Минск, апрель 1596 года, у мельницы найден утопленник ― возный минского воеводства Себастьян Стрыевский. Поветовый староста Андрей Станкевич требует от города включиться в выяснение всех обстоятельств. Но бурмистр Михаил Филиппович и лентвойт Павел Ванькевич категорически отказываются, ссылаясь на Магдебургское право, которое позволяет горожанам не участвовать в копном (общинном) расследовании. Попытки старосты усовестить минчан проваливаются и следствие приходится проводить своими силами «чинили опыт и выведанья о теле небожчика Стрыевского, яко о котором часе и от кого забит и утоплен был».
Непамяркоўныя
Этот случай хорошо показывает, насколько мещане Великого княжества Литовского оберегали свои вольности. Они прекрасно знали, что любое усиление власти воеводской и поветовой администрации лишит их прав и привилегий. «Обладание привилегиями потеряло всякий смысл, благодаря совершенной слабости великокняжеской власти: воеводы, знатные паны, епископы католические и униатские нарушали городские привилегии. Городами начинались бесконечные процессы, тянувшиеся в течение многих десятилетий и не приводившие ни к каким результатам», — писал Митрофан Довнар-Запольский. Даже в городах с самоуправлением горожане не чувствовали себя полными хозяевами, значительную часть территории занимали юридики ― город в городе, подчиняющийся магнатам или церкви.
Несморя на то, что в ВКЛ многие города пользовались Магдебургским правом самоуправления, магнаты могли выкупать в городе здания и территории в свои владения. Иногда их имущество могло представлять собой целые кварталы, где была своя ратуша, своя канцелярию и даже тюрьма — такая часть города находилась в полной власти магната, там теряли свою силу законы городского самоуправления и даже королевская власть. Например, род Радзивилов владел юридиками в Бресте и Минске. А в Новогрудке была большая юридика ордена иезуитов.
И всё же самоуправление превратило горожан в мощную силу, готовую сражаться с любыми попытками ущемить их интересы. И это особенно заметно в конце XVI – первой половине XVII века ― период расцвета городской культуры ВКЛ. Именно тогда произошли самые известные выступления горожан, защищавших свои политические и религиозные права. Знать об этом важно и сейчас ― каждый народ находит что-то ценное в своих политических традициях. Ныне в городах Беларуси проживает свыше 3/4 жителей, поэтому история городской жизни даже более актуальна, чем золотые шляхетские вольности или устоявшийся образ беларуса-крестьянина. Тут собраны самые яркие примеры политической борьбы в беларуских городах первой трети XVII века, когда мещане заявляли на всю страну о своих правах.
Восстание в Мозыре
Административная реформа 1565 года превратила Мозырь в поветовый центр Киевского воеводства (показательно, что шляхта не захотела оставаться в составе Польши и добилась передачи повета в Минское воеводство), спустя 12 лет город получил Магдебургское право.
Так появились две конкурирующие структуры ― поветовая администрация в замке и городской магистрат в ратуше. Конфликт начался в 1615 году, когда мозырский староста лишил часть горожан Магдебургского права, чтобы заставить платить ему налоги. 3 октября 1615 года бурмистры Ждан Муша и Ян Крицкий, мещане Дорошка-кравец, Иван Волчок и Остап Лавринович повели горожан на штурм замка. Они застрелили несколько чиновников, избрали своего войта и запретили шляхте появляться в городе. Власть не пошла на жёсткое подавление, вместо этого стороны судились вплоть до 1622 года. В итоге город вернул Магдебургское право в полном объёме, налоги остались в городской казне, сведений о репрессиях против восставших не сохранилось.
Герб Мозыря в 17 веке. Изображение из привилея 1680 года про подтверждение Магдебургского права
Восстания в Могилеве
Самое известное могилевское восстание произошло в 1661 году против московских захватчиков, когда в один день был истреблен 7-тысячный гарнизон восточных оккупантов. Подробнее об этом восстании можно почитать тут. Что ж тогда московиты, видимо, не учли, что в этом городе были очень сильные традиции борьбы за свои права. А ведь история Могилева конца 16 — начала 17 века была полна подобных фактов отчаянного вооруженного противостояния всякому роду притеснения и несправедливости.
Сувенирная монета в честь восстания в Могилеве против московитов 1661 года. «Пара! Пара!», — слова, которые выкрикивал могилевский бургомистр Леонович, стали сигналом к началу восстания.
После разорения Полоцка в Ливонскую войну (1558—1583 годы) Могилев превратился в крупнейший после Вильно экономический центр страны. В 1577 в Могилёве работало 157 лавок, в начале XVII в. уже порядка 400. На богатства Могилёва зарились казаки, и в 1595 году город разграбил Северин Наливайко. Баркулабовская летопись так описывает бесчинства казаков:
«Место славное Могилев, место побожное, домы, крамы, острог выжгли, домов всех яко 500, a крамов з великими скарбами 400. Мещан, бояр, людей учтивых так мужей, яко и жон, детей малых побили, порубали, попоганили, скарбов теж незличоных побрали c крамов и з домов. Тут же войско литовское пана Радивила троцкого, гетмана литовского, до Могилева y погоню за козаками притегнули, люду рыцерского конного, збройного, татар 4000, литвы 14 000»
Могилёв на гравюре 18 века
В многолюдном быстроразвивающемся городе кипели политические страсти ― магистрат подозревали в коррупции и завышении налогов, недовольство постоянно усиливалось. 19 июня 1606 года около городской ратуши собрался митинг, староста могилёвского цеха пивоваров Стахор Миткович разносил на чём свет стоит бурмистра Василя Ямковича: «словы неучтивыми лаял, соромотил и пофалки на здоровье его чинил». В последующие дни волнения нарастали, несколько сотен человек пришли к краме лавника Осипа Якимовича, грозясь убить его и забрать всё имущество.
Восставшие утверждали, что члены магистрата «себе и повинных своих вспомогают, личбы не чинят, податки частые, без ведомости нашое, на нас вкладают и выбирать часом кгвалтовне кажуть». 15 июля восставшие свергли старую раду и выбрали новое руководство «людей легких, права и писма не уместных» ― бурмистра Семёна Ивановича, радцев Василя Афанасовича, Хилка Ивковича, Михаила Хоминича, лавников Максима Куприяновича, Карпа Ивановича, Омеляна Федоровича, Ермола Онопреевича, Агея Шымковича. Вся власть в городе перешла к восставшим, войт Ярош Волович безуспешно пытался восстановить порядок. Однако руководство ВКЛ не рискнуло вводить войска ― королю оставалось только издавать грозные грамоты:
«Нам известно, что вы, пренебрегая властью тамошнего войтовского управления, сопротивляясь ему, и, более того, будучи привлечены к ответственности перед нашим судом за упорное сопротивление, не ожидая нашего решения, устроили заговор наподобие бунта, захватили в свои руки власть и городские доходы, вершите суды, хватаете насильно людей и приказываете сажать их в тюрьму, принуждаете к уплате налогов для поддержки этого вашего своеволия. А тем, кто вам, как незаконно находящимся у власти, не повинуется, вы угрожаете», —
«Охранная грамота жителям Могилёва, которые не подчинились магистрату, избранному восставшими», Жигимонт Ваза, король польский и великий князь литовский, 6 июня 1607 года
Могилев, гравюра 19 века
Впрочем, сам факт переписки с восставшими означал косвенное признание новых городских властей, вскоре канцелярия ВКЛ вступила в переговоры с делегацией из Могилёва, чтобы разрешить кризис. При посредничестве Льва Сапеги 22 августа 1608 года старая и новая рада подписали соглашение из пяти пунктов:
- Новая рада должна признать себя виновной и за свои провинности просить прощения.
- Обе стороны должны обоюдно простить друг другу все столкновения, ненависть и обиды и в согласии отправлять городские дела.
- Необходимо отчитаться друг перед другом о городских расходах, назначив для этого определённое время и выделив депутатов согласно обычаю и закону.
- Новая рада должна добыть свой срок. А затем должна приступить к исполнению своих обязанностей старая рада, заседать согласно своей очереди и своим обычным порядком.
Все убытки, понесённые в этом деле, должны быть распределены между обеими сторонами.
Мещане пообещали, что против старой рады больше не будет никаких заговоров, бунтов и беспорядков. Если бы они нарушили обещание, то должны были выплатить королю 4000 коп литовских грошей.
Но напряжение в городе сохранялось и в 1610 году произошли новые волнения. Власть отреагировала жёстко ― зачинщиков мятежа Ивана Харковича, Михаила-чеботаря, Лавора Михайловича, Гаврилу Ивановича, Микиту Мильковича приговорили к смерти и 23 июля 1610 года обезглавили на Ильинской горе. Максима Тальбушу и Исая Щенсного навсегда изгнали из города. Имущество лидеров выступлений конфисковали. И всё-таки могилевчане показали, что лучше прислушиваться к голосам из народа.
Борьба за веру. Витебск
Мещане оставались глубоко верующими людьми, поэтому Брестская церковная уния 1596 года стала ещё одним поводом для политического противостояния. Религиозная вражда охватила все сословия, но именно в городах развернулись самые драматичные события. Далеко не весь клир и паства приняли унию, православные братства стремились сохранить восточную церковь. Помимо сугубо религиозных дел, братства помогали заболевшим и обедневшим мирянам, содержали «шпитали» для престарелых, калек и сирот. Они были очень демократичны и стремились к равному отношению ко всем добрым христианам. Неудивительно, что братства играли существенную роль в городской жизни.
После 1596 года положение братств осложнилось, поскольку власти настойчиво продвигали унию. Могилёв, Полоцк и Витебск стали основными центрами сопротивления. В 1618 году магистрат Могилёва закрыл ворота перед полоцким униатским архиепископом Иосафатом Кунцевичем, горожане грозились убить его, если он попытается войти в город. Жигимонт Ваза обрушил репрессии на могилевчан, 20 человек казнили, город выплатил крупный штраф.
Святой Иосафат (Кунцевич) (1580-1623) — архиепископ полоцкий, наряду с Иосифом Рутским и Ипатием Поцеем внёс огромный вклад в укрепление Унии на наших землях, принял мученическую смерть в 1623 году
Пик противостояния пришёлся на 1618-1623 год. В 1620 году иерусалимский патриарх Феофан III посетил Речь Посполитую и восстановил православную иерархию. В частности, Мелетий Смотрицкий был рукоположен в сан полоцкого епископа. Это разгневало униатов и католиков, которые подозревали православных в связях с Турцией. Иосафат Кунцевич писал Льву Сапеге:
«Стало быть, и отчизна наша, какую может себе ожидать безопасность, если вопреки всякой справедливости казакам и псевдо-владыкам позволяют то, чего они домогаются: то есть, чтобы кафедрами наши бесправно завладели, чтобы Пастырю Цареградскому подчинялись, а затем чтобы с таким могущественным вражеским государством имели связь? То, что будет безопасно для отчизны, и сама политика без труда определит. Откроются ворота всяким шпионам и предателям из турецкого государства в области Его Королевской Милости Господина нашего милостивого: свободно будет патриархам, митрополитам, владыкам, грекам, да и самому паше, одевшись чернецом, и экзархом назвавшись, с одной тысячью янычаров или несколькими приехать, и под предлогом духовных визитаций шпионить, замышлять предательства и т. д»
Лев Сапега неоднократно предупреждал Кунцевича, что православные находятся на грани бунта, но никто не хотел уступать. Кровавая развязка произошла в Витебске 12 ноября 1623 года, когда толпа зверски убила архиепископа Кунцевича. Это вызвало шок и возмущение не только в Речи Посполитой, но и во всей католической Европе. Спешно созданная комиссия установила причастность магистрата к заговору против Кунцевича, поэтому город лишили Магдебургского права. Как отметил униатский митрополит Иосиф Руцкий,
«были отсечены головы двум городским сановникам и вместе с ними восемнадцати гражданам, а имущество их конфисковано. Около сотни других граждан, убежавших в разные стороны до приезда комиссаров, приговорены на смерть заочно с конфискацией имущества. Ликвидированы привилеи, данные этому городу королями, разрушена ратуша на глазах у всех горожан, более скорбевших об этом, чем по отсечении голов своим согражданам»
Эти ужасные события показали, что дальше так продолжаться не может. За решительное исправление ситуации взялся Владислав IV, сын почившего уже Жигимонта Вазы, ― новый король был куда терпимее в религиозных вопросах, чем его отец. В ноябре 1633 году вступили в силу «Статьи успокоения обывателей Короны и Великого княжества Литовского русского народа, исповедующих греческую религию», православные иерархи во главе с киевским митрополитом Петром Могилой получили официальное признание. На территории ВКЛ образовалась Оршанская, Могилевская и Мстиславская епархия во главе с Иосифом Бобриковичем, она подчинялась Киевской митрополии Константинопольского патриархата. Нельзя сказать, что православие в полной мере восстановилось, но конфронтация православных и униатов отчасти пошла на спад. Годы правления Владислава IV стали самым спокойным периодом в истории Речи Посполитой, правда, это оказалось затишьем перед бурей, началом которой стало восстание Богдана Хмельницкого в 1648 году.
Городская жизнь до «Потопа», или Вместо вывода
Итак, хотя вся власть в стране оставалась в руках высших сословий, города вовсе не были политической периферией. Городская жизнь в ту пору протекала куда активнее, чем сейчас. Мещане постоянно судились с чиновниками, подавали жалобы, поднимали восстания и выходили на площади.
Жаль только, в городах ВКЛ так и не возник дух свободного капитализма. Пока в Северной Италии, Нидерландах и Англии открывались всё новые коммерческие предприятия, мещанство ВКЛ крепко держалось за монопольные привилегии цехов. В одной из грамот для Минска 1552 года прямо требовалось, чтобы «каждый в месте тамошним мешкаючи от сего часу всякое ремесло в цех уписавшисе робил. А хто бы смел ремесло робити и его вживати не вписавшихся в цех, таково ремесло от войта и бурмистра на ратуш забирано бытии мает» Этот принцип напрочь закрывал возможности для свободного предпринимательства. Поэтому города так и не стали центрами инноваций и «созидательного разрушения».
Автор статьи — магистр политических наук Максим Стефанович
Оценили 0 человек
0 кармы