Земляки

   В армии у меня было много земляков. Начиная с первого комбата, закончившего тот же ВУЗ, что и я, но четырьмя годами раньше и оставшегося отдавать долг Родине в военной форме. Этот меня гонял по службе как сидорову козу, хотя я заслуживал ещё большего, а вне служебной обстановки мы мигом становились земляками, друзьями и собутыльниками.

А однажды даже напарниками по прогулке на лыжах: сначала в канцелярии распили, что взяли, потом пошли в магазин покупать лыжи его сынишке по причине выпавшего снега, а там вошли в раж, заодно купив и себе по паре. Тут же приладили крепления, взяли палки в руки и покатились по городским улицам в шинелях, галифе и сапогах, чем ввели в граничащее с оторопью заблуждение редкие массы прохожих, подумавших, что у нас учения и вообще мы десант. Своеобразный. С этими лыжами я уехал домой, здесь ещё разок, сразу по приезду, с племяшом (у меня и дома пара завалялась) вечерок покатались - и всё, висят в подвале уже 33 года. Зимы у нас такие.

Комбат (тот самый Олег Чернов из истории о крестнике – капитане ВВС) мылился переводиться в Чехословакию, но пока не складывалось. Однако сани готовил летом, а телегу зимой. Поэтому всячески не давал мне официально принять технику взвода (фактически – обоих огневых взводов, так как второго комвзвода в мирное время нам не полагалось), чтобы всё разворованное до меня легло на мои богатырские плечи.

А лечь было чему: наша единственная на весь полчок стреляющая и развёрнутая по мирному времени батарея была одновременно и единственной, не имеющей своих боксов. При том, что всем остальным ворота варил наш боец. Тоже земляк. О нём – чуть позже. Только-только сделаем для себя боксы, не успеем загнать в них орудия и тягачи, как поступает команда передать боксы кому-нибудь другому, а нам готовить для себя следующие. В конце концов сами боксы кончились, а нам так ни одного и не досталось. И техника хранилась под открытым небом со всеми вытекающими. ЗиПов у орудий и тягачей практически не было. Поначалу хоть водители тягачей были с ключами, потому что именно отделение водителей нашей батареи состояло из дедов – у них не потыришь! Потом вообще тяжко стало, пока я не изобрёл ноу-хау. Но это уже при другом комбате.

А фишку поползновений этого командира навесить на меня чужие долги я понял при своём дембеле. Точно так же, как он и третий офицер нашей батареи отбирали всё моё служебное и свободное время на, соответственно, службу и развлечения (даже женить пытались, сволочи!), лишь бы я не имел его для принятия у комбата техники с утверждением этого факта в строевой части, другой комбат и тот же третий офицер сделали всё от них зависящее, чтобы мой преемник толком не смог ничего принять у меня. А потом, если он хорошо себя зарекомендует по службе и дружбе, с их помощью недостача перейдёт на следующего. Таковы были негласные правила игры в полную боеготовность.

Хватит о Чернове, были и другие земляки. Если не считать замполита полка, который только служил до нашего полчка в моём городе, и по переводу к нам выклянчил у меня на время кусок территории в комнате общаги для своей раскладушки, а мы его не будем считать, так как характер у него был не наш, не донбасский, то остальные земляки были рядового и сержантского состава.

Младший сержант Вова П. из Артёмовска, по-укропски Бахмута, так, кажется, и уехал домой младшим сержантом. Но в течение службы неоднократно становился сержантом не младшим. Просто не везло его новому званию: только-только притрутся друг к другу – а тут Вова опять чего-нибудь натворит. Не критичного, но… В общем, что-то типа задержания патрулём в самоволке или застукивания командованием во время распития неуставных напитков.

Мне разок воскресенье перевёл. Ещё с вечера субботы оно мне виделось как законный выходной. Однако утром в воскресенье позвонил комбат и слёзно попросил подменить его на как бы посту ответственного за беспорядки в батарее. Аргументировал необходимостью ублажить супругу. Против таких аргументов у меня никогда не находилось контраргументов.

Когда я зашёл в казарму, там царило предпраздничное настроение ввиду выходного дня. Врубили на полную чей-то маг с записями "Феличиты" и собственные фантазии по поводу Ромины Пауэр. А Вова П. был нафраерённым так, что я подумал, будто ему досрочный дембель дали. Но – нет. Он всего лишь собрался в самоволку к своей Ромине. Или как там её, он нас не знакомил… При виде меня он не обрадовался. Но решил честно испросить самоволку, так как бланков увольнения у меня не было. Клятвенно пообещал не подвести и прибыть в часть в 2:00. Я-то думал, p.m. воскресенья, ан нет – a.m. понедельника. Зато – как часики. Изнервничавшийся я уже плюнул на пропавшее воскресенье и в душе был единственно рад нашедшемуся Вове. А он подошёл ко мне, выдержал мой испепеляющий взгляд и сказал:

- Ну, если хотите, ударьте меня.

Хотел, ещё как хотел… Но не ударил. Простил засранца: любовь у него…

Но вторым номером расчёта он был классным! По самолётам, и конусам мы стреляли в автоматическом режиме, так что его обязанности во время стрельбы сводились к сидению на своей седушке и… всё. По имитаторам воздушных целей, реактивным снарядам РСЗО – в полуавтоматическом, но ни разу не попали. Получали всё равно пятёрки, а значит, и не надо было попадать. Я так думаю. А вот по низколетящим вертолётам и совсем не летящим танкам они вместе с первым номером, мариупольцем младшим сержантом Витей С., бабахали так, что те с первого же выстрела – в щепы! Благо, были фанерными. При них наш полчок всегда в этих соревнованиях побеждал всех остальных. Браво воинам! Витя С. был таким же точно во всём вышеперечисленном, как и Вова П., хоть внешне они и различались. Только, пожалуй, был покомандиристее. В хорошем смысле слова. Надёжный был товарищ, скажу я вам. Нам приходилось прикрывать друг друга перед командирами. И не раз. И над молодыми не изгалялся. Умел добиться службы уставными методами. Уважали его просто.

А Вова, тот ещё и электросварщиком был. Тем самым, который всему полку варил ворота боксов и при этом незлобиво бурчал трёхэтажные маты в адрес подлого руководства части, обманным путём заставлявшего Вову не разгибаться целыми днями. Незадолго до его дембеля я выдавил из комбата-земляка для Вовы отпуск. Мы долго бодались, он говорил, что солдат после отпуска не солдат, а я налегал на то, что Вова отличник боевой и околополитической, что он не покладая рук и всё такое. В конце концов комбат сквозь зубы прошипел, что я его достал до печени, обозвал меня замполитом и отпуск Вове устроил.

Когда тот промелькнул, Вова вернулся с дефицитным по тем временам кубиком Рубика, сердечно поблагодарил меня от своего имени и от имени родных за содействие, но кубик Рубика так и не продал, как я ни клянчил. Прикипел душой, очевидно. Кстати, земляк моих предков по нерусской линии, Моор, солдатик из другой батареи, свой мне тоже не продал. Что у них за мода такая…

За год до моего дембеля призвали к нам нескольких «слепых» киевлян, одного даже комиссовали, так как окуляры на нём были как у ТЗК*, если не больше, всех наводчиками, что умиляло, но других, якобы, не было - и этих по сусекам скребли. А к ним за компанию – харьковчанина, на наших глазах заболевшего какой-то болезнью и начавшего страдать от постоянного чувства голода, и моего землячка. Мелкого и шебушного, не помню фамилию, возможно, Воробьёв, так как его сразу же прозвали Воробышком. Поначалу чудил он не по-детски, а выпестовали ли из него настоящего воина, я не успел узнать. Думаю, да, ибо бегать в ОЗК** после очередной проказы ему при мне приходилось не раз. Комбат был справедлив, но временами строг до безобразия.

Был ещё землячок, чуть меня не угробивший. О нём я, кажется, писал где-то, но, ладно, повторюсь вкратце. Бестолковое создание, мажорчик местного разлива из маленького уютного городка на севере нашей области, окончивший ВУЗ по специальности своих родителей, по совместительству местных руководителей отрасли. Сморщенное, как печёное яблочко, личико, заискивающие, как у побитого пёсика, более никаких эмоций не выражающие глазки, абсолютная тупорылость во всём. Доверили тягач – угробил на первом же учебном марше, въехав в дом, неудачно притулившийся посерединке перекладины «Т»-образного перекрёстка. Доверили помогать дедам ремонтировать – оказалось, что названия ни одной детали не помнит и по их требованию приносит чёрт знает что, хотя курсы вождения при военкомате окончил. Доверили СПО (станцию питания орудий) – чуть не угробил. Но не её. А меня. Дождавшись, пока я полезу менять предохранители в ЦРЯ (центральном распределительном ящике) и включив силовое напряжение. Доверили после этого помогать на кухне и разносить пищу офицерам на полигоне в качестве официанта – угробил фартук, нарукавники и колпак. Которые в первый же день стали маслянисто-чёрными и белыми более не становились никогда. Однажды он написал какой-то рапорт о трёх строках и ста трёх ошибках и дал мне его прочитать: всё ли там правильно? Продравшись сквозь заросли незнакомой письменности с вышеозначенным количеством ошибок, я спросил у него:

- Вова, ты вот дембельнёшься и кем будешь? Пойдёшь работать руководителем?

- Да.

- Вова, а как ты будешь руководить, если абсолютно во всём – ноль полнейший? Ты же кучу народа до инфаркта доведёшь.

- Не переживайте, товарищ старший лейтенант, справлюсь.

И я подумал: «Может, этот персонаж только строил из себя дурачка? Да нет, не может быть! Он же не актёрский факультет оканчивал…»

За полгода до моего прощания с СА к нам перевели из белоцерковской спортроты нескольких уже не очень перспективных ввиду возраста спортсменов. Нас заверили, в который раз, что больше никого не нашлось, чтобы заткнуть нам рты, пардон, дыры в штате л/с, а им наобещали, что вернут их обратно, как только нам надоест вопить, что у нас людей не хватает, а они примут присягу. Таки почти всех вернули. Один точно остался. Да он и не сомневался, что придётся у нас дослуживать: ему было уже 22, что для его первого разряда (или КМС, запамятовал, дзюдо, тяжёлый вес) многовато. Так вот, среди этих нескольких был один днепропетровец, боксер-легковес, харьковчанин – борец-классик, средневес, а остальные – донецкие. Штангист-тяж и дзюдоисты тяжёлых весовых категорий. Короче, компашка ещё та.

Их привезли и определили в карантин, а я где-то шлялся. Захожу в штаб, а мне дежурный говорит: «Земляков твоих привезли. Монстры!» Пошёл на них взглянуть. Да, монстры. Поговорил с ними, узнал, что да как, и пошёл в казарму, на второй этаж. А на тумбочке стоял Юра К. из Белой Церкви. Стеснительный мальчик с краснеющими щёчками… на первом году службы. Но стеснительность куда делась, а щёки перестали краснеть ровно в день исполнения года с момента призыва. Таких мгновенных метаморфоз я в жизни больше не встречал. А в описываемое время он уже дедом был. Но – рядовым. Потому на тумбочке дневалил. Говорю ему с поддёвкой:

- Юра, кранты вам, дедам.

- Это ещё почему, товарищ старший лейтенант?

- Донецких призвали…

- Ой, товарищ старший лейтенант, видели мы ваших донецких, перевидели – будут вождение под кроватями сдавать аж бегом!

«Сдавать вождение» - это такая форма издевательства была в армии над молодыми. Сам не видел, но говорят, что им связывали сзади руки и заставляли ползком на животе передвигаться под рядом кроватей.

- А вот и посмотрим, кто будет вождение сдавать…

- Попомните мои слова, товарищ старший лейтенант.

- А как же, попомню, попомню…

Ну и картина маслом. Деды, конечно, присмирели, как только увидали воочию сию гвардию новобранцев, и разом вспомнили, что, кроме неуставных, в армии бывают ещё и уставные отношения. И что вежливость в обхождении с «молодыми» дорогого стоит, потому что учить надо прежде всего положительным личным примером. Уже и вернулись в спортроту почти все наши несостоявшиеся номера орудийных расчётов, остался только тот, которому возраст не позволял делать спортивную карьеру, а возникшее уважение у дедов к этому призыву так и не выветрилось.

Оставшийся, Вова Г. - громила со стеклянными глазами. Вот не могу сказать, что они были недобрыми или ничего не выражающими. Нет. Они просто были стеклянными. А парень был абсолютно спокойным и неглупым. Я даже попозже заключил с ним сделку. На орудиях уже практически славян не осталось, а кавказцы и среднеазиаты, надёрганные из «хозов», ни стрелять не стремились, ни обслуживать орудия, ни меня не слушали. Так как уже тоже были старослужащими и наглость их возрастала обратно пропорционально остававшемуся времени службы. А рычагов управления, в принципе, не было. Эти люди боялись только применения силы, а оно мне надо было?

А тут случилось мне наблюдать ту самую картину маслом. Тот же Юра К. стоял на тумбочке, я как раз поднялся на второй этаж и слышу спокойный голос Вовы Г.:

- Дембеля, я сейчас выйду покурить, через пять минут вернусь. И чтобы моя простыня снова лежала у меня под подушкой.

И дембеля, которые заставляли молодых тырить для них чужие вторые простыни, не стали перечить Вове, а тихо переложили ему под подушку чью-то ещё. Я вышел покурить вместе с Вовой, а когда мы с ним вернулись, я предложил ему проверить исполнение поручения. На что он заметил, что не сомневается в дембелях. Из любопытства я сам заглянул под подушку – простыня лежала.

Этот случай надоумил меня предложить Вове стать командиром орудия.

- Товарищ старший лейтенант, я же в пушке деревяннее педали «огонь»!

- Вот видишь, уже знаешь, что накладка на педали деревянная. Ничего страшного. Ты подходи ко мне и узнавай что надо делать и как. А потом возвращайся к своему расчёту и гоняй их – пусть поворачиваются. Так и поступили. Выдели бы вы, как суетилась вся эта уже успевшая отморозиться братва после его едва слышных приказаний! Он громко вообще не любил говорить. А зачем ему это?

В общем и целом, я считаю, Донбасс не подвёл. Если бы не я, можно было бы ставить за службу твёрдую пятёрку. С минусом за разгильдяйство.

ТЗК*    - труба зенитная командирская.
ОЗК** - общевойсковой защитный комплект.