Идея самоопределения в России и практика большевиков

С.Г. Кара-Мурза. Маркс, Энгельс и русская революция

http://www.kara-murza.ru/books/marx-protiv-russk-rev.rar

Раздел 3.

Глава 18. Идея самоопределения в России и практика большевиков

Нарочницкая Н.А.

Историк, депутат Госдумы Н.А. Нарочницкая в 2007 г. в интервью газете «Наше время» сказала: «Дробление по национальному признаку, в угоду большевистской доктрине права на самоопределение, показало себя миной замедленного действия. Помимо того, это не является лучшим способом сохранить национально-культурное своеобразие. Есть другие инструменты… Вот в Германии живут лужичане – славянский народ. У них нет автономии, но есть свои школы, свои университеты, деятели культуры, писатели» [145] .

Установки депутата по национальному вопросу – дело его политического выбора. Печально то, что доктрина, рожденная в России в первой четверти ХIХ века, отвергается историком на основании того, что она «большевистская». Ну до чего мы дойдем с такой аргументацией?

В действительности взгляды на проблему менялись таким образом. В царское время вопросов с теорией этничности, видимо, не возникало. Видимо, в кругах русской аристократии на интуитивном уровне бытовало представление о народах и племенах (языках), как созданиях Бога, который наделяет их душой. Если так, то дело государей - охранять все перешедшие под его руку народы, не вмешиваясь в их «естественное» развитие. Это уже в неявном виде предполагало «право на самоопределение» с этнической идентичностью (альтернативой был бы геноцид или «этническая чистка»).

В ХIХ веке эта идея укоренялась в общественном сознании образованного слоя и в политическом смысле. Федералистские идеи развивались в России уже в доктрине декабристов (Никита Муравьев разрабатывал программу федерального государственного устройства). В федерализме и стала вызревать идея России как федерации народов. В революционном движении уже со второй четверти ХIХ принцип национального самоопределения начинает преобладать над принципом областничества как деления унитарного государства на административные единицы. С полной определенностью принцип национального самоопределения был декларирован в программе партии «Народная воля». В начале ХХ в. возникают национальные движения и партии с сепаратистскими установками (например, армянская партия Дашнакцутюн). Все это - задолго и помимо большевиков.

Февральская революция “рассыпала” империю. В разных частях ее возникли национальные армии или банды разных окрасок. Все они выступали против восстановления единого централизованного государства. Что касается представлений большевиков о России, то с самого начала они видели ее как легитимную исторически сложившуюся целостность и в своей государственной идеологии оперировали общероссийскими масштабами (в этом смысле идеология была “имперской”).

Среди тех организованных политических сил в России в момент революции, которые имели какие-то программные установки, большевики были как раз менее федералистами, чем другие (если не считать черносотенцев, которые просто не мыслили Россию без царя и Империи, и анархистов, которые проповедовали утопию свободы без государства) . Ленин считал федерацию вынужденным временным состоянием, о чем говорил в работах 1914 г., а в 1920 г. писал в Тезисах ко II конгрессу Коминтерна: «Федерация является переходной формой к полному единству трудящихся... Необходимо стремиться к более и более тесному федеративному союзу» [146]. И накануне Февральской революции Ленин был противником федерализации. Ленину больше импонировала французская модель, и он выступал за трансформацию Российской Империи в русскую демократическую республику — унитарную и централистскую. Это видно и из его опубликованных тогда трудов, и из его конспектов, в которых он делал выписки при изучении федерализма [147].

Реальная политическая альтернатива большевикам - либерально-буржуазная, - ставшая движущей силой Белого движения, была принципиально антиимперской (фольклор белого офицерства не в счет). С.Н. Булгаков писал, что моделью государственности для России не мог быть «деспотический автаркизм татарско-турецкого типа, возведенный в этот ранг Византией и раболепствующей официальной церковью; ею должна была стать федеративная демократическая республика, как это хорошо понимали в свое время английские диссиденты, эмигрировавшие в Америку» [148, с. 33]. Здесь - полное отрицание «самодержавного централистического деспотизма, превращающего в рабов тех, кто имеет несчастье быть его подданными», и четкий идеал - «всемирные Соединенные Штаты». Можно сказать, что православный мыслитель Сергей Булгаков - прямой предшественник А.Д. Сахарова.

Реальной возможности собрать после февраля 1917 г. Россию как унитарное государство не существовало. Пытаясь, уже на уровне программы, собирать разваленную ими же Российскую империю по шаблонам западных федераций (типа Швейцарии или США), либералы Керенского принципиально не могли построить никакой государственности. И. Солоневич пишет о попытке российских либералов как альтернативы большевикам: «Конструкции, ими спроектированные, не продержались ни одного дня, ибо даже и А.Ф. Керенского мы демократической республикой никак считать не можем: при Керенском была керенщина. Месяца через два после попытки «взять в свои руки московские дела» профессоров вышибли вон. Через полгода после этой попытки профессора бежали на юг, как птицы перелетные. На юге они припадали к ногам генерала Эйхгорна и молили о помощи. Генерал Эйхгорн не помог. Потом молили генерала Франше д'Эспре, генерал Франше д'Эспре не помог. Потом портили настроение генералу Деникину, генерал Деникин тоже не смог помочь. Потом, обжегшись на попытках что-то там «взять в свои руки», разочаровавшись во всех генералах контрреволюции, они стали мечтать о революционных генералах: Клим Ворошилов – вот он и есть «национальная оппозиция Сталину». Но не помогли и революционные генералы» [149, с. 427-428].

Это и заставило большевиков изменить их первоначальные намерения. Ленин первым оценил изменение обстановки в ходе Гражданской войны, другие члены руководства (например, Дзержинский и Сталин) продолжали придерживаться идеи унитарного государства, и их поддерживало руководство большинства советских республик. Потому Сталин и выдвинул план автономизации, предлагавший объединение всех республик в составе РСФСР на правах автономий. Однако в ходе обсуждения оппоненты согласились с доводами Ленина.

Реальность была такова, что в Гражданской войне все борющиеся стороны действовали уже не на пространстве Российской империи, она распалась после Февраля 1917 г. Это было разорванное пространство, на клочках которого националисты всех цветов лихорадочно старались создать подобия государств. Возникла независимая Грузия с главой правительства меньшевиком Жордания, которая «стремилась в Европу» и искала покровительства у Англии. Возникла независимая Украина с масоном Грушевским и социалистом Петлюрой, которая искала союза с Польшей. «Народная Громада» провозгласила полный суверенитет Белоруссии (не имея никакой поддержки в народе), возникла автономная Алаш Орда в Казахстане - везде уже существовала местная буржуазная и европеизированная этническая элита, которая искала иностранных покровителей, которые помогли бы ей учредить какое-то подобие национального государства, отдельного от России. Некоторым это удалось - прибалтийские республики были отторгнуты от России с помощью Германии, а затем Антанты.

Таким образом, для советской власти не существовало дилеммы: сохранить национально-государственное устройство Российской империи – или преобразовать ее в федерацию республик. Задача состояла в том, чтобы собрать разделившиеся куски бывшей империи. Собирание могло быть проведено или в войне с национальными элитами «кусков» - или через их нейтрализацию и компромисс.

Предложение учредить Союз из национальных республик, а не Империю (в виде одной республики), нейтрализовало возникший при “обретении независимости” национализм. Армии националистов потеряли поддержку населения, и со стороны Советского государства гражданская война в ее национальном измерении была пресечена на самой ранней стадии, что сэкономило России очень много крови. Работа по «собиранию» страны велась уже во время войны (историки называют это военно-политическим союзом советских республик). Скорее всего, иного пути собрать Россию и кончить гражданскую войну в тот момент не было. Но спорить об этом сейчас бесполезно .

Факт заключается в том, что большевики в октябре 1917 г. унаследовали национальные движения, которые вызревали уже в царской России и активизировались после Февраля. Можно с уверенностью сказать, что если бы Российская империя сумела преодолеть системный кризис 1905-1917 гг. и продолжить свое развитие как страна периферийного капитализма, то ускоренное формирование национальной буржуазии и национальной интеллигенции неминуемо привели бы к мощным политическим движениям, требующим отделения от России и создания национальных государств. Эти движения получили бы поддержку Запада и либерально-буржуазной элиты в крупных городах Центра самой России. Монархическая государственность с этим справиться бы не смогла, и Российская империя была бы демонтирована. Большевики в 20-е годы ХХ века нашли способ обуздать эти движения (а в конце века просоветская часть КПСС такого способа не нашла).

В 1920 г. нарком по делам национальностей И.В. Сталин сделал категорическое заявление, что отделение окраин России совершенно неприемлемо. Военные действия на территории Украины, Кавказа, Средней Азии, всегда рассматривались красными как явление гражданской войны, а не межнациональных войн. Красная Армия, которая действовала на всей территории будущего СССР, была, по выражению Л.Н. Гумилева, той пассионарной группой, которая стягивала народы бывшей Российской империи обратно в единую страну.

Именно в Гражданской войне народ СССР обрел свою территорию (она была легитимирована как «политая кровью») . Территория СССР была защищена обустроенными и хорошо охраняемыми границами. И эта территория, и ее границы приобрели характер общего национального символа, что отразилось и в искусстве (в том числе, в песнях, ставших практически народными), и в массовом обыденном сознании. Особенно крепким чувство советского пространства было в русском народе.

Сегодня гораздо продуктивнее не обвинять большевиков в том, что они не совершили невозможного, а понять, каким образом они смогли так нейтрализовать этнический национализм, чтобы вновь собрать не просто единое государство, но во многих отношениях гораздо сильнее консолидированное, нежели Российская империя. Это знание сегодня необходимо, даже несмотря на то, что тот опыт не может быть применен в нынешних условиях. Важны не рецепты, а методология подхода к проблеме. Мы, например, почти не обращали внимания на тот смысл, который придавался идее диктатуры пролетариата как средства ослабления власти национальных элит. Националисты не могли ничего противопоставить сплачивающей силе идеи союза «трудящихся и эксплуатируемых масс» всех народов России.

А в практике государственного строительства ленинской группировке удалось добиться, часто с очень большим трудом, сосредоточения реальной власти в центре с таким перевесом сил, что вплоть до 70-х годов власть этнических элит была гораздо слабее центра. Здесь и формирование системы неофициальной власти партии, подчиненной центру, и изобретение номенклатурной системы, гарантирующей контроль за кадрами, и полное подчинение центру прокуратуры и карательных органов, и создание унитарной системы военной власти, «нарезающей» территорию страны на безнациональные военные округа, и политика в области языка и образования.

Надо учесть и оценки западных ученых, которые дотошно изучали историю национально-государственного строительства СССР и очень высоко оценивают тот факт, что советской власти вновь удалось собрать «империю». Модель Советского Союза была творческим достижением высшего класса . На целый исторический период укротить силу радикального национализма – это труднейшая задача, которую в тот период советское руководство решило, и сегодня сваливать на него вину за то, что Горбачев и Ельцин под аплодисменты интеллигенции снова разожгли этот радикальный национализм, чтобы разрушить СССР, - признак упадка нашей общественной мысли.

Этнолог К. Янг пишет о «судьбе старых многонациональных империй в период после Первой мировой войны»: «В век национализма классическая империя перестала быть жизнеспособной формой государства... Австро-Венгрия сжалась в своих границах до размеров ее германского ядра, некогда могущественное Оттоманское государство, в течение многих веков занимавшееся «одомашниванием» находившегося в его пределах религиозного и этнического многообразия, сократилось до размеров своей внутренней турецкой цитадели, которая была затем перестроена по модели утвердившейся национальной идеи. И только гигантская империя царей оказалась в основном спасенной от распада благодаря Ленину и с помощью умелого сочетания таких средств, как хитрость, принуждение и социализм.

Мощно звучавшая в границах «тюрьмы народов» национальная идея оказалась кооптированной и надолго прирученной при посредстве лапидарной формулы «национальное по форме, социалистическое по содержанию»… Первоначально сила радикального национализма на периферии была захвачена обещанием самоопределения и затем укрощена утверждением более высокого принципа пролетарского интернационализма, с помощью которого могла быть создана новая и более высокая форма национального государства в виде социалистического содружества. Последнее определяется Коннором в его плодотворном исследовании (1984) «национального вопроса» в государствах с социалистическим образом правления как «длительный процесс ассимиляции на диалектическом пути территориальной автономии для всех компактных национальных групп» [96, с. 95-96].

Федерация не либерально-демократическая, а советская, была не просто возможна, она стала свершившимся фактом - потому, что накладывалась на единую систему национальной и социальной политики развития и соединения народов, при сохранении их этнического лица. По мере укрепления СССР и всех союзных институтов (партии и идеологии, культуры и науки, школы, армии и правоохранительных органов, хозяйства и образа жизни) набирал силу и процесс объединения народов в большой советский народ. Одновременно и государство становилось объективно более унитарным и внутренне связанным. Эти «массивные» процессы дополнялись тщательным наблюдением за тем, чтобы этничность народов СССР не «взбунтовалась» - равновесие контролировалось с помощью всей системы экономических, административных, культурных, кадровых мер. В критических случаях применялись и репрессии, иногда кровавые (в основном против той части национальных элит, в которой обнаруживался или подозревался заговор против союзного целого).

Каждая власть и каждый народ отвечают на тот исторический вызов, который выпал на их долю в их конкретный момент. Большевикам выпала рухнувшая монархическая государственность и разогнанная либералами империя (нация). Большевики сумели восстановить государство, обуздать этнический национализм окраин и снова собрать империю и нацию. Причем собрать с такими отношениями «горизонтального товарищества», что обновленная российская нация в форме советского народа целый исторический период была самой крепкой из известных в истории полиэтнических наций.

Нация скрепляется не заклинаниями, а всеми системами жизнеустройства. «Большевистская» доктрина и была рассчитана на соответствующие системы. Советская нация была крепка, пока действовали системы советского строя – а значит, «большевистская доктрина» была адекватна и эффективна. Магических формул на все случаи не существует. Альянс антисоветских западников и антисоветских патриотов ликвидировал советский строй. Почему же они при этом не произвели адекватных изменений в связях нации, если хотели ее сохранить? Ведь они «рассыпали» ее - по глупости или по злому умыслу. Вот о чем хотелось бы услышать объяснение Н.А. Нарочницкой – не знали «белые» патриоты России, что они делают? А теперь-то хоть знают? Незаметно.

В выступлении Н.А. Нарочницкой есть и вторая важная мысль. Советской и российской модели нациестроительства была поставлена в пример практика Германии! Учитесь, мол, как надо сохранять народы. Это поразительно! Германия к Западу от Эльбы была вся заселена славянскими племенами и народами. Все они стерты с лица земли – уничтожены или ассимилированы. Уцелел один крупный народ – сорбы (сербы-лужичане). Их сейчас около 100 тысяч, все они двуязычны, число носителей их языка как родного трудно определить. Перспективы сохранить свой язык у сорбов невелики, поскольку практически во всех сферах их коммуникации господствует немецкий язык. И это предъявляют России с ее двумя сотнями сохраненных малых народов как пример «лучшего способа сохранить национально-культурное своеобразие»!

Какой же нацией нас зовет стать Н.А. Нарочницкая? Как немцы? А где Бисмарк? Как технически она предлагает ликвидировать в РФ «дробление по национальному признаку»? Ведь если это «дробление», то есть сохранение народами России своих этнических признаков, названо «миной», то скажите, как вы предлагаете с этой «миной» поступить? Похоже, что ее собираются взорвать.

Сейчас можно наверняка сказать, что в России будет продолжено строительство нации полиэтнической, собранной вокруг русского ядра. Эта работа ведется уже более пяти веков, и в этом у России опыт, какого не имеет никто в мире. Успех России был основан на особом типе отношений ядра с этническими общностями – «семье народов». В этом была и сила, и хрупкость конструкции. Мы и дальше будем идти по российскому пути, а не по французскому, немецкому или американскому. Проблемы и трудности возникают на каждом из путей, у всех свои, в разные моменты разные. Завидовать нам некому.