Период блужданий

Предыдущая глава

Напомню, что большая стадия, в том числе Надлом, объективно делится на четыре четверти, соответствующих центральным циклам эволюции политического центра. Эти четверти тоже делятся на четыре четверти или стадии. Предварительная первая четверть протекает в фоновом режиме до узла Смены центра. Однако, после демонтажа старого центра подчиненные ему коммуникативные ветви не исчезают, а переподчиняются процессам вокруг нового центра.

Так, Гражданская война в России – это 14 стадия российской истории (активная четверть активной четверти Надлома), в которой происходит жесткая конкуренция внутри расколотой исполнительной ветви политики, вобравшей в себя всю активную элиту. Спорят между собой не прогрессисты и ретрограды, а «красные» и «белые» прогрессисты, переподчинившие себе остатки прежнего центра. При этом «красные» опираются на внутренние интеллектуальные и производительные ресурсы, а «белые» - на внешние по отношению к сообществу.

Так же в 20 стадии Активизации происходит раскол третейской ветви элит, часть которых опирается на внутренние ресурсы, а часть – на внешние, третья часть пытается балансировать. В рамках постсоветской Активизации во всех республиках, как и в российском федеральном центре доминирует третейская, бюрократическая ветвь во главе со своим боевым отрядом спецслужб. Хотя спецслужбы – это третейская часть не всей элиты, а ее политического центра. Они в чем-то родственны госбюрократии, но от нее автономны и способны ее контролировать в силу большего понимания и бюрократии, и политических процессов, а также в силу отсутствия глубокого раскола в спецслужбах. Наоборот, в узле 13/14 политического центра расколота его идеологическая ветвь, что делает прагматику поддержания его стабильности главной. Так бывает в каждом большом узле основного процесса – политический центр опирается на ВЧК, или Смерш, или ФСБ, чтобы преодолеть идеологический раскол.

В предыдущей главе мы проследили параллели между 14 стадиями глобальной и постсоветской политики, составляющими активную четверть стадии Активизации, соответственно, всемирной и российской истории. Надеюсь, в ходе сравнительного анализа удалось показать, что в основе всех событий лежит острая конкуренция государственных бюрократий посредством тайных операций служб. Причем идеологический раскол в центральном ядре Глобализации преодолевается через теневую стабилизирующую активность спецслужб. Державы, ранее входившие в прежний центр, вынуждены подчиняться блоковой дисциплине, однако в этой 14 стадии Глобализации сохраняют влияние в переподчиненных ветвях и пытаются вернуть контроль хотя бы над исполнительной ветвью, углубляя идеологический раскол в политическом центре и отвлекая внимание на периферийные конфликты в представительной ветви (за контроль торговых и финансовых потоков, особенно теневых, значимых для спецслужб). То же самое с поправкой на масштаб происходит и на текущей 14 стадии постсоветской ВКР.

Следующая 15 стадия Глобализации (1965-1991) существенно отличается от 14 стадии – так же как нэповская 15 стадия российской истории отличалась от гражданской войны. После того, как идеологизированная технологическая «гонка вооружений» исчерпала ресурсы обеих сторон противостояния, возросла роль представительной, финансовой ветви внутри каждой из частей расколотого политического центра. Новые ресурсы для продолжения дальнейшей конкуренции следовало добыть за счет развития торговых связей и допущения активности «старых элит», задействования их связей. Поэтому на смену конфронтационной риторике и прямому соревнованию новейших технологий приходят договоры о сдерживании гонки стратегических вооружений, а также экономические договоры «второй корзины» будущего Хельсинкского соглашения. Что касается гуманитарной «третьей корзины», то это как раз дань лоббизму «старых элит», которые после ухода из центра политики действуют через сферу культуры, в том числе правовой.

Если окинуть 15 стадию Глобализации от начала ее предварительной стадии в момент строительства Берлинской стены и до завершения после ее падения, то легко заметить центральный вопрос о преодолении раскола Европы. Старые державы делают ставку на культурные рычаги в обмен на экономические связи, потому что культурное единство цивилизации является способствующим фактором, сопротивляться которому в мирное время затруднительно. В то же время англо-французские культуртрегеры всеми силами пытаются скомпрометировать новые державы – СССР, США. Израиль, Китай в глазах не только европейской общественности, но и носителей старой европейской культуры в этих цивилизациях. Бывшие главные милитаристы из Старой Европы вдруг стали главными пацифистами и критиками войн, в которые они же помогали втянуть новые державы. Другое дело, что основанная на европейском влиянии собственная культура новых держав давала и дает отпор. Об одном из таких довольно ядовитых британских акций против США было сказано в 32 главе «The Waltz как противоядие».

После этих общих рассуждений можно, пожалуй, продолжить прогнозировать параллели 15 стадий Глобализации и постсоветской Культурной революции. Задачи отдельно вдохновителей, отдельно участников вьетнамской и шестидневной ближневосточной войны мы уже разбирали. Примерно понятно, как будут выглядеть аналоги этих локальных кризисов на периферии проамериканской зоны влияния в постсоветском пространстве.

Следующим этапом борьбы старых и новых держав за контроль Европы стали первые «цветные революции» в Париже и Праге в 1968 году. Предыдущие венгерский или берлинские кризисы отнести к категории «цветных» не получится, поскольку речь не шла о «гибридном» культурно-экономическом воздействии на столичные элиты. Хотя эти элементы и связи присутствовали, они служили скорее каналами для мобилизации идеологизированных вооруженных отрядов, а не были главным фактором. «Гибридные» технологии «цветных революций» подразумевали вооруженные угрозы элитам со стороны спецназовских сил и подпольных сетей, но главным направлением был финансовый подкуп элит в обмен на ключевые позиции в культурной и информационной сфере. Картина теневых влияний усложняется еще и вовлечением спецслужб новых держав в работу друг против друга и европейских держав, которые подставляли другим своих двойных агентов типа еврокоммунистов или сионистов. Однако общая картина для происходящего в целом исчерпывается подрывом идеологического и военного влияния новых держав на европейские страны.

Чехословакия оказалась «слабым звеном» в силу своей традиционной гибкости и податливости. Как и до ВМВ, после нее чехи всегда уступали даже нежесткому давлению, чтобы сохранить степени свободы и получить экономический профит от очередного имперского центра. Поэтому после войны СССР мог сэкономить на необходимости держать в ЧССР еще одну группу войск. Этот момент вкупе с экономическим подкупом и культурным влиянием через соседнюю Австрию оказался ключевым. Другое дело, что как в любой политической кампании, кроме основного штаба в Лэнгли, утечки из которого намеренно доводись до сведения Кремля, наверняка, был еще запасной и по факту главный штаб в Лондоне с филиалом в Вене. Там играли в любимую игру – подставь старшего союзника, а заодно и главного противника.

Старой Европе вовсе не был выгоден сценарий перехода Чехословакии в стан НАТО, но использовать эту угрозу для возбуждения ястребов, как в кремлевском, так и в вашингтонском руководстве – получилось. Даже если представить, что Прага вышла бы из Варшавского Договора, то дальше нейтралитета сверхосторожные чехи никогда бы не пошли, понимая реальную угрозу вторжения и угрозы ядерной войны на территории республики. Не нужно держать их за идиотов, они бы и от социализма не стали отказываться, ибо быть в СЭВе и иметь свой приватизированный «метр границы» с западными странами – выгодно. А вот среди советского и американского генералитета дуболомов было предостаточно, чтобы настаивать на вводе войск ради нейтрализации гипотетического сценарий. Хотя решающим, наверняка, было слово партийных идеологов со Старой площади, для которых такой политический откат в расширении системы социализма был бы реальным поражением и понижением статуса внутри советской партийной элиты.

В итоге, вышло так, как вышло. Войска против сугубо мирной политической эволюции ввели вместо того, чтобы действовать теми же гибкими политическими средствами. Хотя возвышение в этот период Андропова, курировавшего элиты соцстран, намекало на возможную альтернативу. С другой стороны, лозунг «сила есть – ума не надо» был очень удобным для уже сложившейся брежневской команды, чтобы избавиться от слишком активных молодых конкурентов и произвести раздел советского хозяйства на замкнутые отрасли, поддерживая только внутренний баланс и не особо заботясь о зафиксированном внешнем. А «шибко умным» из КГБ была поставлена задача все это застойное хозяйство охранять от идеологических диверсий. Последствия этого выбора сказались очень быстро по историческим меркам, менее чем через 20 лет.

Не нужно быть сильно искушенным наблюдателем, чтобы заметить сходство в политике Чехословакии конца 1960-х и прозападного крыла белорусской элиты в наше время. Желание сохранить в своем хозяйстве «метр границы» между ЕС и ЕАЭС при попытках даже явочным порядком усилить субсидии и льготы от Москвы. Гибридное воздействие на минскую элиту через «финансовое консультирование» тоже давно имеет место. Иначе сложно представить себе, как местные хозяйственные и спецслужбистские элиты провернули бы «валютное» ограбление население в первой половине 2011 года. Этот «первоначальный капитал» нужно было ведь рассовать по оффшорам и вложить в недвижимость где-нибудь в Вене или той же Праге. А потом наверняка под этот залог льготных кредитов в валюте набрали. Только вот планировщики этой гибридной прелюдии к спецоперации, в отличие от минских провинциалов, отлично знали, что последует дальше – дефляционный шок, санкции и резкая девальвация рубля. Притом что зарабатывает экономика Белоруссии в рублях на российском рынке, а кредиты минской элите нужно отдавать в евро и долларах, а иначе – прощай заложенная недвижимость по бросовой цене. А там живут дети, внуки, любовницы.

В общем, миролюбивая элита к гибридной спецоперации в Минске или, может быть, в приграничных Гродно и Бресте уже вполне готова, хотя и пытается оттянуть неизбежную развязку и решить свои проблемы за счет России, в том числе сократив потоки возврата валюты, оговоренные по нефтегазовым договорам. Шантаж Кремля периодически доходит до взятия заложников – то российского топ-менеджера арестуют за требование выполнять договор о согласованных квотах экспорта калийных удобрений, то теперь вот – пророссийских публицистов. Но для внутреннего и для европейского употребления используется другая идеологическая легенда – о миролюбивой элите, противостоящей милитаристской машине России. Ровно та же комбинация, что и для Праги в такой же фазе развития глобальной политики.

Теперь, разумеется, вопрос – есть ли в нынешнем Кремле такие же дуболомы и идеологи, что и в брежневском политбюро? Вернее, спросим так – есть ли такая же потребность у элит зафиксировать статус-кво даже путем внешнеполитического ущерба? И вообще, можно ли в политике избежать повторения тех же поворотов судьбы, если повторяется в другом масштабе такой же точно ход событий?
На мой слегка просвещенный в этих вопросах взгляд, избежать судьбы нельзя. Ход событий будет таким же, поскольку таковы элиты Белоруссии и соседних восточно-европейских стран, уровень их развития. Однако уровень развития политического центра постсоветского пространства существенно более продвинут, чем в аналогичной фазе глобального процесса. Просто потому, что этот же кремлевский центр действует не только в 20 стадии постсоветского пространства, но и уже в 21 стадии Глобализации.

Здесь будет вполне уместно напомнить вопрос из «MMIX – Год Быка» - как раз о том, было ли предопределено предательство Иуды и мог бы он, узнав об этом, избежать предопределения? Избежать судьбы невозможно, но есть разница в любом деле, как его делать – с любовью к людям и с полным сознанием своей роли или вслепую и ради утешений собственных иллюзий. Если же вернуться к психолого-историческому научному языку, то здесь как и в математическом анализе, кроме видимого графика судьбы как функции прошлого, есть еще и первая, и вторая производные, изгибы которых влияют на будущее. Проще выражаясь, кроме текущего Надлома, траектория событий которого предопределена событиями прошлого, есть еще сопряженные с этими событиями контекст Подъема будущих политических циклов. Изменить политическую судьбу в настоящем нельзя, но можно повлиять на будущие судьбы – свою и тех, с кем ты связан невидимыми нитями.

Что касается неизбежно предстоящего белорусского кризиса, то он к тому же будет происходить в контексте преимущественно информационного противостояния, а не военных угроз. Понятно, что при любых даже самых гуманных действиях или даже при полном бездействии Кремля по отношению к союзнику, виртуальная картинка западных и прозападных масс-медиа будет определяться давно заготовленным сценарием. Вовсе не случайно, что ратификация соглашения о взаимном участии ССО двух государств в операциях на территории друг друга была дополнительно подсвечена официозными и оппозиционными СМИ Белоруссии. Теперь, чтобы не случилось в Минске или возле пограничных переходов с ЕС, виноватым в жестких провокационных действиях самих минских властей будет такой же таинственный путинский спецназ, как и на киевском Майдане.
Тем не менее, есть большая разница в долгосрочных последствиях, если Москва и пророссийские силы в Белоруссии не поведутся на виртуальные провокации, не будут втянуты во взаимно уничижающую риторику. Минские политики и мини-олигархи слишком озабочены своей реальной безопасностью и возможностью доступа к российскому рынку, чтобы самим делать резкие движения, вроде выхода из ОДКБ. Они и сделают все, чтобы этого не случилось на данном этапе. Но им очень хотелось бы, чтобы вся вина за кризис перед Западом и прозападной частью общества легла на Кремль. Тогда можно было бы предъявить эту вину Кремлю в виде чека на оплату валютных долгов этой самой элиты.

В нескольких абзацах сложно раскрыть все нюансы политической ситуации, но они действительно во многом повторяют восточно-европейские перипетии 1960-х. Со стороны Запада тоже играют две партии – староевропейская и новосветская. Когда идеологическая вертикаль в Минске осознала, куда в 2010-11 году заманили ее финансисты и близкие к ним спецслужбисты, последовала антилиберальная реакция и политическая ставка на конкурентов из неоконовского, произраильского крыла глобальной элиты, чтобы отчасти уравновесить давление «ротшильдовских». Внешним симптомом этой увертки был арест топ-менеджера Уралкалия, а политическим последствием – втягивание спецслужб Минска в войну на Б/У на стороне Киева.

Однако, несмотря на повторение сюжета даже в деталях, конечный результат будет зависеть не от вполне понятных маневров и барахтаний провинциальных элит, а только и сугубо от внешнего для постсоветских элит политического контекста 21 стадии Глобализации, с одной стороны, и 20 стадии российской истории, с другой. Военная угроза для нашей общей цивилизации не является более доминирующим фактором, как в середине прошлого века. Даже если Минск выйдет из ОДКБ, это мало на что повлияет, кроме экономической поддержки Россией самого Минска. Калининградский форпост перекрывает любые угрозы с запада. А попытки шантажировать Москву приходом к власти русофобов и уходом в НАТО тоже, как обычно для минских элит, запоздали. Во-первых, русофобы уже у внешеполитических и культурно-идеологических рычагов. А во-вторых, НАТО уже не то, после глобального проигрыша неоконов, это инструмент влияния Британии с ее сугубо финансовыми интересами, а не милитаристов США. Так, что с шантажом через имитацию антироссийского шабаша в Минске опоздали.

Другое дело, что в масштабах постсоветского протсранства важны не военные, а идеологические позиции, возможный открытый переход официального Минска, а не только подконтрольной ему «оппозиции», в окопы информационной войны на стороне Киева. Этот переход опять же – только вопрос времени, но нужно было разыгрывать эту угрозу сразу же, тогда это имело бы эффект. В этом случае финансово-экономический риск имел бы смысл игры ва-банк и размена разворота к Москве на покрытие всех связанных с этим рисков. Но понятие рискованной игры несовместимо со стилем белорусской элиты, им бы свою скромную «синицу в руке» удержать. Поэтому процесс антироссийского разворота затягивается и, как обычно, опоздает навсегда, застряв на полдороге – ни туда, ни сюда. Повернуться открыто к Киеву успеют, только к этому времени сам Киев начнет разворачиваться обратно к Москве.

Даже на Украине с ее исконно русофобскими западными регионами попытка оголтелой информационной войны на деле привела к саморазрушению этих западных регионов и связанной с ними идеологической элиты. Влияние информационных атак на восточные регионы сильно ограничено существующими тесными связями Восточной Украины и России, даже если сами восточные украинцы из страха заявляют об обратном. Западенская русофобская прослойка в Белоруссии намного меньше, закоренелых упертых «змагаров» и вовсе доли процента, а игры городской интеллигенции в белорусизацию обусловлены исключительно зарабатыванием на этом западных грантов или официальных зарплат. Поэтому вероятная интенсификация антироссийской информационной войны приведет, в конечном итоге, к дискредитации самих прозападных элит и информресурсов. Разумеется, это лишь в том случае, если в России не станут отвечать симметрично на провокации. Но это и так понятно, что после украинской прививки единственной реакцией будет брезгливое дистанцирование от неадекватов.

Синхронно с «Пражской весной» происходили похожие события в городе Париже. Там тоже просматривалась двойное дно провокации, когда информационная кампания против правого истеблишмента в пользу пролондонских социалистов имела целью также вовлечь советское партийное руководство в поддержку французской компартии. Но к этому времени КПСС была уже не революционной партией, а идеологизированной бюрократией. Отказ в поддержке якобы социалистической революции, конечно, нанес определенный ущерб влиянию Москвы среди левых партий в мире, но это влияние и без того было, скорее, виртуальным, годным для внутренней пропаганды. Так что в эту ловушку, в отличие от пражской, кремлевские стратеги не угодили. Что же касается американцев, то им так и так пришлось терять позиции не только в Западной Европе, но и у себя дома – из-за антивоенных протестов.

Постсоветской параллелью к парижским событиям, скорее всего, будет поэтапная переориентация прибалтийских элит от полного подчинения США к Лондону и Берлину. По структуре политических сил, включая условно промосковскую фракцию в элитах, более всего на давешний Париж погожа нынешняя Рига. В сложившейся ситуации США больше не смогут давить на Евросоюз с целью оплатить проамериканскую ориентацию стран Балтии. Для продолжения экономической помощи придется переориентироваться. Но кроме резко правеющих стран Евросоюза теперь есть еще отделяющийся от него Лондон во главе НАТО, традиционно разыгрывающий ставку «левых сил». Чтобы не упустить политическое влияние в этой части Европы и постсоветского пространства, британцам и канадцам потребуется кризис, дискредитирующий правые партии и, по возможности, вовлекающий российских политиков в поддержку радикального крыла русской общины. По крайней мере, такая картинка будет выстраиваться в европейских масс-медиа. Однако вряд ли удастся побудить Кремль взять на себя даже номинально ответственность за состояние дел в республиках, благополучие и демократические правовые стандарты в которых должны были обеспечить Евросоюз и НАТО.

И белорусские, и прибалтийские кризисные события будут приурочены к периоду, когда будут достраиваться балтийский и черноморский газопроводы в обход Восточной Европы, то есть к 2019 году. Одновременно европейцы будут пытаться убедить Газпром продлить контракт с Киевом на транзит через территорию Б/У. Однако позиция Москвы будет полностью непреклонна – ни ограниченные маневры Минска, ни тем более политические и экономические позиции стран Балтии не имеют для России какой-то особой ценности. Торг по поводу судьбы Киева может быть только глобальным, как глобальным был политический торг по поводу судьбы США и их глобального влияния в конце 1960-х годов.

В конечном счете советское руководство приняло решение помочь США удержать лидирующие позиции, ибо остаться один на один с объединенной Европой, бурлящим Ближним Востоком и одновременно с кризисным Китаем было еще хуже. Речь шла не только о взаимной экономической поддержке в виде массированной закупки зерна и взаимных поставок удобрений, но самое главное – в наращивании символического капитала глобальной власти США. Для этого советское руководство «закрыло глаза» на все нестыковки американской лунной программы, а молчаливое признание со стороны СССР затыкало рот любым скептикам на Западе.

В параллельном постсоветском сюжете аналогичным драматическим разворотом может стать поддержка правых, но не нацистов, в руководстве ослабевшего киевского режима. Вплоть до того, что дать возможность Киеву пропиариться на весь мир, как «клятые москали» испугались и прогнулись под «незалежну державу». Продление контракта на транзит газа вкупе с пакетом других соглашений по возобновлению экономических связей вполне может стать таким аналогом американо-советской разрядки. Разумеется, пикейные жилеты всех мастей будут клеймить Кремль за сдачу позиций вместо решительного похода на Киев. Однако, этот разворот Киева к сотрудничеству и будет победой здравого смысла над иррациональной враждебностью. Главное, чтобы политический торг шел на российских условиях и без корыстных посредников. А неадекватность информационных кампаний по любому поводу станет уже делом привычным.

Продолжение следует

oohoo