Мне звонит человек...

Человек с разговором

Мне звонит человек с разговором коротким.

В его голосе граммов четыреста водки.

Говорит, что со мной он когда-то был счастлив.

Лет с тех пор миновало едва ли не двадцать!

Это так далеко – словно школа и ясли.

В чём теперь признаваться?

Мне звонит человек из забытого года,

где другие проблемы, одежда, погода,

где другая реклама, и «Время», и «Вести»…

«Ты в порядке? – спрошу я его осторожно, –

Ты сейчас не один? Ты в надёжном ли месте?»

Говорит, в ненадёжном.

Мне звонит человек с разговором, который

неуместен сейчас, как концерт для валторны

в чёрных стенах сгоревшего сельского клуба.

Мне звонит человек. У него ностальгия.

Пошутить? Пожалеть? Оборвать его грубо?

Мы не те. Мы другие.

Мне звонит человек – он парит под парами.

Всё, что он говорит, – совершенно не с нами.

У него в дачный вечер распахнуты створки.

Он сейчас атеист, а тогда был агностик.

Он мне машет рукой из разбитой «пятёрки»

где-то там, в девяностых.

Он один, он на даче и выпил, и звёзды

в небе кружат над ним, как большие стрекозы.

Говорит, что давно на меня не в обиде.

Он мне машет, и жалко уставшую руку.

Я ему улыбаюсь, но он не увидит:

я повесила трубку.

13 мая 2010

Такая

Такая глупая и большая,

несоразмерная, не по ГОСТу,

ну вдруг я просто тебе мешаю,

мешаю просто?

Тогда бы надо не делать шанег,

а сдохнуть дикой собакой динго.

Ну вдруг я просто тебе мешаю,

как гвоздь в ботинке?

Пишу стихи про воздушный шарик,

тебе не нужно, а ты не скажешь?

И значит – просто тебе мешаю,

как ложкой кашу?

А вдруг я просто тебе мешаю?

Ну, если так, то, пожалуй, мне бы

хотелось стать ледником Тянь-Шаня

и вмёрзнуть в небо.

18 июня 2010

Воздушный шарик

За окном сугробы ещё дышали.

Это было лучшим из наших мартов...

Я лечу по небу – воздушный шарик,

и по мне стреляют из автоматов.

К чёрту вашу жалость и вашу зависть.

Я воздушный шарик, летун-отшельник.

Я воздушный шарик. Я отвязалась.

И теперь летаю с петлёй на шее.

Плачет день: потерян, не знает, где мы,

пахнет дымом, яблоком и корицей…

А любовь, наверно, не та проблема,

о которой можно договориться.

Хорошо ли жизнь доверять Прокрусту,

чтоб её кроил он по лучшим меркам?

Я воздушный шарик. В груди так пусто,

как сегодня пусто без нас скамейкам,

нашим паркам, скверикам и лужайкам…

Я лечу над Сретенкой и Покровкой.

Я такая зайка, я отвязайка.

И лечу с оборванною верёвкой.

6 апреля 2010

Олово и кофе

Она звонила ему из ванной –

такой задумал её Создатель…

А он солдатик был оловянный –

из мирной жизни, но вот – солдатик.

Она звонила ему из ванной

в дурацком розовом полотенце.

А он солдатик был оловянный,

и он впустил её голос в сердце.

Она звонила ему из ванной,

и низкий голос звучал фаготом.

Она звала его не в нирвану,

она звала его выйти в город.

Беседа их получалась рваной.

Ах, в город вышли они бы уж бы!

Но он солдатик был оловянный

и знал всё время, что он на службе.

Она звала его не в нирвану –

она звала его выпить кофе,

но он солдатик был оловянный,

и он остался сидеть в окопе.

…Потом стояла она, курила

свои вишнёвые сигариллы…

А в это время, сорвав погоны,

он сам звонил ей по телефону.

Но телефоны в ответ молчали.

Он понимал, что смертельно ранен,

и гнал машину из дальней дали,

почти дороги не разбирая –

он гнал машину к её подъезду –

сквозь все кордоны его пустили.

Она стояла, смотрела в бездну –

в окно пустынной своей квартиры.

Он вспомнил сказки, он верил в фею,

почти молился: «Жива бы только!»

Вот так ходили они в кофейню.

У них был даже любимый столик.

19 июня 2010

                                             Екатерина Бушмаринова