24 ноября исполнилось 290 лет со дня рождения великого полководца Александра Васильевича Суворова
Есть люди, которые ясно чувствуют, к чему у них предназначение с юных лет. К их небольшому числу относится и Александр Васильевич Суворов. Этому отважному талантливейшему военачальнику была свойственна удивительная русскость и глубокая религиозность. Его жизнь (в некоторых эпизодах даже хочется сказать житие, как у святых) вдохновляет и будит русский дух. Он покрыл Россию и себя немеркнущей славой в веках…
Неизвестный художник. Портрет Суворова в детстве
Мысль быть военным довлела над мальчиком, а поэтому он с самого детства начал готовить себя к тяжелому делу, а не ждать, когда его торжественно призовут на это поприще. Он не позволял дворовому одевать себя. Хотел пройти все ступени без протекции отца или знатного дяди, начиная с самой первой – солдата, что и сложилось (хотя дворяне имели возможность формально приписывать своих детей в тот или иной полк сызмальства, а поэтому в довольно молодом возрасте они могли достигнуть уже больших чинов). А став в 15 лет солдатом, никогда не просил за него чистить ружье, хотя ему и предлагали, так как считали барчуком.
С виду никогда бы не подумалось, что быть Суворову военным человеком; да к тому же отец сразу хотел, чтобы сын стал чиновником и двигался бы по карьерной лестнице в этом направлении. Ничто не предвещало такой будущности с первого взгляда на этого мальчика небольшого роста и тщедушного на вид. Отец отмечал слабость его здоровья, а поэтому считал, что не место в войсках «хилым заморышам».
К.К. Штейбен. Генералиссимус А.В. Суворов. 1815 г.
Еще в детстве Саша начал закаляться: полуодетый скакал целыми часами на неоседланной лошади, купался в воде, не разбирая погоды. Когда же стал офицером, то зимой в трескучий мороз «ходил без шубы, в одном мундире»; спал на сене, вставал всегда в три часа утра, а в восемь уже обедал по-простецки: обыкновенная редька, простые солдатские щи и гречневая каша. Обществом его были только офицеры и солдаты…
При дворе, при котором он категорически не хотел быть, Суворов первым среди вельмож заговорил просто (без высокопарных фраз и лести), не в духе того времени, чем многие были озадачены. Однажды придворный офицер стал общаться с ним по-французски, а Суворов на французском отвечал ему. Но когда пришло время официально представиться и офицер назвал свою русскую фамилию, то Александр Васильевич с неподдельным изумлением стал юродствовать, воскликнув: «Так вы, батюшка, русский будете? Вот чудеса-то! Видно я, старый пес, чутье потерял; ведь я вас, сударь мой, за природного француза принял!.. Совсем француз, каблучками топ-топ, а в чердачке пусто, один ветер гуляет». Никто не был застрахован от его язвительных чудачеств, а поэтому недовольство им при дворе росло.
Й.Х. Шмидт. Последний прижизненный портрет Александра Суворова. 1800 г.
Талантливейший – этого эпитета, наверное, недостаточно: гений. При знакомстве с ним наблюдательного Абрама Петровича Ганнибала в имении Суворовых мальчик Саша в 11 лет своими познаниями поразил его в области военных наук. Он сказал отцу (который был, как и сам Ганнибал, крестником царя Петра), что осведомленность мальчика даже выше, чем у некоторых генералов.
Наконец, и воля отцовская склонилась на этот сыновний выбор, и родитель дал ему свое благословение стать военным…
Непреклонность Суворова была до чрезвычайности. Однажды под Штутгартом он атаковал вдесятеро (!) превосходящий прусский отряд. Увлекшись преследованием, он попал в болото, но когда был спасен и вернулся к отряду, то увидел, что тот окружен. Когда же Александру Васильевичу неприятелем было предложено сдаться, он расхохотался: «Братцы! Уморил со смеху немец. Покорнейше просит нас сдаться… Вы такое слово слыхали? А я его совсем не знаю…» Видя смеющегося командира, солдаты и сами воспряли духом и стали хохотать. Вдруг прозвучало ободряющее суворовское: «Ура! Вперед! Мы – русские! С нами Бог!», – и военачальник первый рванул на пруссаков, а за ним уже и все остальные. Так и прорвались, да еще и пленных с собой привели.
И.П. Степашкин. А.В. Суворов в селе Кончанском (фрагмент). 1958 г.
В другой раз, в 1769 г., в сражении при деревне Орехово Суворов с 450-ю солдатами напал на 2000-й отряд польских конфедератов под начальством Казимира Пулавского, сына маршала Конфедерации. Поляки, видя свое численное превосходство, окружили наших солдат. Подавленный ситуацией дежурный при Суворове майор предложил: «Мы окружены, Ваше превосходительство, нам остается только сдаться». За это паникерство Суворов сурово отнесся к подчиненному: «Под арест! Под суд! Взять его! Русские не сдаются… Вперед! С нами Бог!» Суворов бросился на неприятеля, который и был рассеян. Вот так! Вот такая она – суворовская великая наука побеждать! Недаром его кто-то назвал «русским архистратигом». Да, он ставил порой на первый взгляд невыполнимые задачи, но факт остается фактом.
А это событие было в 1771 г. Суворову было приказано не отлучаться из Люблина, а только издали наблюдать за литовцами, которые были в составе войск гетмана Огинского, на которого был послан наш полковник Древиц. И целый русский батальон петербургских солдат Албычева был взят в плен. Суворов сразу, невзирая на приказание свыше, промолвил: «Помилуй Бог, как плохо! Нужно идти и выручать своих». И пошел на врагов, имея против семитысячного отряда всего 822 человека под своей командой.
На пятые сутки, пройдя 200 верст, он был уже в 12 верстах от гетмана. Суворов ободряюще кричал к рядам солдат: «Чудо-богатыри! Отдыхайте! Ложись, где стоишь… Через два часа большая радость будет, пойдем бить Огинского… У него наши в плену. Постоим за своих! Не отдадим их врагу! Мы – русские! С нами Бог!» Когда ему один из высших чинов сказал о том, что у гетмана 4 тыс. солдат с лишком, да еще артиллерия, то на это Суворов ответил: «Только и всего? Я думал – больше, а тут и по пяти на брата не придется… Слышите, молодцы, всего только по пятку, а мы бы и с десятком каждый за милую душу управились… Одно «ура» – враг уже наполовину побежден, а там бей, коли, руби, не давай опомниться! Гони – доканчивай. Из пятка двое убегут, трое насядут. Одного заколи, другого застрели, третьему штыком карачун, а если четвертый вернется – прикладом его. Вот и все: победа – слава!»
Суворов не любил госпиталей, да и солдат предпочитал лечить в походном строю. Когда же генерал Берг стал его уговаривать лечь в госпиталь, то Суворов сказал: «Помилуй Бог, Ваше превосходительство! Нашему брату солдату госпиталь хуже яду. Ляжешь – не встанешь. На коне лучше, а умирать не два раза, а один…» А императрице Екатерине он говорил, что на случай болезни у русского солдата есть «молитва да пост – первое, чарочка да табачок – второе, а потом, матушка государыня, нужно самому беречь себя от болезни» (табак тогда еще не считался грехом).
Александр Васильевич Суворов
Как-то Суворову пришлось иметь дело с непобедимым Платеном, одним из способнейших генералов прусского короля Фридриха Великого. Чтобы удержать его наступление, надо было уничтожить мост на Варте у Ландсберга. Суворов отбирает для летучего отряда всего сотню удалых казаков. За несколько часов преодолели 42 версты. Посланный отряд наших разведчиков доносил о том, что город занят сильным отрядом прусских гусар авангарда Платена, стоявшего за городом: «Видимо их там невидимо! Чуть не вся армия на бивуак встала!» А находчивый Суворов как всегда в оптимистическом духе вдохновляюще заявляет: «Как хорошо, помилуй Бог, хорошо! Точно в рубашке мы, ребята, родились… Счастливчики, да и только! Прусские гусары! Да ведь мы их-то и ищем».
Адъютант генерала Берга настороженно спрашивает Суворова о дальнейших действиях, на что без промедления он отвечает: «Как что делать? Разбить их, да и все!» Тогда адъютант предлагает лучше прежде узнать количество пруссаков в городе, но Александр Васильевич безапелляционно опять за свое: «А зачем? Мы пришли бить прусских гусар, а не считать! На то мы русские». Приказано было: когда ворвутся в город, то кричать громко, но каждый хаотично сам по себе, стрелять хоть в воздух, только чтобы было побольше шуму. Ворота разбили враз. Нападение было настолько дерзновенным, что прусских гусар охватила паника. А остальные в это время «под шумок» разрушали мост. Недаром говорят, что «смелость города берет».
А вот еще случай: это было под Гольнау. Русские ударили на неприятеля, но стойкие пруссаки не только отбили натиск, но и обратили в бегство наших гусар и конногренадер. Но тут вырастает перед бегущими Суворов: «Стой! Куда это вы? Не видите разве, я с вами!» И тут у наших солдатушек, «браво-ребятушек» словно крылья вырастают. Беглецы остановились и по команде «Стой! Равняйся! Налево кругом! Марш!» орлами полетели на ворогов. Пруссаки от неожиданности смешались и бежали.
Когда умерла императрица Елизавета Петровна, на русский престол восшел Петр III, поклонник короля прусского. Петр заключил с ним перемирие, вернул Берлинскую губернию и вступил в союз (а сколько русской крови было пролито!)…
После сдачи Кракова в 1772 г. считается, что А.В. Суворов окончательно уничтожил Конфедерацию. Приятным последствием сей войны было присоединение Белоруссии к России, а точнее – ее возвращение. Суворову на сей раз было поручено графом Румянцевым командовать русским отрядом, чтобы захватить турецкую крепость Туртукай на правом берегу Дуная.
При атаке крепости Суворов был контужен: он упал, но мгновенно вскочил и первым бросился на турецкий редут. Янычар хотел его зарубить, но наш храбрец отбивался солдатским ружьем, пока не подоспела подмога. После победы в донесении было все кратко, лаконично и по делу: «Слава Богу, слава Вам, Туртукай взят, и я там!» Теперь была убрана помеха, мешающая переправе русских войск через Дунай. Так был положен счет суворовским победам против турок. Однако начальник Суворова генерал граф Салтыков (впоследствии о нем полководец выразится так: «Салтыков же ни с военным делом не знаком, ни сам ему не известен!») не подкрепил наш отряд, и турки опять возвратились в крепость. Что ж, Туртукай Суворовым был взят вторично.
Теперь Суворова Румянцев посылает в Гирсово, которое в руках русских было единственным пунктом на правом берегу Дуная. Военный совет признавал сопротивление бесполезным. В Яссах уже потирали руки, считая, что здесь наконец-то сложит свою голову непобедимый Суворов. Около 12 тыс. обученных французами турок 3 сентября приближались к крепости. А Суворову все ни по чем; он верен себе: «Помилуй Бог, как хорошо! Турки хотят драться по-французски, а мы их поколотим по-русски».
Ну и как всегда – победа за нами…
После московского отпуска Александр Васильевич опять был призван в Гирсово (там в его отсутствие «по-суворовски» пытался воевать генерал-поручик Унгерн, но у него ничего не вышло). Ему было велено идти под начальством Каменского на Шумлу. Каменский замешкался, а Суворов с восьмитысячным отрядом двинулся вперед на удачу, не зная, что из Шумлы выступил 40-тысячный (!) отряд турок, которым было приказано идти на Гирсово. Каменский, жаловавшийся на Суворова, что тот его якобы бросил, наконец повстречался с ним у деревни Юшенли.
Итак, противников разделял только лес, которые не ведали этого друг о друге. Дорога-тропа по лесу была скверная. В лесу спаги (турецкие кавалеристы) взяли в плен некоторых наших, им были отрезаны головы. Этого наш воевода туркам никак простить не мог. Поднятые Суворовым в час ночи, русские витязи шли, почти не спавши и голодные. Когда наше войско вышло из леса, то ожидал сюрприз: на восьмиверстной поляне перед деревней Козлуджи стояла вся турецкая армия, и даже Суворов призадумался…
Но тут сама природа по повелению свыше приходит на помощь нам: как только русские вышли из лесу и построились в боевой порядок, то налетела грозная туча, и небо разразилось сильнейшим дождем. Русские от такого умывания освежились весьма, а у турок совершенно промокла и стала тяжелой их длиннополая широкая одежда; к тому же намокли патроны, которые турки носили в карманах. «Чудо-вождь» Суворов не стал дожидаться атаки турок, но сам ринулся в атаку, приказав подоспевшим 10 орудиям непрерывно обстреливать неприятельское стойбище. Ужас охватил огромный вражеский стан. Отборный отряд турок рейс-эфенди (канцлер) повел на нас, но был отброшен. Артиллерия наша пристрелялась; гремит торжественное «ура», и враг бежит.
Несмотря на усталость войска, Суворов до поздней ночи преследовал неприятеля, чтобы тот не мог опомниться. И тут наконец подходит войско Каменского, который поступил потом прескверно: всю честь победы приписал себе (и ему даже дали орден Святого Георгия за эту победу), похвалив только вскользь Суворова, который после такого попросился в долгосрочный отпуск. Румянцев сразу же Суворова и уволил. Эта рана была поглубже любой раны от оружия врага… Но важен завершающий итог: турки пришли к мнению о том, что с русскими воевать нельзя! Был заключен Кючук-Кайнарджийский мир, по которому: России отходили Азов, Керчь, Еникале в Крыму, Кинбурн на Днепровской косе, степь между Днепром и Бугом; Крым был объявлен независимым от Порты; Черное море и Дарданеллы стали свободными для плавания; к тому же Турция должна была оплатить контрибуцию в 4,5 млн руб. (а тогда это были другие миллионы)!
В 1774 г. Суворов был назначен командующим 6-й московской дивизией и направлен для участия в подавлении восстания под предводительством Емельяна Пугачева. Авторитет полководца был так высок, что когда бунтовщики узнали о том, что Суворов был послан в Приволжье на усмирение мятежников, то сообщники Пугачева сами же и выдали его властям…
Когда же в Крыму начались турецкие беспорядки, то о Суворове опять вспомнили и воззвали его из Казани. Крым, Тамань и Прикубанский край были объявлены Россией присоединенными к ней, а поэтому нужно было привести к присяге новых подданных, что и было поручено ему. Самым влиятельным из кочевых орд был султан Джамбулукской орды Мусса-бей, который был в хороших отношениях с Александром Васильевичем. Поэтому удалось под Ейском собрать 28 июня 1783 г. в день восшествия на престол Екатерины II около 6 тыс. кочевников-ногайцев, которые на Коране поклялись в верности русской царице.
В 1784 г. Порта признала наше подданство Крыма и Прикубанского края, но Англия и Пруссия подстрекали ее к войне. Турки заявили о разрыве всех договоренностей и, арестовав русского посланника Булгакова, объявили России войну в 1787 г. Русские укрепились в крепости Кинбурна (расположен на узкой косе, далеко ушедшей в море, войск русских там немного было) на Днепровском лимане.
Османы боятся только «Топал-пашу» (так они стали величать Суворова, который напоролся пяткой на иголку, которая вошла в тело довольно глубоко, и с тех пор немножко прихрамывал). Защитники нашей крепости робеют: «Смертный час пришел – турок валит видимо-невидимо», – на что старые суворовцы говорят: «Что же! Суворов с нами… На него взгляните: не унывает отец». Более того: Суворов даже весел.
На Покров турки на рассвете стали высаживать свой десант. А Суворов молится в церкви. Ему предложили, пока турок немного, отбросить их, но полководец спокойно так говорит: «А зачем? Чего нам беспокоиться и бить их по малости? Пусть вылезут все, огулом тогда и расколотим». Вроде бы гибель для нас должна быть неизбежной: турки даже осмелели, не встретив сопротивления. Высадка окончена (около 6 тыс. противника!), и суда турецкие отплывают, а значит и отступление для янычар отрезано. Суворов ликует: «Помилуй Бог, совсем хорошо! Теперь нас можно и с победой поздравить».
Пробил час, Суворов собран: «Чудо-богатыри, русские витязи! Помни святой Покров, стой за дом Пречистой Богородицы, стой за матушку царицу! Убьют – Царство Небесное, церковь Бога молит! Живым – победа – слава!» А детушки его ответ держат: «Рады стараться, батюшка наш, Александр Васильевич!» Батюшка, отец родной довершает клич: «С Богом тогда! Вон бритоголовые! Отдаю их вам! Вперед, ура!»
Во время боя гранатой снесло полголовы лошади под Суворовым, который потом был ранен картечью в бок и потерял сознание. Когда пришел в себя, то был опечален – наши отступили. Кто-то подумал, что уже все, но прискакала легкоконная бригада мариупольцев и погнала янычар.
Суворов был ранен навылет пулей в левую руку. Победа опять была за нами. Черноморское побережье спасено. Как полагается, отслужили благодарственный молебен… На следующий год турки опять было напали на Кинбурн, но суворовские львы вновь разбили турок, которые потеряли около 6 тыс. человек (1800 было взято в плен) при потерях русских – 100 человек.
Суворов мог взять и Очаков: так вышло, что он уже его штурмовал с небольшим количеством войска, но Потемкин отказал ему в поддержке, так как хотел сам единолично его взять. К тому же Александр Васильевич был ранен в шею (пуля остановилась у затылка), но Бог и на сей раз сохранил ему жизнь.
В новую военную кампанию 1789 г. Суворов был назначен во второстепенную Украинскую армию, предназначенную действовать вместе с австрийской армией; но все вышло к большей славе… Против австрийского принца Кобургского выдвинулся 40-тысячный корпус Османа-паши. Он стал лагерем у местечка Фокшаны, недалеко от австрийцев, которых охватило смятение. Принц обратился за помощью к Суворову, который находился в 50 верстах плохой дороги. Наш вождь только и ответил: «Иду!» Сказал – сделал.
Оказавшись в 12 верстах от места Фокшаны, построились в боевые порядки, но, как саранча, стали нападать на австрийцев спаги. Союзники решили обходить густой бор: австрийцы пошли по правой стороне, а русские витязи – по левой (но о них турки еще не знали).
Обойдя лес, построились в боевой порядок, турки подумали, что это всего лишь бравада. Но вдруг боевой вихрь закружился: на крепостные окопы лихо понеслась кавалерия, а затем и пехота… И только теперь до турок дошло, что Топал-паша рядом. С дерзким русским кличем «ура!» наши ворвались в окопы. Был взорван пороховой склад, и турки дрогнули. «Воюй не числом, а умением!» Битва продолжалась 10 часов: 40-тысячный корпус бежит.
Екатерина, когда услышала о победе, от радости заплакала и наградила Суворова орденом Святого апостола Андрея Первозванного…
Отомстить австриякам за Фокшаны решается сам турецкий великий визирь, двинувшись из-за Дуная со 100-тысячной армией. Принц Кобургский опять в ужасе просит нашего полководца помочь; посылает и второй раз прошение, так как турки быстрым маршем оказались уже совсем рядом – в 16 верстах. Немедля выступает Суворов с семитысячным отрядом, путь в 75 верст проходит в двое суток и присоединяется к 18-тысячному отряду союзников. Кобургский только и твердит, что мы погибли, но Суворов твердит одно: «Нужно атаковать турок!»
Австрийцам делать нечего… Турки встали в трех местах: 100 тыс. против 25 тыс. Суворов после разведки посылает австрийцев идти на Мейлорский лес, где у турок сосредоточено 40 тыс., а сам идет сразиться с авангардом у деревни Тырно-Кукули. Австрийские генералы к нему: «Куда прикажете отступать?», – а Александр Васильевич им: «Все вперед!» С тех пор австрийские солдаты называли его только General Forward («генерал Вперед»).
Под огнем турецких орудий фанагорийские гренадеры спустились в овраг и на штыки взяли турецкую батарею. Тогда на нас кинулись огромной массой конные спаги, у каждого за спиной сидел янычар. И фанагорийцы дрогнули. Но перед ними явился во всю свою мощь наш «архистратиг» и отпустил шутку, от которой солдаты рассмеялись. Этот «дикий хохот» навел страх на обезумевших турок. И тут Суворов направляет в побоище оправившуюся конницу. Авангард неприятельский пал; Тырно-Кукули оказались в наших руках. А у австрийцев было очень жарко. Но они знали, что с ними русские, а поэтому держались как могли.
Немного передохнув, Суворов пошел на врага с тыла, когда союзники уже были окружены. Турки прекратили атаки. Не давая янычарам время на размышление, Суворов посылает на 40-тысячный отряд турок в Крынг-Мейлорский лес пехоту австрийцев, а наши казаки и арнауты ударили с тыла по янычарам. Началось паническое бегство. Мост через Рымник у Мартинешти был запружен обозами. Бегущие кидались в реку… Орудия докончили свое дело. Полная победа при Рымнике. Из 100 тыс. турки смогли собрать около 15 тыс. Потери победителей: 600–800 человек, трофеи – 100 знамен, 80 орудий.
Еще будет много побед, много славных викторий в том же духе… Только особо хочется выделить ярчайшую победу над Измаилом в 1790 г., после которой Суворова стали называть непобедимым.
Все потемкинские генералы – и не только они – уверяли, что крепость неприступна. Потемкин призвал Суворова для штурма крепости Измаил только тогда, когда все усилия оказались тщетными и ни к чему не привели. Александра Васильевича посылали на явную смерть, а он как ребенок возликовал: «Радость! Счастье! Не забывает светлейший меня, старого, своею милостью!»
Накануне штурма Измаила Суворов наказывал: «День молиться, другой – учиться, третий – славная смерть или победа». «Весь успех на войне – глазомер, быстрота и натиск. Кто ими умеет пользоваться, тот побеждает» – говаривал великий полководец. Жаль, что Господь не соблаговолил Суворову дожить до 1812 г., а то бы он показал Наполеону (ведь наш военачальник бивал французских генералов).
Суворов и победа стали по-настоящему синонимами, «за други своя» он направлял весь свой воинский и религиозный потенциал.
Когда императрица повелела идти усмирять поляков, то она промолвила: «Я посылаю против поляков двойную силу: армию и Суворова!» Кто-то после нашей Победы в Великой Отечественной войне на Западе (да и у нас некоторые правые сим не брезгуют) смеет упрекать нас, что, мол, мы можем побеждать только количеством. Во-первых, «победителей не судят», а во-вторых, пример А.В. Суворова – ярчайшая противоположность тому…
Суворов написал не только Покаянный канон Спасителю (что не свойственно мирянам), но и «Разговоры в царстве мертвых», составил молитвенник и катехизис. В Новой Ладоге, будучи командиром Суздальского полка, Суворов построил храм в честь святых Первоверховных апостолов Петра и Павла. Он непосредственно участвовал в строительстве храма, вместе с солдатами носил бревна, собственноручно вырезал деревянный крест. В этой церкви он выстаивал службы, любил петь на клиросе и читать Апостол.
На остатки от полковых сумм Суворов построил в Новой Ладоге две школы: одну для детей дворян, другую – для солдатских детей, где сам учил детишек арифметике и Закону Божию.
Суворов призывал: «Молись Богу! От Него победа». С пленными обходился милостиво, по-христиански… Только после смерти стало известно, что каждый год к празднику Пасхи он направлял в долговую тюрьму 10 тыс. руб. (а это очень большая сумма по тем временам) для выкупа малоимущих должников.
Александр Васильевич Суворов закончил свой земной путь 6/18 мая 1800 г. на пике славы. Он был погребен в Николин день в Санкт-Петербурге в Благовещенской усыпальнице Александро-Невской Лавры.
С 1789 г. носил почетное прозвание граф Суворов-Рымникский, а с 1799 г. – князь Италийский, граф Суворов-Рымникский. Приблизительно в 70 боях ему сопутствовала победа. При награждении Суворова после возвращения из Италии и Швейцарии и присвоении ему звания генералиссимуса император Павел сказал, что для Суворова этого мало: «Ему быть Ангелом!»
Когда гроб с телом не могли внести по узкой лестнице в верхнюю церковь, гренадеры суворовские сказали: «Вперед, ребята! Суворов везде пройдет», – и вмиг подняли гроб и внесли…
Вечная слава русским героям! Вечная память тебе, раб Божий Александр!
Валерий Мешков
Оценили 92 человека
128 кармы