Театр абсурда
В конце девяностых на должность начальника Главного управления уголовного розыска МВД России прислали здоровенного лысого генерала с самой глубокой глубинки – всего такого исконно-посконного. В нем сочеталась бурная энергия с изумлением от самого факта, в каком кресле он ненароком оказался. А министром внутренних дел тогда был небезызвестный всем Рушайло. Нового начальника ГУУР он, мягко говоря, недолюбливал. На каждом совещании доводил того до ступора всяческими каверзными вопросами:
- А каков в Калининградской области процент оперативного прикрытия лиц, занимающихся хищениями цветных металлов?
Немая сцена. Кто и как считал по этим самым металлам этих лиц в этой Калининградской области.
Кстати, в подобной ситуации на заслушивании у заместителя министра наш куратор – замначальника Главка – человек хитрый и прожжённый в аппаратных играх, вытягивался по струнке, преданно глядел и бубнил что-то типа: «восемнадцать процентов». Эти самые проценты на него сходили в качестве озарения сверху, поскольку никто на деле эти цифры не запрашивал. Потом эти значения попадали в протоколы совещаний, а затем и в отчётности. И каждый год мы от света луны, фонарей и иных светил к жтим циферкам проценты - насколько там чего выросло или упало по сравнению с прошлым годом. Это всё входит в правила такой популярная в некоторых крагах виртуальной игры «Милицейская статистика, и как управлять криминогенной обстановкой в России и мире без участия санитаров».
Но начальник ГУУР в таких играх был не шибко искушён - в столицах до того бывал редко. Зато Рушайло был просто мастером подобных кульбитов. Заслышав потолочные цифры, он обычно кивал:
- Хорошо, я пришлю своего референта, он проверит источники этих сведений.
Тушите свет. Фокус не вышел.
У министра кругозор был необозримый. Какой каверзный вопрос он подкинет на совещании, дабы уесть не приглянувшегося ему подчинённого, предсказать было невозможно. А начальнику Главка очень хотелось, чтобы все цифры и сведения о движении каждой песчинки в нашей криминальной Вселенной были под его взором. Поэтому, не мудрствуя лукаво, он своим указанием грохнул структуру Главного управления уголовного розыска и создал на её руинах так называемые временные отделы. То есть каждому линейному отделу вместо его функциональных обязанностей по борьбе с кражами, грабежами и разбоями нарезался федеральный округ. Нетронутыми остались только убойный отдел – на нём все резонансные убийства, взаимодействие с Генпрокуратурой, так что не избавишься так просто. И розыскной отдел – без него тоже никуда, поскольку он отвечает за международный розыск.
Нашему многострадальному антикварному отделу сказали, чтобы иконы ворованные мы больше не искали. А собирали бы чемоданы и дули на Дальний Восток – ознакамливаться в подведомственными теперь территориями. В общем, ДВФО – за нами.
Командировка в Белгород и во Владивосток – это большая разница. Часовые пояса. Когда два раза в месяц прыгаешь из одного в другой с разницей в восемь часов, то первое время чувствуешь себя в целом нормально. На второй месяц таких прыжков начинает мутиться сознание. На третий – вообще перестаёшь понимать, где утро, где вечер, наваливается на голову такая тяжесть. В общем, трудно это.
А ещё каждому оперу нарезали по паре областей из обслуживаемого округа. И всучили отчётность из ста пятидесяти пунктов, которые нужно запрашивать еженедельно – обзванивать, ставить циферки, извлекать процентики и всяческие малопонятные интегралы. Так Главное управление уголовного розыска стало ещё одним статистическим бюро и штабным отростком в нашей неподъёмной бюрократической структуре. Притом зачем нужны были эти циферки, иначе чем для доклада Министру, которому они тоже на фиг не нужны – неизвестно.
Впрочем, эти кардинальные меры нашему боссу не шибко помогали. Рушайло на совещаниях умудрился всегда спрашивать то, что в этих отчётах не было. В связи с чем появлялись новые пункты. Начальник Главка краснел на выволочках, потом устраивал выволочки подчинённым. Вот так и развлекались. Классический вечный двигатель – вся энергия остаётся внутри системы, не имея вообще никакого полезного или вредного выхлопа во Вселенную.
Единственный плюс от этой вакханалии был – в командировках нас принимали как родных. Ведь не абы кто приехал, а сам куратор с Главка. Тем более Вячеслав Михайлович инструктировал нас, что порвёт как промокашку любого, кто проявит на местах неуважение к сотруднику Главка – в лучших традициях «Крестного отца». И тут у него обычно слова с делами не расходились. До сих пор в ушах стоит как сладкая музыка – как он материл руководителя самостоятельного Управления МВД России, который по надуманным основаниям не хотел визировать мне документ, и у нас горели организационные мероприятия. Велик и могуч русский язык, а зарвавшийся бюрократ после проработки щекой дёргал, не глядя, ставя подпись и стеная:
- Ну чего ты сразу к нему пошёл?..
Кстати, нашему боссу все эти ноу-хау со структурой вышли все-таки боком. Наверху ознакомились с тем, чего он наворотил. Удивились, куда подевались линейные отделы, где разработки по межрегиональным организованным группам, где задержания серийных разбойников? Вообще, где всё? Ничего не нашли. И начальника ГУУР выперли. Структуру вернули к истокам. И я опять оказался в любимом антикварном отделе с привычными уже жуликами и клюквенниками.
Но до этого пришлось погрузиться в совершенно ирреальный мир дальневосточной преступности.
Вот мы всю ночь названиваем в Комсомольск-на-Амуре. У нас задача – собирать пофамильные списки людей, сгоревших в баре. Обычное блатное выяснение отношений – кто-то кого-то обидел, обиженные пришли и плеснули в бар бензинчиком. И двадцать с лишним человек как корова языком слизнула.
А вечные командировки по организации борьбы с тяжкими преступлениями по всему Дальнему Востоку. Бесконечные дороги, сопки, заснеженная тайга.
Много чего интересного открылось моему стороннему взору. До того я знать не знал, что блатная столица Дальнего Востока – это Комсомольск-на-Амуре. Там собрались все основные воры в законе, откуда этот криминальный спрут и тянет щупальца. Притом в районах их проживания чистота, порядок, «тимуровцы» из числа высокознательной и отвественной воровской молодёжи следят за чистотой подъездов и бабушек через дорогу переводят. Зато гонцы с этого города наводят шорох по всему Дальнему Востоку и даже дальше.
Читал я как-то кратенькое досье не Джема – смотрящего за Дальним Востоком. Пытался охватить разумом злокозненные слухи о том, что в одном – ну самом хитром регионе Дальнего Востока, на выборах Джем, договорившись с Поредсавителем Президента по ДВФО, толкал на губернатора устраивавшую всех политическую фигуру. Кстати, суровые дальневосточные туземцы выбрали там в противовес клятым москалям и обнаглевшим «синим» своего кандидата – пусть не без греха, но из родного, землячка. Им стал казначей из банды Винни-Пухов – кто в курсе, тот поймёт. Так плюнули в лицо и столичным шишкам – тут вам не Москва, а Дальний Восток. И комсомольским авторитетным ворам – тут, братцы, город не воровской, а бандитский.
Летал я в «красные области», то есть находящиеся под милицейским колпаком. В Благовещенске, например, ни одного вора в законе или значимого авторитета не было. Вышибли их с треском, и власть была советская а не соловецкая. Неудовлетворённые таким состоянием дел комсомольские воры однажды даже послали делегацию – прощупать ситуацию и навести порядок с авторитетами и общаками. Скорость стука опережает скорость звука, поэтому приняли послов вольных воровских прерий на вокзале, сразу по выходу из поезда. Объясняли им в головном розыске популярно, что тут "красная" область и воров не ждут. Доходчиво так объяснили. В результате главный посланец ныл заунывно:
- Вы же тут беспредельщики в погонах! Я на вас ворам в законе пожалуюсь! Всё расскажу!
И рассказал всё. Притом настолько доступно и ярко, что больше посланники в Амурскую области не приезжали – окончательно воры зачислили регион в число пропащих, то есть ментовских. Чего там сейчас – не знаю.
Почему у одних получается такой финт, как установление господства государства в регионе, а у других нет? Хорошо я знал и начальника угрозыска Амурской области, и его заместителей. Это было, наверное, последнее поколение советских сыскарей, настоящий волкодавов, которых вся братва панически боялась и уважала, которые знали всё обо всём и держали территорию в железном кулаке.
Ну а вспомнить рыбные края – Камчатку, Сахалин. Там народ ждив т от путины до путины. Вулканы заснеженные, бескрайние просторы, отдельные очаги цивилизации. И сезонная делёжка диких бабок с рыбного промысла – и морского, и речного. Вот наш сейнер в открытом море втихаря перекидывает на японский корабль крабов и рыбу. За что капитан получает чемодан с баксами – обычно от миллиона. И в порт приходит с уловом в виде вечнозелёных бумажек. Что, это запрещено и является контрабандой и нарушением еще нескольких статей кодекса? Да ладно вам. Кто хорошему человеку что скажет?
Ещё до захода в порт начинается делёжка. Дольняшка пограничникам, таможенникам,, портовым чиновникам, братве и прочим крышам. И ещё остаётся, и немало! Правда, необходимо ещё с экипажем расплатиться. А это народ и злой – его привлекли в рейс диким набором, от имени левых компаний, без договоров и обязательств, но за обещание больших денег. При таком раскладе если тебя за борт смоет, то никто и не вспомнит. Однако заработок окупает все риски – во всяком случае матросы считают именно так.
А взять Владивосток с его бесконечными разборками, заказными убийствами, транзитами японских автомашин - трассы выложены трупами, как тротуары в Москве плиткой. Бандитов там в лучшие времена, по-моему, не меньше, чем в Чечне было. И боевые действия тоже примерно с такой же интенсивностью шли. То какому-то авторитету под дверь столько тротила положат, что целый подъезд рухнет. То ну очень крутая шайка на две части разваливается, хотя недавно бандиты друг другу в вечной верности на крови клялись. Более оборотистые загоняют своих бывших корешей в количестве, по-моему, семи особей в подвал в гараже и травят угарным газом от двигателя автомобиля. Эдакая душегубка. Вот так и жил восточный форпост нашего государства - шутки, юмор, веселье.
Порой мироздание в тех местах давало какой-то матричный сбой, перемещаясь из реальности в сферу фантасмагорий и абстракций. Ну, ей Богу, старик Сальвадор Дали с его сонными фантазиями отдыхает против такой правды жизни. Вспомнить хотя бы дело по *** СОБРу.
- Нападение на блокпост! – пришёл тревожный сигнал в комендатуру.
Крик души собровцев на – на них идёт атака боевиков.
- Держитесь, братки! Мы сейчас поможем, дадим чичам прикурить! - азартно кричит комендант.
И даёт приказ артиллеристам. Там местность давно пристреляна. Так что её быстро превращают в огненный мешок, где не остается ничего живого, даже божьих коровок. Потом на место происшествия двигает подкрепление и опергруппа.
- Ну что, все живы? – спрашивают собровцев.
Те делают скорбные лица и показывают на тело своего заместителя командира отряда. Мол, геройски погиб. Встал грудью на пути у бандитов. Не забудем, не простим, отомстим ваххабитскому отребью.
Когда накал пафоса утих, опергруппа принялась за работу. А дальше начались непонятки.
- Откуда в командира стреляли? – спрашивает следак прокурорский.
- Вон из той лесополосы, - показывает собровец на дымящиеся угольки.
- Все это, конечно, отлично, - кивает следак. – Только на теле следы близкого выстрела. Стреляли максимум с метра.
А потом раскрутка началась. Было возбуждено уголовное дело. Выяснилось, что отряд СОБРа чётко поделился на две части. Большинство - герои, тянувшие на себе смертельные тяготы второй чеченской войны. Но нашлись и шкурники, для которых тяготы не в тягость, а война не тёща, а мать родная. Они и организовали поставку из Чечни стрелкового оружия в родной город. Благо, этого добра в Чечне немеряно. Продавали товар братве – благо постоянные разборки требовали новых стволов, патронов и взрывчатки в огромных количествах.
Когда назначили нового заместителя командира отряда и направили его в Чечню, что начал подозревать, что творится неладное. И вскоре вскрыл схему. А дальше совершил ошибку - сдуру на блокпосту устроил разборку по поводу контрабанды оружия. Его подчинённые посмотрели на него грустно и со вздохом расстреляли. А потом вызывали огонь артиллерии – мол, снаряды все спишут. Только балбесами оказались – или не учились криминалистике вовсе, или всё, что знали, забыли в результате тяжёлого спецназовского физического труда. Иначе подумали бы о том, что близкий выстрел экспертами определяется вообще без труда.
Дальше трагедия переходит в театр абсурда. Дело длилось довольно долго, шло тяжело. Но все же было направлено в суд – не в Чеченский, а в родном дальневосточном регионе. Доказухи железобетонной не было, все меняли показания, изворачивались, и теперь только от принципиальности судьи зависела судьба дальнейшая судьба негодяев.
А судья считалась такой жёсткой и неподкупной. Незадолго до этого процесса она отвесила пару десятков полноценных годочков авторитетному бандиту-рецидивисту за убийства и бандитизм. Тот был совершенно отмороженный и неуправляемый, на суде всех обещал порешить. Услышав приговор, пообещал от доброты душевной судье:
- А тебя, сука, порешу сто процентов.
Типа, жди меня, и я вернусь, только очень жди.
Её успокаивало, что женщина она в возрасте, и двадцать годков, что она отмерила отморозку, им двоим ещё прожить надо. Потому особо и не волновалась.
А тут – ЧП, тревога. Вторая серия бессмертной «Комедии строгого режима». Отморозок подбивает на побег понедельников. И они вострят лыжи с зоны на паровозе. Нет, все же на тепловозе. Паровозы нынче дороги и встречаются нечасто.
Всех сотрудников ФСИН и МВД по тревоге поднимают. Судье как-то плохеет. Помнит она заверения отморозка о скорой встрече. И живётся её теперь напряжённо и несладко.
Отморозка все же словили. Через несколько дней. В одном квартале от суда и от судьи.
Женщина распереживалась. Вспомнились бессмертные слова классика: «Но не хочу я, други, умирать, я жить хочу, чтобы мыслить и страдать».
А тут у неё в производстве ещё одно дело на отморозков похлеще того, только в милицейской форме.
В общем, ну его к лешему, ваше справедливое правосудие. Поговаривают, что перекрестилась она, что выжила. Решила сперва думать о себе, а потом о Родине. Да и оправдала этих убийц. Говорят, не без приятных последствий для банковского счета на предъявителя…
Полицейские всех стран объединяйтесь
С годами становлюсь каким-то непримиримым брюзгой. Список тех, кто мне не нравится, и того, что мне не нравится, растёт, ширится и углубляется. Так, у меня закрадываются крамольные мысли, что американцы в основной своей массе ошибка эволюции, европейцы – лицемерные кровососы и палачи, благосостояние которых основывается на казнях собственных граждан и геноциде чужих народов. И весь англосаксонский современный мир – это бывший бордель, перекрашенный в монастырь нового бога под названием «Толерантность», в кельях которого все же продолжают процветать забавы в стиле БСДМ, а на алтарь по носам приносятся кровавые жертвы в виде целых стран - Югославии, Ливии – список можно продолжать долго.
В быту представители этой цивилизации людишки достаточно примитивные, лишённые душевных терзаний, поисков истины. Нет широты русской души, один расчёт, выгода и потребительство. В общем, эдакий эталон бездуховного потребительского тренда развития. Неинтересны они в массе и уважение не заслуживают, за редким исключекнием редких исключений.
Но вот с кем я всегда найду общий язык, обнимусь, выпью пива, пойму и буду понят – это полицейский. Американский, немецкий, французский – неважно. Между нами много общего, вне зависимости от географии. Это отношение к боевым товарищам, к преступности и преступникам, к невинным людям, которых нужно защищать. Это ощущение вечной борьбы и войны. И отношение к самому себе – когда ты готов рискнуть жизнью, здоровьем ради долга. На эту работу приходят люди особого склада и оттачивают свойства души, как будто гранят алмаз. Уверяю всех, кого только увижу – в большинстве своём менты, копы, бобби – это хорошие люди, пекущиеся о других, больше, чем о себе.
Вообще, все профессии, где люди достигают успехов собственным трудом на благо общества, важны и уважаемы. Но у меня наибольшее уважение вызывают так называемые социально ориентированные, требующие от людей отдавать всего себя за сравнительно небольшие деньги. Это военные, полицейские, врачи скорой помощи, учителя, пожарные. Те, кто живут больше для других, а не для себя.
При СССР мы знать не знали, как живут наши коллеги за рубежом, информацию черпали в основном из зарубежных детективов, из которых один чёрт ничего не поймёшь – они для красивостей сняты, А не для правды жизни. Когда наша проклятая перестройка окончательно превратилась в перестрелку, было объявлено, что все железные занавесы рухнули, и мы часть большого мира, притом жалкая такая, нищая, которая должна побираться и бить поклоны за убогость свою и бесконечные преступления.
Тогда Запад нас ещё активно поманивал всякими виртуальными морковками типа идеологии рынка и демократии, и всякими мелкими сюрпризами и послаблениями. Один из таких нишнтяков с барского плеча лично для нас, обнищавших и неприкаянных служивых – это международное полицейское сотрудничество. На мир посмотреть, себя показать
В начале девяностых начались постоянные полицейские обмены – сначала на государственном, а затем и на общественном уровне. Наши стали кататься в Америку, американцы – к нам. Это были времена нашей дикой нищеты и развала, поэтому после таких обменов обе стороны возвращались в родные края, осеняя своё прибытие междометиями типа « У-у, блин, дела-а-а!
Только эмоциональная окраска была разная. Наше «у блин» – читалось как « какая же там лепота и достаток». А наших партнёров это звучало по иному, типа: «как же они все еще живы?»
Одна из первых американских полицейских делегаций прибыла в ГУВД Москвы. Здоровенный, немолодой уже американский полицейский, узнав, сколько получают наши оперативники, заплакал. Притом не скупой мужской слезой, а в три ручья - так ему жалко нас стало. На этой волне он и его коллеги нам все гуманитарную помощь присылали.
При этом, что касается работы, простые импортные полицаи организацией нашей службы, оперативно-розыскных мероприятий восхищались – реально уважали нас и за профессионализм, и за отвагу, и за подвижничество. Ведь работали мы по их меркам бесплатно.
Потом много каких-то совместных программ было. По обмену наши даже работали в полицейских подразделениях.
Только пришёл я в ГУУР, мне с первого отдела звонят:
- Илья, ты то уж точно языками басурманскими владеешь. Давай, на полгода поработаешь в полиции Швейцарии.
Все почему-то читали, что если я член Союза писателей, то, как Лев Толстой, должен свободно блистать на светских салонах французским, а заодно ещё парой языков. Тут моего собеседника ждало разочарование – языкам иностранным обучиться я так и не сподобился. Да и в Главке не нашли никого со свободным знанием. Хотя, честно говоря, была парочка – выпускники нашего Военного института, языковых факультетов. Уж и английский они знали отлично. Но как-то отморозились от этого задания, почему то оно их не порадовало.
А старший оперуполномоченный с нашего отдела, по-моему, полгода провёл в Венгрии. Обучался на курсах ФБР – была у белых заморских господ программа по подготовке специалистов для правоохранительных органов слаборазвитых стран. Получил он там диплом, который повесил на стенку. И больше об этой учёбе не вспоминал.
Вообще, идея учить русского мента премудростям ФБР по сути своей идиотская. Совершенно разное законодательство, трактовка и навыки владения которым не применимы в наших антиподных странах. Совершенно другие методики раскрытия преступлений, работы с информацией. Притом опыт такой разный, что перенять его невозможно в принципе. Агенты ФБР оперативные мероприятия проводят строго по алгоритмам, шаг вправо, шаг влево – побег и сопутствующие неприятности. А у нас все по творческому наитию все, да по русскому – авось, небось и пофиг. И неизвестно, какая метода лучше. Наша, мне кажется, особенно в российских условиях, куда более эффективна.
А правила поведения и применения оружия. Амеркианцы стреляют без особых раздумий, а у нас даже кобуру не расстегнешь – замордуешься объяснения писать.
Помнится, по обмену опыту наши опера из РУБОПа отправились в Нью-Йорк. А там вызов на Брайтон-Бич, где русская братва гуляет, и запирайте этажи. Полицейский наряд выдвигается туда, и наших до кучи прихватывают. Полисмены залетают в кабак, как и принято у американцев, стволами тычут – руки вверх, замереть, бояться, беспрекословно подчиняться. Но братва-то наша, а копы американские. Так что слышат последние в ответ на законные требования непередаваемые идиоматические выражения, а также русский перевод: "отвалите прыжками, бараны американские".
И америкосы не знают, что делать. Вопреки расхожим представлениям, далеко не все из них мечтают пострелять всласть и убить к обеду пару безоружных негров. Выстрелить в человека нелегко. Вот они и растерялись.
Тут наши «практиканты» нарисовались, а у них загривки не менее массивные, чем у братвы, а рожи даже более наглые.
- Стоять, суки, РУБОП!
Уложили всех на пол, а кого не уложили, по стеночкам расставили. Дальше - целительные звиздюли чисто в целях педагогики и обучения манерам. И братва довольна – наконец-то твёрдую ментовскую руку почувствовали, а не это лицемерно-сладкоголосое: «сэр, поднять руки и оставаться на местах»…
По работе много приходилось общаться с полицейскими представителями в России разных стран. Наши наиболее значимые антикварные дела, как правило, были с выходом за рубеж, в них участвовали спаянные международные организованные преступные группы. У нас похищают картину, в Германии реставрируют, в Англии продают. Поэтому без зарубежной полиции мы были как без-з рук.
Помню, представителя Бельгии – такой массивный, надёжный полицейский сейф. Он все вспоминал, что тоже поработал по линии хищений культурных ценностей.
- Помню, внедрялся я как покупатель, закупал за несколько десятков миллионов долларов картину эпохи Возрождения. Продавали её боевики из ИРА – террористической ирландской организации. Там вокруг этой картины уже штук пять трупов было.
Плодотворно с Израилем поработали. Я считаю, мы им сильно помогли, в результате чего в Европе накрыли несколько галерей, которыми владели выходцы из России. Там на десятки миллионов евриков изъяли поддельные произведения русского авангарда – Шагал там с Малевичем и Миньковым.
Тёплые отношения сложились с французами. Я организовывал встречу представителей их подразделения по борьбе с хищениями антиквариата в Москве. Это нечто было! Приехал руководитель этого подразделения и его заместитель – женщина, личность легендарная, долгое время руководила полицейским спецназом – что-то вроде нашего СОБРа. Такая поджарая, суровая дама была с жёстким пронзительным взором. Вот не люблю боевики, где тётки с модельными фигурами киякают, машут ногами и лихо палят с двух столов. Но глядя на француженку, как–то сразу верилось, что она командовала облачёнными в бронежилет и вооружёнными до зубов спецназовцами.
Приехали они к нам со своим летописцем – при их группе постоянно ошивался корреспондент французского национального телевидения. Тот вообще был в шоке, и даже у его кинокамеры запотел глазок от изумления, когда нам Минкультуры устроило экскурсию по скрытым сокровищницам Государственного исторического музея на Красной площади. Золотая башня, где хранятся уникальные раритеты первой величины. Идут вверх галереи со стеллажами, наполненными золотыми сокровищами. Все блестит, переливается и отдаёт миллиардами долларов.
Французские полицейские тоже оказались нашими людьми. И понравилось им у нас страшно. Они потом ещё несколько лет слали мне приглашения об ответном визите, но тогда одним из моих начальников не пойми за какие заслуги (в раскрытии преступлений, законотворчестве и эффективном администрировании не замечен) стал полный жлоб, который орал, что рядовой сотрудник, пусть и полковник, никуда не должен ехать, а должен ехать командир. Только его самого никто не приглашал, поскольку за ним никаких заслуг по данной линии не числилось.
Зато полицейский представитель Франции, генерал жандармерии, постоянно слал мне пригласительные на фуршеты по поводу дня взятия Бастилии и прочих праздников.
Вообще генерал - колоритный персонаж. Такое олицетворение старой доброй Франции, где заказывали музыку герои Жан Габена, а не арабские террористы и лихачи из «Такси». Сам он был с деревни, и один наш сотрудник – тоже. И они как зацеплялись языками по поводу сельского хозяйства – не растащить было. Как вино делать, самогон варить – тысяча секретов. Настоящий международный обмен опытом.
Генерал за годы работы в России совершенно обрусел и стал смотреть на мир как настоящий русский. Во всяком случае, начальника антикварного подразделения, его старого знакомого, потащил он гульбарить именно в русскую баньку, а не во французский ресторан.
Потом он из года в год он официально приглашал нас через Управление международных связей на фуршет в связи с его отъездом по окончании срока службы в России. Мы все праздновали его отъезды, а он все не уезжал и не уезжал. Мне кажется, он просто находил повод для грандиозной пьянки и общения по душам.
Говорят, что французы жутко скупые и за копейку удавятся. Тут генерал жандармерии французом быть перестал. Фуршеты в связи с его отъездом закатывал с размахом – изысканные сыры, вина, все это с братаниями – как положено.
Кстати, французы нам, помню, помогли сильно, когда мы разрабатывали их граждан. Предоставили вполне себе компрометирующую информацию на жуликов.
Активно сотрудничали мы с итальянцами и немцами. Контрабанда произведений искусства чаще всего шла по линии – Польша-Германия-Италия. В этих странах было огромное количество магазинов, торгующих нашими культурными ценностями. И там постоянно изымалась контрабанда из нашей страны. И постоянно катались по обмену организации совместных мероприятий и обмену опытом.
Помню, наш опер и следак из ГСУ МВД России отправились в конце девяностых в Италию. Там борьбой с хищениями произведений искусства занимаются карабинеры. У них достаточно мощная централизованная служба с большими правами (только у нас теперь не фига нет, линия уничтожена). Итальянцы оказались отзывчивыми. Перед этим они изъяли несколько сотен русских икон и широким жестом кинули:
- Забирайте все! Ставьте роспись и везите в посольство.
Тут наш следак, непонятно зачем, может, от радости огромной, в позу встал – надо бы их описать, допросить свидетелей, шоб усе по закону. Итальянцы поняли, что их хотят загрузить нежданной работой, что уже само по себе оскорбительно, вздохнули и сказали:
- Тогда готовьте международное следственное поручение.
В итоге из-за этого большинство икон так и не смогли вернуть. Зато вернули для опознания 180 икон из Франкфурта и передали в православные храмы.
Работали мы и с американцами. Помню, представителя Министерства безопасности. Такой старый полицейский пёс, высокий жилистый, ироничным рентгеновским взором. Потрёпанный жизнью – у него дочка была ранена при взрыве башен-близнецов, но вроде жива осталась.
Собрали мы по поводу совместных мероприятий по контрабанде. Помню его слова:
- Ну, друзья, мы же все полицейские. Мы же друг друга всегда поймём. У нашей организации скоро отчёт перед налогоплательщиками, а те спросят – а что вы делали. Поэтому прошу помочь нам выявить преступников - граждан США, и привлечь их к ответственности.
- Поможем, - кивнули мы.
Тем более материал был живой. Наш эмигрос, укативший в град на холме с началом перестройки, организовал поставку в США товарных партий контрабанды. Двадцать пять контейнеров уже вывез, и теперь активно набирал новый. Одну его посылочку хлопнули таможенники США. Ну что же, состав преступления налицо. В результате, получив материалы, мы арестовали его и двух подельников в Москве, изъяли горы антиквариата – иконы, киоты.
Да, полицейский тот из МБ был человеком с пониманием и понятиями. Чего не скажешь о политиканах США. Когда наши отношения после грузинского кризиса испортились, америкосы на запросы по вещдокам по этому делу о контрабанде нам даже не ответили, первичные материалы не предоставили. И дело сгорело к чертям.
Заодно в песок ушли наши к ним запросы об изъятии коллекции краденых орденов, о проверке предметов, которые, возможно, были похищены из Эрмитажа. Включили они режим Бога – мол, не до вас, низких русских людишек нам, живущим на Олимпе. Но это скотство было со стороны тех, кто рулит той бешеной страной. А полицейские – что наши, что их, честно пытались выполнить свой долг.
А вообще, в результате многолетнего изучения вопроса, у меня чёткая уверенность – самая оптимальная полицейская структура в мире – это наша, русская. По соотношению – цена-качество.
Тот советский задел, заложенный с её основания, отточенный органами ВЧК-НКВД, доведённый окончательно до ума Щёлоковым, невинно убиенным Андроповым и его шайкой, позволил нам перебороть бандитизм девяностых. И даже на наше время немножко из того гигантского запаса прочности осталось, хотя этот резерв, прежде всего кадровый, сейчас активно доедается.
А запад. Ну что Запад? С изумлением узнаю некоторые новации их полиции. В Англии дела по кражам возбуждаются только когда потерпевший укажет злодея. Во Франции элементарные уголовные дела возбуждаются месяцами, и никого это не волнует, никто не орёт о нарушении сроков, о правах потерпевших, о раскрываемости. Работаем, как можем – у нас сокращение финансирования, к депутатам обращайтесь – и адью, без бюджета мы не работаем. Это тебе не Россия, где с помощью лома, такой то матери и сознательности-патриотизма сдвинут любые горы.
У меня есть знакомая – у неё судьбинушка такая, постоянно где-то влетает и обращается в полицию во всех странах мира. Самая отстойная полицейская структура, пол её мнению – на Украине. Считай, что её вообще нет. Коррупция, бездействие и попустительство преступному элементу – такого и в Африке не встретишь. Пытается она посадить несколько лет какого-то жулика, но на Украине царит революционная целесообразность, а бандит как раз из революционеров. Пока что ей только повезло успешно отбиться от его бандюков. В шоке она и от расторопности французской полиции. Когда её обули цыгане, она безуспешно пыталась подать заявление в местный полицейский участок.
- Меня в России ни разу так не футболили. Это какой-то ужас - смотрят как на врага. Сто процентов уверена – тамошние полицаи в сговоре с цыганами работают. Ну, иначе не объяснишь. Так меня и послали.
Главный дефект европейской полиции – она рассчитана на работу с правопослушным населением. Тем, кто сразу поднимает руки, когда скажут. Кто признается, когда спросят. Кому есть, что терять. На более-менее жёсткие целенаправленные меры по слому криминогенной ситуации она давно стала неспособна. Тому свидетельство полная её беспомощность в Германии. Арабы плюют в лицо женщине полицейской (женщин полицейский – ах, позор на ваши наши головы) ин по, да то ещё и ножичком попишут. А в ответ только и слышно – не разжигайте национальную рознь, мигранты сами не местные, из глубинки, не знают, что нельзя в полицию плевать и бить, их простить надо. В Швеции не так давно время дело вообще шло к забастовке полицейских, некоторые сотрудники выступали с воззваниями – нам не дают бороться с эмигрантской преступностью, оккупирвоаны этническими бандами целые районы Стокгольма. Поднимающих эти проблемы сотрудников полиции вышибают за расизм.
Вообще, в Европе несколько десятков лет шла ожесточённая война «гражданского общества» - то есть либерально-толерантного сброда, мечтающего о свободе вплоть до анархии и жутко переживающего от любых форм насилия над единственными и неповторимыми личностями, с полицией. СМИ, интеллигенция, политики – все долбали и долбают несчастную полицию – за превышения власти, за насилия, ну а когда вдруг становятся сами потерпевшими – то за бездействие. А как действовать, если все жизнеспособные органы, которые ещё шевелились, либерасты и социал-демократы ампутировали ржавым ножом. Все же помнят, как случайно погиб малолетний арабский бандюган, когда скрывался от полиции с места происшествия. Кто виноват? Не бандит сопливый, а полиция, конечно. А что, гражданское общество а такой постановкой вопроса согласно. Произвол же сатрапов. И арабские детишки, сжёгшие после этого полторы сотни тысяч машин простых французских обывателей, не виноваты. Они же самовыражаются поджогами машин в ответ на кошмарный произвол полиции. Это такой социокультурный поток, в котором плывут все европейские государства. Здравомыслящие люди понимают всю бредовость ситуации, осознают, что государство - это система насилия, и лишённая инструментов насилия полиция – просто пустая трата денег. Но гражданское общество против произволов, и вообще за толерантность.
Американцы в этом отношении гораздо практичнее и сообразительней. Они по поводу своего населения иллюзий не испытывают и прекрасно осознают, что против хаоса, который норовит посеять воспитанный на заветах социал-дарвинизма сброд, стоит только вооружённый пистолетом и всегда готовый стрелять коп. Перегибы бывают. Но без перегибов страна захлебнулось бы кроватью, как та же Мексика, где в войне наркомафии ежегодно гибнут десятки тысяч человек. Или Колумбия, где в Медельине Пабло Эскобаро только полицейский угробил несколько тысяч.
Правда, у американцев свои тараканы – порой слишком усложнённые процессуальные процедуры, позволяющие при дорогих адвокатах негодяям соскакивать от ответственности, безумное количество инструкций и формализация. И толерантность – негра негром не назовёшь.
В начале девяностых начальник отдела МУРа давал интервью американской газете. Естественно, расписывая криминогенную ситуацию, особое внимание уделил Кавказу, который задавал тогда тон бандитизму в Москве.
Корреспондентша америкосовская послушала его и сказала:
- У нас вас после такого интервью выгнали бы с работы за расизм. Запрещено упоминать негритянскую и другую этническую преступность.
То есть прячут голову в песок, не признавая проблем с этнической преступностью и тем самым лишая себя возможности эти проблемы решать. И мы сейчас ломимся по той же скользкой трассе прямо в пропасть.
Хотя на таком фоне наша правоохранительная система и в организационном плане, и в методическом, и, главное, в моральном смотрится выигрышнее всех. У нас органы внутренних дел вместе с армией и ФСБ вытащили на своих плечах две чеченские войны и великую войну с бандитизмом и террором. За копейки ложились на бандитские перья и стволы ваххабитов. Были обточены, закалены, как, настоящие русские воины.
Сто процентов, при такой зарплате и в таких условиях ни один полицейский в мире не проработал бы больше получаса, которое ему понадобилось бы, чтобы написать заявление об уходе и бросить начальству в морду удостоверение. А наши работали. И выживали всем назло.
Есть неприятная особенность наших правоохранительных контор – чудовищная поляризация. Они разделились чётко по линии нравственного разлома. На одной стороне – честные работяги и настоящие герои, коих абсолютное большинство. На другой – мелкие карьеристы, убогие царьки, коррупционеры, хапуги всех мастей. К сожалению, в последние годы начался обвал, должности, особенно хенеральские, стали продаваться (наговаривают, поди), так что хапуги начали брать верх. Да и выживает система закалённых горячими точками и кровавыми девяностыми бойцов, на их места приходит поколение гамбургеров, девиз которых – а по фиг, я на работе голову класть не собираюсь.
А ещё мы идём по пути Запада. Наше «Гражданское общество», состоящее как на подбор из крикливых либерастов (впрочем, как и везде) уверенно догладывает нашу полицию. Истошные визги про палачей, которые издеваются над несчастными рецидивистами: «не потерпим, разгоним!» Как с Евсюкова началось, так в этом направлении все и идёт. Доводы разума, что в полиции эксцессы с насилием и произволом есть и будут, потому что она на самом остриё борьбы, и что нужно разбираться по каждому случаю, тонут в истошных визигах – раздавить гадину, вырвать у дракона зубы. Так что с каждым годом наш полицейский становится все более запуганным и неспособным на поступок.
Ещё проблема. Если в тех же Штатах все дико зарегламентировано, что с одной стороны мешает, с другой – понятно, что делать в каждой ситуации, то у нас любое задержание, любой арест можно при желании вывернуть в любую стороною Закон что дышло. Можно и наградить сотрудника, и выкинуть с позором с работы за одно и то же действие. Потому что все на усмотрение прокурора или руководства. Это делает полицейскую работу прогулкой по минному полю.
А ещё – наша родная отчётность. Раньше были проценты раскрываемости, потом остатки нераскрытых, ещё не пойми что. Более менее адекватная система оценки работы на основании статистики так и не была создана. Но за циферки драли всегда нещадно, что делало эти циферки главнее реальной работы со всеми вытекающими – подтасовками, лакировкой, укрытиями.
Ладно, все это грустные мысли по поводу. Вернёмся к главной теме.
Одно время наши сотрудники активно вступали в международную полицейскую общественную организацию. Катались друг другу в гости. Интересны были даже не столько эти поездки, сколько ощущение какого-то душевного единства. Они у нас и мы у них – свои в доску. Полицейский полицейского поймёт и поддержит.
Гаишники всегда брали с собой удостоверения, когда собирались проехаться на машине через всю Европу. Узнав коллегу, в большинстве стран их не штрафовали, наоборот – провожали с почестями. Почему-то именно у дорожной полиции во всем мире самое тесное чувство локтя. Может, потому что население их дружно ненавидит.
Один наш сотрудник попёрся с удостоверением на отдых в Болгарию. Будучи нахальным до неприличия, махал им везде – в результате в аэропорту его провели на посадку вне очереди через вип-зону. Правда, он и помощь болгарским товарищам оказал – задержал на месте совершения правонарушения каких-то цыган, да так, что те и пикнуть не успели, попав в стальные лапы.
Действуют наши удостоверения и в Китае. Там вообще правило – полицейский и чиновник всегда прав, при любом конфликте, даже если он и из другого государства.
Сейчас это братание полицейского интернационала как-то сходит на нет. Неудивительно с учётом международной обстановки. Да и раньше не все так было просто.
Шпионы
Конечно, всё это полицейское сотрудничество, скорее всего, активно использовалось разведслужбами Европы и США. Не помню, чтобы были вербовочные заходы по отношению к нашим сотрудникам. Но информацию наши забугорные недруги собирали активно – это факт. При том при помощи наших же руководителей, у которых в разрезе нового мышления врагов в мире вдруг не стало. Наши боссы, воодушевлённые новой либеральной идеологией, порой творили идиотские вещи на грани предательства. Как же – русский с американцем братья навек. Какое ЦРУ? Не слышали.
Дошло до того, что в середине девяностых под видом полицейского сотрудничества американцы тестировали наших сотрудников, просто ничем неприкрыто собирая разведывательную информацию о настроениях в российских силовых структурах. Кстати, стоит она дорого, поскольку позволяет планировать политические акции, средства давления и прочее.
Притом делось это достаточно тупо - такое ЕГЭ в полицейском варианте. Собирают сотрудников окружного УВД в Москве в актовом зале. Вечно улыбающийся америкос раздаёт анкетки с задачками. Наши начальственные холуи, сдвигая брови строго, требуют отнестись с пониманием и вообще – премий лишим, если чего не того.
Как сейчас помню задачку ту.
«Ваш напарник Джон до прихода на службу в полицию участвовал в войне в заливе. Вы дружите семьями, бываете у него в гостях. И однажды он показал вам пистолет, который привёз с войны. Потом во время облавы он стреляет в афроамериканца, решив, что тот хочет напасть на него. В оправдание показывает на лежащий около убитого пистолет. И вы узнаете пистолет, который он привёз с войны. То есть, он подбросил его, чтобы оправдать применение оружия. Ваши действия – доложить начальству, утаить информацию и так далее».
Вот такой тест провели. Ну, понятно, какой наши опера дали ответ. Сто процентов написали, что ни фига никому говорить ничего не будут и сделают все, чтобы отмазать напарника.
Американец, проводивший тестирование, просто впал в ступор. А потом начал возмущаться:
- Но как же так! Вы покрывает преступника!
Наши ему ответили типа того, что из-за всякой негрилы своего пацана, с которым ты бок о бок кровь льешь, сдавать! Да никогда!
Культурный шок. В США вроде бы когда приходишь на службу в полицию, то подписываешь контракт, в котором значится – сообщать о всей компре на своих сослуживцев – у кого траты большие, кто превышает власть. Не знаю, срабатывает ли там этот пункт договора. Что-то сильно сомневаюсь в его эффективности.
Драконовские правила пиндосы стали вводить ещё с семидесятых годов, когда половина полиции Нью-Йорка села за коррупцию. И хвастаются, что теперь у них коррупции в органах нет вообще. Внаглую врут. Есть. Просто тихонько, осторожненько и очень дорого. На дороге, естественно, вас не ошкурят. Но когда деньги большие – там уже появляются варианты…
А вообще – профессиональная общность – огромная объединяющая сила в диалоге между народами. Вот американского копа я всегда пойму. А русского Чубайса и его прихлебателей – никогда…
Билет до Владивостока для русского диверсанта
Общался в конце восьмидесятых с художником из Стокгольма (или Копенгагена, уже не помню). Парень неплохой, улыбчивый такой, только рисовать не умел. Зато был потрясающий мистификатор
Тогда как раз шла байда с советскими подводными лодками, тайно и с темными намерениями бороздящими тёмные территориальные воды скандинавских стран. Так этот художник взял водолазный костюм, написал на спине СССР и вынырнул в нем в бухте в центре города.
Идёт, ластами шлёпает по брусчатке, а к нему на сто метров люди боятся приближаться
Он заходит в кассу авиабилетов и каркает на ломаном шведском:
- Билет до Владивостока.
Тут полиция подлетает, боятся подходить, из пистолетов целятся в советского диверсанта. Худо-бедно повязали и в участок отвезли
В тёмном помещении, направляют свет лампы в глаза художника и начинают допрашивать, где его подводная лодка и с какой целью он высадился на берег.
Тут он уже струхнул не на шутку. Еле доказал, что он не авангард оккупации...
Что за этой истерией о наших подлодказ стоит кроме вечной западной подозрительности по отношению к нам и стремления выдмывыать скзки про русскую-советскую угрозу? Трудно сказать.
У нас на Балтфлоте тогда действительно были уникальная маленькие подводные лодки «Пиранья», предназначенные для заброски диверсионных групп. Потом их при Борьке Алколигулле их сняли с вооружения – мол, незачем нам отсель грозить шведу. Мир, дружбюа, разоружение, прадва, больше одностороннее.
На самом деле, как говорили моряки, вроде проще всё объяснялось. «Пираньи» якобы были из титана, а кто-то из военных шишек нашёл, куда его выгодно загнать, и мы лишились уникальных подводных лодок.
Правда, характеристики лодок-невидимок заявлялись шведами настолько фантастическими, что это дало простор для уфологов – они утверждали, что по Балтике шастают аппараты иных цивилизаций.
Оценили 17 человек
33 кармы