Бог живёт в маленьком доме

Может, ты даже не слышала. Я-то слышал: бог живёт в маленьком доме с зелёной крышей. Бог над вулканом стерилизует банки. В доме уютно, три кошки и две собаки. Рыбки, енот, черепаха ещё до кучи. Богу вообще никогда не бывает скучно. Плохо бывает — себе самому молиться? Старый словечки выращивает в теплице: это цветёт ярко-розовым, это синим. Водит экскурсии, если попросят сильно ангел дежурный, знаток колеса Сансары:

— в правом углу очень редкие экземпляры: всякие кабы, надысь, обожди, доколе. Эти словечки давно не проходят в школе. Да, плодоносят. Но в редкие, правда, даты: тут басурмане, а тут у нас супостаты.

Прямо напротив блаженствуют иностранцы. Лихо они завоёвывают пространство. Воду дают в восемь двадцать, из Иордана. Вырос дизайнер. Коуч засох недавно. Что же мне делать? Плачу, переживаю.

В центре фигня обычная. Бытовая.

Прут в занебесье приветы, цветут алоха, прут повсеместно, а в мае цветут от вздоха. Вянут от зависти, ёжатся от полемик. Тут вот любовь. И спасибо, что не пандемик.

Бог живёт в маленьком доме. Вокруг песчаник.

Бог улыбается — друг у него ботаник. Стол накрывает — сосед у него Овидий. Может, ты даже не видела. Я-то видел, как на окне, обращённом в рассвет, конечно, имя твоё распускается, как подснежник. Словно подарок нездешнему, дорогому. Сложно представить, что может быть по-другому.

 Бог новую сказку пишет

Наевшись духовной пищей, с толпой преломивши хлеб, Бог новую сказку пишет о встреченных на земле.

Возможно, в хребтах Кавказа, а может, обняв Парнас.

Хорошая будет сказка. Как жалко, что не про нас.

И реки меняют русло, и строятся города. Бог видел счастливых, грустных, святых только никогда.

Однажды сидел в нирване и думал, космат и сед:

— при встречах и расставаниях немного честнее все.

Над ухом светило солнце, у носа была гроза.

И Бог (вот чего неймётся) устроился на вокзал.

Обычный. «Москва-Казанский».

В углу автомат с водой. Прокрался по-партизански, с тележкой и бородой.

Взял имя себе — Василий, на медной играл трубе.

Мол, бог — он простой носильщик, заоблачный скарабей.

Ему улыбались дворник, буфетчик и проводник.

Запомнились люди. Двое. Чего-то увидел в них?

Носильщик стоял, нелепо, нескромно раззявив рот.

Они были ближе к небу, на дюйм от его ворот.

Приносят дары данайцы, дорога летит стрелой. Бог новую сказку знает. Однажды ему взбрело сорваться в свинцовый Питер (а как там оно, внутри). Там сфинксы — давал попить им нацеженных свежих рифм.

Взял имя себе — Серёга по прозвищу Трын-трава.

Никто в нем, конечно, Бога из местных не узнавал.

В кармане — измятый стольник, ошейник коту от блох.

Арбенина «Джин и тоник» играл на гитаре Бог.

В Фонтанке пугал русалок, смеялся на корабли.

Те двое (с того вокзала) бросали ему рубли: смотри, как чудак играет, как правильно от и до.

Они были ближе к раю, на миг от его садов.

И вот, на пожарный случай соседке отдав ключи, мы ходим по невским тучам, и музыка в нас звучит.

Беззубо кричит старуха, несёт Родион топор.

Ты видишь, два юных духа вбегают к тебе во двор. Поэт, выступая в баре, роняет слова на грудь: а мир тебя любит, парень, и даже меня чуть-чуть.

В рюкзачной смешной болтанке — довлатовский третий том. На крыше дождливый ангел июньский стоит с зонтом.

© Наталья Захарцева (Резная свирель)