Молодая барыня давно заглядывалась на крепостного, но внезапный приезд деверя все испортил

— Любка моя, люба, — тяжело вздохнул Степан, глядя на проходящую барыню.

Барыня прошла близко-близко от Степана, его обдало сладким запахом молодого тела, притираний и еще чего-то такого, отчего у Степана закружилась голова. Но он удержался, не отвел взгляд.

Барыня дразнила его уже который месяц. После смерти старого барина она осталось неутешной недели две, а через месяц познавшей все прелести молодой и богатой вдовицы. Вокруг нее вились женихи, соблазненные прелестями барыни и ее богатством. Но она не торопилась. И все посматривала на крепостного Степана. Подняла его до главного конюха и теперь в его обязанности было возить барыню развеяться по поместью и в гости, али просто так. Ублажать ее разговорами, подавать ручку и состоять при ней неотлучно.

Кто же устоит против такой красы? Яркие уста, чуть приоткрытые, влажные, звали его:

— Степушка, друг мой, подай мне руку, — и на прогулке обопрется на поданную десницу, да не удержится и упадет в крепкие объятия Степана. Рассмеется, блеснет перламутровыми зубками и обнимет его за шею. — Ах, Степушка, ах, баловник!

А как подъедут к барскому дому, так строго посмотрит, нахмурит чело и скажет:

— Поди прочь, Степан, надоел!

Степан от этих мучений извелся весь. Матушка, глядя на него, плевалась и зло шептала:

— Изведет тебя окоянная, ох изведет! Дай, отворот сделаю? — матушка у Степана слыла в деревне знатной травницей.

Все деревенские ее боялись, но в час нужды шли к ней. Она никому не отказывала, лечила всех. Помогала уставшим бабам справится с пьянством мужа, помогала с родами, с кочергой у младенчиков. Но на язык была быстрая и язвительная.

Наблюдая, как барыня изводит ее Степушку, она и сама вся извелась, шептала небожеские проклятия ей вслед. Сколь раз варила отворотное зелье, но надо, чтобы человек его по доброй воле выпил, иначе не сработает. А Степан отказывался. Околдовала его любка проклятая!

А недавно в гости к барыне пожаловал братец покойного мужа. Поддержать горькую вдовицу, помочь управиться с поместьем. Деверь был еще молод и стал заглядываться на молодую родственницу. На прогулку с ней, в гости тоже с ней. Барыня вся измучилась и стала уже намекать сродственику:

— А не пора ли вам милейший Константин Иваныч к семье и деткам своим? Чай, горько плачут уж без папеньки?

— Что вы милейшая, Любовь Никаноровна, — улыбался и игриво крутил ус Константин Иванович, — как можно бывшему офицеру бросить несчастную женщину в беде? Кто ж еще позаботиться о вас в столь трудный час? После скоропостижной кончины моей братца и вашего мужа, кто же должен позаботиться о его семействе? — Константин Иванович лукаво улыбался и брал барыню под локоток, интимно наклоняясь к лилейной ее шейке.

— Ах, — сердилась барыня на то, что бравые усы отставного офицера щекотали ее. — Право, я в горьком своем вдовстве не хочу обременять вас.

— Ах, что вы… — и Константин Иванович бросался лобызать ручку барыни.

Через месяц гостевания деверя барыня не выдержала заботы и помощи сродника и приказала Степану запрягать:

— Ай, поедем Степушка одни, пока Константин Иванович почивать изволют.

Как только выехали за ворота, барыня раскраснелась, очами засверкала и приказала:

— Гони, Степушка! Гони скорее!

Через полчаса Степан остановил взмыленных лошадей на поляне:

— Отдохнуть бы лошадкам барыня надо, а то загоним их, — он подал руку.

Барыня, как всегда, оперлась на нее и не удержалась, упала в объятья Степушки. Обвила его шею руками и будто случайно скользнула губами по его губам. Степан разом ослаб от этого и чуть было не уронил барыню, но спохватился и только крепче обнял так, что она задохнулась.

— Любка моя, — выдохнул Степан и поцеловал барыню в сахарные уста.

А барыня и не сопротивлялась. Не удержался Степан и скрыли их полевые цветы.

— Насильник! — ожог Степана по спине хлыст. — Как смеешь! Как смеешь! — в гневе хлестал его Константин Иванович.

Кожа на спине лопалась, кровь брызгами разлеталась по поляне, но Степан терпел, закрывая собой барыню.

— Константин Иванович, прекратите же! — крикнула барыня.

Он остановился, тяжело дыша. Потом отбросил обессилевшего Степана и схватил Любовь Никаноровну:

— Милая моя, да что же это! Как смел он дотронуться до вас? Как? — он посмотрел на окровавленного Степана и взъярился вновь. — Запорю! — и с ожесточением вновь стал хлестать конюха.

— Прекратите, прошу вас, — плакала барыня, — прекратите же!

Но Константин Иванович в бешенстве продолжал стегать Степана кнутом.

Через неделю, Степан, не приходя в себя умер, у матери на руках. Не помогли ее травы выходить единственного сына. Мать почернела от горя и прокляла барыню.

Барыня тоже прожила недолго, стала сохнуть после смерти Степушки и умерла от чахотки, выплевывая в батистовый платочек капли крови. И все, допоследу, ездила на ту поляну и безутешно рыдала.

На поляне через год выросли диковинные цветочки: стебелек тоненький, цветочки маленькие, как снежинки, а внизу всего два листочка. А запах у них был такой, что невозможно забыть.

А мать Степушки стала такой силы травницей, что к ней приезжали и из других деревень и даже барыньки из города.

Особенно к ней рвались томимые любовной тоской. Но вот барынькам-то она всегда отказывала, а вот ежели к ней с любовной тоской приезжал молодой человек, уж для него она старалась, варила такой силы зелье из тех, Степушкиных цветочков с поляны, что та, которую опоили зельем, в ногах валялась у него от любви.

И цветочки те стали прозывать Любкой двулистной, вспоминая так Степушку. Редко она встречается и говорят, что тому, кто ее хоть раз в жизни увидит, в любви непременно повезет. Если он, конечно, рвать ее не будет и зелье из нее варить.

Если интересно прочитать научную статью, написанную без занудства, про это растение, а оно не просто растение, а орхидея, растущая в уральских лесах, это можно сделать на канале Ученый агроном.

источник