Духовность без отсталости мертва

Весьма выпуклое описание несколько архаичного состояния экономики Российской империи в преддверии Мировой войны. 

Поражает бесстыдство и невежество наших с вами современников, утверждающих, что в экономическом отношении Российская империя была страной передовой.

Прости им, Господи, ибо не ведают, по какой методичке врать!

https://istmat.info/node/34162

РАЗВИТИЕ СОВЕТСКОЙ ЭКОНОМИКИ

Под редакцией А. А. АРУТИНЯНА и Б. Л. МАРКУСА 

ГОСУДАРСТВЕННОЕ СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО, МОСКВА 1940 

ВВОДНЫЙ РАЗДЕЛ. ЭКОНОМИКА ДОРЕВОЛЮЦИОННОЙ РОССИИ

ГЛАВА 1. ЭКОНОМИКА РОССИИ ПЕРЕД ИМПЕРИАЛИСТИЧЕСКОЙ ВОЙНОЙ  (И.М. Бровер)

<...>

В области металлопромышленности монопольное положение занял учрежденный в 1902 г. синдикат «Продамета» («Общество для продажи изделий русских металлургических заводов»), в руках которого в 1912 г. сосредоточился сбыт 78,3% листового и универсального железа, 95% балок и швеллеров, 87,9 % бандажей и т. д.

Открывшее свои действия в 1906 г. «Общество для торговли минеральным топливом Донецкого бассейна» («Продуголь») в 1909—1910 гг. сосредоточивало в своих руках около 65 % всей добычи угля в Донбассе. Этого было совершенно достаточно для того, чтобы «Продуголь» фактически господствовал на угольном: рынке.

В нефтяной промышленности три компании («Russian General Oil Co.», «Шелл» и «Т-во Нобель») охватывали накануне войны 86% всех акционерных капиталов и контролировали 60% всей добычи.

Значительное развитие получили монополии также в области легкой и пищевой промышленности. Еще в конце XIX в. был организован синдикат сахарозаводчиков, охвативший в начале 90-х годов свыше 90 % всех сахарных заводов. Табачный трест к началу войны охватывал 14 крупнейших фабрик и контролировал до 50% всего производства табачных изделий и около 65 % производства третьесортного табака. Спичечный синдикат, организованный в 1914 г., охватил 95% всех спичечных фабрик и около 75 % всего производства спичек.

<...>

К началу 1914 г. из 46 коммерческих банков 7 крупнейших банков с капиталом от 30 млн. руб. и выше сконцентрировали у себя свыше 52% всего основного банковского капитала.

Русский для внешней торговли и петербургский Международный банки сосредоточили в своих руках около 90% всего сахарного экспорта и были полными хозяевами на внутреннем сахарном рынке.

Международный банк был «заинтересован» в 22 промышленных, торговых, транспортных и страховых предприятиях с общим капиталом в 272,9 млн. руб. Кроме того, в его руках находились акции двух крупных петербургских банков (Русского для внешней торговли и Азовско-Донского) и пяти важнейших частных железных дорог.

В общей сложности его влияние распространялось, таким образом, на предприятия с капиталом около полумиллиарда рублей.

Ленин приводит данные о том, что из суммы в 8 235 млн. руб. функционирующего капитала петербургских крупнейших банков 3 687 млн., т. е. свыше 40%, приходилось на синдикаты

«Продуголь», «Продамета», синдикаты в нефтяной, металлургической и цементной промышленности. «Следовательно,—заключает Ленин,— слияние банков и промышленного капитала, в связи с образованием капиталистических монополий, сделало и в России громадные шаги вперед» *.

* Ленин, Соч., т. XIX, Стр. 112—113. 

6

<...>

Несмотря на относительную молодость российского империализма и экономическую отсталость России, в ней явно обнаруживались уже свойственные монополистическому капитализму паразитизм и загнивание, превращение «прогрессивного» капитализма в капитализм  умирающий. Это обнаруживалось в техническом застое и значительном недоиспользовании производственных мощностей различных, наиболее монополизированных отраслей промышленности (свеклосахарной, нефтедобывающей, угольной, металлургической). Выплавка чугуна, например, составила в 1910 г. только 55 % производственной мощности, в 1911 г.—63%, в 1912 г.—71 %. Между тем это были годы промышленного подъема. Росло число рантье, живущих «стрижкой купонов», и усиливались спекулятивные биржевые операции с ценными бумагами. 

<...>

Одной из главных особенностей российского империализма было наличие в экономике России значительных остатков крепостничества.

Важнейшим из этих остатков было крупное сословное дворянско-помещичье землевладение и связанные с ним формы крепостнической эксплоатации крестьянства. «Двадцать восемь тысяч собственников,— писал Ленин в 1907. г.,—концентрирует 62 милл. дес., т.-е. по 2.227 дес. на одного. Подавляющее большинство этих латифундий принадлежит дворянам, именно 18.102 владения (из 27.833) и 44.471.994 дес. земли, т.-е. свыше 70% всей площади под латифундиями. Средневековое землевладение крепостников-помещиков обрисовывается этими данными с полной наглядностью»1. Этому громадному земельному богатству крепостников-помещиков, этим двадцати восьми тысячам «благородных и чумазых лендлордов», владевших 62 млн. десятин земли, противостояло на противоположном полюсе 10 млн. разоренных и задавленных крепостнической эксплоатацией крестьянских хозяйств, владевших в общей сложности 73 млн. десятин. «На этом основном фоне,—писал Ленин,—неизбежна поразительная отсталость техники, заброшенное состояние земледелия, придавленность и забитость крестьянской массы, бесконечно разноо,разные формы крепостнической, барщинной эксплуатации» 2.

____________________________

1 Там же, т. XI, стр. 337,

2 Там же.

7 

В статье «Крепостное хозяйство в деревне», написанной в апреле 1914 г., Ленин приводит ряд интересных фактов и цифр, иллюстрирующих широкое распространение крепостнических форм эксплоатации в деревне накануне империалистической войны. Он указывает на широкое применение такой формы кабалы, как зимние наемки, при которых сохранялся «во всей свежести» даже крепостной термин «обязанные крестьяне». Количество «обязанных» дворов весной 1913 г. достигало, например, в Черниговской губернии 56 % всего числа дворов. Другой широко распространенной формой крепостнической эксплоатации была испольщина—обработка земли из половины урожая или уборка сенокосов из третьей копны. Количество испольно обрабатываемых крестьянами земель колебалось в разных районах России между 21 и 68%, а количество испольных сенокосов—между 50 и 185 % собственных крестьянских земель. В некоторых случаях испольщики, помимо оплаты земли половиной урожая, а сенокоса— двумя третями, обязывались еще бесплатно проработать в помещичьей экономии 1—2 недели, чаще всего с лошадью или с подростком.

Многочисленные остатки крепостнической, барщинной эксплоатации в виде отработков, долговой кабалы, принудительной аренды, переплетаясь со все более развивающейся в деревне капиталистической эксплоатацией крестьянства со стороны растущей сельской буржуазии—кулаков, торговцев, ростовщиков,—делали положение основной массы крестьянства совершенно невыносимым.

Остатки крепостничества тормозили развитие производительных сил в России, прежде всего в сельском хозяйстве.

Ленин указывал, что в то время как на надельной крестьянской земле урожай с десятины равнялся в среднем; 54 пудам, на помещичьей земле средний урожай с десятины составлял: при хуторском посеве и при обработке на счет помещика, с помещичьим инвентарем и при пользовании наемным трудом—66 пудов, при испольной обработке—50 пудов, а при аренде земли крестьянами—45 пудов.

«Помещичьи земли,—писал Ленин,—при крепостнически-ростовщической обработке (вышеупомянутая «испольщина» и крестьянская аренда) дают худший урожай, чем истощенные, качественно худшие надельные земли. Это закабаление, упрочиваемое крепостническими латифундиями, становится главным препятствием для развития производительных сил России»1.

Другой характерной особенностью развития империалистической России было то, что она оставалась экономически отсталой страной по сравнению с Западной Европой. Экономическая отсталость царской России проявлялась во всех областях народного хозяйства.

Промышленность России с начала XX в. была охвачена кризисом, перешедшим затем, с 1903 г., в длительную депрессию, сменившуюся новым оживлением лишь в 1910 г. И хотя начиная с 1910 г. производство в основных отраслях промышленности вновь стало быстро увеличиваться—выплавка чугуна, составившая в 1910 г. 186 млн. пудов, в 1913 г. выросла до 283 млн. пудов; добыча угля

_____________________

1 Ленин, Соч„ т. XII, стр. 277,

8 

выросла соответственно с 1522 млн. до 2 214 млн. пудов (в старых границах),—однако за все время с начала XX столетия отсталость русской промышленности по сравнению с промышленностью передовых капиталистических стран не только не уменьшилась, но даже еще более возросла. Так, если в 1900 г. производство чугуна на душу населения было в царской России в 8 раз меньше, чем в США, в 3 раза меньше, чем во Франции, и в 6 раз меньше, чем в Германии, то в 1913 г. оно было уже в 11 раз меньше, чем в США, в 4 раза меньше, чем во Франции, и в 8 раз меньше, чем в Германий.

Вся промышленность России по валовой продукции занимала накануне войны 5-е место в (мире и 4-е в Европе. В частности по добыче  угля Россия занимала 6-е место в мире и 5-е в Европе, по машиностроению—соответственно 4-е и 3-е, по выработке электроэнергии— 15-е и 7-е. В абсолютных числах продукция важнейших отраслей тяжелой промышленности России в 1912 г. по сравнению с другими крупнейшими капиталистическими странами составляла (в миллионах пудов): 

<...>

Так же обстояло и с производством стали. Выплавка стали на душу населения была в 1913 г. в царской России в 11 раз меньше, чем в США, в 8 раз меньше, чем в Германии, в 6 раз меньше, чем в Англии, и в 4 раза меньше, чем во Франции. Добыча каменного и бурого угля (в пересчете на каменный уголь) на душу населения была в 26 раз меньше, чем в США, в 31 раз меньше, чем в Англии, в 15 раз меньше, чем; в Германии, и в 5 раз меньше, чем во Франции.

Указывая на низкий уровень потребления металла в России, как на признак ее отсталости, Ленин писал: «За полвека после освобождения крестьян потребление железа в России возросло впятеро,  и все же Россия остается невероятно, невиданно отсталой страной, нищей и полудикой, оборудованной современными орудиями производства вчетверо хуже Англии, впятеро хуже Германии, вдесятеро  хуже Америки»2.

________________

1 «Статистический ежегодник на 1914 г,», стр. 823.

2 Ленин, Соч., т, XVI, стр. 543, 

9

Отсталость тяжелой промышленности России выражалась, однако, не только в относительно малых размерах ее продукции, но и в ее технической слабости и в обусловленной ею низкой производительности труда. В то время как в каменноугольной промышленности Англии средняя годовая производительность одного рабочего составляла перед войной свыше 15 тыс. пудов, а в США-около 41 тыс. пудов, в России она приближалась лишь к 9 тыс. пудов.

Общий процент механизации добычи угля в России в 1913 г. равнялся 1,7, в Англии—7,7, в США—свыше 50. По приблизительным данным в России! накануне войны в среднем на одного рабочего (считая промышленность и сельское хозяйство) приходилось 1,5 лош. сил механической энергии, между тем как в Германии1 уже в 1910 г. на одного рабочего приходилось 3,9 лош. сил, во Франции в 1911 г.— 2,8, в Англии в 1908 г.—3,6.

Годовая производительность одного фабрично-заводского рабочего в России составляла в 1908 г. 1810 руб., а в США она уже в 1860 г. равнялась 2860 руб., достигнув в 1910 г. 6 264 руб.

Об отсталости предвоенной экономики России свидетельствовало также чрезвычайно слабое развитие отечественного машиностроения.

Продукция машиностроения в России в 1913 г. составляла всего 6,8 % всей продукции крупной промышленности. В результате русская машиностроительная промышленность накануне войны обеспечивала потребность России в промышленном оборудовании по стоимости только на 38,6%; все остальное оборудование ввозилось из-за границы. По отдельным же отраслям зависимость от ввоза иностранного оборудования была значительно выше этой средней, достигая, например, по текстильной промышленности 80% потребности.

В ничтожных размерах производилось в России прокатное оборудование, гидротурбины, совершенно не производились врубовые машины, отбойные молотки, автомобили и многие другие машины.

Экономическая отсталость царской России находила свое выражение и в том, что удельный вес крупной промышленности в совокупной продукций крупной промышленности и сельского хозяйства был меньше удельного веса сельского хозяйства, составляя 42,1 % валовой продукции указанных отраслей, тогда как продукция сельского хозяйства составляла 57,9%. В самой крупной промышленности производство средств производства было меньше производства предметов потребления, составляя только 42,9% всей валовой продукций крупной промышленности1.

В то время как продукция металлообрабатывающей промышленности составила в 1908 г. около 11% всей промышленной продукций России, продукция текстильной промышленности составила 28%, а продукция пищевой промышленности—свыше 34о/0. Эти цифры, свидетельствуя об отсталости русской промышленности, указывают вместе с тем на наличие в последней серьезнейших диспропорций.

Отсталость проявлялась и в том, что городское население соста-

____________________

1 По полному кругу отраслей, включая лесоразработки и лесосплав, мастерские при ж.-д. депо и рыбную промышленность.

10 

вляло в 1912 г. меньше 14%, а население деревень—свыше 86 %, (всего населения России, между тем как в Англии в это время в городах жило 78 % всего населения, в Германии—66, в США—42 и во Франции—41 %.

Таким образом, народное хозяйство царской России носило явно выраженный аграрный характер.

Чрезвычайной отсталостью отличалось и сельское хозяйство царской России, в котором больше всего сказывались остатки крепостничества. В работе «Аграрный вопрос в России к концу XIX в.», указывая на рост производства и ввоза сельскохозяйственных машин в Россию и подчеркивая, что этот факт свидетельствует о прогрессе капиталистического земледелия, Ленин вместе с тем отметил чрезвычайную медленность этого прогресса. Указав дальше, что в США в 1900 г. было произведено сельскохозяйственных машин на 157,7 млн. долларов, Ленин добавляет: «Русские цифры до смешного малы по сравнению с этими, и малы они потому, что велики у нас и сильны крепостнические латифундии»1. В среднем по ряду районов улучшенные сельскохозяйственные орудия применялись в хозяйствах 42 % помещиков и только 21 % крестьян. Значительно ли изменилось это положение к началу империалистической войны?

В абсолютных цифрах импорт и собственное производство сельскохозяйственных машин за это время, конечно, выросли. Всего (считая собственное производство и импорт) сельское хозяйство России получило в 1912 г. машин и орудий на 112 млн. руб. против приблизительно 28 млн. руб. в 1900 г. Рост довольно большой. Однако по сравнению с передовыми капиталистическими странами, особенно с США, стоимость машин в сельском хозяйстве России и накануне войны была «до смешного мала».

Состояние земледельческой техники накануне империалистической войны характеризуется также следующими цифрами: в 1910 г. в сельском хозяйстве России в качестве орудий вспашки применялось около 8 млн. сох, косуль и сабанов, т. е. самых примитивных орудий, железных же плугов было только немногим более 4 млн.

В крестьянских хозяйствах на 1 га посева приходилось в среднем на 6 руб. сельскохозяйственных машин и орудий. Тракторов и автомобилей сельское хозяйство царской России совершенно не знало. Улучшенные орудия применялись преимущественно в помещичьих хозяйствах, а из крестьянских хозяйств за самыми редкими исключениями их применяли только кулацкие. Хозяйство основной массы крестьянства находилось на исключительно низком техническом уровне.

Количество минеральных удобрений, применявшихся в сельском хозяйстве царской России, было весьма незначительно. В большой части земледельческого юга крестьяне не применяли и навозного удобрения, а в помещичьих хозяйствах его применяли лишь очень немногие. Господствующей системой полеводства в царской России было трехполье. Вое это не могло не привести к тому, что по урожайности Россия стояла на одном из последних мест в мире.

1 Лент, Соч., т. XII, стр. 231.

11 

Накануне войны Россия по урожайности пшеницы занимала 16-е место в мире, а по урожайности ржи—10-е. В крестьянском хозяйстве, составлявшем основу русского земледелия, урожайность была значительно ниже, чем у помещиков. Внутри крестьянского хозяйства урожайность полей середняков, а тем более бедняков была в свою очередь ниже урожайности в кулацком хозяйстве.

Урожайность хлебов в середняцком, а тем более в бедняцком хозяйстве была более неустойчивой, чем в помещичьих и кулацких хозяйствах.

Ни в одной из капиталистических стран голод не был таким частым гостем, как в царской России. Почти ежегодно какая-либо часть территории России бывала поражена голодом, который очень часто принимал характер колоссального народного бедствия.

Ho и в те годы, когда неурожай не принимал характера катастрофы, беднота недоедала, хотя и вынуждена была выбрасывать часть своего хлеба на рынок. Накануне войны почти в половине (в 48,7%) уездов сбор продовольственных хлебов был меньше 15 пудов на душу сельского населения в среднем, а более чем в четверти (в 28,6%) уездов—меньше 10 пудов1. В эти цифры входит и кулацкий и помещичий хлеб, составлявший не менее половины валовой продукции хлеба. Отсюда можно заключить, что для огромной массы середняков и бедняков сбор хлебов был меньше указанных выше средних, составляя голодную норму. Еще меньше была доля середняцкого и бедняцкого хозяйства в товарной продукции хлеба, составляя всего 28,4%, тогда как кулацкие хозяйства давали 50%, а помещичьи—21,6 о/о всей товарной продукции хлеба по внедеревенскому обороту. Между тем одни только бедняки составляли 65% всех крестьянских дворов, а вместе с середняками—85%. Крестьянин-бедняк находился вдобавок под бременем огромных налогов, арендных платежей и т. п. На нужде народа наживались помещики; богатели также и кулаки, которые за счет своих голодающих соседей извлекали громадные барыши.

Не в лучшем положении, чем земледелие, находилось и скотоводство в царской России. На каждые 100 десятин земли в 1910 г. приходилось голов скота2: 

Цифры показывают, что, в то время как в более развитых капиталистических странах количество крупного рогатого скота, овец и свиней во много раз превышало количество лошадей, в России про-

_______________________

1 «Сельско-хозяйственный промысел в России», 1914 г.

2 «Статистический ежегодник на 1914 г.», стр. 822.

12 

порция эта была несравненно меньше, что свидетельствует о значительно более слабом развитии продуктивною животноводства.

В наиболее плохом состоянии находился крестьянский скот, в огромном большинстве беспородный и малопродуктивный. Надо к тому же иметь в виду, что уже в конце XIX в. 60 % всех крестьянских хозяйств принадлежало к безлошадным и однолошадным. На одно безлошадное хозяйство приходилось в среднем всего 0,8 головы скота (в переводе на крупный скот). Между тем безлошадные хозяйства составляли около 30 % всех крестьянских хозяйств. Таким образом, и скотоводство, так же как земледелие, находилось на особенно низком уровне в середняцком и еще больше в бедняцком хозяйстве.

Чтобы ликвидировать отсталость сельскою хозяйства, необходимо было прежде всего уничтожить остатки крепостничества. Но царское самодержавие стояло на страже помещичьих привилегий.

Напуганное огромным размахом крестьянского движения 1905—1907 годов, царское правительство вынуждено было открыть какой-нибудь клапан, чтобы ослабить революционный напор. Но оно и на этот раз, как и в 1861 г., постаралось сохранить нетронутым помещичье землевладение, тормозившее развитие сельскою хозяйства и всего народного хозяйства России. 

<...>

13

<...>

Наряду с другими отраслями народного хозяйства отставал и железнодорожный транспорт царской России. По общей протяженности железнодорожная сеть царской России уступала только США. Но по относительной густоте железных дорог Россия стояла на одном из последних мест. В то время как в Германии на каждые 100 кв. верст приходилось перед войной (данные на конец 1910 г.) 12 верст железных дорог, во Франции—9,8 версты, в США—4,5, в России (европейская часть) приходилось всего 1,2 версты.

Весьма отсталым и недостаточным было и оборудование железных дорог. Начиная с 1908 и особенно с 1909 г. затраты на оборудование казенных железных дорог (составлявших около 70 % всей железнодорожной сети России) чрезвычайно сократились, вновь повысившись только в 1913 г. За пятилетие—с 1909 по 1913 г.— казенные железные дороги получили только 11 972 товарных вагона и 1471 паровоз. В результате такого хозяйничания все казенные железные дороги, протяжением в 43076 верст, располагали к 1913 г. всего 14 772 паровозами, из которых 3902 к тому же были изготовлены еще до 1892 г. Ясное представление о совершенной недостаточности этого количества дает уже тот факт, что на частных железных дорогах, протяжением в 19 738 верст, было в это время 14 552 паровоза, изготовленных после 1892 г.

Размещение производительных сил в царской России отличалось характерной для капитализма неравномерностью и нерациональностью. Около половины промышленности было сосредоточено в центральных промышленных районах. Урал с его несметными природными богатствами давал всего 4,7 % всей промышленной продукции России, Сибирь—2,4%. Промышленное сырье доставлялось в центральные районы за тысячи километров из Средней Азии, Закавказья и т. д., а затем готовые фабрикаты проделывали тот же громадный путь в обратном направлении. В области сельского хозяйства развитие капитализма привело к специализации районов, из которых одни стали преимущественно районами торгового зернового хозяйства (Новороссия, Заволжье), другие—районами торгового скотоводства (прибалтийские губернии, западные, северные, промышленные и часть центральных) и т. д. Эта специализация наряду с «оскуде-

_______________

1 'Ленин, Соч., т. XII, стр. 274.

14 

нием» центральных черноземных губерний, происходившим в результате сохранения остатков крепостничества и под давлением конкуренции со стороны колонизировавшихся степных окраин, привела к образованию «потребляющих» районов, покрывавших свои потребности в хлебе за счет привоза из «производящих» губерний, хотя при рациональном ведении сельского хозяйства они бы сами могли производить для себя достаточное количество хлеба.

Неравномерность размещения промышленности и сельского хозяйства остро дала себя почувствовать во время войны.

По величине народного дохода Россия занимала накануне войны четвертое место среди великих держав мира, а по размеру дохода на душу населения—седьмое место. Народный доход на душу населения в 1914 г. составлял в России 94 руб. Он был в 7,2 раза меньше, чем в США (680 руб.), в 5 раз меньше, чем в Англии! (473 руб.), почти в 4 раза меньше, чем во Франции (360 руб.), и в 3 раза меньше, чем в Германии (284 руб.).

Надо учесть, что средние данные о размерах дохода на душу населения в капиталистических странах затушевывают неравномерное распределение народного дохода между различными классами общества. Доход на душу трудового населения был значительно ниже 94 руб. в год. С другой стороны, налоги в царской России (как, впрочем, и в других капиталистических странах) были построены так, что служили средством для дополнительного ограбления народных масс, намного снижая их и без того нищенские доходы. Между тем государственные налоги росли гораздо быстрее, нежели доходы населения, и если народный доход на душу населения за двадцатилетие—с 1894 по 1914 г.—вырос с 76 до 94 руб., увеличившись, таким образом, на 24%, то налоги на душу, населения выросли только за 15 лет—с 1895 по 1910 г.—с 10,4 до 17 руб., т. е. на 63%.

В результате из нищенского дохода в 94 руб. почти 20% уходило на уплату налогов. 

Приблизительно 80 % всех налогов в царской России составляли косвенные налоги, всей тяжестью ложившиеся на плечи трудящихся. 

<...>

Экономическая отсталость царской России находила свое яркое проявление также в размерах и структуре ее внешнеторгового оборота, представлявшего собой типичный оборот аграрной страны, ведущей торговлю с индустриальными странами.

По общим размерам внешней торговли Россия занимала шестое место в мире. Внешнеторговый оборот ее составлял в 1913 г. около 2 640 млн. руб. (ввоз—1 220 млн. руб. и вывоз—1 420 млн. руб.).

В российском вывозе решительно преобладали жизненные припасы. Вывоз жизненных припасов и животных за пятилетие с 1906

15 

по 1910 г. составлял 62% всего вывоза, затем шли сырье и полуфабрикаты (33%), далее—готовые изделия, составлявшие всего 5% общей суммы вывоза. В привозе же первое место принадлежало сырью и полуфабрикатам1 (48,3%), за ними следовали готовые изделия (29,3%), жизненные припасы и животные стояли на третьем месте (22,4%). 

<...>

Огромную часть своих доходов (около 25%) царское правительство получало от казенной монополии на продажу водки. А расходы на народное просвещение составили в 1913 г. лишь 4,7% всех расходов. В этих цифрах исключительно ярко проявилась вся экономическая, политическая и культурная отсталость царской России.

Недаром Ленин писал в 1913 г.: «Такой дикой страны, в которой бы массы народа настолько были ограблены в смысле образования, света и знания,—такой страны в Европе не осталось ни одной, кроме России»1. Сравнивая, далее, положение в России с другими капиталистическими странами, Ленин приводит такие факты и цифры:  по смете «министерства народного затемнения» (по выражению Ленина) на 1913 г. расходы на одного жителя были предусмотрены в размере 80 коп. в год, а общие расходы на народное просвещение (принимая во внимание расходы по другим ведомствам) должны были составить 1 р. 20 к. в год на одного жителя. Между тем в Бельгии, Англии и Германии эти расходы равнялись 2 руб.—3 р. 50 к., а в США они превышали 9 руб. на одного жителя. (В то время как в Швеции и Дании совсем не было неграмотных, в Швейцарии и Германии—1—2 % неграмотных, в США—11%, в России накануне войны, по, несомненно, преуменьшенным официальным данным, 79 % всего населения было безграмотно. В 1908 г. в США на тысячу жителей было 192 учащихся, а в России—только 46,7.

Количество учащихся в России составляло только около одной пятой части всех детей школьного возраста. Четыре пятых молодого поколения, как писал Ленин, осуждены были на безграмотность крепостническим государственным строем России. К этому надо прибавить, что доступ в учебные заведения, особенно в средние и высшие, составлял привилегию «высших сословий» и что царское правительство всячески преграждало путь к среднему и высшему образованию детям мещанского и крестьянскою сословий. Между тем, писал Ленин, «...мещан и крестьян в России 88 процентов населения, т.-е. без малого девять десятых народа. А дворян всего полтора процента. И вот, правительство берет деньги с девяти десятых народа на школы и учебные заведения всех видов и на эти деньги учит дворян, заграждая путь мещанам и крестьянам!!»2.

_______________________

1 Ленин, Соч., т. XVI, стр. 410.

2 Там же, стр. 415.

16 

Экономическая и политическая отсталость России имела своим последствием зависимость русского капитализма и царизма от западноевропейского капитализма.

Ленин еще в 1895—1896 гг. отмечал усиленный приток иностранных капиталов в промышленность России и глубоко вскрыл те  мотивы, которые побуждали иностранных капиталистов переносить свои капиталы в Россию. «Они,—писал Ленин,—жадно набрасываются на молодую страну, в которой правительство так благосклонно и угодливо к капиталу, как нигде... в которой жизненный уровень рабочих, а потому и их заработная плата гораздо ниже, так что иностранные капиталисты могут получать громадные, неслыханные у себя на родине, барыши»1. 

<...>

Из всей суммы иностранных капиталов в промышленные предприятия было вложено в 1914 г. 1322 млн. руб., что составляло 47 % от общей суммы акционерных капиталов промышленности. Если же учесть и неакционерные промышленные предприятия, основной капитал которых в 1913 г. превышал 1 млрд. руб., то по отношению ко всей сумме основного капитала промышленности доля иностранных капиталов составляла около 34%.

Надо отметить, что роль иностранного капитала в народном хозяйстве России определялась не только крупными размерами вложений, но и теми командными позициями, которые он успел завоевать. Такие решающие отрасли народного хозяйства России, как топливная и металлургическая, находились в руках иностранного капитала. К началу войны 1914 г. 93 % всего капитала, вложенного в южную металлургию, находилось в руках иностранных банков. Здесь преобладал франко-бельгийский капитал (84,1 % всех иностранных капиталов).

В целом металлургия царской России почти на три четверти зависела от иностранного капитала. Такая же картина была в каменноугольной промышленности.

В 1912 г. на долю 25 акционерных обществ с почти исключительно иностранными капиталами (главным образом франко-бельгийскими) приходилось 95,4 % общей добычи каменного угля в Донбассе, производившейся акционерными обществами. Характерно также, что правления 19 из указанных выше 25 акционерных обществ находились во Франции и Бельгии.

__________________

1 Ленин, Соч., т. I, стр. 436.

17 

В нефтяной промышленности иностранные синдикаты располагали почти 60 % общей добычи нефти и, кроме того, сосредоточили в своих руках свыше 3/4 торговли нефтью в России. Около половины добычи нефти находилось в руках англо-французского капитала.

Относительно машиностроительной промышленности Ленин в 1912 г. писал: «III Дума решила премии выдавать отечественным машиностроителям. Каким отечественным?—«Работающим» в России! А посмотреть—и окажется, что как раз иностранные капиталисты перенесли свои заводы в Россию. Таможенные пошлины высоки,— прибыли необъятны—вот иностранный капитал и переселяется внутрь России. Американский трест—союз миллионеров-капиталистов—построил, напр., громадный завод с.-х. машин под Москвой, в Люберцах. А в Харькове капиталист Мельгозе, а в Бердянске капиталист Джон Гриевс строят сельско-хозяйственные машины. Не правда ли, как много «истинно-русского», «отечественного» в этих предпринимателях?» 1.

Иностранному капиталу принадлежало около 90 % всего основного капитала действовавших в России электрических и электротехнических предприятий. Русская химическая промышленность финансировалась почти исключительно германскими капиталистами в форме создания в России филиалов германских химических обществ. Господствующее положение иностранные капиталы (главным образом английские) занимали и в русской золотопромышленности и т. д.

Значительно меньшим был удельный вес иностранных капиталов в легкой и пищевой промышленности. В текстильной промышленности, например, иностранные капиталы составляли в 1915 г. 21 % общей суммы основного капитала, в бумажно-полиграфическом производстве— 20%, в пищевкусоюй промышленности—8% и т. д. В общем к началу войны в промышленности, производящей средства производства, доля иностранною капитала составляла около 60%, а в промышленности, производящей предметы потребления, около 18%.

Держа в своих руках тяжелую индустрию России, иностранный капитал имел возможность влиять на ее развитие в наиболее выгодном для себя направлении, ограничивать это развитие известными рамками и тем самым сохранять технико-экономическую отсталость России и зависимость ее от иностранного капитала. Особенно показательным в этом отношении являлось слабое развитие машиностроения.

Наряду с промышленными инвестициями иностранный капитал притекал в Россию и в форме банковского капитала, все более и более подчиняя себе русские банки. Из 4 приблизительно миллиардов рублей, составлявших в начале XX столетия «работающий» капитал крупных русских банков, более 3 миллиардов, т. е. свыше 75%, приходилось на долю банков, представлявших собой, по существу, «общества-дочери» заграничных банков, в первую очередь парижских и берлинских. Если же мы вспомним, что один только Международный банк распоряжался в пррмышленности, торговле и транспорте капи-

1 Ленин, Соч., т. XV, стр. 555.

18 

талом в полмиллиарда, то станет ясным, что через посредство «русских» банков иностранный капитал косвенно подчинял себе русскую промышленность в еще большей мере, нежели путем прямого участия в промышленных компаниях.

Захват банков и тяжелой промышленности обеспечивал иностранному капиталу господствующее положение в народном хозяйстве царской России, хотя количественно он значительно уступал российскому отечественному капиталу. Этим, главным образом, и определялось экономическое положение царской России, как страны, находившейся в полуколониальной зависимости от иностранного капитала. 

<...>

19

<...>

Не подлежит никакому сомнению, что иностранный капитал тормозил развитие тяжелой индустрии в России, преследуя при этом две цели: сохранение технико-экономической зависимости России и обеспечение монопольных сверхприбылей путем повышения цен.

Другим важнейшим последствием зависимости русского капитализма и царизма от иностранного капитала было чрезвычайное усиление эксплоатации рабочего класса и трудящегося крестьянства, ибо к гнету «собственных» капиталистов и помещиков присоединялся гнет иностранного капитала, пользовавшегося к тому же в России особыми привилегиями. 

<...>

20

{Окончание главы посвящено описанию предсказуемо бедственного положения российского рабочего класса и его высокой революционности.}