На базаре в цветочном ряду стоит Аграфена Никитична Корепина, по-базарному Никитишна. От безделья пересчитывает флоксы в цинковом ведре — их берут хорошо. А вот гладиолусы в бидоне нисколько не убыли: тусклых неярких расцветок они у Никитишны — бледно-розовые да сиреневые. Хозяйка сокрушается:
— Неужто придется переть все обратно домой?
Из-за толстого столба воротни, выползает злое лицо дочери Мальвины, слышится сдавленный гневом шепот:
— Долго вашу милость ждать прикажете? Всякую совесть потеряла. Помешалась на своих цветочках!
Никитишна вздрагивает и собирается домой: дочка пришла помочь ей донести не распроданный товар.
Немощность матери рождает в сердце Мальвины боль и досаду: «Сидела б лучше дома! Куда таскается!». Жаль Мальвине время, убитое на встречанье.
Поход за матерью на базар прервал удовольствие загорать на солнце. До сих пор не сбылась ее мечта выйти замуж. Вербовалась на три года в Германию, работала поварихой в воинской части и вернулась ни с чем — одна. Не сумела и там устроить свою судьбу, как хотелось: все какого-то принца ждала. Уж так ухаживал старшина, проходу не давал. И другие были ухажеры, да по душе никто не пришелся. Теперь вроде бы иначе себя с ними повела.
Никитишна за это время успела коротко всплакнуть, излив в слезах нанесенную дочкой обиду, и теперь сидела, пригорюнясь, на кухне с тихо нывшим сердцем, пыталась оправдать свое пристрастие к базару.
Не давая послабки ноющему телу, старуха оперлась о столешню, поднялась на гудящие ноги и трудно зашаркала во двор к дочери — успела соскучиться.
А та сама к крыльцу подкатила:
— Мам?
— Ой!
— Где хоть ты? Иди полей на меня из лейки, пожалуйста! Так печет сегодня, спасу нет!
— Это по тебе печет... А у меня все равно один бок зябнет, как ни вертелась на базаре, ни подставляла его солнышку. И крупа по коже выступила, — пожаловалась старуха, ковыляя за дочерью.
Поливая из лейки присевшее, стонущее от удовольствия чадо, Никитишна сказала:
— Малька! Как ты раздобрела-то у меня! Долюшка моя! Говори спасибо матке, — растрогалась Никитишна и заискивающе спросила: — Долго ли еще одна-то жить собираешься?
Старухе давно и страстно хотелось внучат поняньчить. Поэтому и сболтнула лишнее.
— Ладно. Спасибо. Иди, отдыхай после своего базара, — Мальвина вырвала лейку из рук матери и швырнула в борозду. Оскорбленно задрав голову, метнулась к лежаку.
Никитишна двинулась к дому. Корила себя, что не ко времени этот пустой разговор завела, а сама не могла удержать родившуюся в сердце обиду на дочь.
— Мам, куда потащилась? Иди отдохни. Я немножко позагораю и все сделаю, — со слезами в голосе взмолилась Мальвина, видя, что мать всерьез задалась целью испортить ей настроение на весь день.
— Много ты вчера наделала? А собиралась! Одни обещания от тебя слышу... Целое лето, — не покорилась Никитишна.
Утром, как всегда, первой поднялась Никитишна. Сунула ноги в галоши и зашлепала в огород срезать цветы. И только достала из кармана ножницы, показалось будто кольцо на калитке брякнуло. Никитишна замерла, напрягая слух. И верно, кто-то торкнулся в запертую калитку.
— Кто же это так охально рвется? — всполошилась Никитишна, и воинственно выставила перед собой ножницы. Прочно зная, в чем ее спасение, Никитишна заголосила на всю улицу:
— Куда? Куда претесь, рылы бестыжие? Али зенки успели налить? Ничего не соображаете, в чей дом вломились?
— Тея Груня, не шуми. Ничего плохого не сделаем.
— Чего шумишь-то? Аль не узнала, старая? Я печку-лежанку тебе перекладывал года два назад с Сенькой Решетовым. Помнишь?
— Арках, ты, что ль? — зорко всмотрелась в парня Никитишна и вмиг сменила гнев на милость: — Где ты пропадал долго так? Не видать тебя было в городе?
— На север ездил, тея Груня. На север. Куда все сейчас ездят. Деньгу заколачивать. А теперь вот тут по соседству с тобой, пашу. Понизил голос до шепота:
— Дай стаканчик и закусить... Мы тебе чем-нибудь поможем... Оттуда! — Он лихо взблеснул черными бедовыми глазами в сторону стройки.
— Я вам сейчас такой стаканчик покажу! А ну, марш отсюда сию минуту! — створки бокового окна с треском распахнулись, через подоконник перевесилась растрепанная со сна Мальвина, повела гневными глазами по мужикам.
Он вывернул глаза на Никитишну:
— Это кто такая, тея Груня? Что за красавица живет у тебя? Больно шустрая...
— Да что, Арках? Ты будто не тутошний. Это дочь моя - Мальвина. В Германии три года отбывала. Теперь вернулась.
— Вот оно что! Представь себе — не знал. Мы с нею вместе не учились. Аркаха шагнул под окно, прижал ладонь к груди: — Миледи! Мы дико извиняемся за столь бесцеремонное вторжение в ваши владения. Разрешите поднять бокалы за ваше приятное и счастливое пребывание на родной земле.
Мальвина не ответила, захлопнула окно и пошла на кухню умываться.
Вошла мать, зазвенела в посуднике стаканами.
— Не стыдно? Привечаешь всякое хамье, алкашей... Скоро питейный дом у себя во дворе устроишь, — заворчала Мальвина.
— Знаю, ваш чин не любит овчин. Да у Аркахи Груздева тетка цветы разводит. Так у ней не только красные гладиолусы — и черные, сказывают, есть. Совсем редкие в нашем городе. Аркаха пообещал мне достать. Красных. Выморщит у своей тетки, — оправдалась Никитишна.
— Выморщит! Скажи прямо — стащит, — усмехнулась Мальвина.
— Не, Аркаша не стащит. Не таковский. Скорее свое отдаст. Не первый год знаемся, — Никитишна взяла стаканы, хлеб, луковицу и двинулась к дверям.
Через полчаса Аркаша крикнул:
— Тея Груня! Спасибо тебе! Прибери тут! Мы погребли...
— Не на чем, племянничек! Не забудь, что обещал! — подала голос стapyxa.
— Ладно. От своего слова не пячусь. Сказал — сделаю.
Аркаха ринулся в калитку, чувствуя, что верх остался не за ним. Пнул покосившийся столб ворот, и они, хлипкие, заходили.
— Гея Груня! Подь-ко сюда! — позвал, становясь в полуоборот к Мальвине.
— Что? Что, духован мой? — в момент пришлепала старуха, учуяв в голосе Аркахи нечто значительное и важное для себя.
— Смотри, что у тебя творится, — Аркаха повторил эксперимент с воротами. — Завалятся и придавят кого-нибудь. Что будешь тогда делать?
— Путных не задавят. А таких, которые без приглашения по чужим дворам шляются, не жалко, если и задавят. А что я, духован, поделаю? Сама вся извелась через них. Давным-давно не открываю. И дрова, и навоз — все на улице сваливают... Потом через калитку сама таскаю. Мучаюсь, — заплакалась Никитишна.
— Починить надо. Столбики сменить, — подсказал Аркаха.
— Три бутылки за работу, червонец за материал — и все дела! Ворота встанут как новенькие! — загорелся Аркаха.
— Да где вы добудете материал-то этот? Два столба надо. Толстых, — засомневалась хозяйка.
— Не твоя забота. Сейчас будет! Только скажи, согласна на наших условиях? — все больше распалялся Аркаха.
Согласны, согласны. Хоть посмотрим, на что способны. Не совсем ли пропили свое ремесло, — подзадорила Мальвина.
Через минуту-две выплыло оттуда на плечах мужиков здоровущее бревно с воткнутыми топорами и поплыло к дому Корепиных.
Мальвина не сводила пристального взгляда с Аркахи.
Он изловчился, вывернул вспухшую всеми жилами и венами шею, ожег Мальвину шальными в кроваво-красном окате глазами. Просипел задышливо:
— А вот и мы. Здорово, милая.
Мальвина поскидала с себя все заграничное. Надела ситцевый домашний халат и, помогая матери готовить угощение мастерам, по делу и без него зачастила в огород. Мальвина старалась не смотреть в сторону плотников и все равно замечала: Аркаха, без рубашки, блестя черным, из одних мускулов телом, каждый раз при скрипе крыльца под ее ногами попридерживает топор и пронзает всю острым пробирающим взглядом.
К полудню подновленные ворота были навешаны. Угощение мастерам собрали на лужайке за домом, застелив траву старой клеенкой.
— Чтоб сто лет стояли! Рискнем здоровьем! Приготовься, душа, заливаю! — лихо вскинул стопку Аркаха и всю полняком опрокинул в распахнутый рот, только раз сглотнул. Потянулся к закуске. Товарищи выпили следом. На радостях за новые ворота и хозяйки пригубили.
Опуская стопку, Мальвина натолкнулась на озорной, игривый взгляд Аркахи, поднялась и ушла домой.
Он подошел к Никитишне:
— Тея Груня, в своем доме долго думаешь жить?
А как поживется, батюшко мой. Загадывать в этом деле не приходится. Смерть, она не по годам ходит, без очереди и спросу. Ее наперед не угадаешь, рассудила старуха.
— Да не про то я, матка! — рубанул по воздуху черным кулаком Аркаха. — Крыша-то у тебя ремонту просит. Дранка вся истлела. Как дальше-то собираешься жить с такой? Говорят, не так стройся, как кройся. Слыхала? Ведь поди, течет?
— Как не течь, духован мой! Весь чердак корытами и тазами заставила. А так бы давно потопило. Да все равно потолок в разводах. Не успеваю оклеивать, — запричитала Никитишна.
— Дак что с крышей делать будешь? — повернулся Аркаха к Никитишне.
— Не знаю, — вздохнула старуха.
— Да крыть надо! Чего — не знаю?
— Чем крыть-то, духован?
— Как чем? Железом!
— Где его возьмешь, железо это?
— Как где? На лесоторговом складе! Недавно мы одной старухе крыли — там брала, — заверил Аркаха и подмигнул. — Может, денег нет? Сейчас добудем.
Он шагнул к притворенной двери на кухню, откуда долетало шлепанье мокрой тряпки, и постучал:
— Миледи! Можно вас на пару ласковых?
Дверь приоткрылась, показалось распаренное лицо Мальвины:
— Разговор тут у нас насчет крыши возник... Вы можете матери железо купить?
— Я? Всегда готова, выпрямилась Мальвина и распахнула дверь. — Верно, что ль, мам, где наклевывается?
— Да вот Аркаша говорит, будто бы теперь на лесоторговом складе свободно им торгуют.
— Вот что... Держите деньги наготове. Съезжу я вам за железом. Как только проведаю, что оно там есть, и сгоняю. И крышу сам покрою.
— Да неужели? Какой ты молодец! — Мальвина мизинцем убрала с потного лица волосы, пытливо посмотрела на Аркаху:
— Может, винца налить тебе?
— Спасибо. Не пьем и не манит! — отрубил Аркаха и шагнул к порогу.
За обедом как бы невзначай дочь спросила у матери:
— Скажи, этот самый, твой мастер-ломастер женат?
— Аркаха-то? — понятливо улыбнулась Никитишна. — Да нет, вдвоем с матерью живут...
— И никогда не женился? — пригнулась к тарелке Мальвина.
— Да как, не женился! Было дело... Мне его тетка рассказывала... Дак с ее слов, была у Аркахи жена... Там, у моря, когда в матросах плавал, женился... Только недолго нажил... Возвратился раз из плаванья, хвать — в квартире тишь да гладь. Увильнула с другим его любезная... И все, до единой мужниной рубахи с собой забрала. Остался Аркаха один, гол как сокол... — вздохнула Никитишна и пристально посмотрела на дочь. — Чтой-то ты интересуешься им?
Аркадий ушел и пропал, как в воду канул на всю неделю. Заявился в пятницу днем — навеселе.
— Хозя-я-ева! — заголосил на весь двор. — Я железо чуть не привез вам сейчас!
— Ты привезешь! Как же! Тебе в первую очередь надо зенки залить, — высунулась в окно Мальвина.
— А вот те крест, не брешу! Сейчас на «мазе» гоняли. Да опоздали малость. У них на складе перерыв как раз.
— Молчи лучше, трепло! Вральман несчастный! Где только так врать научился? Знать винцо вдохновляет. А я-то сдуру поверила, настоящий ты мужчина...
— Не веришь, что на склад гоняли, да? Не веришь? — Аркаха подскочил под окно. — Пойдем мужиков спросим. Гришку — шофера нашего.
— Да чего спрашивать? Может, и ездили, только не за железом для нас. Про железо сам присочинил, — Мальвина сделала вид, что теряет к Аркахе всякий интерес.
— Да честно! Я те говорю, честно, ездил за одним железом вам. Хоть на спор давай! — Аркаха выбросил на белый подоконник черную ладонь.
— Уйди ты! Лучше не позорься. Где бы ты взял денег на это железо? Думаешь, я совсем дурочка? Прежде чем купить, денежки выложить за него надо — потом везти. С пустыми карманами за железом не ездят, друг ситный, — Мальвина столкнула Аркахину руку с подоконника.
— Ах, денежки, говоришь, где бы взял? Бонны ваши проклятые, да? Марки? А вот это видела? — Аркаха выхватил из кармана драных «техасов» ком смятых розовых бумажек. — Ангел в отпуске! С чистого понедельничка. На юг махну! К морю Черному! Нас здесь не поняли... Стонет волна штормова-а-я, в дальние страны маня-я...
В песне утопил Аркаха обиду, круто отвернул от окна, побрел к калитке. Совал в карманы деньги, а они сыпались мимо.
— Подожди, Аркадий! — перекинулась через подоконник Мальвина. — Когда вторично поедешь? Возьми, меня, ага?
Он шагнул за калитку. Крикнул, не оборачиваясь:
— В полпятого заедем!
К воскресенью Аркадий обещанное задание выполнил. Вечером заходящее солнце весело блестело в железной крыше корепинского дома. Никитишна, отойдя к забору, любовалась новой кровлей. Мальвина у крыльца сливала ковшиком на спину Аркахи, терла ее намыленной мочалкой, сгоняя темную пену.
Он вытер полотенцем лицо, потом тело. Разодрал расческой свалявшиеся под кепчонкой смоляные кудри, поднял сумку с чистой одеждой и скрылся за сараем.
Никитишна поспешила к крыльцу. Поискала глазами Аркаху. Он вышел из-за сарая в белой рубашке, синих брюках. Швырнул в сарай сумку с рабочей одеждой и направился к Мальвине.
Никитишна собралась покликать Аркаху, но подметила неестественную выпрямленность фигуры и поняла: непустячный разговор у них с дочкой сейчас будет.
— А знаете что, миледи, — улыбнулся Аркаха, подходя к Мальвине. — Я в ресторане надумал сегодня посидеть. Пивка попить, музыку послушать. В общем, культурно провести время. И вас приглашаю. Пойдемте, прокутим шабашку вместе...
— Я-a? С тобой? — вспыхнула Мальвина. — Один думал?
— Что? Аль стесняешься? Ладно! Переживем! — Аркаха повернулся и пошагал прочь.
Никитишна двинулась ему навстречу, протянула деньги:
— На-ка, духован мой... Честно заработанные...
Аркаха небрежно защемил бумажку промеж пальцев:
— Куда их? На гроб себе копить? И так похоронят, поверх земли не оставят.
— Ты не болтай глупостей! Я старый человек, да и то про это не думаю.
— Ладно. Погуляем сегодня на них, — Аркаха сунул деньги в карман. Уставил тоскливый взгляд на Никитишну:
— Пойдем со мной в ресторан, тетя Груня. Хоть молодость вспомнишь...
— Куда уж мне, Аркаша, по ресторанам шляться. Помоложе надо приглашать, — Никитишна посмотрела на дочь, неподвижно стоявшую у забора.
— Пробовал — не склеилось. Брезгуют нашим братом. Погреб я. Пока! Если что... — Аркаха не договорил, шагнул к калитке.
— Подожди! Мне одеться надо! — крикнула Мальвина и быстро пошла к дому, держа голову опущенной. Поравнялась с Аркахой, обронила:
— Только не думай, что в ресторан попрусь. В кино на девять сходим. Можешь за билетами отправляться. Если устраивает тебя это...
— Вполне, — кивнул Аркаша и, берясь за кольцо калитки, весело подмигнул Никитишне.
Вот и встретила наконец Мальвина своего любимого! Она теперь точно знала, что это ее мужчина, которого долго ждала!
Оценили 10 человек
18 кармы