Зеньковский С.А. Старообрядец Аввакум: его место в русской литературе

{Два (из семи) раздела большой статьи об Аввакуме} 

Перевод статьи: The Old Beliver Awakum: His Role in Russian Literature / / Indiana Slavic Studies. Vol. I. 1956. P. 1-51.

V.

Дар наблюдения и описания, глубокое знание человеческой натуры и превосходное владение разговорным русским языком сделали Аввакума проницатель-

559

ным писателем. Эти качества позволили ему создать первые в русской литературе художественные портреты и стали основой его литературной индивидуальности.

Ни один писатель до Аввакума и почти век после его смерти не дал столь блистательных образцов русской прозы. В русской литературе до начала XIX века оставалось непревзойденным его умение изображать людей и их поступки. Протопоп преуспел в изображении—в коротких диалогах и выразительных описаниях, простыми предложениями, без высокопарных риторических украшений—как взаимоотношений своих современников и их поведения, так и себя самого.

Ссылка Аввакума в Сибирь, которую разделила его жена, возвращение в Москву и разговоры с протопопицей98 дали Аввакуму лучший повод для того, чтобы первым ярко описать преданную русскую женщину с сильным характером.

Впервые в русской литературе появилась женщина—верный друг своего мужа в жизни и лишениях, оказывающая ему большую поддержку во время бедствий.

В 1663 г., по возвращении Аввакума в Москву из первой ссылки, его одолевали тяжелые думы о том, как противостоять реформам Никона, и в эти моменты отчаяние и одиночество протопопа находило твердую поддержку в словах его измученной, но по-прежнему стойкой жены. Он пишет:

«И виде меня печальна, протопопица моя приступи ко мне со опрятством и рече ми: "что, господине, опечалился еси?" Аз же ей подробну известих: "жена, что сотворю? зима еретическая на дворе; говорит ли мне или молчать?— связали вы меня!" Она же мне говорит: "Господи помилуй! Что ты, Петрович, говоришь? Слыхала я,— ты же читал,— апостольскую речь: "привязался еси жене, не ищи разрешения; егда отрешишися, тогда не ищи жены". Аз тя и с детьми благославляю: дерзай проповедати слово Божие по-прежнему, а о нас не тужи; дондеже Бог изволит, живем вместе; а егда разлучат, тогда нас в молитвах своих не забывай; силен Христос и нас не покинуть! Поди, поди в церковь, Петрович,—обличай блудню еретическую!" Я-су ей за то челом и, отрясше от себя печальную слепоту, начах по-прежнему слово Божие проповедати и учити по градам и везде, еще же и ересь никониянскую со дерзновением обличал»99.

Мать Аввакума согласно русскому обычаю сама выбрала ему жену — сироту, дочь кузнеца. Они поженились, когда оба были еще очень молоды, и всю свою жизнь протопопица оставалась верным и стойким другом и товарищем своего мужа.

Она сопровождала протопопа в Москве в те несколько месяцев, когда он прославился как проповедник, и оставалась с ним во время изнурительной ссылки в Сибирь, куда его послали священником в отряд под началом воеводы Афанасия Пашкова. Она и Аввакум понимали, что лишения будут преследовать их всю жизнь; они оставались вместе почти во все трудные моменты жизни Аввакума, за исключением годов пустозерского заключения. В Сибири во время особенно тяжелого перехода по льду изнуренная и отчаявшаяся протопопица спросила мужа: "Долго ли муки сея, протопоп, будет?", а на смиренные слова Аввакума: "Марковна, до самыя смерти!" отвечала: "Добро, Петровичь, ино еще побредем"100.

Верная подруга Аввакума протопопица — не единственная героиня его произведений. В автобиографии он упоминает боярыню Феодосью Морозову и ее сестру княгиню Евдокию Урусову, верных своих заступниц перед судом царя, позднее мученически погибших за старую веру. В письмах Аввакума к этим сестрам

*********************************

98 Протопопица—жена протопопа. 

99 Аввакум. С. 28-29. 100 Там же. С. 21.

560

мы находим трогательный и лиричный портрет боярыни Морозовой, перед которой протопоп особо благоговел. Этот портрет написан возвышенным стилем с использованием большого количества церковно-славянских слов и традиционных проповеднических метафор; он сильно напоминает традиционную агиографическую литературу101. Большинство этих пышных описаний необычны для Аввакума и почти иконографичны в своем торжественном и драматическом стиле: "Жена... боярская, вдова честная, вверху чина царева, близ царицы" увенчивается нимбом православной святой. Характеристика Морозовой, которую дает Аввакум, особенно поражает тем, что этот "нимб" резко контрастирует с приземленным описанием ее жизни и окружения до заключения боярыни в тюрьму.

Этот портрет—одно из самых интересных мест в произведениях Аввакума, хотя он труднопереводим из-за контраста "иконографических" деталей, написанных общепринятым литературным церковно-славянским языком, и частей, написанных разговорной русской речью. Этот шедевр сочетания двух разных стилей принадлежит к лучшим образцам не только русского эпистолярного жанра, но и восточно-христианской агиографии в целом.

В это письмо к Морозовой включен раздел об особенностях старообрядческого крестного знамения, и этот эстетический образ духовного символа, который дорог каждому православному, ценен сам по себе. Тот факт, что Аввакум описывает такую манеру креститься, которой придерживалась сама боярыня, только увеличивает ту дань, которую он отдает ей. Она, как и Аввакум, считается среди староверов святой. Аввакум, восхищаясь православной молитвой, пишет: "Персты же рук твоих тонкостны и действенны: великий, и меншии, и средний во образ трех ипостасей. Указательный же и великосреднии во образ двух естеств, божества и человечества Христова, сложа на чело возносяще, и на пуп снося, на обе рамене полагаше, и себя пометая на колени пред образом Христовым, прося отпуска грехов своих и всего мира"102. Это описание столь лирично и столь гармонично сочетает церковно-славянскую и разговорную лексику, что воспринимается подобно самой мастерской художественной прозе и, как и все это письмо, едва ли может быть адекватно переведено на другой язык103. Этот портрет — еще и пример того, что можно определить как эстетический подход Аввакума к православию и художественную сторону его восхищения православной молитвой и обрядом.

Аввакум в своих писаниях очень часто подчеркивает духовную красоту и гармонию православных обрядов, которым, как он чувствовал, угрожали секулярные тенденции в русском обществе и его духовной жизни. В связи с этим он писал Морозовой о тех, кто "разоряти матери нашея красоту, святыя церкви... святыя догматы от апостол и святых отец преданныя низпевающе"104.

Можно сказать, что литературные портреты жены Аввакума и боярыни Морозовой— первые в той галерее образов русской литературы, которые в XIX веке во многом сформировали представление о русской женщине. Начиная с протопопицы и Морозовой в произведениях Аввакума неотъемлемыми чертами лите-

*********************************

101 Там же. С. 96. 

102 Третье письмо Морозовой, княгине Урусовой и Марии Даниловой см.: Аввакум. С. 95; Материалы. Т. 5. С. 182, 183.

I03 Достоевский писал о сложности перевода Аввакума: "Я думаю, если б перевесть такую вещь, как сказание протопопа Аввакума, то вышла бы галиматья, или, лучше сказать, ровно ничего бы не вышло" (Достоевский Ф.М. Дневник писателя за 1876 год. Июль и август. Глава первая. II. На каком языке говорить отцу отечества? //Достоевский Ф.М. Собр. соч. Т. 11. М., 1929. С. 362).

104 Аввакум. С. 96; Материалы. Т. 5. С. 182.

561

ратурных образов русских женщин стали моральная сила, верность, готовность к самопожертвованию, что нашло свое высшее воплощение в пушкинских капитанской дочке и Татьяне и в тургеневских Наталье и Лизе.

Изображая своих героев, Аввакум применяет технику, ранее неизвестную в русской литературе. Литературные портреты, оставленные Иваном Тимофеевым и Федором Грибоедовым, состоят из длинных описаний моральных качеств персонажей и предлагают читателю стилизованного героя105. Аввакум же, за единственным исключением агиографического образа боярыни Морозовой, позволяет своим персонажам жить и изображать самих себя своими собственными поступками. Он не рисует их подлыми либо добродетельными эпитетами, нередко вовсе воздерживается от собственных суждений о них. О Пашкове, сибирском конквистадоре, который надзирал за Аввакумом во время его первой ссылки, досаждая протопопу десять долгих лет, Аввакум, например, пишет: "Десять лет он меня мучил или я его — не знаю: Бог разберет в день века" (в Судный День)106.

Портреты самого Аввакума, Пашкова, царя, протопопицы и Морозовой, стрельцов, тюремщиков и бесноватых образуют галерею разнообразных типов жителей Московской Руси—первое художественное изображение русского общества. Герои Аввакума появляются на страницах его книг в естественной для себя среде русских деревень и городов, дворцов и тюрем, на церковном соборе и в сибирском походе. Сибирская кампания Пашкова дала протопопу возможность описать величественную красоту нетронутой природы Сибири и жизнь в этом отдаленном углу Московского царства, создав и проникновенный рассказ о тяготах русского продвижения к Тихому океану. Бесконечные переходы, голодные стрельцы, лишения, жестокость Пашкова и страдания протопопа переданы так живо, что читатель действительно ощущает трудности этого похода. Страницы, посвященные сибирскому периоду жизни Аввакума, выявляют прирожденную наблюдательность протопопа и его умение описать увиденное

Аввакум нигде обстоятельно не говорит о царе Алексее Михайловиче, но отношения царя с Аввакумом ясны из коротких разбросанных по "Житию" замечаний. Описывая свою встречу с царем, он подчеркивает уважение к себе со стороны царя, неоднократные просьбы самодержца к Аввакуму благословить его и молиться за него107. Даже после окончательного разрыва Аввакума с церковью царь не дает согласия на его казнь. Пока Алексей Михайлович был жив, протопопа, хотя и терпевшего лишения в пустозерской тюрьме, ни разу не пытали. Однако легко догадаться, что царь, несмотря на свою личную привязанность к старым традициям и восхищение верой и честностью протопопа, не одобрял упрямства Аввакума. Во время их первой беседы после возвращения Аввакума из ссылки в 1663 г. царь встретил его радушно, но, столкнувшись с отказом Аввакума обещать что-либо определенное на будущее, "вздохнул, да и пошел, куды надобе ему"108. Когда протопоп возобновил свою пропаганду и резко напал на церковную иерархию в

*********************************

105 В русской литературе психологические описания героев впервые появились в исторических произведениях начала XVII века, особенно во второй редакции "Хронографа" (1619), "Временнике" Ивана Тимофеева, сочинениях князей И. Хворостинина и И. Катырева-Ростовского (см.: Лихачев Д.С. Проблема характера / / ТОДРЛ. Т. 8. С. 218—235; Державина O.A. Анализ образов повестей XVII века// Ученые записки Московского государственного педагогического института. Вып. 7. 1946. С. 30). Все эти психологические портреты содержат характеристики, предварительно продуманные и сформулированные авторами соответствующих сочинений.

106 Аввакум. С. 26.

107 Там же. С. 37, 39. 108 Там же. С. 34.

562

челобитных царю, Алексей Михайлович бесповоротно обозлился на него109. Опытный государственный деятель, царь не мог одобрить его непреклонной консервативной оппозиции. Симпатии царя были на стороне традиционной идеологии, и он был готов отложить проведение реформ; но после решения церковного собора довести реформы до конца — решения, согласованного даже с восточными патриархами,— царь полностью поддержал церковную администрацию.

Он чувствовал, что попытка старообрядцев изменить развитие нации основана на исторической иллюзии, и предпочел поддерживать равновесие между консерватизмом и неизбежным прогрессом. Аввакум привлекал царя как сильная личность, глубоко преданная своим идеалам, и в самый сложный период перед окончательным приговором Аввакуму царь пришел в монастырь, где был заточен непокорный противник реформ. Хотя царь намеревался поговорить с протопопом, но, вероятно, так и не решившись на личную беседу, так как она лишь оживила бы несбыточные надежды Аввакума, царь "около темницы моея походил и, постонав, опять пошел из монастыря", не повидавшись с Аввакумом110. Сам Аввакум уважал и даже любил "тишайшего" царя и вместе с большинством старообрядцев приписывал реформу церковных книг врагам раскольников, которые, как они полагали, обманули царя и склонили его на свою сторону. Из своей подобной могиле земляной тюрьмы Аввакум писал Морозовой, которую к тому времени тоже уже бросили в тюрьму: "Миленькой мой государь! В последнее увидился с ним, егда причастил ево. Да пускай, Богу надобно так! И ты не больно о нем кручинься. Хорошо, право, Христос изволил"111.

VI.

Над всей литературной деятельностью Аввакума властвует один герой—самый значительный среди всех других персонажей его произведений. Это сам протопоп, главный персонаж его автобиографии, "бесед", писем и догматических сочинений. Во всей мировой литературе очень мало произведений, равных "Житию" по свободе и красочности образа своего автора.

В начале своего "Жития" Аввакум кратко повествует о своем первом религиозном опыте; одновременно это и первое в русской литературе описание духовного становления человека. Он пишет: "Отец же мой прилежаше пития хмельнова; мати же моя постница и молитвенница бысть, всегда учаше мя страху Божию. Аз же некогда видев у соседа скотину умершу, и той нощи, восставше, пред образом плакався довольно о душе своей, поминая смерть, яко и мне умереть; и с тех мест обыкох по вся нощи молитися"112. В этом лаконичном, в чем-то даже сухом признании о начале своего духовного развития протопоп показывает, как пример отца и глубокая религиозная атмосфера, которой окружила его мать, формировали у него чувство ответственности за спасение своей души. Распущенность отца и окружение Аввакума пробудили в ребенке отвращение к греху, и это отвращение обусловило всю его дальнейшую жизнь и деятельность. Одновременно с этим мать исподволь внушила ему глубокую веру в Бога, которой он неизменно придерживался и которой остался верен до самого конца своей жизни. Он пере-

*********************************

109 Там же. С. 33. 110 Там же. С. 34.

111 Первое письмо боярыне Ф.П. Морозовой и княгине Е.П. Урусовой //Аввакум. С. 102; РИБ. Т. 39. С. 927. 112 Аввакум. С. 6.

563

жил видение смерти, пробудившей в нем понимание таинства жизни и необходимости готовиться к последнему суду. Вполне возможно, что именно эта первая встреча со смертью, глубоко повлиявшая на его чувствительную натуру и обусловившая раннее начало религиозной жизни, придала сильную трагическую окраску его позднейшим эсхатологическим построениям. Ожидание наступления конца света и готовность к смерти были основными идеями старообрядческого учения староверов и во многом объясняли ту скорость, с которой оно распространялось113. Никто другой из староверов не мог лучше и естественнее выразить соотношение между личной духовной ответственностью за себя и за души других, как Аввакум.

Протопоп был воплощением строгости соблюдения моральных предписаний и пылкости молитвы. Каждый вечер он читал положенные молитвы и при отходе ко сну неизменно исполнял "келейное правило": "Я 300 поклон, 600 молитв Исусовых, да сто раз Богородице, а жена 200 поклон, да 400 молитв, понеже робятка у нее пищат"114. Аввакум рекомендовал такую молитву своим друзьям и пастве, поясняя: "Возвеселися, егда, в ноши встав, совершиши 300 поклон и седм сот молитв веселием и радости духовныя"115.

Протопоп никогда не сокращал церковной службы, настаивая на тщательном, ясном произнесении каждого слова; любил объяснять значение обряда и смысл слов Христа. Его трактаты—хорошая иллюстрация его метода. В красочной и простой манере, временами даже слишком разговорной, Аввакум объясняет верования Церкви и содержание Завета на примерах из повседневной жизни. Он помещает религиозную проблему в рамки понимания простого русского человека. Подобно священнику Ивану Неронову и другим ревнителям благочестия, он ввел в своем церковном приходе проповедь в качестве неотъемлемой части службы, сделал церковь не только местом богослужения, но и школой христианского образования.

В ранний период деятельности Аввакума как священника, в 1642—1653 гг., в его проповедях преобладали призыв к моральному возрождению и борьба против распущенности и развращенности. В области морали он был не менее бескомпромиссным, чем в вопросах догматики и обряда. В начале его священнического пути, еще до того, как его поглотила защита старых книг и обрядов, проповеди Аввакума сводились прежде всего к увещеваниям в пользу моральной благопристойности и публичным обвинениям безнравственности и невоздержанности, создавая ему множество проблем. Он требовал строгого поведения от своих прихожан; он никогда не стеснялся разоблачать и клеймить их позором, даже представителей власти, от которых он зависел сам, если те провинились. Его бескомпромиссное поведение не раз приводило к конфликтам с вороватыми местными властями, подвергая опасности его положение и даже саму жизнь. На его самом первом приходе такие наставления привели к острому столкновению с ме-

*********************************

113 Конец света ожидался в 1666 г., так как число "666" считалось символом Антихриста. Решения собора 1666—1667 гг., одобрившего реформы книг и обрядов, произведенные Никоном, рассматривались поэтому староверами как объявление пришествия Антихриста и гибели государственной церкви. См.: Ивановский Н. Руководство по истории и обличению старообрядческого раскола... С. 161; а также "Вопрос и ответ старца Авраамия" (Материалы. Т. 7. С. 239), тексты Аввакума (Материалы. Т. 5. С. 92, 216, 250, 262, 348, 361), "О познании антихристовой прелести" дьякона Федора (Там же. Т. 6. С. 79—89).

114 Послание Аввакума к Борису с братией ("Борису и прочим рабам Бога Вышняго") см.: Материалы. Т. 8, С. 90-91; РИБ. Т. 39. С. 854.

115 Первое письмо к Морозовой, см.: Аввакум. С. 90.

564

стным "начальником", который "отнял дочерь" у одной вдовы. Взбешенный публичными обвинениями éo стороны Аввакума, тот напал на священника в церкви, избил и волочил его по полу116. За одним конфликтом с местными властями следовал другой, так как Аввакум незамедлительно и откровенно обличал замеченные им случаи распущенности и несправедливости. Прихожане не раз восставали против строгого священника, и однажды на дом Аввакума набросилась толпа, хотевшая его убить"7. Его положение радикально изменилось с прибытием в Москву, где он обрел защиту в лице царя и "ревнителей благочестия". Строгая жизнь Аввакума вызвала уважение столичного общества, и он стал духовным наставником и одним из самых популярных в Москве проповедников. Как аристократия, так и простолюдины искали у него помощи, покаяния и утешения.

В 1653 г. за сопротивление реформам патриарха Никона Аввакум был сослан в Сибирь. Десять лет первой ссылки лишь укрепили его моральную силу и напряженность. Вернувшись в 1664 г. в Москву зрелым сорокачетырехлетним священником, Аввакум возглавил традиционалистские круги столицы и стал упорно бороться против реформ и новых иностранных веяний в русской жизни. В Мезени и затем в Пустозерске, куда его отправили в 1667 г., темница Аввакума стала центром старообрядческого сопротивления. Несмотря на строгий надзор, письма и идеи протопопа продолжали поднимать дух оппозиции. В эти самые сложные годы своей жизни Аввакум развил свой талант писателя и создал, кроме автобиографии, немало полемических и богословских работ. Призывы Аввакума доходили до людей, а его строгая жизнь, частые посты и непрерывные молитвы принесли ему репутацию святого и мученика. После гибели Аввакум был признан старообрядцами святым, и спустя два с лишним века суровый лик Аввакума продолжает взирать с икон на молящихся староверов.

Неукротимый в своих проповедях и спорах протопоп был столь же непринужденным в своих молитвах. В пустозерской тюрьме это ревностное служение продолжилось даже с большим упорством и страстью. В момент религиозного экстаза он мог терять осознание окружающей действительности и чувствовать, как в мистическом экстазе преодолевает земной мир. Однажды после долгого и сурового поста Авваукум так ослабел, что не мог молиться вслух и продолжал повторять свои молитвы лишь про себя. Он рассказывает в письме к царю Алексею:

"И Божиим благоволением в нощи вторыя недели, против пятка, распространился язык мой и бысть велик зело, потом и зубы быша велики, а се и руки быша и ноги велики, потом и весь широк и пространен под небесем по всей земле распространился, а потом Бог вместил в меня небо, и землю, и всю тварь. Мне-же молитвы беспрестанно творящу и лествицу перебирающую в то время, и бысть того времени на полчаса и больши, и потом восставши ми от одра лехко и поклонившуся до земля Господеви, и после сего присещения Господня начах хлеб ясти во славу Богу. Видишь ли, самодержавие? Ты владеешь на свободе одной русскою землею, а мне Сын Божий покорил за темничное сидение и небо и землю... небо мое, земля моя, свет мой и вся тварь — Бог мне дал"118.

*********************************

116 См. очерк "Протопоп Аввакум" в кн.: Мякотин В.Л. Из истории русского общества: Этюды и очерки. М., 1901. С. 18. Те же самые проблемы вызывали проповеди других священников из круга "ревнителей благочестия", например, Ивана Неронова или попа Даниила.

117 Аввакум. С. 8, 10. 118 Там же. С. 83—84. Священник Иван Неронов, другой лидер раннего раскола, также имел видения Христа и слышал голоса.

565

Подобные моменты мистического экстаза увеличивали духовную силу Аввакума, готовя его к принятию мученической смерти с радостью и миром. На Пасху, читая наизусть Евангелие, стоя почти нагим на ледяном полу темницы, он вдруг почувствовал, что его ангел-хранитель стоит рядом и улыбется ему. В тот раз протопопу было видение Богородицы и Иисуса Христа в облаках119.

Мистицизм, ощущение прямой связи с Богом и уверенность в Его постоянной милости не уводили Аввакума от земной жизни. Строгое соблюдение канонов и бесконечная молитва не сделали его приверженцем самоумерщвления или затворничества, и он не принадлежит к сонму великих аскетов восточного христианства. Ища в религии пути спасения человека, Аввакум не порвал отношений с миром и людьми. Напротив, как мы видим, он начал писать именно в заключении—определенно для того, чтобы быть в контакте с миром и помочь ему найти путь к спасению. Земная жизнь всегда была не менее близка и дорога Аввакуму, чем мистическая связь с жизнью вечной. Каждодневная жизнь, семья, своя паства и свой народ были для него самостоятельной и важной ценностью, и это стало одной из причин того, почему даже в Пустозерске он глубоко интересовался жизнью общества, делая все возможное, чтобы влиять на дальнейшее развитие своего народа; потому он и стал писателем.

Зло, нечистая сила имела в глазах Аввакума вполне материальную природу. Зло являлось ему в обличье разнообразных бесов; когда он видел их, то пытался прогнать их прочь точно так же, как мог бы наказывать непослушного прихожанина или домашнее животное. Например, Аввакум рассказывает, что однажды, когда он успешно изгнал беса из одного одержимого им человека, дьявол бежал к подоконнику. Когда протопоп окропил его святой водой, дьявол спрятался в углу, выгнанный же и оттуда, спрятался на печи120. Протопопу не раз приходилось изгонять бесов из одержимых—с неизменным, как он сообщает, успехом!121

Протопоп требовал от православных не просто соблюдения норм морали, регулярной молитвы и понимания учения Христа. Он хотел, чтобы они приняли на себя ответственность не только за свое личное спасение, но и спасение всего мира, давая пример христианской жизни. Морозову, избранную им как пример православного поведения, он хвалил за христианскую жизнь и милосердие122.

Но Аввакум не мог удовлетвориться одной только добродетельностью и требовал готовности приносить себя в жертву Богу и помогать нуждающимся. Протопоп вел нескончаемую борьбу за сохранение старых русских традиций, принеся ей в жертву свою жизнь, семью и даже единство русской церкви и своей любимой страны. Он не берег себя и не был ограничен чувством самоконтроля или самосохранения. Во времена церковного собора 1666—1667 гг., когда русская православная иерархия и восточные патриархи решали судьбу реформ патриарха Никона, Аввакум смело напал на восточный клир: "А и у Вас православие пестро стало от насилия турского Магмета,— да и дивить на вас нельзя: немощ-

*********************************

119 Аввакум. С. 84—85. A.B. Карташов пишет о слиянии материи и духа, конечного и бесконечного в "Житии" Епифания (Карташов A.B. Смысл старообрядчества. С. 381). То же можно сказать и о сочинениях Аввакума.

120 Аввакум. С. 45. Инок Епифаний в своем "Житии" также очень реалистично описывает борьбу с дьяволом (РИБ. Т. 39. С. 229—262). Позднее Ф. Достоевский, описывая в "Братьях Карамазовых" отца Ферапонта, также использовал истории о борьбе с дьяволом, похожие на рассказы Аввакума и Епифания.

121 Аввакум. С. 52, 55, 56. 

122 Там же. С. 96.

566

ны есте стали. И впредь приезжайте к нам учитца: у нас, Божиею благодаттю, самодержство... Никон волк со дьяволом предали тремя персты креститца"123. Этими обвинениями и другими оскорблениями Аввакум восстановил собор против себя. Тогда Аввакум, демонстрируя свое пренебрежение к собравшимся, "отшел ко дверям да набок повалился"|24. Обличая врагов старой веры, он сам забыл о заповедях Христа и в своей челобитной к царю настаивал на беспощадном истреблении никониан: "Как бы ты мне дал волю, я бы их, что Илия-пророк, всех перепластал во един час... Перво бы Никона, собаку, и разсекли начетверо, а потом бы никониян"|25. Неудивительно, что эта петиция привела его на костер. Подобные взрывы эмоций то и дело прерывают письма, трактаты и автобиографию Аввакума, свидетельствуя о его прямолинейной открытости.

Но беспощадный к врагам Церкви протопоп не таил обид на своих личных врагов. Как мы видели, он простил самого своего жестокого мучителя Пашкова, предоставив судить о виновнике этого раздора Богу126. В соответствии с обычаями того времени Аввакум одобрял физические наказания за грехи, и домашние нередко чувствовали на себе силу руки протопопа; но если затем у него появлялись сомнения в справедливости этого, он просил наказать себя самого. Однажды, будучи в раздражении, Аввакум незаслуженно "бил... и оскорбил гораздо" свою жену; остыв же, отдал себя в руки бесноватого, который жил на цепи у них в доме. Возбужденный зрелищем побоев, тот жестоко избил Аввакума, но Аввакум не только принял это как заслуженное, но и приказал каждому из двадцати живших в доме человек по пять раз ударить его плетью. Такое же доказательство смирения и раскаяния Аввакум проявил, заботясь об "бешаном", который был одержим бесом127.

Среди историков имеются большие разногласия относительно раннего периода жизни и деятельности Аввакума. Если последние тридцать лет его жизни, с 1653 по 1682 гг., прежде всего были отданы защите старых русских традиций и борьбе с реформами, то первые годы были посвящены христианскому возрождению церкви и народа. Само сопротивление Аввакума реформам было следствием того понимания русского духовного наследия, которое сложилось у него в начале его деятельности. Он хотел разрешить государственные и церковные проблемы, наполнив русскую жизнь духом православия и возродив христианство; но он очень решительно отвергал перемены в деталях обряда и жестко нападал на любые изменения в каноне, ставшем святыней после того, как русские святые, духовенство и миряне следовали ему веками. Церковная иерархия, поддерживаемая государством, настаивала на формальном характере обрядовых перемен, забывая и отрицая этот традиционалистский дух русского православия.

Аввакуму такая часто сугубо текстологическая реформа книг казалась неоправданной. Реальной подоплекой споров вокруг формальных изменений в обряде была борьба за верховенство духа над буквой. Отвращение Аввакума к иностранному и "латинскому" духу отражало вечную противоположность между восточнохристианским мистицизмом и формальным буквализмом латинского Запа-

*********************************

123 Аввакум. С. 38. Аввакум адресует свои слова о происхождении крестного знамения восточным патриархам, которые сами крестились тремя перстами. Едва ли можно назвать другое сочинение протопопа, где столь яро обличались бы враги старой веры.

124 Там же. С. 39. 125 Челобитная царю Федору, см.: Аввакум. С. 87.

126 Аввакум. С. 26. 

127 Там же. С. 47-48.

567

да. Ради духа православия России, как он его понимал, Аввакум погиб в огне, убеждая огромную толпу собравшихся хранить верность старому русскому крестному знамению и древлеправославной традиции. Его последними словами, сказанными из пламени, были: "Этого держитесь, не отступайтесь!... Сице всяк веруяй в Онь не постыдится, а не веруяй осужден будет и во веки погибнет"128

*********************************

128 [Малышев В.И. Усть-Цилемское предание о протопопе Аввакуме / / ТОДРЛ. Т. 6. 1948. С. 372;  Робинсон Л.Н. Жизнеописания Аввакума и Епифания: Исследования и тексты. М., 1963. С. 143, 216

568

Источник.

Зеньковский С.А. Русское старообрядчество. В двух томах/Сост. Г.М.Прохоров. Общ. ред. В.В.Нехотина. М.: Институт ДИ-ДИК, Квадрига, 2009 — 688 с: ил. 

http://txt.drevle.com/lib/zenkovskiy-russkoe_staroobryadchestvo-pdf.html