Подошла к Никите совсем близко, взяла его за руки, пытливо заглянула в его глаза:
- Никита, нас учат, что к вам нельзя попадать в плен… что вы людоеды… что пленниц вы… насилуете всем племенем, а потом продаете в рабство, если остается, что продавать… Зачем ты меня зовешь с собой, Никита?
Никита аж задохнулся от гнева:
- Ты… ты что? – сжал ее руки, испуганно и требовательно смотрел ей в глаза, пытаясь понять – неужели она правда так думает… о нем! - Как ты… что ты! Нет, мы никогда… это же вы – вы – людоеды!
Зря он это сказал. Хэмм вырвалась из его рук и быстро отступила.
- Что у тебя о нас знают?
- Ну… что вы – людей едите, что вы – колдуны, младенцев в жертву приносите… и что вы… вы - потомки ящеров…
- Я – потомок ящерицы? – возмущенно спросила Хэмм. – Я похожа на ящерицу?
Никита плохо знал женский пол.
- Нет, что ты, потомок ящера!
- Я? Ящерица? Я – жру людей? – Хэмм закипела от гнева.
- Нет, Хэмм, я не говорю, что ты жрешь… может, это и не так…
- Может? Может, не так? Да это же вы… приперлись сюда, в наш мир, заняли лучшие земли, ловите нас… как зверей! Сажаете в клетку, я знаю, у вас в вашей столице есть такое место – вы там держите зверей и наших, как будто мы животные, в цепях! Ты… ты решил меня заманить к вам, чтобы… издеваться со всеми надо мной? Браслет подарил? На тебе его обратно! – с этими словами
Хэмм сорвала браслет с речным драконом со своей руки и швырнула в Никиту.
- Не надо мне его! – закричал разобиженный Никитка. – Сами… сами…
- Нет, это вы… сами… - зарыдала Хэмм и, повернувшись, вытирая слезы кулачком, бросилась в чащобу.
Нюрка, до этого сидевшая тихо, издала жалобный писк и укоризненно поглядела на хозяина. Никита почувствовал себя совсем дурнем.
- А что я такого сказал? – спросил он Нюрку, но та отвернулась, потянулась в сторону болота, вздохнула и будто спросила хозяина: «Ну что? Потерял девку?»
Никита понимал, что вел себя, как дурак – он же знал, знал, что девок нельзя пугать, что их надо лаской, уговорами… Поднял браслет, почесал в затылке, потом завернул его в тряпицу и повесил на ветку, где в прошлый раз сидели индейки. «Если она придет, то увидит мешочек, посмотрит, что там, увидит браслет… Поймет, что я ее люблю… Но что я ей сказал-то? Я же…» - так всю дорогу размышлял Никита, большой, красивый парень, вовсе не дурак… но вот в этот раз что-то пошло не так. «Завтра приду на поляну пораньше… А как она подобралась – даже Нюрка не учуяла!» Нюрка-то учуяла, но не подала вида. Она же была кошка, а кошки… они всегда имеют свое мнение – что на планете Земля, что на Серафиме…
А дома Никиту ждала еще одна радость, и опять от баб: в хате сидели за накрытым столом отец, принаряженная мамка и… сваха.
- О! – обрадовался приходу сына батя. – Жених пришел! Глянь, Марья, каков!
- Казак! Гарный казак! – пропела сваха Мария. – У нас товар, у вас купец!
- Садись к столу, Никитушка! Поешь, - мать накрыла для Никиты. В оконце, хихикая, подглядывала детвора.
- Ну что? Хорош! И Арина ему под стать! Будут счастливы голубки, детишек вам нарожают, будут вашу старость лелеять! – пела сваха.
- Вы что, без меня меня женили? – мрачно спросил Никита, глядя в пол.
- Никитушка… Арина – девка добрая, что же еще желать! – встревоженно глянула на Никиту мать.
- Я… не хочу жениться. Простите, батюшка, простите, матушка! – Никита встал и поклонился до земли. - Прости, Марья, напрасно побеспокоили тебя.
Сваха только развела руками. Все было сговорено между ней и матерями голубков, и тут на тебе!
- Никита! – возвысил голос отец, но Никита, едва сдерживая невесть откуда взявшиеся слезы, выбежал из хаты.
- Повременим, Марья, - басил голос отца, - не знаю, что с ним…
Никита пошел в конюшню, оседлал застоявшегося Орлика, вскочил на него и поскакал по дороге через поле… надо было развеять тоску. Нюрка, наскоро похлебавшая из миски сметанки, неслась за ним.
Вернулся Никита за полночь, все уже спали, а рано утром сбежал в лес, к заветной полянке. Узелок висел нетронутый. Он затаился, стал ждать… Но Хэмм так и не пришла. Вернулся домой чернее тучи. Отец поджидал его у крыльца.
- Ну, рассказывай, в чем дело, - сказал он твердо, показал нагайкой сыну на завалинку рядом с домом – садись.
- Я… не могу жениться.
- Обрюхатил кого?
- Нет, батя, что ты…
- А браслет твой где?
Никита хотел было соврать, что потерял, но отцу врать не стал. Врать вообще расхотелось.
- Я не люблю Арину.
- Ну… это дело поправимое. Стерпится – слюбится.
- Я… - как в омут с головой, ну! – я люблю другую…
- А, ну так за чем же дело стало? Давай ее просватаем!
- Она… я… она… она из Диких!
- Что?
- Я встретил ее на охоте, она не такая, как говорят, она как мы, как все… она… дороже всех мне… браслет я ей отдал…
- Она тебя околдовала! – тяжело дыша, произнес отец. – Они живут в болотах, колдуют, людей живых едят, ты же знаешь! Сынок, ты только не рассказывай никому, что…
- Я не знаю… она не похожа на колдунью, она – как Арина, как Галка, такая же!
- Сынок, так они и прикидываются такими, как мы… чтобы ты ей поверил, а хочет она одного – заманить тебя в болото и сожрать!
Никита замолчал. Слова отца были похожи на правду, но… она же кинула ему браслет, она плакала, уходя, и он, Никита, обидел ее! Его сердце не признавало правоту отца. Но спорить он не стал. Он принял тяжелое решение.
- Отец, можно, я спать пойду? Ты прав, возможно… Но сил нет, как хочется спать!
- Иди, иди, сынок, а я посижу еще.
«Бежать… одно только осталось – бежать…» - Никита хорошо знал, что отец и мать не поймут его. И либо запрут, либо отправят в службу подальше от их мест, чтобы перебесился и забыл дикарку. Или женят на Арине, на нелюбимой, постылой Арине. А Никитка вспоминал свою Хэмм, такую честную, доверчивую… Такую светлую, ромашковую, медно-рыжую… Он только хлеб взял с собой, колчан со стрелами, кинжал, огниво. Взял смену одежды. Разбудил Галку и, взяв с нее клятву молчать до утра, попросил передать родителям, что скоро вернется с новой женой и, если их не примут, пойдет с ней куда глаза глядят. И ушел через заднее оконце в лес.
«Придет?» - уныло спрашивал он себя под утро, промокший от росы, замерзший. Подождал, пока взойдет солнышко, вот оно уже в зените… И, отчаявшись, закричал:
- Хэмм!!! Хэмм!!!
И услышал в ответ ставший родным голос:
- Не ори ты, а? Зачем пришел? - Хэмм с распущенными волосами, в свободной рубахе и коротких холщовых штанишках стояла перед ним. Она смотрела на него из-подлобья, обиженно и хмуро.
- Хэмм… я к тебе пришел… Из дома ушел… Если к вам нельзя, давай уйдем далеко-далеко? Я не могу без тебя… Прости, если обидел, дурень я…
Хэмм подошла к нему. Подняла голову, увидела его измученное бессонной ночью лицо, отчаянные глаза, протянула к его лицу руку и провела тыльной стороной ладони по лбу, щеке, по подбородку. Потом склонила голову, будто что-то обдумывала и, решившись, повторила, но по лицу вела уже ладошкой. Потом второй рукой. Потом обняла его – видно, сил противиться не стало и у нее, и приблизила свои губы к его губам, привстав на цыпочки и наклоняя его голову. Их губы соединились в долгом, долгом поцелуе.
Предыдущая часть - https://cont.ws/@rodriges/537198
Продолжение следует.
Оценили 16 человек
29 кармы