Книга, написанная Эдуардом Лимоновым в первые дни пребывания в следственном изоляторе тюрьмы Лефортово, помогает посмотреть на признанных гениев — писателей, художников, музыкантов, политиков другими глазами. Автор решил рассказать, какими были на самом деле эти «священные монстры», которым до сих пор поклоняются толпы людей.
«Мне всегда хотелось быть тем базлающим мальчиком из сказки Андерсена, который завопил: «А король-то голый!». И мальчику неважно, что будет потом, что все бросятся бить его — ведь боль побоев ничто в сравнении с неизъяснимым удовольствием возопить правду». Э. Л.
ВПЕРВЫЕ! Ниже мы приводим уникальный ознакомительный отрывок из книги, только для читателей нашего блога на «КОНТе» (в конце статьи купон на скидку).
Маяковский: позер
Он хорошо сыграл агитатора и горлана. Главаря, конечно, из него не получилось.
Он правильно и рано понял, что в лирической поэзии настоящей славы не будет. И потому развил тот талант, который неизбежно вытекал из самой его комплекции — он стал крупным. Как его высокая башенная фигура, с короткими ногами и бритой башкой. Но до этого он был вначале футуристом, как Уальд был эстетом, их патлатые физиономии и большие плечи неуловимо похожи, кстати. Найдите фотографии и сравните Уальда-эстета и Маяковского-футуриста. Вначале Маяковский и хотел быть новым эстетом: желтая кофта, банты под горлом.
Однако маскарад этот ему скоро надоел. Рядом творил куда более талантливый, чем сам Маяковский, Хлебников, звукоумник Крученых, Василий Каменский. Взвесив все «за» и «против», Маяковский правильно использовал свои габариты, вес и фактуру — он стал поэтом-трибуном. Эта вакансия занята в России не была.
Начинал он с заносчивых городских кубофутуристических, жестяных стихов, с урбанизма, который приличествовал крупному молодому человеку: «А вы ноктюрн сыграть могли бы / На флейте водосточных труб?» Эти стихи более или менее талантливы, некоторые из них напоминают американского Уолта Уитмена, отождествлявшего свое тело с космосом. В том, что революции понадобится агитатор и горлан, Маяковский не промахнулся. И в том, что понадобится только один агитатор и горлан, он тоже не промахнулся. Ленин инстинктивно не любил Маяковского, наверное считая его приспособленцем под революцию. Ленин вообще был старомодных вкусов — «Аппассионату» предпочитал. В мир искусства он никак не вмешивался — у него для этого были Троцкий и Луначарский. Чтобы не полюбить Маяковского, а это документально известно, у него должна была быть для этого особая неприязнь к Владимиру Владимировичу — поэту. Чуждый всякого позерства, думаю, Ильич распознал в Маяковском позера.
Маяковский был модным, как Пушкин. Начиная с того, что присоединился к самому модному поэтическому движению своего времени: к завезенному из Европы футуризму. Потом, когда стал ездить за границу, он обзавелся европейскими костюмами и привез, дабы угодить своей госпоже Лиле Брик, «форд», «фордик», как уговаривала его хитрая Лиля. «Ну, Володечка, только настоящий фордик, а не какой-нибудь “Додэн-Буффан”» — сюсюкала Лиля. Западные авторучки, трости, блокноты — его стиль.
Мало что известно об отношениях Маяковского с женщинами до Лили. То есть отношения были, существует даже целый сборник воспоминаний женщин о Маяковском. Но ханжество советской женщины не имеет себе равных (так же как и реальная их «испорченность»), потому дальше признания, что «встречались», дамы Маяковского не зашли. Без сомнения, Лиля Брик, в девичестве Коган, поработила «Володечку». Отнести это рабство за счет каких-то грязных постельных чудес, которые умела делать Лиля? Со временем такие умения приедаются. Или вдруг появляется женщина, умеющая делать еще более грязные и поразительные вещи. Чем же держала его Лиля на крючке? Есть сведения, что якобы у агитатора и горлана был невеликий член. Скорее всего, это работа бессовестных баб, всегда готовых пнуть великого человека. Мне представляется более вероятным, что Маяковский «подсел» на Лилю, стал психологически зависим от нее — что его душевное равновесие и душевное здоровье зависели от Лили, и он боялся ее выпустить, как ребенок, учащийся плавать, боится отпустить спасательный круг. Ведь и покончил он с собой в момент, когда Лили не было в Москве.
В том сборнике женских воспоминаний нет подробностей личных отношений. Но там есть признаки, сигналы, симптомы внутренней нестабильности Маяковского. Особенно интересны в этом смысле показания последней подружки Маяковского, жены актера Яншина Полонской. Она свидетельствует, что Маяковский истерично просил ее не покидать, остаться, сию минуту быть с ним. Она пообещала появиться завтра. На самом деле «завтра» для таких, как Маяковский, не бывает. Многие второстепенные детали говорят, что внутри трибуна, агитатора, здорового дядьки с челюстями и кулаками боксера скрывался истеричный, склонный к отчаянью мальчик. В роду у него были случаи самоубийств.
Когда-то я ценил «Облако в штанах» и «Про это». Сейчас нахожу их многословными. Слишком длинно и густо размазаны чувства.
Безусловно гениальной формулой революции остался для меня «Левый марш». «Тише — ораторы, Ваше слово — товарищ Маузер!» — хотел бы написать я.
Всякие размалеванные «Клоп» и «Баня» оставляют меня равнодушными. Их могли бы написать и Ильф с Петровым. «Электротехник Жан» — это из их репертуара. «Скрылись чайки. Собственно говоря, где птичка?» — плосковатый юмор оттуда же. У Маяковского плоскостей и банальностей много.
И все-таки ему удалось выжать из своей жизни все, что было возможно. Максимум. Он отомстил женщинам тем, что оставался до конца их дней самым крупным человеком, которого они встретили. И уже древними старухами они должны были вспоминать о нем ежедневно. Ибо он был их пропуском в бессмертие. И под его сенью жили Лиля Брик и Татьяна Яковлева. Я писал об этом в других книгах, нет нужды повторять здесь. А те, кто не пошел с ним в постель, двусмысленно делали вид, что ходили в постель с ним.
Существовала ли семья втроем: Осип Брик, Лиля и Владимир Маяковский? То, что они втроем сняты в пижамах, еще ничего не значит. Хотя, с другой стороны, таких очкариков, как Ося Брик, я видел в свое время, в 1977 году, в нью-йоркском клубе «Нахтигаль», куда меня таскала моя девушка Сара. В клубе собирались садисты. Ося Брик вполне тянет на садиста. Внешний облик соответствует. Вероятнее всего, он просто делился с Маяковским женой. Кому доставалось больше, кому — меньше, неведомо. И уже никогда не будет ведомо. Жизнь у Лили получилась долгая. Впоследствии она «встречалась» даже со знаменитым чекистом Аграновым, любила красных командиров. Однако литературная слава оказалась долговечнее красно-командирской и чекистской. На Володечке она въехала в вечность.
Когда я впервые увидел Лилю молодым человеком 27 лет, она показалась мне накрашенной карлицей. Ведьмой. Злым клоуном. Потом я привык. Эта маленькая, тогда еще свежая ведьма держала распадающегося внутри Володю лет пятнадцать. Сверхчеловек, сверхженщина. Сестра ее Эльза вышла замуж за французского гражданина Триоле и жила в Париже. Возможно, она сознательно подражала сестре, но в 1928 году она познакомилась со звездой сюрреализма поэтом Луи Арагоном и стала завоевывать его. Арагон был светской звездой, человеком избалованным, у него был долгий роман со шведской аристократкой — алкоголичкой Ненси Кунард, завоевать его было нелегко. Эльза отступала, потом наступала. Она стала писать романы по-французски, ходила за Арагоном повсюду, оказывалась нужна. В несколько лет она опутала его паутиной не хуже, чем Лиля — Маяковского, а Елена Дьяконова (Гала) — Сальватора Дали. И около пятидесяти лет эксплуатировала. Умерла она в самом конце семидесятых, где-то перед самым моим приездом в Париж. В отличие от Лили, не писавшей ничего, она оставила после себя литературное наследие. Лиле же удались кое-какие записи о Маяковском, набросанные с помощью Василия Катаняна, ее последнего мужа. Вообще, если традиция знаменитых пар наблюдается в середине 20-х почти исключительно во Франции (Арагон — Эльза Триоле, Дали — Гала, Сартр — Симона де Бовуар), то пришла она из России, от первой пары: Лиля Брик — Маяковский.
Не было в жизни Володи ни эмиграции, ни войны, ни тюрьмы — самых страшных испытаний, достающихся на долю человека, потому я гляжу на него из времени, как на невинного ребенка, с высоты своих 58 лет, на него, удачливого, знаменитого и слабого. Его жизнь кончилась в 37 лет, а моя литературная слава в этом возрасте только началась.
Для читателей нашего блога скидка 25 % по промокоду питернаконте
Книгу можно купить здесь: https://www.piter.com/product_...
Оценили 7 человек
9 кармы