежелательным.>>

<<Позднее, уже летом 1920 года, часть северо-западников смогла все-таки переехать в Крым, где продолжала борьбу в рядах армии Врангеля. Многие продолжили антибольшевистское сопротивление в рядах так называемой Русской народной Добровольческой армии под командованием Булак-Балаховича, Пермикина, Б. Савинкова. Армия действовала с территории Польши на Западную Украину и Белоруссию в 1921—1922 годах. Позднее она стала основой для создания партизанских отрядов различных «братств» — «Братства русской правды», «Братства зеленого дуба» и других.>>

Булак-Балахович и Савинков!

Т.е. уж такие редкостные подонки продолжили борьбу, что их не стыдно было бы показать генералу Власову или Шамилю Басаеву. Читатель, вероятно, должен вспоминать об этих живодёрах с умилением и гордостью.