Фрагмент из книги И.И.Ландера «Негласные войны. История спецслужб 1919 – 1945» Одесса, 2007г.
(…) Советские спецслужбы действовали в Германии принципиально иначе. Большевики рассматривали Веймарскую республику как наиболее перспективную страну для продолжения революции в мировом масштабе, а немцы, в свою очередь, пытались использовать Советскую Россию для облегчения бремени Версальского мира. По этим причинам оба государства вскоре установили друг с другом совершенно особые взаимоотношения.
При подавлении восстания спартаковцев в 1919г. немецкая полиция захватила и арестовала члена ЦК РКП(б) К.Б.Радека, но очень быстро из убогой камеры в берлинской тюрьме Моабит он был пересажен в другую, вполне комфортабельную, которую использовал как рабочий кабинет и даже принимал там посетителей из внешнего мира.
С этого момента отсчитывается военное сотрудничество обоих государств в тайный обход решений Парижской мирной конференции. Первоначально Москва и Берлин рассматривали лишь возможность совместных действий на случай конфликта одной из сторон с Польшей, являвшейся опорой Версальской системы на Востоке, однако уже в начале 1921г. в министерстве рейхсвера была создана специальная группа для взаимодействия с РККА. В марте того же года начались переговоры о производстве на территории РСФСР запрещенной для Германии военной техники, а 11 февраля следующего года руководство рейхсвера и Красная Армии подписали временное соглашение о сотрудничестве.
Фотография Карла Радека после своего освобождения из превентивного заключения по подозрению в организации восстания спартаковцев в веймарской Германии. Берлин, 1919
Начало 20-х годов характеризовалось весьма тесными отношениями всех ветвей советских спецслужб с Коминтерном и национальными коммунистическими партиями, и хотя после ряда тяжелых провалов от подобной практики вскоре отказались, на первом этапе она принесла определенные плоды. В этом отношении следует отметить активные совместные усилия германской компартии и советской разведки по противодействию усилиям Франции расколоть страну. РСФСР/СССР преследовал цель подготовить целостную Германию к социалистической революции, для чего сразу после начала оккупации Рура нелегально отправил туда оперативную группу Разведупра. К этому моменту подпольные структуры ГКП уже начали линейное размежевание, и каждая из них отвечала за свое направление деятельности:
- С-группы: общая разведка;
- М-группы: агентурное проникновение в вооруженные силы и ведение подрывной деятельности в армии и на флоте;
- П-группы: аналогичная работа в органах полиции;
- ББ-группы: организация сети рабочих корреспондентов на предприятиях и ведение экономической разведки;
- Н-группы: обеспечение связи, выделение курьеров, изготовление паспортов и других документов;
- Т-группы: ударные группы боевиков для проведения диверсий и актов террора.
Вместе эти подразделения составляли партийную секретную службу, в обиходе именовавшуюся "немецкой ЧК". Её возглавлял Ганс Киппенбергер, позднее избранный депутатом рейхстага, в котором он возглавил комитет по военным делам. Естественно, столь удачную позицию нельзя было подвергать риску компрометации, поэтому Киппенбергеру пришлось передать свои функции по руководству секретной службы ГКП Фрицу Бурде («Эдгар», «доктор Шварц»).
В 1923 г. в Берлин прибыл В.Г.Раков («Феликс Вольф»), в течение предыдущего года под именем Владимира Инкова работавшего начальником отдела полпредства РСФСР в Вене. В действительности он являлся первым резидентом Разведупра в германской столице, и, помимо этого, выполнял функции по руководству партийной разведкой ГКП. После отъезда Ракова на нелегальную работу в США его пост последовательно переходил к Р.М.Кирхенштейну («Макс»), А.Я.Пессу, Х.И.Салныню, А.М.Витолину и Я.Я.Аботыню (К.М.Басов, «Рихард»).
Нелегалы Разведупра уделяли особое внимание подготовке Т-групп, однако, если не считать нескольких террористических актов в отношении французских офицеров, ударные отряды так и не приступили к действиям против оккупационных войск. Одной из основных задач партийной разведки являлось вскрытие и уничтожение нелегальной резидентуры 2-го бюро французского генштаба, но ни немцы, ни работавшие в том же направлении советские агенты таки и не смогли обнаружить эту точку, скрывавшуюся под вывеской «Центра французской связи».
1923 год в Германии оказался богатым событиями и ознаменовался не только оккупацией Рура французскими войсками, но и двумя неудавшимися попытками захвата государственной власти, с небольшим интервалом предпринятыми коммунистами и нацистами. Они преследовали одну и ту же цель, однако в остальном принципиально отличались друг от друга.
Первыми начали действовать коммунисты, еще летом 1923г. запланировавшие установить советскую власть на всей территории Германии. Для этого они располагали 125 тысячами бойцов и 5 тысячами командиров, сведенных в 900 «красных сотен». СССР ассигновал на германскую революцию 400 тысяч долларов и осуществлял поддержку ГКП силами отдела международной связи Исполкома Коминтерна, внешней и военной разведывательных служб. Политбюро ЦК РКП(б) специально для этой цели 21 августа 1923г. создало Комиссию по международному положению, в которую вошли Зиновьев, Троцкий, Радек и Чичерин, а позднее еще и Каменев, Дзержинский, Пятаков и Сокольников.
С сентября в Германии находился Уншлихт, занятый формированием «красных сотен» (…) и секретной службы; там же неоднократно появлялись Берзин, Трилиссер и другие высокопоставленные руководители разведки. Конкретная дата восстания, которое должно было начаться с провокационных стычек с полицией, была назначена на 9 ноября. В преддверии этого в Германию выехала нелегальная делегация РКП(б) в составе Пятакова, Радека, Шмидта и Крестинского, двое последних отправились туда вместо планировавшихся Куйбышева и Рудзутака. Радек выполнял функции политического руководителя, нарком труда Шмидт занимался созданием немецких советов, а член ЦК Пятаков отвечал за обеспечение координации и связи. Главным военным советником германских красных частей являлся П.А.Скоблевский (Вольдемар Рудольфович Розе).
Фотография В.Р.Розе
Всего же в страну прибыло несколько сотен советских специалистов и советников, большинство из которых были военными и разведчиками.
Следует помнить, что СССР совершал все это в дружественном государстве, с которым у него имелись дипломатические отношения, торговый договор и соглашение о военном сотрудничестве. Более того, в 1923г. Германия являлась практически единственным «окном» в дипломатической изоляции Советского Союза, и все же подготовка к экспорту революции шла полным ходом, хотя Политбюро и испытывало определенные сомнения в ее осуществлении.
В Москве дважды откладывали начало восстания, но, наконец, окончательное решение было принято. Все ожидали победных реляций Радека, однако в назначенный срок не произошло ничего. Убедившись в иллюзорности своих планов, эмиссары Коминтерна и руководители германской компартии проявили здравый смысл и остановили восстание.
К несчастью, в Гамбург курьер с приказом об отмене выступления прибыл слишком поздно. Дисциплинированные немцы начали действовать точно в срок, но при отсутствии поддержки извне понесли большие потери и смогли продержаться против рейхсвера и полиции только три дня.
Ряд исследователей утверждает, что для советской разведки провал октябрьского восстания имел неожиданные и, как ни странно, благоприятные последствия. По их мнению, политический отдел берлинской полиции 1А якобы остался в непоколебимом убеждении, что все это явилось делом рук исключительно ГКП и Коминтерна, и что СССР как дружественная держава никогда бы не осмелился на столь вопиющую акцию. Как следствие, все внимание полиции было поглощено коммунистами. Немцы не занимались серьезной разработкой советских спецслужб, поскольку полагали, что те просто используют территорию Германии в качестве плацдарма для работы по другим регионам, против чего никаких возражений не возникало.
После это ИНО ОГПУ и Разведупр приступили к работе уже без оглядки на скорую победу революции, а ориентировались на приспособление к условиям, как тогда считалось, «временной стабилизации капитализма», хотя некоторых разведчиков все же перевели в более спокойную Австрию.
В действительности все обстояло несколько иначе. Политическая полиция Веймарской республики отнюдь не страдала близорукостью или наивностью и уже осенью 1923г. выявила если и не все детали событий, но их основную канву. Сравнительно мало известность этого факта объясняется простым стремлением германского руководства не афишировать перед всем миром свою осведомленность относительно подлинных организаторов беспорядков. Позднее Берлин получил ряд доказательств участия Москвы в ноябрьском восстании, прежде всего от порвавшей с партией одной из руководительниц ГКП Рут Фишер.
Некоторое время спустя был арестован и фактический командир «немецкой Красной гвардии» Скоблевский. Весной 1925г. в Лейпциге над ним намечался суд, в преддверии которого ОГПУ арестовало двух переводчиков и одного дипломата из посольства Германии в Москве по обвинению в подготовке покушения на Сталина и Троцкого. Это позволило сторонам обменяться «пленными» и постепенно свести скрытый конфликт к минимуму. К августу 1925г. отношения СССР и Веймарской республики практически нормализовались, хотя в дальнейшем они не были так хороши, как до ноября 1923г.
Несмотря на перечисленные инциденты, в продолжение всего периода времени между двумя мировыми войнами Германия действительно надежной базой для развертывания операций советских разведывательных служб в Европе.
Берлин оказался именно тем местом, в котором агенты ИНО впервые проникли в посольство Великобритании, а агенты Разведупра – в посольства Японии и США. На протяжении нескольких лет советская военная разведка получала информацию от двух дочерей начальника отдела сухопутных войск рейхсвера Курта фон Хаммерштейн-Экворда, которых редактор коммунистической газеты «Роте фане» Вернер Хирш убедил в важности их работы для победы революции.
Молодые женщины тайно фотографировали документы, с которыми работал дома отец, а также записывали содержание его разговоров с посетителями. По этому каналу Разведупр довольно стабильно получал добытые разведкой рейхсвера сведения о вооруженных силах европейских государств. Также на Запад были ориентированы действовавшие в Берлине «Германо-советская торговая компания» («Дерутра»), «Германо-советская нефтяная компания» («Дерон») и «Гарантийный и кредитный банк для Востока»(«Таркребо»). Естественно, речь идет не об уставных задачах, а о прикрытии разведывательных операций.
Важнейшую роль играло размещение в Германии наиболее эффективных подпольных мастерских по изготовлению для Коминтерна и спецслужб СССР, известных также как «пасс-аппарат» и «пасс-централь». Формально этот аппарат считался нелегальной структурой ГКП и был создан в течение 1919 – 1920 годов, в 1921 г. подвергся разгрому, однако был восстановлен и реорганизован.
Вопреки названию, его продукцией являлись не только паспорта, но и все сопутствующие человеку в обыденной жизни документы, легализующие его образование, работу, воинскую службу, социальное страхование, уплату налогов и иные вехи жизненного пути. Паспортная линия являлась жизненно необходимым инструментом для внедрения нелегалов и обслуживалась разветвленной сетью источников. Специалисты этого профиля, или, на сленге разведки, «сапожники» при изготовлении документов использовали информацию о чернилах, которыми вносились записи в различные периоды времени, о распространенных в той или иной местности именах, об особых требованиях полиции к регистрации граждан и многих других аналогичных деталях.
Ежегодно в период с 1927 по 1933 годы в мастерских «пасс-аппарата» изготавливались по 400 комплектов разного рода документов. В одной из них в 1932 г. хранились различные шрифты, включая уже вышедшие из употребления, но еще имеющиеся в действующих бумагах, общей массой в 1,7 тонны. Документы заверялись подлинными и поддельными печатями различных государств от Турции и Болгарии до Голландии и США.
Вспомогательные мастерские Коминтерна и разведывательных служб СССР располагались в Дании, Швеции, Швейцарии, Норвегии, Голландии, Бельгии, Саарской области, Австрии, Чехословакии и в Данциге. Общее количество специалистов, вовлеченных на постоянной основе в деятельность этой подпольной полиграфической индустрии, достигало 170 человек.
В ноябре 1932г. полиция разгромила располагавшуюся на берлинской Кайзер-аллее одну из мастерских «пасс-аппарата». Опубликованный в газете «Берлинер тагеблатт» отчет гласил: «В мастерской было обнаружено 2000 штампов, 600 бланков паспортов, 35 почти заполненных паспортов, 807 фотографий для паспорта, 710 штампов для подтверждения уплаты пошлины, 3000 официальных бланков, 73 формы расписок, 57 штампов об уплате налогов, 165 свидетельств, 700 полицейских документов, 30 трудовых книжек и 650 бланков различных форм».
«Пасс-аппарат» бесперебойно работал до 1932г., но после нарастания угрозы прихода к власти нацистов его основные мастерские были переведены в находившуюся под управлением Лиги Наций Саарскую область. 1933 год принес новые проблемы и поставил перед «сапожниками» задачу срочного изготовления идентификационных документов на 600 переходивших на нелегальное положение членов ГКП. К этому времени «пасс-аппарат» располагал примерно 5 тысячами паспортов, в числе которых были 1000 германских, 75 шведских, 300 датских, 75 норвежских, 400 голландских, 100 бельгийских, 300 люксембургских, 400 400 саарских, 200 подлинных и 700 фальшивых швейцарских, 300 австрийских, 600 чехословацких, 100 данцигских и около 500 германских паспортных форм. После вхождения Саара в состав рейха существовавшая система фабрикации документов была разрушена, а ее остатки, переведенные в Москву и Париж, никогда более не достигали столь впечатляющих масштабов.
Среди задач советской разведки в Германии работа по эмиграции занимала достаточно скромное место. Это объясняется тем, что, хотя в стране обосновалось свыше 600 тысяч эмигрантов, они были менее активны, чем действующие контрреволюционные организации во Франции.
Тем не менее, в мае 1921г. в Баварии на так называемом Рейхенгольском съезде был избран Высший монархический совет во главе с бывшим депутатом Государственной думы Н.Б.Марковым-вторым. Это была чисто политическая организация, которая лишь собиралась, но не сумела подмять под себя «Объединенную русскую армию», и таким образом обзавестись вооруженной силой.
Совет активно искал контакты с единомышленниками в России, и после перехвата отправленного из Эстонии в Берлин письма князя Ширинского-Шихматова на него наткнулось ОГПУ. В результате этого возникло описанное далее знаменитое дело «Трест». В Германии появилась также и организация экстремистски настроенных молодых офицеров-эмигрантов «Братство Белого Креста», в которую сумел внедриться советский разведчик Н.Н.Крошко («Кейт»). Однако эмигрантские организации в Германии интересовали ОГПУ и Разведупр во вторую очередь, поскольку они не пользовались поддержкой страны пребывания и поэтому не представляли собой серьезной силы.
Резидентура советской разведки в Германии работала исключительно с «легальных» позиций и была объединенной, основанной в самом начале 1922г. совместно ИНО и Разведупром. Ее возглавил разведчик А.К.Сташевский (Гиршфельд, Верховский), вследствие предательства одного из агентов почти сразу расконспирированный и отозванный в Москву.
В феврале того же года его сменил сотрудник ИНО Б.Б.Бортновский, пробывший в Берлине два года. Уже в 1923г. чекисты и военные разделились и создали параллельные сети, неофициально обозначавшиеся «Клара» и «Грета». Бортновский остался резидентом внешней разведки, а на посту резидента Разведупра его сменил А.В.Логинов (Бустем).
Удобное географическое положение немецкой столицы и уникальный характер взаимоотношений Германии с СССР привели к тому, что резиденты обеих советских разведывательных служб вскоре приобрели ведущие значение и стали региональными или главными. Берлинская точка военной разведки под руководством Н.В.Степанова называлась «Заграничным представительством Разведупра», а в обиходе именовалась «Берлинским руководящим центром» или «Отделом военной разведки в Берлине». Она руководила работой почти на всем континенте, и резиденты Разведупра в Париже, Праге, Вене, Риме и некоторое время в Варшаве подчинялись Москве не напрямую, а через своего берлинского коллегу, являвшимся их непосредственным начальником.
Приблизительно такой же статус имел «Отдел контрразведки в Берлине» ОГПУ, как именовалась размещавшаяся там «легальная» резидентура ИНО. К ее компетенции относились контрразведка, политическая разведка, разработка эмигрантских организаций и контрразведывательных органов противника. В 1924г. эта громоздкая и слишком самостоятельная структура была разукрепнена и потеряла исключительный статус, став просто группой крупных резидентур. К концу 1920-х годов обе советские разведывательные службы создали в Германии прочные и оперативные позиции и широкую сеть агентуры, а также обзавелись добавочными «легальными» и нелегальными точками. Веймарская республика сохраняла высокий научный и технический потенциал, весьма интересовавший Советский Союз.
ОГПУ с 1925г. выделило научно-техническую разведку в самостоятельное направление и сориентировало ее в первую очередь на работу по Франции, Великобритании, Германии и США. В берлинской резидентуре добыванием немецких промышленных и экономических секретов руководил известный в будущем А.М.Орлов (Лейба Лейзерович Фельдбин).
Фотография Л.Л.Фельдбина
Позже работу по линии НТР возглавил Г.Б.Овакимян
Фотография Г.Б.Овакимяна
Впоследствии он прославился операциями по «атомному шпионажу». Работа шла столь успешно, что «Союз германских промышленников» был вынужден создать специальное общественное бюро по борьбе с промышленным шпионажем. По его оценке, вероятно, весьма заниженной, к 1930г. ежегодный ущерб от этого вида деятельности иностранных спецслужб составил 800 тысяч марок. Аналогичное подразделение, но уже государственное, создала и берлинская полиция. История этого вопроса изобилует многочисленными провалами агентов, а о количестве оставшихся нерасшифрованными можно только догадываться.
В 1926г. 20 сотрудников «И.Г.Фарбен» были осуждены на различные сроки тюремного заключения от 3 до 12 месяцев за похищение промышленных секретов и переманивание на работу в СССР технологов и квалифицированных рабочих. Объем их нелегальной работы был столь велик, что ее пришлось выполнять силами двух параллельных групп, возглавлявшихся Альбертом Кнепфле и Георгом Херлоффом. Германская химическая промышленность особенно интересовала СССР, поэтому многие ставшие достоянием общественности случаи шпионажа касались именно этой области. Агентурному проникновению подверглись химические заводы и лаборатории в Биттерфельде, Ройтваме и Эберфельде, а также некоторые другие предприятия отрасли.
Первоначально штат сотрудников резидентур был весьма невелик. Например, в 1928г. личный соств «легальной» резидентуры ИНО насчитывал всего 8 человек, однако она имела 39 источников по Берлину и 7 по Парижу и обеспечила доставку в Центр 4947 информационных сообщений. С приходом в 1929г. на должность резидента Н.Г.Самсонова загранаппарат начал укрупняться, а в 1931г., когда его сменил Б.Д.Берман, этот процесс особенно ускорился. В декабре 1937г. ИНО организовал нелегальную загранточку, которой руководил первый представитель «великих нелегалов» Бертольд Карлович Ильк («Беер», «Хирт»), как и многие его коллеги, еврей (подлинная фамилия Гюнзберг), родившийся в Австро-Венгрии.
Фотография Б.К.Гюнзберга
С 1919г. 23-летний коммунист был вовлечен в подпольную партийную деятельность вначале в Австрии, затем в Венгрии и Германии, после чего перешел на разведывательную работу. Его резидентура курировала своего рода треугольник из балканского, балтийского и западного направлений и два года спустя уже снабжала Москву информацией по 15 странам, в том числе по Франции, Польше и Чехословакии. Совершенно независимым направлением являлась паспортная работа, как в собственных интересах, так и для Центра в целом. Берлинская точка имела высокую степень автономности, достаточно указать, что нелегалы направлялись в Европу из Москвы лишь с самыми общими инструкциями, а крайне трудоемкие и ответственные обязанности по созданию прикрытия и разработке легенд возлагались на Берлин. Постепенно точка разрасталась и достигла численности в 50 человек, а в Варшаве, Данциге, Бреслау и Риге открылись ее подрезидентуры.
Управлять столь громоздкой структурой было крайне сложно, поэтому возникшие в середине 1930г. немалые проблемы в этой области стали причиной выделения польско-прибалтийского направления в самостоятельную резидентуру. Ее возглавил И.Н.Каминский («Монд»), за «Беером» же осталась работа по Германии, Великобритании и Франции, то есть по-прежнему большой объем деятельности. Поглощенные сбором информации сотрудники постепенно стали пренебрегать требованиями конспирации, и после произошедших по этой причине ряда провалов в 1ё933г. основную резидентуру пришлось расформировать.
Следует подчеркнуть, что несмотря на многочисленные успехи, ни в центральных аппаратах ИНО и Разведупра, ни в одной из их резидентур вплоть до начала 1930-х годов не сумели распознать растущую угрозу нацизма. Разведки всех остальных государств также не преуспели в работе по этому направлению, а между тем Национал-социалистическая рабочая партия Германии стремительно набирала силу и влияние. (…)
Оценили 0 человек
0 кармы