Отличаются ли традиционные духовности от нетрадиционных качественно?

https://ahilla.ru/wp-content/u...

Мария Кикоть. Исповедь бывшей послушицы. 

Борис Фаликов, доцент Центра изучения религии РГГУ. Предисловие ко второму изданию.

{Фаликов перечисляет «факторы риска» новых религиозных движений":

1) гуруизм;

2) «радикальный апокалиптизм»;

3) «злоупотребление медициной или отказ от нее»

4) финансовые махинации,

а потом рассматривает опыт М. Кикоть с т.з. этих "факторов".}

 Именно на этом материале [на "материале" православных российских монастырей] Мария Кикоть провела столь исчерпывающее исследование гуруизма, что ей может позавидовать любой социолог религии. То, что я называю автобиографическое повествование «исследованием» — не случайная оговорка. Конечно, Мария не ставила над собой научный эксперимент, прибегая к методу включенного наблюдения и стойко претерпевая бытовые и душевные тяготы ради научных достижений. Ее мотивация носила экзистенциальный характер, поэтому пережитый и пересказанный ею опыт уникален. Однако она наблюдала за ужасами безграничной власти матушки-игуменьи Николаи над ее душой и телом как бы извне, а этого, собственно, и требует метод участия/наблюдения.

Отсюда сходство с социологическим исследованием. Объясняется ли это природным складом автора или неплохим медицинским образованием, не берусь судить. Замечу лишь, что интонация отстраненного самоанализа придает повествованию удивительную достоверность. И помогает понять, насколько уязвима верующая душа для психологических манипуляций упоенной своей властью гуру — игуменьи.

Второй фактор риска — радикальный апокалиптизм — автор книги в полной мере испытала на себе в сибирском монастыре Архангела Михаила в Шубинке, где подвизалась два года, пока не довела себя до полного физического и душевного изнеможения.

Старец Наум, благословивший Марию отправиться в этот монастырь, пророчествовал о грядущем конце света. Атмосферой сумеречного ожидания была про-

10

низана вся жизнь насельниц — от бытовых деталей (поиск механических инструментов, ведь электричество, когда придет Антихрист, отключат) до отказа от документов, где содержалось «число зверя». «Последнее было не такой уж невинной причудой, ведь заболей кто-то из монашек или послушниц, не приняли бы в больницу», — грустно констатирует автор.

Положительным было лишь отсутствие доносительства. Действительно, какой смысл монахиням доносить друг на друга, если вот-вот придут Антихрист со Спасителем и решат между собой их проблемы? Но этот плюс автор смогла в полной мере оценить лишь во втором своем монастыре — образцово-показательной Свято-Никольской Черноостровской обители, где стукачество оказалось нормой жизни. В сибирском же монастыре ожидание неминуемого конца так пагубно отзывалось на душевном состоянии сестер, что они постоянно пребывали в депрессии. И понятно было, что если пророчества старца примут еще более панический характер, монахини запросто пойдут на крайние меры. Зароются под землю, как это случилось с их единоверцами под Пензой, или учинят еще что-то в этом роде.

Третий фактор риска, связанный с медициной, предстал перед автором книги в полный рост в Свято-Никольской обители. Выпускница «Пироговки» сразу поняла, насколько мощными психотропными препаратами потчует матушка-игуменья своих насельниц. Делалось это исключительно для того, чтобы погасить любые искры протеста. Управлять безответными «овощами» было гораздо проще, чем живыми людьми с непредсказуемыми реакциями.

11

Монахини же охотно употребляли сильные лекарства, потому что выдержать тоталитарные ухватки игуменьи, казарменную дисциплину и тяжелый труд не каждому было по плечу. Автор признается, что и самой ей под конец пребывания в обители было сложно обойтись без феназепама. Материализация знаменитой метафоры Маркса о религии как опиуме для народа происходила в обители прямо на глазах.

И, наконец, четвертый фактор — финансовые злоупотребления. Квартиры монахинь переписывались на монастырь под разными предлогами. Эксплуатация бесплатного монашеского труда шла полным ходом. При этом доходы от него, как и спонсорские деньги, шли не только и не столько на благоустройство обители, сколько на устройство роскошной жизни для горстки избранных с игуменьей во главе.

И на лукулловы пиры для тех же спонсоров — на те пиры, объедки от которых с наслаждением доедали вечно голодные насельницы. Возникает вопрос — почему все эти опасности, которые иногда подстерегают НРД, но которые православные сектоборцы обличают как обязательный атрибут сектантской жизни, расцветают буйным цветом в средоточии православной святости — монастырях? 

12