Россия не вмещается в шляпу, господа

В Европе растёт страх и ненависть к России. Такая уж доля непонимания нас европейцами. Не стоит упрекать их в злом умысле. Они, всего лишь, невежды, воображающие себя умными.

И если мы сами не до конца способны разгадать и понять Россию, то что требовать от европейцев. Мы для них непонятный, чудовищный сфинкс.

Мы сами никогда не обольщались внешней силой России. Но никогда и не расстраивались её экономической слабостью, над которой проливают крокодиловы слёзы экономисты, сидящие верхом на социологических цифрах.

Нет, господа, Россия не очень сильна и грозна. Но и не слаба, как представляется нашим партнёрам. Не там ищут и не туда смотрят, воюя с призраком мнимого бессилия.

А вот по части методов ослабления России инстинкт Запад не подводит. Самое надёжное средство в его колоде ― это подрыв народной самобытности, которая является корнем нашего социального и политического строя. И эта самобытность и лапотность как бельмо на глазу.

Заставить отречься Россию от самой себя, сковырнуть её с исторического пути, привнести в неё дух и плоть западной цивилизации ― вот лучший способ обезвредить и поработить Россию нравственно и духовно. И Запад почти что праздновал победу, обнадёжился, что цель достигнута, как бах, и смутилась надежда.

Запад вдруг увидел, а, может быть, и понял, что в русских просыпается самосознание. Пусть медленно, но растёт и, чего доброго, освободится из духовного плена.

Если Россия не ослабела, не развалилась от внутренних противоречий, возвращается из кризиса к жизни, то нужно как можно скорее остановить её возрождение. Время не ждёт. Но как остановить?

Кулаком не испугаешь. Остаётся более действенный способ устрашения ― нравственный. Застыдить Россию отсталостью, варварством, избытком военной мощи, ― всем, чем она внушает страх культурному миру.

Это средство действовало почти безотказно. Действительно, Россия простодушна и застенчива, стесняется своей мощи. Она до сих пор боится упрёков в некультурности и неотёсанности. И ничего так не хотела, как придать себе иностранный вид и с заискивающей улыбкой давать обдирать себя, благодаря за деликатность обхождения. К такому возбуждению ложного стыда прибегают не только иностранцы, но и наши светлые головы.

Для Европы всякая форма её жизни истинна, потому что своя. Она истинна исторически. Эта жизнь принадлежит только европейским народам, потому что связано с их историей, происхождением и множеством других обстоятельств, присущих только европейцам.

Пользоваться же их достижениями другому народу не только смешно, но и вредно. Встав на чужие ходули, он будет непременно смешон, ибо встанет в положение попугая.

Как не хороша европейская жизнь: её форма, цели и идеалы, ― она всегда плоха другому народу. Потому что ему чужда. Удел такого народа незавиден. Употреблять свои силы на службе чужой жизни, идти путём подражательства, быть бесплодной карикатурой Европы ― удел жалкий, тяжкий и презренный.

Почему такой громадной, великой стране, как Россия, отказываться от своей оригинальности и жизненной самобытности? Почему мы должны довольствоваться шаблонными европейскими решениями на вопросы нашего бытия? Почему Россия должна утратить свой облик и стать жалким европейским ширпотребом и носить обноски?

Россия не Европа и не Азия и не вмещается ни в какую шляпу. Может быть, в этом и есть смысл нашего исторического назначения и бытия.

Не для того ли мы в мире, что в нас находятся ответы, удручающие как Запад, так и Восток? И не для того ли сам Господь управляет Россией?

И если мы не свернём с нашего пути, то сможем прийти к такому политическому, социальному и бытовому развитию, что пресловутый западный мир окажется скудным и насквозь лживым.