Откуда берутся вожди...

Вся так называемая сознательная жизнь очень многих из нас (т. е. почти всего населения) определяется одними только внушениями — полученными не на эстраде и не в кабинете гипнотизера, а начиная с младенчества, от родителей и учителей — в свою очередь, тоже получивших внушения от своих родителей

Любая цивилизация представляет из себя комбинацию внушений, указанных выше. Изучать свойство любой цивилизации можно как по всей толпе в целом, так и по одному индивиду — доступному. Это серьезная оговорка, потому что сверхличности прямому психоанализу противятся, а носителей информации о себе и знаний вообще стремятся уничтожить.

То, что прошлое предков воспроизводится в потомках, — наблюдая, скажем, какую-нибудь мать с дочкой, не заметить трудно. Да и сама толпа как целое — объект весьма рельефный для осознания того, что настоящее есть не более чем воспроизведенное прошлое. Порой на понятийном уровне забытое.

В сущности, политическая история человечества такова: элементы толпы без сопротивления подчиняются вождю - самому жестокому, тяготеющему к уничтожению особей, не входящим в его подчинение, боготворят его, называют не иначе как Отцом; затем появляется новый вождь; все, обратившись, лижут ему зад, а на прежнего, ослабевшего, гадят…

В истории действует отнюдь не великое число индивидуальностей, внесенных в списки сборщиками налогов на нужды вождя, но всего лишь сверхвождь, несколько конкурирующих субвождей и толпа. А если короче: есть вождь и толпа. Причём не просто толпа, сборище групп инидивидов, а коллектив, безмозглый, не имеющий своего мнения и критического мышления. В этом и есть сущность толпы.

Особенно хорошо объяснили отношения толпы и вождя такие великие люди как Л.Н.Толстой 

https://zen.yandex.ru/media/pr...

и психиатр Зигмунд Фрейд, за что и были объявленны «сумасшедшими психами». Толстой в романе «Война и мир» попытался объяснить «комплекс Наполеона» - и это ему удалось. Перечитайте ещё раз внимательно этот роман, и вы поймёте о чём речь.

В принципе, среди людей тысячелетиями циркулировали только две концепции, которые объясняли схожесть людей с животными, или наоборот: животных — с элементами толпы. В силу того, что этих теорий только две, одна из них неизбежно верна. Но какая бы из теорий ни была истинной, в любом случае, наблюдая за хищными пушистиками, бабочками или скорпионами, мы как бы смотримся в зеркало — ибо узнаём в их поведении самих себя.

Одна из этих двух теорий ныне называется дарвиновской. Она гласит, что жила-была рыбка, она плавала и ныряла в поисках кого бы сожрать, размножалась в своем потомстве, а потом вдруг — да-да, вдруг! — ни с того ни с сего стала птичкой. И искать кого бы сожрать уже не поплыла, а полетела.

Это «вдруг» в разное время называли по-разному — чудом, колдовством, бредом сивой кобылы, — а теперь называют мутацией. Согласно последователям Дарвина, одна мутация следовала за другой — и вот уже все и вся жрут друг друга. Эволюция называется. Движение к совершенству.

Противоположная же теория гласит, что все живое создалось не «вдруг», а его создал Бог. Если несколько сузить идею до форм начала библейского повествования, то все было ладно и созидательно на нашей планете, перволюди, равно как и все живые существа вокруг них, жизнь любили и ни убийств, ни самоубийственных поступков не совершали — но только до той поры, пока не произошло грехопадение.

Вслед за этим между первоженщиной и первомужчиной состоялся первый акт страстной «любви». Естественно, что родившийся таким способом первый же сын убил впоследствии своего первого же младшего брата. Как следствие, все живые существа на нашей планете, подхлестываемые ставшим насилующим психоэнергетическим полем убийцы, превратились в зверей и, будучи теперь водимы, тоже стали стаптывать и пожирать друг друга.

Согласно этой второй теории, человек настолько мощно влияет на окружающий его взаимозависимый мир, что психоэнергетическое поле человека-убийцы создает цепную реакцию насилия и злобы во всей биосфере. А так как все люди со времен грехопадения в той или иной мере — убийцы (некрофилы; от некро - мёртвый, фило - любовь)), то волна злобы и ненависти не спадает до сих пор, определяя тем самым «лицо» (точнее, «оскал») нашего мира.

Сторонники дарвиновской теории стремятся доказать, что раз человек — по большому счету та же обезьяна, поскольку от нее произошел, то он не может не поступать так же, как поступают все его биологические предки. Дескать, человек — всего лишь мутант в цепи мутаций какого-то хищника. 

И потому любые его звериные поступки — естественны. И пожрать брата поэтому — естественно. А что естественно, то, как говорится, не безобразно. Очень научно. А наука, по меткому выражению Толстого, есть секта, оправдывающая всякую гнусность. Так что, не сомневайся — хавай. Хавай и не думай. Так считают многие вожди и  их подопечные, члены сообщества (народа, клан, этнос, племя и т.д).

Однако внутри человеческих сообществ находятся, кроме безликой толпы, ряд людей, обладающих критическим мышлением. Такие индивиды не стремятся слепо выполнять указания вождя. Они предлагают остальным сначала подумать и начинать хотя бы с постижния объектов, которые рядом, например, с домашних кошек и собак. Каждое из этих живых существ, при схожести формы на своего собрата по роду непохоже — психологически, в поведении же угадывается характер хозяйки или хозяина. Точнее, группы людей, с которой этот хозяин отождествляется. Некоторое несоответствие поведения домашнего животного с поведением хозяина лишь кажущееся, ведь люди так любят ломать комедию!

Похожи?

Вот и получается, что для внимательного наблюдателя, сознание которого не отягощено дарвинщиной, все тайное становится явным — при наблюдении за кошечками и собачками, а не за внешне благостной хозяйкой!

Поведение всех видов животных — есть отражение характера рода человеческого. К сожалению, наиболее из них агрессивных — в первую очередь. Собаки иные, нежели обезьяны, а те иные, нежели скорпионы, но каждый из этих видов отражает какую-то скрываемую черту стаи хозяев — homo sapiens. Принцип этот всеобщий: черепахи отражают одну сторону, зайцы — другую, а обезьяны — третью, особенную.

Ученыё, любители полглядывать за животными, поставили эксперимент над стадом обезьян. Наблюдатели обратили внимание, естественно, прежде всего на то, что в стае шимпанзе царит строжайшая иерархия, порядки в которой напоминают неуставные схемы подчинения в воинской части или устоявшиеся порядки в преуспевающей торговой фирме.

На вершине пирамиды находится одна — явно наиболее подавляющая самостоятельность подчиненных — особь — вожак, вождь (далеко не всегда самая физически сильная, и отнюдь не лучший самец-производитель); следующий уровень — несколько его помощников, так сказать, вице-вожаков, субвождей; затем — «средний класс» исполнителей; совсем внизу, у основания пирамиды — функционеры и вовсе незаметные – вроде курьеров из фирм (их все «посылают», и никто им не подчиняется).

Стая может быть сколь угодно многочисленной, и, хотя шимпанзе не замечены ни в исключительной зрительной памяти, ни в наличии критического мышления, ни одна особь в стае никогда не путает, который из шимпанзе в иерархии — вожак, а который нет, кто из шимпанзе — выше, а кто — ниже. Выявление этой спонтанной субординации, складывающейся отнюдь не по законам логически-цифрового мышления — результат очень важный. Очень.

Так вот, во время одного поразительного по результатам эксперимента из стаи шимпанзе изъяли одного «курьера». Ученые обучили его сложной последовательности манипуляций, с помощью которых единственно возможно было достать из ящика душистый банан. Затем вкусными бананами набили такие же «хитрые» ящики и расставили их на территории, контролируемой стаей шимпанзе (суверенное государство?). Стаю лишают всякой пищи, шимпанзе сидят голодные и только принюхиваются к чарующему запаху спрятанных в ящиках деликатесов.

И вот появляется обученный «курьер». Он, отвыкший (это что очень важно!) от порядков в своем государстве (цивилизации, стае), подбирается к «хитрому» ящику, его открывает, достает банан и начинает есть. Потом, довольный, идет к следующему ящику. И опять ест. Потом к следующему…а стая, истекая слюной, смотрит…

В результате серии однотипных экспериментов выяснилось, что голодные обезьяны ящики открывать у «курьеров» так не выучиваются. Сколь бы долго голод ни терзал их желудки — ну никак! Максимум на что шимпанзе оказались способны, так это, наголодавшись, у «курьера» банан отнять.

Однако поведение рядовых обезьян принципиальным образом меняется, если, отсадив от стаи, открывать ящики обучают вожака. Как только его, обученного, возвращали в стаю, все обезьяны моментально (!) выучивались, как надо добывать себе пищу.

Результат эксперимента трудно переоценить. Ведь получается, что даже наиважнейший (так в нашей «дарвиновской» цивилизации внушено считать) из стимулов — голод — не определяет поведение примата, когда он находится в стае!

Или выразимся иначе: вовсе не голод определяет поведение примата в стае! Поступки исполнителей определяются состоянием подсознания вожака стаи. Его дрессированностью. Иными словами, всякий поступок члена «коллектива» совершается лишь постольку, поскольку его совершает или согласен совершить вожак стаи!!

Отсюда следует, если обезьяны с голода не умирают, то только потому, что в ящик забирается или когда-то забирался, чтобы добыть себе жратвы, сам шеф.

Результат эксперимента с "курьером" примечателен еще и тем, что он разрушает тот сложившийся стереотип мышления, согласно которому примат способен насыщаться по собственному желанию. Из эксперимента следует противоположное: индивид действует из стадного чувства.

Итак, чтобы разобраться, как же в действительности живем мы, люди, откуда берутся побуждения нас окружающих индивидов, рискнем и еще кое-что назвать своими именами, а именно: результаты этого эксперимента ставят под сомнение одну из самых основополагающих идей нашей цивилизации, что важнейший инстинкт человека — это инстинкт самосохранения. Сохранения себя — как личности.

Но, если не инстинкт самосохранения определяет поведение человека, то все логические построения в рамках существующей цивилизации, сколь бы логически безукоризненны в пределах исходных допущений они ни были, — неверны. Они — чушь! Жизнь устроена совсем иначе, чем нам то внушают! Все теоретические выводы гуманитарных наук, вписывающихся в рамки современной цивилизации, — чушь!!

Вы, наверное, обратили внимание, что когда в стаю подсадили обученного вожака, то остальные обезьяны научились открывать ящики моментально.

Осмысление (логически-цифровое) требует времени. Только из скорости процесса очевидно, что в особо быстрых процессах критическое (логическое) мышление не участвует. Шимпанзе не хватило многих дней, чтобы понять, что у «курьера» можно научиться доставать бананы. Зато им хватило мгновения, чтобы разобраться, кто в стае выше, а кто — ниже, в их обезьяньем авторитарном, иерархическом государстве.

Сравнения скоростей этих двух процессов вполне достаточно для того, чтобы понять, что не только среди людей, но и среди обезьян побуждения к действию передаются бессознательно, психоэнергетически, причем яркий подавляющий индивид (вождь, вожак; у людей — некрофил) диктует (уже одним своим присутствием!), как себя вести подчинённому.

Властвующий над толпой вождь — это тот, кто более других наслаждается процессом насилия (подчинения своей воле других) в том числе и убийством (буквальным или символическим) — потому он и живет, все более и более погружаясь в безысходный омут преступлений, умножающееся число которых неизбежно меняет его душу таким образом, что все вокруг гибнет уже не только от его действий, но со временем от одного его желания.

У многих людей рядом с подобным вождем подавляются все жизненные процессы, в частности критическое мышление, и они или гибнут буквально, либо на оставшееся до гибели время становятся элементом какого-нибудь коллективного органа стаи, — становятся как бы плазмой рук вожака, его ног, глаз, органа размножения и так далее. (Обыватели, как правило, типы, — как тут не вспомнить толстовское: «…он относился к тому типу людей…».)

Критическое мышление у таких элементов коллективных органов вырождается настолько, что они своего зависимого состояния не осознают, а на логически-цифровом уровне мышления оперируют достаточно случайными конструкциями. Каждый элемент стаи, поглощенный тем или иным желанием вождя, естественно, осмысливает себя как потенциального (или, якобы ввиду неудачно сложившихся обстоятельств, несостоявшегося) вождя.

Управление стоящими в иерархии на более низкой ступени элементами (исполнителями) осуществляется психоэнергетически, впрямую и непосредственно. Вожди отличаются всего-навсего тем, что одни из них — наиболее сильные — способны обходиться одним только своим желанием, а другие — не способны, потому и используют некие искусственные приемы, механические и идеологические, повышающие восприимчивость окружающих: качающиеся маятники, колокольчики, ритмичное жестикулирование при публичных выступлениях, сформулированное с помощью идеологов тотальное вранье, перегружающее ослабленное критическое мышление, покупка СМИ, которые от имени вождя навязывают внушение исполнителям. Естественно, на начальных этапах карьеры кандидаты в вожди кроме «естественных» психоэнергетических средств вынуждены пользоваться механическими и идеологическими приемами.

Важным в существовании толпы (толпа есть стадо плюс вожак) является то, что для психоэнергетической связи между ее элементами расстояния несущественны. Кроме военных примеров массовой паники или единого наступательного порыва можно вспомнить и вполне мирные: в прежние времена, когда отсутствовала электронная связь и промышленный шпионаж, великие открытия подозрительно часто делались в разных частях света одновременно.

Но из истории науки мы узнаем только о тех особого склада профессорах, которые успевали, растолкав других, опубликоваться первыми. А сколько исследователей осталось в безвестности! Тех несколько более порядочных, которые долго медлили, перепроверяя результаты и ожидая одобрительной оценки от ближайших своих коллег, пока не обнаруживали, что открытое ими только что опубликовано — но другими?

Как образуются этносы, роды и племена, очень наглядно показали биологи-иследователи Ф. Штайнигер и (независимо от него) И. Эйбл-Эйбесфельдт. Оба считаются первооткрывателями психо-социального поведения животных.

Приведем материал из книги Конрада Лоренца «Агрессия», выводы из которой подтвеждают естественность подчинения одной человеческой особи другой (скажем, при сталкивании конкурентов с пути карьериста).

Эйбл, чтобы хоть что-то узнать достоверную информацию о жизни грызунов, жил с ними в максимально близком контакте: мышей, бегавших по его бараку, он не только не преследовал, но регулярно подкармливал и вел себя так спокойно и осторожно, что в конце концов мыши настолько привыкли к нему, что он мог без помех наблюдать за ними с близкого расстояния.

Основным объектом его наблюдений были серые мыши. Однажды клетка, в которой Эйбл держал мышей иного типа — крупных и темных, так называемых лабораторных (они довольно близки к диким), — оказалась по небрежности открытой. Все было спокойно в бараке, но темные особи отважились выбраться из клетки и начали осваиваться в новом пространстве.

Тут же серые мыши набросились на гостей из клетки. Темные не могли противостоять серым и отступили на свою территорию - в клетку. Этот свой последний оплот им защитить удалось, несмотря на то, что местные туда ворваться попытались. Итак, любовь к себе подобным, которую приписывали мышам и крысам, не состоялась.

Другой исследователь, Штайнигер, проводил опыты на сообществе серых крыс, которых отлавливал в разных местах и подсаживал в большой вольер, где сохранялись совершенно стественные для них условия. Самая важна часть эксперимента: должно быть много крыс на ограниченной територии из заведомо разных мест. новизна эксперимента в том, что на ограниченной территории оказалось много крыс из заведомо разных стай!

В самом начале своего пребывания на новой территории крысы друг друга боялись и друг на друга не нападали. Чтобы заставить их грызться, экспериментаторам приходилось гнать двух особей навстречу друг другу вдоль ограждения вольера так, чтобы они на большой скорости друг с другом сталкивались. Неосвоившиеся крысы не нападают.

Агрессивными подсаженные крысы становились только тогда, когда, освоившись и почувствовав себя хозяевами на выделенном им пятачке тюрьмы, начинали делить территорию. Одновременно начинались попытки составить тот союз, который принято называть супружеской парой, создать которую не так-то просто среди особей из разных стай. В ряде экспериментов выяснилось, что первая же составившаяся пара парализует соединение других крыс в пары! (Каким образом? Визуально? Осязательно? Психоэнергетический механизм подчинения Лоренцу неизвестен.) Просто — парализует и подавляет.

Да, оказываются парализованными все крысы, а не та единственная, за которой в данный момент началась охота. Все и одновременно. Подобно тому, как и шимпанзе одновременно выучиваются доставать из хитрых ящиков бананы. Если пример этого им подает вожак.

Первая пара с самого момента образования начинает преследовать остальных крыс и делает это беспрерывно. Даже в обширном (по оценке Лоренца) загоне в 64 квадратных метра такой паре достаточно всего только двух-трех недель, чтобы умертвить всех остальных обитателей, т. е. 10–15 сильных взрослых крыс.

Оба супруга победоносной пары, как показали наблюдения, равножестоки. Половые различия проявляются разве только в том, что самец терзает самцов, а самка – особей женского рода. Побежденные крысы почти не сопротивлялись, только отчаянно пытались убежать (все две-три недели!) и, доведенные до крайности, к удивлению экспериментаторов, бросались туда, где крысам удается найти спасение очень редко, — вверх.

Вместо сильных, здоровых животных Штайнигер неоднократно видел израненных, измученных крыс, которые средь бела дня совершенно открыто сидели высоко на кустах или на деревьях. Ранения у них располагались в основном на задней части спины и на хвосте — классические места показывающего тыл «потерявшего голову» воина.

Эти крысы редко умирали легкой смертью от внезапной глубокой раны или сильной потери крови. Чаще смерть наступала от заражения, особенно от тех укусов, которые повреждали брюшину. Но больше всего животные погибали от общего истощения и нервного перенапряжения, которое приводило к истощению надпочечников. (В точности как у людей — те же надпочечники…)

Особенно действенный и коварный метод умерщвления сородичей Штайнигер наблюдал у некоторых самок, превратившихся в настоящих профессиональных убийц. «Они медленно подкрадываются, — пишет он, — затем внезапно прыгают и наносят ничего не подозревающей жертве, которая, например, ест корм из кормушки, укус в шею сбоку, чрезвычайно часто задевающий сонную артерию. По большей части все это длится считанные секунды. Как правило, смертельно укушенное животное гибнет от внутренних кровоизлияний, которые впоследствии обнаруживаются под кожей или в полостях тела».

Итак, вновь созданная крысиная чета с боя завладевают всем участком. Затем эта, с биофильной точки зрения, явно случайным образом подобранная пара (выбирать, собственно, было не из кого, какие уж тут половинки!) начинает размножаться. Быстро. И образуется стая. 

И вот теперь, когда все убийства позади, родоначальники-потрошители становятся нежными и заботливыми хранителями семейного очага. А порядки в образовавшейся стае, сколь бы большой она ни была, как раз и напоминают тот образец поведения, которому и внушают следовать вожди государственных религий и тоталитарных сект.

Миролюбие, даже нежность, которые отличают отношение млекопитающих матерей к своим отпрыскам, у крыс свойственна не только отцам и матерям, но и дедушкам, а также всевозможным дядюшкам, тетушкам, двоюродным бабушкам и т. д. и т. п. — до, похоже, любой степени родства.

 Матери приносят свои выводки в общее для стаи гнездо, и вряд ли можно предположить, что каждая из них заботится только о собственных детях. Серьезных схваток внутри такой семьи не бывает никогда, даже если в ней насчитываются десятки особей.

Слащаво-тоталитарная «религиозность» крыс проявляется также и в том, что, в отличие от волчьих стай, в которых члены, хотя и столь же учтивы друг с другом, но соблюдают субординацию (звери высшего ранга едят общую добычу первыми), в крысиной стае молодые имеют равные со взрослыми особями права.

Хотя крысиная стая, подобно волчьей, на крупную добычу нападает совместно, — а при этом, очевидно, более сильные особи вносят в победу вклад больший, чем остальные, скажем, те же недоросли, однако, — цитируем Штайнигера, — «именно меньшие животные ведут себя наиболее свободно; большие добровольно подбирают объедки меньших. Так же и при размножении: во всех смыслах более резвые животные, выросшие лишь наполовину или на три четверти, опережают взрослых. Молодые имеют все права, и даже сильнейший из старых не оспаривает их».

Конфликты — самые что ни на есть безобидные (могут ударить передней лапой — она слабее задней, — или наступить задней) внутри крысиной стаи все-таки случаются. Но они никогда не возникают из-за ревности или из-за еды, а только из-за избыточного того, что полагают формами ласкательства: младшие под старших подползают, а старшие — наползают.

Однако эта «любовь» такова, что нередко крысы своих детенышей сжирают. В рамках дарвинщины считается, что это от голода. Здесь мы ещё раз наталкиваемся на понятие «тип»...

Но об этом в следующей публикации…