Каутский К. Славяне и революция (1902)

http://marxist.clan.su/_ld/0/13_Kautsky.pdf

Каутский К.

СЛАВЯНЕ И РЕВОЛЮЦИЯ 45

Со времени революционной борьбы мартовских дней46 прошло немногим более полустолетия. Небольшой это промежуток в жизни общества,— а, между тем, целый мир отделяет нас от той эпохи. Могучий переворот, совершившийся с тех пор, иллюстрируется всего рельефнее, может быть, отношением славян к революции.

В 1848 г. славяне, за очень немногими исключениями, составляли еще «одну реакционную массу». Если оставить в стороне мелкую шляхту и интеллигенцию Польши, то можно сказать, что одна часть славян с тупым равнодушием смотрела на великую борьбу за свободу народов, а другая бросилась в эту борьбу, чтобы нанести поражение делу свободы. И славяне достигли этого с слишком большим успехом. Судьба революции была уже решена в Париже во время июньских дней47. Но если революция в Германии и Венгрии была до такой степени разбита наголову и уничтожена, если абсолютизм в Австрии сумел так полно восстановить свое господство, то виною тому было вмешательство чехов, кроатов и русских войск. Падение Вены в октябрьские дни 1848 г. и капитуляция венгерской армии перед русским генералом Паскевичем при Вилагосе (13 августа 1849 г.) означали для революции на Востоке такое же решительное поражение, как июньская бойня на Западе.

Неудивительно, что германских революционеров, как бы сильно ни было в них сознание международной солидарности, охватывала своего рода ярая ненависть

136

к австрийским славянам, что они начали смотреть на них, как на выродков среди народов; революция, казалось им, должна перешагнуть через этих выродков. Славяне казались нациями рабов, народами, рожденными для прозябания в рабстве.

Однако причина антиреволюционного поведения славян лежала не в таинственной предрасположенности к рабству, а в экономических условиях, в которых они жили. За исключением чехов, это были чисто крестьянские народы, совершенно неспособные понять политические и социальные потребности буржуазного общества. В Богемии, правда, имелись уже налицо развитая городская жизнь и капиталистическая крупная промышленность, но чешский народ состоял из крестьян, мещан да пролетариев, не имевших классового самосознания и по всему кругу идей своих шедших в хвосте мещанства. Правда, в 1848 г. мелкая буржуазия была еще революционным классом, но уже в то время она повсюду оказывалась ненадежной. Полубуржуа, полупролетарий, мелкий буржуа чувствует себя то тем, то другим, кидается то в революцию, то в реакцию, впадает то в революционную ярость, то в униженную покорность, не имея никаких прочных устоев. Так же вело себя и чешское мелкое мещанство, обнаружившее сначала свою революционную, а потом свою реакционную сторону, восставшее в июле против Виндишгреца48, который за это бомбардировал Прагу, а в октябре выражавшее свое сочувствие этому же самому Виндишгрецу, когда он шел против ненавистной Вены.

Конечно, кроме ненадежности мелкой буржуазии, такой исход зависел еще и от национального антагонизма. Для чешского крестьянина, мещанина, пролетария немец был врагом/эксплуататором и угнетателем. Немецким был в Богемии не только капитал, немецкими были и верхние слои бюрократии, духовенства, армии, большая часть дворянства. Между тем в Богемии революция явилась немецким продуктом, носителями ее были немцы и целью ее было объединение и укрепление немецкой нации! Неудивительно, что после короткого периода революционного опьянения чешский народ бросился в объятия контрреволюции.

Как изменилось все это теперь! С 1848 г. капитализм проложил себе путь в Германию, проложил путь и к славянам. Он уже вполне подчинил себе значительную часть

137

славянского мира и быстро шествует вперед не только в Германии и Польше, но и в России и у словенов, кроатов и сербов.

Повсюду создает он пролетариев, порождает антагонизм между капиталом и трудом, антагонизм, из которого рано или поздно вырастает пролетарское классовое сознание и самостоятельная пролетарская политика. А эта последняя необходимость является революционной политикой.

Таким образом, давно уже миновало то время, когда славяне считались олицетворением рабской покорности: они стали в ряды народов, обладающих революционными классами, и в их недрах ведется ныне великая культурная борьба за освобождение рабочего класса, а вместе с тем и всего человечества.

Но это еще не все; указанное нами преобразование славянства признано всеми уже давно, почти четверть века тому назад. В настоящее же время можно думать, что не только славяне вступили в ряды революционных народов, но что и центр тяжести революционной мысли и революционного дела все более и более передвигается к славянам.

Революционный центр передвигается с Запада на Восток. В первой половине XIX века он лежал во Франции, временами в Англии. В 1848 г. и Германия вступила в ряды революционных наций, тогда как Англия на ближайшее будущее вышла из ряда их.

С 1870 г. у буржуазии всех стран начинают исчезать последние остатки ее революционных стремлений. Быть революционером и быть социалистом — с этих пор становится равнозначащим. Как раз в эту эпоху события, последовавшие за франко‐прусской войной, перенесли центр тяжести социализма, а вместе с тем и революционного движения в Европе из Франции в Германию.

Новое столетие начинается такими событиями, которые наводят на мысль, что мы идем навстречу дальнейшему передвижению революционного центра, именно: передвижению его в Россию.

Уже однажды, в конце семидесятых и начале восьмидесятых годов, геройская борьба русских революционеров 49 повергла в изумление всю Европу и оказала самоё глубокое влияние на социалистическое движение всех культурных стран. Наряду с восстанием и геройской смертью Парижской Коммуны, наряду со сказочным

138

ростом германской социал‐демократии в ее борьбе против «великого» Бисмарка, ничто не повлияло так плодотворно на социалистическое движение семидесятых и восьмидесятых годов, ничто не придало ему столько воодушевления и самоотверженности, как отчаянная борьба, которую бесстрашно и подчас с величайшим успехом вела горсть русских революционеров против страшной силы самодержавия.

Эта отчаянная борьба завершилась в конце концов истощением борцов, за которыми не стояло еще революционного класса. Но с тех пор выросло в русском народе новое поколение героев, и теперь они уже не одиноки. И в царской империи растет могучий пролетариат, который сам рождает героев и дает опору героям‐революционерам из других слоев народа, опору, которой они до сих пор были лишены. Таким образом, мы идем навстречу новой эпохе революционной борьбы в России,— борьбы, которая разыгрывается на более широкой основе, чем четверть века тому назад, но по ожесточению борцов, по зверской жестокости и низости угнетателей, по героизму и беззаветной самоотверженности революционеров ни в чем не уступит борьбе прежних периодов русского движения.

Но мы присутствуем при начале не только физической борьбы силы против силы в России. Нет, рука об руку с революцией кулаков идет революционизирование голов. Пробуждающиеся слои народа охватывает горячая жажда знания, стремление уяснить себе свои исторические задачи и тем самым подойти к решению самых сложных и смелых проблем, возвыситься над мелочностью повседневной борьбы, окинуть взором великие исторические цели, которым эта борьба служит.

И от этого подъема умов мы можем ждать великих деяний, которые не останутся без влияния и на Западную Европу. Россия, воспринявшая столько революционной инициативы с Запада, теперь, быть может, сама готова послужить для него источником революционной энергии. Разгорающееся русское революционное движение окажется, быть может, самым могучим средством для того, чтобы вытравить тот дух дряблого филистерства и трезвенного политиканства, который начинает распространяться в наших рядах, и заставить снова вспыхнуть ярким

139

пламенем жажду борьбы и страстную преданность нашим великим идеалам.

Россия давно уже перестала быть для Западной Европы простым оплотом реакции и абсолютизма. Дело обстоит теперь, пожалуй, как раз наоборот. Западная Европа становится оплотом реакции и абсолютизма в России. Гнилой царский трон трещит по всем швам, и, быть может, он давно уже развалился бы, если бы западноевропейская буржуазия постоянно не скрепляла его заново своими миллионами50. В 1848 г. царь послал опору своего могущества в Европу, чтобы задавить восстание европейской буржуазии; теперь эта самая буржуазия шлет опору своего могущества в Россию, чтобы дать царю силу задавить все свободолюбивые движения в его собственной стране. С царем русские революционеры, быть может, давно уже справились бы, если бы им не приходилось одновременно вести борьбу и против его союзника — европейского капитала.

Будем надеяться, что на этот раз им удастся справиться с обоими врагами, и что новый «священный союз» 51 рухнет скорее, нежели его предшественники. Но, как бы ни окончилась теперешняя борьба в России, кровь и счастье мучеников, которых она породит, к сожалению, более чем достаточно, не пропадут даром. Они оплодотворят всходы социального переворота во всем цивилизованном мире, заставят их расти пышнее и быстрее.

В 1848 г. славяне были трескучим морозом, который побил цветы народной весны. Быть может, теперь им суждено быть той бурей, которая взломает лед реакции и неудержимо принесет с собою новую счастливую весну для народов.

Примечания.

45 Статья «Славяне и революция» была напечатана в газете Российской социал‐демократической рабочей партии «Искра» № 18 от 10 марта 1902 г.— 136.

46 «Мартовские дни» — имеется в виду революция 1848 г. в Германии, в частности вооруженная борьба революционных масс на баррикадах в Берлине в марте 1848 г.— 136.

47 «Июньские дни» — высший момент революции 1848 г. во Франции. 23 июня восстал парижский пролетариат, геройски сражавшийся на баррикадах против армии и отрядов контрреволюции.  Каутский имеет в виду подавление восстания парижских рабочих, которое было проведено военным министром генералом Кавеньяком с небывалой жестокостью.—136.

48 Виндишгрец Альфред (1787—1862) — австрийский генерал, отъявленный враг революции. Восстание населения г. Праги, начатое 12.VI.1848 г., было жестоко подавлено под его командованием австрийскими войсками. По его же приказу австрийские войска с исключительными зверствами подавили революционное октябрьское восстание населения Вены в 1848 г.— 137.

49 Русскими революционерами 80‐х годов Каутский называет революционных народников, членов тайных обществ «Народная воля», «Черный передел» и др. Народники придерживались неправильных взглядов на историю и на развитие России: разделяли идеалистическую теорию о решающей роли в истории отдельной личности, героя, и не признавали роли народных масс, отрицали развитие капитализма в России, считали движущей силой революции лишь крестьянство, отказывались от работы по организации масс, избрали ошибочную и вредную тактику борьбы с царизмом путем индивидуального террора. Но в условиях нарастания народного недовольства царизмом самоотверженная борьба революционных народников 80‐х годов явилась существенным фактором в политическом положении в стране и произвела серьезное впечатление за пределами России.—138.

50 Каутский имеет в виду огромные займы, которые давала царскому правительству европейская и американская буржуазия, через свои банки.— 140.

51 «Священный союз» — так назывался союз, заключенный между императорами России и Австрии и королем Пруссии по договору, подписанному 26.IX.1815 г. в Париже. Целью союза была взаимная помощь этих монархов для охраны существующего положения и особенно для борьбы против всякого революционного движения, где бы оно ни возникло. К этому союзу в ноябре 1815 г. примкнула Франция, а затем большинство европейских государств.

Союз долгое время был оплотом реакции в Европе.