Перейдем теперь к более конкретным вещам, попытавшись систематизировать тот аппарат передергиваний, который осознанно или неосознанно используется ревизионистами в доказательство своих теорий, а также во время ведения ими дискуссий с оппонентами.
Важно: этот список гораздо универсальнее, чем тема ревизионизма в истории, но мне хочется приложить его к данному тексту, ибо для грамотной критики ревизионистов подобная «работа над ошибками» чрезвычайно важна.
Заметим, что ревизионист вполне может представлять себе весь комплекс механизмов искажения истории..Это очень хорошо видно по работам Буровского, который в своих книгах не раз проходится по «народной истории» и анализирует те приемы, которыми пользуются ее апологеты. Это создает впечатление, что он – автор объективный и беспристрастный. И то, что сам Буровский преспокойно и разнообразно пользуется теми же штучками для доказательства собственных теорий, остается незамеченным и сходит ему с рук.
Приемы некорректной дискуссии могут быть разбиты на несколько групп: Так как правильные логически выводы на базе неверных посылок или исходных материалов являются наиболее распространенной ошибкой, то вначале мы разберемся с тем, как ревизионисты «обрабатывают» факты. Затем мы рассмотрим их приемы работы со свидетельствами и источниками, обратив особое внимание на систему ссылок. Затем последует раздел, посвященный ошибкам или передергиваниям в доказательном аппарате, психологическому воздействию на читателя воздействию и, наконец, мы проанализируем основные приемы работы с критиками и некоторые методы ведения дискуссии вообще.
Операции с фактами и азы пристрастного подбора
Принято считать, что факты являются упрямой вещью, но это несколько не так. Наиболее действенным типом лжи является полуправда, и не случайно «идеальная фальсификация» как правило, представляет собой набор пристрастно подобранных и вырванных из контекста совершенно реальных фактов. Делается это весьма разнообразными способами.
Сопоставляя факты, мы всегда должны помнить, что (это очень важная мысль и не случайно она повторяется в этом тексте несколько раз) каждый новый факт не исключает предыдущий, а дополняет картину. То, что «русские солдаты изнасиловали немецкую девушку», не вычеркивает из истории того, что «те же солдаты вытащили из-под завалов и накормили ее младшего брата».
Если представить себе россыпь фактов как кучу элементов головоломки/паззла, то к уже существующим неистинным (хотя и включающим множество истинных деталей) картинкам ревизионист добавляет новую, не менее ложную (хотя часто включающую истинные детали, отсутствующие в других паззлах). То, что в его картинке встречаются неиспользованные другими детали, при этом не значит, что при выстраивании своего мифа он использовал больше правильных элементов, чем его противники.
К тому же, проблема ревизионистов достаточно часто заключается именно в том, что, будучи дилетантами, они не знают, где и как искать новые факты, и их точка зрения в основном сводится к собственной интерпретации уже известного.
Вырывание факта из исторического контекста,
… в рамках которого он рассматривается в отрыве от событий, происходящих впоследствии или одновременно с ним. Так, существует миф о том, что Гитлер чудовищно обращался с советскими военнопленными потому, что СССР не подписал Женевскую конвенцию 1929 года об обращении с военнопленными.
Полуправда здесь в том, что в 29 году СССР действительно ничего не подписывал. Однако 19 марта 1931г. ЦИК и СНК СССР было утверждено внутригосударственное «Положение о военнопленных», которое почти полностью совпадало с текстом Женевской конвенции о содержании военнопленных 1929 года. Получается, что полностью конвенцию СССР не подписывал, а придерживаться,— придерживался, имея внутренний документ о гуманном отношении к пленным. Германия же Женевскую конвенцию подписала и была обязана соблюдать ее, вне зависимости от того, придерживался ли СССР вообще каких либо соглашений. Этого требуют нормы самой конвенции. (речь идет о ситуации де-юре: о том, что было де-факто, говорят уже не столько факт подписания, сколько документы и свидетельства о содержании пленных, обращении с ними и тд).
Другой пример: выказывая совершенно верное утверждение о том, что за время Советского Союза на территории Украины было шесть случаев голода, приверженцы новоукраинского государственного мифа не упоминают ни о том, что в большинстве случаев голод был не только на Украине, ни о том, как часто голодал регион ранее. В результате данного умолчания складывается впечатление о том, что Украина голодала Только в советское время.
Рассмотрение факта вне контекста присутствует и при анализе пакта Молотова-Риббентропа. Заостряя на нем особенное внимание, наши историки забывают не только о Мюнхенском сговоре, но и о советско-англо-французских переговорах, которые предшествовали этому «сближению» СССР и Германии.
Перед Второй мировой войной на карте мира было три блока, которые равно ненавидели друг друга, но, понимая неизбежность военного столкновения, стремились натравить своих противников друг на друга с тем, чтобы ввязаться в войну последними и оказаться в выигрыше. Мюнхенский сговор между Антантой и Германией был направлен на то, чтобы ориентировать Гитлера на восток. Попытки Советского Союза «заступиться» за Чехословакию были остановлены «невмешательством» Франции и позицией Польши, которая, заметим, не только отказалась пропустить наши войска, но и урвала себе кусок чешской территории. Сталин понимал, что на данный момент страна к войне не готова, и намеревался выиграть время. Так как Гитлер казался большим злом, была предпринята попытка договориться с союзниками, однако (не буду вдаваться в подробности, они достаточно известны) эта попытка сорвалась. За этим последовал естественный тактический ход – договориться с другими. И Молотов, и Риббентроп прекрасно понимали, что речь идет не о создании альянса, а о временном тактическом союзе, который в преддверии советско-германской войны поможет Германии на время обезопасить себя с востока, чтобы иметь возможность захватить Европу, а Советскому Союзу – осуществить комплекс военных программ, по завершении которых в 1942–1943 гг. страна будет готова к войне.
При заключении таких союзов всегда и с самого начала понятно, что как только одна сторона получает планируемую от него выгоду, она уже не беспокоится о выполнении своих обязательств перед другой стороной. Гитлер добился своих целей первым и разорвал договор, как только он перестал быть ему нужным.
Еще один пример работы с контекстом (а также слабого знания региональной специфики). Изучая историю корейского партизанского движения против японцев в конце 1930-х – начале 1940-х годов, я с интересом выяснил, что многие корейские партизанские командиры, в том числе весьма известные, более напоминали чеченских полевых командиров конца ХХ в., чем соответствовали классическому образу партизана Великой отечественной войны. Например, они брали «коммерческих заложников», угрожая родственникам прислать им уши или пальцы жертв, если те не заплатят выкуп. Казалось бы, налицо «жареный факт». Однако, копнув глубже, я выяснил, что такая практика была распространена в это время и в этом регионе очень широко. Это делали и китайцы, и корейцы. И правые, и левые. А если копнуть еще глубже, то станет понятно, что, в отличие от советских партизан, у маньчжурских не было «Большой земли», которая поддерживала бы их оружием и продовольствием. Поэтому приходилось искать любые источники снабжения.
Игнорирование определенных обстоятельств или деталей, меняющих восприятие факта.
В отличие от предыдущего параграфа, здесь факт не столько выдирается из исторического фона, сколько показан в отрыве от важных деталей географического, технического или историографического плана.
Здесь опять-таки отличился Резун, который как доказательство того, что Гитлер не планировал нападать на СССР, приводит отсутствие в гитлеровской армии плавающих танков. По его мнению, с учетом большого числа водных преград (150 000 или 40 000, если ограничиться Европейской частью страны), которые немцам пришлось бы преодолевать, танки такого типа были необходимы. Такая посылка заставляет предположить, что все реки Советского Союза (в том числе и мелкие, форсирование которых не сопряжено с особенными трудностями) были непреодолимыми водными преградами, перебраться через которые мог только плавающий танк. Все это сопровождается нудными расчетами сколько рек приходилось на один немецкий танк, после чего выходит, что на это ушло бы в лучшем случае несколько лет, а это, в свою очередь, означает, что Германия к войне была не готова и выиграть ее ни под каким видом не могла. На фоне подобной аргументации тот факт, что большинство рек вражеские танки преодолевали по сохранившимся или наведенным мостам, как бы уходит из поля зрения.
«Игнорирование деталей» очень хорошо видно в статье Шведова, когда он рассуждает о десятитысячной маньчжурской армии. Действительно, такая цифра в исторических данных есть. Однако востоковедам хорошо известно, что в определенной ситуации 10 000 означает, не именно 10 000, а «тьму тьмущую». И хотя меньшая численность вражеского войска подкрепляется и данными о протяженности коммуникаций и особенностях снабжения в регионе (отряд такой численности было невозможно ни перебросить, ни прокормить), Шведов строго придерживается заведомо неверного толкования, что позволяет ему порассуждать о 20-кратном численном превосходстве врага.
Еще один пример «игнорирования обстоятельств» — это высказывание некоторых российских «патриотов» относительно крайней молодости китайской культуры. Среди их аргументов есть даже посылка о том, что Великую китайскую стену построили заключенные при Мао Цзэдуне в рамках масштабной кампании по фальсификации истории, но гораздо больше меня позабавило высказывание Буровского о том, что китайский язык настолько молод, что у него система письменности еще не перешла от пиктографической к алфавитной. То, что языки мира могут иметь различные системы письменности и что переход от картинки к букве далеко не является закономерностью, характерной для развития любой системы письма, и что наличие пиктографического письма не является аргументированным свидетельством молодости культуры, благополучно опущено.
Работа с умолчаниями/недоговоренностью
Этот момент хорошо мне знаком по словесным ролевым играм, когда, описывая комнату, куда входят приключенцы, неопытный мастер уделяет много времени крови на полу и рисункам на стенах, но при этом забывает сказать о размерах комнаты или щелях между плитами, позволяющих предположить наличие ловушки.
Неупоминание тех или иных деталей обычно влечет за собой то, что читающий автоматически заполняет упущенную информацию стандартными клише. Так, читая предложение «Две армии сошлись...», человек обычно делает вывод о том, что речь идет о двух армиях примерно равной численности и технической оснащенности, которые сошлись на относительно ровном поле битвы.
Похожая ситуация встречается в некоторых книгах по военной истории, когда количество армий и дивизий сторон сравнивают без учета того, что эти армии и дивизии могут иметь разную численность и различное техническое оснащение, из-за чего одна дивизия будет совсем не равноценна другой.
Хороший пример «недоговаривания» есть у Шведова, когда он рассказывает о 15-ти орудиях, которые сопровождали китайское войско, и о трехнедельной бомбардировке, которой оно подвергало острог. «По умолчанию» читатель предполагает, что речь идет о приличествующих ситуации осадных орудиях, а бомбардировка означает интенсивный обстрел. Однако при более внимательном анализе ситуации (в частности, количества и качества выпущенных ядер) становится понятным, что калибр китайской артиллерии был невелик, а каждое из орудий делало в день всего 1–2 выстрела, что также не вяжется со словом «бомбардировка».
Иной пример: наблюдая за пафосным описанием Ледового побоища, читатель как бы забывает, что оно было в апреле. Без специального напоминания не учитывается не только время сражения, но и то, что по весу доспехов и эффективности защиты рыцарь XIII в. уступал русскому дружиннику того времени. Однако образ, возникающий в голове массового читателя при слове «рыцарь» — нечто, полностью закованное в «каминные» доспехи, относящиеся к позднему Средневековью или началу Эпохи Возрождения, и потому миф о том, что во время Ледового побоища тяжеловооруженные рыцари утонули (а русские дружинники, стало быть, спаслись) легко укоренился в массовом сознании.
Замена фактов умствованиями на тему.
Рассмотрим это на примере моей собственной ошибки, связанной с попыткой реконструировать ход сражения при Таласе (битва в Центральной Азии, случившаяся в III н. э., как принято считать, между римлянами и китайцами, в которой последние одержали победу).. Зная и примерно равной численности войск и примерно представляя себе систему организации и ведения боевых действий как в Древнем Риме, так и в Древнем Китае, я выстроил внешне вполне убедительную модель сражения двух римских легионов и китайского цзюня примерно аналогичной численности, основанную на том, что обе стороны придерживались шаблонной тактики. Возможно даже, что будь Таласское сражение действительно столкновением римлян с китайцами, его ход был бы похож на мою модель.
Однако сама исходная картинка, к сожалению, была иной. Более детальное знакомство с историей этого сражения в общем-то убедило меня в том, китайское войско состояло из вассалов империи, имевших совсем другой комплекс вооружения, чем ханьцы, а принадлежность их противников к римлянам на основании отрывка из китайской летописи о том, что «нам противостояли неизвестные воины, которые выстроились строем, похожим на рыбью чешую», достаточно сомнительна. Трактовку, что это был римский боевой порядок, при этом допустить можно, но при этом абсолютно неясно, были это настоящие римляне или кто-то пытался имитировать их технику или вооружать свои войска трофейным вооружением.
«Введение новых фактов»
…путем подделки является все-таки маргинальной практикой и используется только в том случае, когда а) из-за высокой ангажированности автора ставки очень высоки; б) риск разоблачения сведен к минимуму.
Однако если историческую фальшивку разоблачили не по горячим следам, а некоторое время спустя, то она пускает корни в массовом сознании, и выкорчевывать то, во что уже успели поверить, гораздо сложнее. Не говоря уже о том, что исправление ошибок далеко не всегда осуществляется в том же формате, что их совершение. Можно вспомнить классический прием желтой прессы, когда «неоднозначная» статья с кричащим заголовком занимает целую полосу и сопровождается агрессивной рекламой, а ее последующее опровержение там же занимает несколько незаметных строчек, набранных мелким шрифтом где-нибудь в углу.
Но о том, как именно вводятся эти «новые факты», мы поговорим в разделе, посвященном анализу источников.
Константин Асмолов, кандидат ист. наук
Оценили 13 человек
29 кармы