Экскурс в историю.
Они были одними из первых переселенцев с планеты Земля. Те, кто устремились в Новый Мир, связывая свое будущее, будущее своих детей с этим Миром.
Рекламные проспекты обещали планету Рай, где вечно царило лето, красивые живописные пейзажи, теплый океан! На планете Рай не было крупных хищников и полностью отсутствовали какие либо аборигены, разумной жизни на планете Рай не было.
Космический корабль "Москва" с переселенцами летел в автоматическом режиме, ничто не предвещало беды. Когда оставалось совсем немного до планеты Рай, в шаге от Рая корабли охранения покинули корабль с переселенцами. Были обнаружены боевые корабли рептилоидов, которые готовили засаду.
Но хитрость рептилоидов удалась: как только боевые корабли Имперского космофлота покинули транспорт "Москва", на него вероломно напали рептилоиды, был короткий бой и все переселенцы оказались во власти новых врагов Звездной империи русских. Рептилоиды вывезли пленных с корабля "Москва" на неизвестную планету земного типа и поместили в специальный лагерь для пленных, где был небольшой гарнизон рептилоидов.
Через несколько месяцев на планете Серафима, как окрестили переселенцы свою планету, в честь предводительницы восставших, вспыхнуло восстание, и земляне перебили рептилоидов, обретя долгожданную свободу.
Несколько лет переселенцы на планете Серафима готовились к прибытию рептилоидов, но они, казалось, перестали существовать.
Новое поколение людей уже считали планету Серафима своим домом. Переселенцы построили свой первый город государство Новая Россия, но оказалось, что на планете Серафима есть и другие люди. Неизвестная раса людей вероломно напала на один из отдаленных поселок Новой России, убили всех мужчин и увели с собой всех женщин и детей.
Наступило время долгого противостояния ...
Глава 1. Хэмм
Никита Озеров родился и вырос на Серафиме, это была его планета, это был его дом! Конечно, он знал историю их цивилизации...
Никита жил в большой станице, на краю огромного девственного леса. Станичники охотились в лесу, бабы собирали грибы и ягоды. А еще из леса редко, но метко выскакивали Дикие – племя варваров, воинов, охотников и, поговаривали, людоедов. Когда-то, давным-давно, станичники преследовали Диких, уведших в полон любимую дочь атамана, шли упорно, но нашли только стоянку с потухшим костром, а еще разбросанные обглоданные человеческие кости. Допросить Диких не удавалось, они не сдавались живыми, а если попадали в плен – находили способ покончить с собой. Последний раз пленили израненного воина, связали, охраняли день и ночь, так тот откусил себе язык и захлебнулся своей кровью.
Сегодня была очередь Никиты идти в лес и проверять общие силки. Кто-то повадился красть попавшуюся добычу из капканов и силков. Это могли быть свои, могли быть Дикие и мог быть Медведь-лесовик, хранитель лесных жителей. Последнее Никита отмел, Дикие уж если воровали, то сразу много, с набегом, поджогами и прочим безобразием, а вот свои… Был у Никиты на подозрении один любитель горилки, Кузьма с вечно слезящимися глазками и сизым носом…
Никита проверил один капкан, второй – нетронутые, пустые, пошел дальше, к своим силкам и… ну так и есть! Ну что ж за напасть! Вот еще вечером в силки кто-то попался – трава еще примята, да как – на кроля похоже, эх… сами силки были разрезаны, а кроль отсутствовал. «А чтоб тебя приподняло да прихлопнуло, чтобы ты своей горилкой подавился, век тебе вареников жена чтоб не варила!» - послал он в мыслях страшное проклятие Кузьме. Вслух опасался – Никита отошел уже далеко от края леса, не захотел обнаруживать себя. «Ладно, я вот те вернусь, пошукаю кролью шкуру у тебя в хате, голубь… сизоносый!» А что делать? Пришлось чинить силки и идти дальше – в прошлый раз он приметил индеек – тогда они испугались и улетели, но помет и обломанные крупными птицами ветки подсказали опытному охотнику, что птицы часто сюда прилетают.
И точно – на старой сосне на нижней ветке сидела жирненькая пестрая индейка. Охотник, затаив дыхание, вытащил лук, прицелился, выстрелил – индейка дернулась (почему-то в мою сторону – отметил механически Никита) и свалилась вниз. Никита поднял птицу и ошеломленно увидел вторую торчащую из тушки стрелу, с чужим оперением. Краем уха он услышал легкий шум с другой стороны поляны и инстинктивно отпрыгнул, упал, перекатился по поляне и нырнул в спасительный кустарник, укрылся за колодой дерева. А вслед ему летели со свистом стрелы… Одна даже пробила рубаху и пригвоздила ее к колоде. Никита притаился, вытащил нож и стал напряженно слушать. Тишину нарушил шорох ветвей, и на него набросился с ножом… воин Диких.
Боролись недолго. Воин оказался быстрым, юрким, гибким, но Никита был и выше, и крупнее, и скоро он уже перехватил инициативу, оседлал Дикого, выбил из его руки нож и повернул лицом вверх. Удар в кадык должен был закончить дело, но… кадыка у Дикого не оказалось, зато под рукой Никиты оказалась упругая девичья грудь. «Девка!» - изумился Никита. Дикарка лежала на спине, извивалась, пыталась вырваться, но он прижимал ее крепко. Та шипела, таращилась не него ненавидящими глазами, а потом, поняв, что попалась совсем, прищурилась и откинула назад голову. Она смотрела в небо, будто прощалась, и Никита понял, что она ждет удара ножом в горло...
Но его нож улетел в сторону во время борьбы, в девка была хоть и дикая, но тоже человек, и хотя она хотела Никитку убить и воровала (никаких сомнений) добычу из его силков – убить вот так, безоружного поверженного врага, да еще и бабу… он не смог.
- Ты… не смей сюда ходить. Поняла? Не смей воровать, гадина! – злясь на свою слабость, тяжело дыша, сказал Никита. Потом тряхнул ее, обмякшую в ожидании смерти и теперь удивленно таращуюся на него дикарку, обшарил (она сжалась – решила, что сначала ее…), забрал стрелы и вскочил на ноги:
- Иди! – и махнул рукой, чтобы поняла. - Иди, иди!
Погрозил кулаком, сделал свирепое лицо. Дикарка встала, мгновение посмотрела на него и… почти бесшумно исчезла в кустах. Никита поднял индейку, вытащил стрелы и отправился домой, по дороге придумывая, что рассказать, чтобы над ним не потешалась вся станица, но чтобы все были настороже.
А дикарка, отбежав подальше, присела у небольшого озерца, набрала воды, умылась, жадно напилась и задумалась. Что за людоед ей попался? Отпустил… Глава рода рассказывал всем несмышленышам, что попадаться в руки людоедам, что жили в шумной деревне на краю леса живьем нельзя. Что враг сожрет любого, кто попадется, а перед этим подвергнет страшным истязаниям. Воины предпочитали броситься с голыми руками на вооруженного врага, лишь бы не в плен живыми. Женщин ждала еще более ужасная участь… А этот отпустил, не тронул.
«Может, я ему не понравилась?» - подумала Хэмм, посмотрела на себя в отражение, увидела симпатичную круглую мордашку, рыжие косы, связанные сзади в хвост – нет, она была хороша! Хэмм побежала легко, как лань, дальше, вспоминая его запах – он пах потом, очагом, еще немного печеными лепешками… но от него не смердело, как от людоеда – старики рассказывали, что их можно учуять по тяжелому смраду. «Сказал – «иди, не воруй»… - странно говорит, но понять можно»… Так, легко перескакивая с кочки на кочку, Хэмм перешла болото и вернулась в свою деревню.
Глава 2. Речной дракон.
Никита был молодой казак в станице Артемьевская, которая лежала прямо возле самого пограничья с Дикими. Он жил с мамой и папой, с сестрами и братьями и был старший в семье. Конечно, он должен был рассказать обо всем отцу, хотя бы отцу, но он знал - если расскажет, не увидит больше дикарку. Что-то ему подсказывало: она придет еще, ему очень этого хотелось, и Никита молил Господа, чтобы дикарка пришла.
Не понимал Никита, почему ему так хотелось ее увидеть, и он гордился перед самим собой за свой поступок - он отпустил ее, а мог прославиться, притащить в станицу дикарку, девчонку, живую, это же как поймать речного дракона! Но Никита совершенно не жалел о содеянном, он вспоминал ее удивленный взгляд, когда сказал ей – иди, и она поняла его речь! Дикие понимают русский язык ? Странно. Возможно, Никите показалось, а, ладно! Даже если не увижу ее больше никогда, буду вспоминать ее глаза, как она на меня смотрела… и почему она такая красивая? Сказывали - они, эти Дикие - жуткие создания, которые лишь внешне люди, но эта дикарка была такая же, как другие девчонки в его станице!
Нет, не такая! Никита ворочался, не мог уснуть. Небо было ясное, полное звезд, и Никита никак не мог уснуть. Как хочется еще разок ее увидеть… Он встал, пошел попил воды, немного отлегло, снова лег в постель. Вся его родня спала, не спал лишь он и его собака Нюрка. Собакой она была лишь в понимании его народа и по характеру поведения, но выглядела Hюрка как большая дикая кошка с планеты Земля.
«Интересно, - подумал Никита, - а Дикие откуда на Серафиме? Может быть, их, как и нас, захватили рептилоиды и держали как скот в загонах, пока мои предки не восстали и не перебили всех этих монстров?»
Нюрка ткнулась влажным носом Никите в ногу.
- Что не спишь, Нюрка?
Она, видимо, поняла это как приглашение, и огромная кошка запрыгнула Никите на живот, он обнял свою собаку, а она его лизнула, протяжно визгнув.
Собаки с планеты Серафима выглядели как кошки, но не гавкали и не мяукали, они издавали забавный протяжный писк и, конечно, рычали. Никита позволил Нюрке спать рядом с собой, а сам решил завтра еще раз пойти в то самое заветное место - вдруг она придет! Никита так этого хотел, что подумал: может все же рассказать отцу, пока не поздно, чтобы не случилось беды! Но ему хотелось ее увидеть и почему, ну почему должна случиться беда?
Никита уснул, а после завтрака нашел причину пойти поохотиться на диких индеек и пошел на то самое место у приграничья, где начиналась территория Диких.
Никита подстрелил двух индеек, а Нюрка притащила их ему. Он обнял свою собаку.
- Нюрка она не пришла и не придет, что она - дурочка?
Собака Никиты протяжно взвизгнула, как будто согласилась с ним, но затем зарычала. Никита достал свой кинжал, удерживая Нюрку за ошейник на поводке. Кто-то сзади стоял, и Нюрке этот кто-то не нравился. Никита обернулся. Это была она!
Она испуганно смотрела на его Нюрку. Никита аж задохнулся от радости, нет, он надеялся, но знал, что не придет, но вот она пришла, и ее красивые зеленые глаза смотрели на него и его Нюрку.
- Нюрка, сидеть! - Нюрка глянула удивленно на хозяина, но села рядом с ним.
Незнакомка улыбнулась. Никита снял с себя золотой браслет в виде речного дракона планеты Серафима и надел его на руку незнакомке. Она отстранилась, испуганно глядя на браслет и на Никиту. Затем села на кочку и стала рассматривать браслет в свете Солнца, звезды планеты Cерафима, которую люди называли Солнце. Ей так понравился подарок Никиты, что она не знала, что ей делать. Она встала и протянула кулачок к Никите. Никита поцеловал его. Она засмеялась и еще раз протянула ему кулак:
- Я – Хэмм.
Никита бережно погладил кулачок: «Понравился, видать, браслет!» и, улыбаясь, сказал:
- А я – Никита!
Хэмм не хотелось думать, что этот парень из Пришлых хочет ее заманить в свою деревню, чтобы сожрать. Но все же надо было быть настороже и выведать его замыслы. А он был такой светлый, глаза лучились от радости… радости от чего? Что встретил ее? Зачем он сюда пришел? Лазутчик, охотник на людей? Или…
«Как бы ей объяснить, что я не враг ей? Не спугнуть бы…» Никита рассматривал рыжие косы, нос в веснушках, лук с колчаном за спиной. Одета Хэмм была в рубашку из холстины, кожаную безрукавку и кожаные брюки. На ногах – кожаные чулки с жесткой подошвой. Запястья и лодыжки были тонкие – браслет свободно болтался на ее руке. И вся она была тоненькая, но Никита хорошо помнил, как схлопотал острым локотком поддых, а твердым кулачком по носу.
- Слушай… э-э… - он дружелюбно протянул ей обе руки ладонями вверх. – Никита и Хэмм – друзья! Нюрка, не лезь, не лезь!
Нюрка, восприняв дружелюбие хозяина как разрешение знакомиться, подскочила, приветственно подняв хвост, к Хэмм и лизнула ее ногу.
- Мамочки! – жалобно сказала Хэмм, отчаянно боявшаяся собак. Ничего не боялась, только собак! В детстве какая-то дурная особь ее расцарапала за то, что малышка захотела на ней покататься и тащила за хвост из конуры.
- Нюрка, назад, назад! – Никита, не переставая широко улыбаться, тащил к себе Нюрку. А той будто понравилась девчонка! Она уперлась лапами и не желала отступать. И, принюхавшись к сумочке Хэмм, висевшей на ремне на поясе, стала совсем странная – уперлась и ни с места, как приклеилась, только нюхала отчаянно сумку.
- Хэмм, не бойся! – Никита сделал совсем уж «радостные» глаза (как когда попадался на какой-нибудь шкоде и старался разжалобить родных). – Да что с тобой, тварюга бессовестная? Что пристала? Нюрка! Хэмм, я – Никита, ты – Хэмм, дружить? – слово «дружить» Никитка попытался изобразить, крепко пожав своей правой рукой свою же левую, что удалось с трудом из-за проклятой Нюрки и ее поводка.
Глаза Хэмм смеялись, потом она не выдержала и прыснула со смеху. Ладно, Пришлый, пора тебя удивить?
- Никита, давай дружить! – произнесла певуче дикарка. – Твоя собака унюхала успокойную траву – я ее собрала, пока шла сюда. Они ее обожают, это им как… пьяный мед.
- Ты… говоришь… говоришь…
- Говорю, а ты говоришь?
- Я… да, говорю… Ты говоришь на нашем языке? – Никита ожидал чего угодно, но не такого поворота.
- Это ты говоришь на нашем языке, - весело прищурилась Хэмм. – Твоя собака от меня не отстанет, знаю… Оставь ее, пусть нюхает, меня она не тронет…
- Как же так? – тихо спросил Никита. – Вы же Дикие.
- Как же так? – весело передразнила его Хэмм. Ей не было боязно – этот парень был такой уморительный, такой растерянный – совсем не страшный! – Вы же Пришлые! – и, подойдя к нему поближе, внимательно посмотрела в глаза. Он ей понравился еще тогда, хотя она и боялась себе в этом признаться. Пришлый, людоед, извечный враг, на которого набегами ходили мужчины ее племени, Пришлый, такой симпатичный, добрый… не убил, не сожрал… подарил браслет необыкновенный…
- Никита, давай дружить!
- Хэмм, давай дружить…
Никита смотрел на нее сверху вниз, в ее зеленые глаза, все остальное было как в тумане. «Колдунья!» - мелькнула отчаянная мысль.- «Пропал! Ах, как же хорошо, что пропал…»
Руки их переплелись сами собой. Как будто руки были сами по себе. Он гладил ее пальцы, ладони, она своими тонкими сильными пальчиками осязала его мозоли, бугры мышц. Они не говорили, только руки жили своей жизнью, только смотрели в глаза друг другу и читали мысли:
«Ты такая красивая! Какие тонкие руки! Ты пахнешь травами и молоком…»
«Ты совсем не страшный! Какой ты сильный… твоя кожа белая, не как моя… Какой ты красивый – твои волосы цвета солнечного луча, глаза… я в них тону, тону!»
«Где ты, моя голова, где? Надо прекратить, уйти… не могу, не могу уйти!!!»
«Что я делаю? Что мы делаем?..»
Никита прижал ее к себе, от близости ее тела закружилась голова. Он вдыхал аромат ее волос, коснулся тихонько губами рыжей макушки…
- Нюрка, сидеть! – прошептал Никита, краем глаза увидевший, что собака выпрямилась и, забыв про травку, вдруг вытянулась в струнку и стала принюхиваться. Потом обернулась к хозяину и тихонько зарычала, навострила уши в сторону болота. На ее языке это означало: «Хозяин, будь бдителен, там опасность».
Хэмм тоже услышала движение в лесу, отстранилась, внимательно прислушалась – кто-то приближался, не таясь, к их полянке. Она посмотрела в глаза Никите и, прижав пальцы к его рту, горячо прошептала в ухо:
- Никита, иди, завтра встретимся? Я приду сюда, понял?
Никита кивнул головой, и она исчезла в кустарнике. Шла нарочно громко, шумела, и через какое-то время закричала:
- Ау?
- О-го-го-го! - откликнулся голос. Никита нырнул в кусты, прислушивался – услышал только отголосок разговора – Хэмм уводила соплеменника в сторону. Пора было идти и ему. Он шел домой, вспоминая их объятие, ее запах, ее золотые волосы в свете солнца… «Говорит по-нашему, вот чудо! А красивая… Что дальше-то?» Подходя к станице, вспомнил о браслете. «Ладно, если спросят – скажу, что потерял! Завтра пойду на поляну. Надо ей что-то еще принести!»
Глава 3. Первая ссора.
Никита вернулся домой с добычей - две индейки! Мать погладила его по лицу, улыбнулась:
-Ты что такой счастливый сегодня, Никита? Посиделки вечером, увидишь свою Арину? Пора тебе думать о женитьбе, сын взрослый ты уже.
- Мам я не пойду, нет, не сегодня!
- А за сестрой кто будет приглядывать? Галинка обязательно пойдет, младшие-то… еще рано им.
- Мама, не здоровится мне и жениться мне рано, пошто гонишь?
- Ступай, помоги отцу, он на сарае крышу налаживает! - Никита вышел во двор, но отца нигде не было. Он сел на лавочке возле дома стал ждать, когда придет отец. Ему кто-то руками сзади закрыл глаза. Никита обернулся – Арина!
- Здравствуй, Арина!
- Здравствуй, Никита, что ты грустный такой, не рад меня видеть?
- Что ты, Ариша очень!
- Что «очень»? Сидишь, как бирюк, даже не обнял! Никита потянул к ней руки:
- Теперь не нужно, всему свое время, милый!
- Чего ты, Ариша, может, не здоровится мне?
- Ой, захворал, не по мне ли? - Аринка улыбнулась, придвинулась и положила ему на плечо голову.
- Никитушка, жду не дождусь, когда нас поженят!
- Что ты, Аринка, мать говорит - рано мне еще, - соврал Никита.
Арина обиженно отвернулась:
- Сколько мне еще в девках сидеть, ждать тебя ? Не нужна я тебе - так скажи, чего ты мне голову кружишь?
- Арина, а где мы жить будем, у моих? Я так не хочу! Вот налажу с отцом новый дом к следующей весне, и хозяйка мне нужна будет.
Арина улыбнулась:
- Ой, смотри, коли обманешь. Придешь сегодня на посиделки вечером?
Никита закрыл глаза, он вспомнил Хэмм, и ему захотелось сказать Арине всю правду - что не любит он ее и на посиделки пойдет ради сестры Галинки, и хозяйкой своего нового дома он хотел бы видеть Хэмм, но не Аринку... Вечером после посиделок Никита рано пошел спать, он устал и ему не хотелось притворяться влюбленным, давая Арине надежду, ему было стыдно за свою ложь, снова подумал о Хэмм и с мечтой о ней уснул.
Рано утром Никита встал, взял свой лук, колчан со стрелами, надел пояс с кинжалом, свистнул Нюрке и пошел в Межграничье.
Но Хэмм не пришла, Никита прождал до обеда, так ее и не увидел.
- Пойдем Нюрка, нам пора домой. - Никита пристегнул свою собаку к поводку и пошел домой, и тут она вышла из-за дерева и преградила ему путь!
- Ты где была, я чуть не умер, где ты была, Хэмм?
- А зачем я тебе?
Никита растерянно смотрел в ее зеленые глаза:
- Я хочу видеть тебя, я тебя… - Никита отвернулся.
- Что ты меня, Никита?
- Люблю тебя, Хэмм, вот чего! Люблю и хочу видеть, думаю только о тебе! Хэмм подошла и прижалась к Никите:
- Я была все время здесь, я смотрела на тебя, мне тоже хочется видеть тебя, и я смотрела на тебя.
- Да ты что, Хэмм, что ты такое говоришь, я тебя не понимаю?
- Я сама себя не понимаю, нельзя нам видеться, нельзя тебе любить меня, а мне нельзя смотреть на тебя!
Острая боль пронзила сердце Никиты, боль обиды, что они ничего не могут поделать.
- Нет, Хэмм!
- Что нет?
- Если я позову тебя с собой, пойдешь со мной к нашим, ко мне домой, станешь мне женой?
Хэмм удивленно смотрела на Никиту:
- Стать твоей женщиной? Но меня могут убить, меня не примут!
- Никто тебя не убьет, а если не примут - уйдем с тобой!
Хэмм грустно улыбнулась.
Подошла к Никите совсем близко, взяла его за руки, пытливо заглянула в его глаза:
- Никита, нас учат, что к вам нельзя попадать в плен… что вы людоеды… что пленниц вы… насилуете всем племенем, а потом продаете в рабство, если остается, что продавать… Зачем ты меня зовешь с собой, Никита?
Никита аж задохнулся от гнева:
- Ты… ты что? – сжал ее руки, испуганно и требовательно смотрел ей в глаза, пытаясь понять – неужели она правда так думает… о нем! - Как ты… что ты! Нет, мы никогда… это же вы – вы – людоеды!
Зря он это сказал. Хэмм вырвалась из его рук и быстро отступила.
- Что у тебя о нас знают?
- Ну… что вы – людей едите, что вы – колдуны, младенцев в жертву приносите… и что вы… вы - потомки ящеров…
- Я – потомок ящерицы? – возмущенно спросила Хэмм. – Я похожа на ящерицу?
Никита плохо знал женский пол.
- Нет, что ты, потомок ящера!
- Я? Ящерица? Я – жру людей? – Хэмм закипела от гнева.
- Нет, Хэмм, я не говорю, что ты жрешь… может, это и не так…
- Может? Может, не так? Да это же вы… приперлись сюда, в наш мир, заняли лучшие земли, ловите нас… как зверей! Сажаете в клетку, я знаю, у вас в вашей столице есть такое место – вы там держите зверей и наших, как будто мы животные, в цепях! Ты… ты решил меня заманить к вам, чтобы… издеваться со всеми надо мной? Браслет подарил? На тебе его обратно! – с этими словами
Хэмм сорвала браслет с речным драконом со своей руки и швырнула в Никиту.
- Не надо мне его! – закричал разобиженный Никитка. – Сами… сами…
- Нет, это вы… сами… - зарыдала Хэмм и, повернувшись, вытирая слезы кулачком, бросилась в чащобу.
Нюрка, до этого сидевшая тихо, издала жалобный писк и укоризненно поглядела на хозяина. Никита почувствовал себя совсем дурнем.
- А что я такого сказал? – спросил он Нюрку, но та отвернулась, потянулась в сторону болота, вздохнула и будто спросила хозяина: «Ну что? Потерял девку?»
Никита понимал, что вел себя, как дурак – он же знал, знал, что девок нельзя пугать, что их надо лаской, уговорами… Поднял браслет, почесал в затылке, потом завернул его в тряпицу и повесил на ветку, где в прошлый раз сидели индейки. «Если она придет, то увидит мешочек, посмотрит, что там, увидит браслет… Поймет, что я ее люблю… Но что я ей сказал-то? Я же…» - так всю дорогу размышлял Никита, большой, красивый парень, вовсе не дурак… но вот в этот раз что-то пошло не так. «Завтра приду на поляну пораньше… А как она подобралась – даже Нюрка не учуяла!» Нюрка-то учуяла, но не подала вида. Она же была кошка, а кошки… они всегда имеют свое мнение – что на планете Земля, что на Серафиме…
Глава 4. Побег.
А дома Никиту ждала еще одна радость, и опять от баб: в хате сидели за накрытым столом отец, принаряженная мамка и… сваха.
- О! – обрадовался приходу сына батя. – Жених пришел! Глянь, Марья, каков!
- Казак! Гарный казак! – пропела сваха Мария. – У нас товар, у вас купец!
- Садись к столу, Никитушка! Поешь, - мать накрыла для Никиты. В оконце, хихикая, подглядывала детвора.
- Ну что? Хорош! И Арина ему под стать! Будут счастливы голубки, детишек вам нарожают, будут вашу старость лелеять! – пела сваха.
- Вы что, без меня меня женили? – мрачно спросил Никита, глядя в пол.
- Никитушка… Арина – девка добрая, что же еще желать! – встревоженно глянула на Никиту мать.
- Я… не хочу жениться. Простите, батюшка, простите, матушка! – Никита встал и поклонился до земли. - Прости, Марья, напрасно побеспокоили тебя.
Сваха только развела руками. Все было сговорено между ней и матерями голубков, и тут на тебе!
- Никита! – возвысил голос отец, но Никита, едва сдерживая невесть откуда взявшиеся слезы, выбежал из хаты.
- Повременим, Марья, - басил голос отца, - не знаю, что с ним…
Никита пошел в конюшню, оседлал застоявшегося Орлика, вскочил на него и поскакал по дороге через поле… надо было развеять тоску. Нюрка, наскоро похлебавшая из миски сметанки, неслась за ним.
Вернулся Никита за полночь, все уже спали, а рано утром сбежал в лес, к заветной полянке. Узелок висел нетронутый. Он затаился, стал ждать… Но Хэмм так и не пришла. Вернулся домой чернее тучи. Отец поджидал его у крыльца.
- Ну, рассказывай, в чем дело, - сказал он твердо, показал нагайкой сыну на завалинку рядом с домом – садись.
- Я… не могу жениться.
- Обрюхатил кого?
- Нет, батя, что ты…
- А браслет твой где?
Никита хотел было соврать, что потерял, но отцу врать не стал. Врать вообще расхотелось.
- Я не люблю Арину.
- Ну… это дело поправимое. Стерпится – слюбится.
- Я… - как в омут с головой, ну! – я люблю другую…
- А, ну так за чем же дело стало? Давай ее просватаем!
- Она… я… она… она из Диких!
- Что?
- Я встретил ее на охоте, она не такая, как говорят, она как мы, как все… она… дороже всех мне… браслет я ей отдал…
- Она тебя околдовала! – тяжело дыша, произнес отец. – Они живут в болотах, колдуют, людей живых едят, ты же знаешь! Сынок, ты только не рассказывай никому, что…
- Я не знаю… она не похожа на колдунью, она – как Арина, как Галка, такая же!
- Сынок, так они и прикидываются такими, как мы… чтобы ты ей поверил, а хочет она одного – заманить тебя в болото и сожрать!
Никита замолчал. Слова отца были похожи на правду, но… она же кинула ему браслет, она плакала, уходя, и он, Никита, обидел ее! Его сердце не признавало правоту отца. Но спорить он не стал. Он принял тяжелое решение.
- Отец, можно, я спать пойду? Ты прав, возможно… Но сил нет, как хочется спать!
- Иди, иди, сынок, а я посижу еще.
«Бежать… одно только осталось – бежать…» - Никита хорошо знал, что отец и мать не поймут его. И либо запрут, либо отправят в службу подальше от их мест, чтобы перебесился и забыл дикарку. Или женят на Арине, на нелюбимой, постылой Арине. А Никитка вспоминал свою Хэмм, такую честную, доверчивую… Такую светлую, ромашковую, медно-рыжую… Он только хлеб взял с собой, колчан со стрелами, кинжал, огниво. Взял смену одежды. Разбудил Галку и, взяв с нее клятву молчать до утра, попросил передать родителям, что скоро вернется с новой женой и, если их не примут, пойдет с ней куда глаза глядят. И ушел через заднее оконце в лес.
«Придет?» - уныло спрашивал он себя под утро, промокший от росы, замерзший. Подождал, пока взойдет солнышко, вот оно уже в зените… И, отчаявшись, закричал:
- Хэмм!!! Хэмм!!!
И услышал в ответ ставший родным голос:
- Не ори ты, а? Зачем пришел? - Хэмм с распущенными волосами, в свободной рубахе и коротких холщовых штанишках стояла перед ним. Она смотрела на него из-подлобья, обиженно и хмуро.
- Хэмм… я к тебе пришел… Из дома ушел… Если к вам нельзя, давай уйдем далеко-далеко? Я не могу без тебя… Прости, если обидел, дурень я…
Хэмм подошла к нему. Подняла голову, увидела его измученное бессонной ночью лицо, отчаянные глаза, протянула к его лицу руку и провела тыльной стороной ладони по лбу, щеке, по подбородку. Потом склонила голову, будто что-то обдумывала и, решившись, повторила, но по лицу вела уже ладошкой. Потом второй рукой. Потом обняла его – видно, сил противиться не стало и у нее, и приблизила свои губы к его губам, привстав на цыпочки и наклоняя его голову. Их губы соединились в долгом, долгом поцелуе.
Никита не знал, что с ним происходит, но он знал, что любит Хэмм, и эта любовь его пугала и радовала. Поэтому он стоял на границе миров, обнимая девушку, которая ему не просто нравилась, как Арина – Хэмм была ему нужна. Это странное выражение – «ты мне нужна!»
- Хэмм, Хэмм…
- Что, Никита?
- Мне так нравится называть твое имя, слушать твои вопросы… Мне нравится просто вот так стоять и обнимать тебя, Хэмм, целовать тебя! Ты мне нужна… я люблю тебя, Хэмм! Люблю, мне плохо без тебя, я разрываюсь на части, когда тебя нет рядом, я думаю только о тебе, Хэмм! Я хочу, чтобы ты была хозяйкой моего нового дома, хочу!
Хэмм обняла Никиту за шею и стала шептать ему на ухо:
- Я тоже тебя люблю, но это какая-то ошибка, мы не должны, не можем быть вместе… Мы враги, ты должен был убить меня, или я должна была убить тебя, а не думать все время о тебе, тем более тебя любить!
- Но почему наши народы не могут жить в мире? Не нужно больше враждовать!
- Вы пришли в наш мир. Ты пришел в мой мир, Никита! Зачем ты пришел в мой мир?
- Я пришел в твой мир за тобой. Ты хочешь снова услышать, что нужна мне и что я люблю тебя?
- Да, я хочу это услышать. Скажи мне эти слова, Никита, хочу их слышать!
- Хэмм, пойдем со мной в мою станицу, я им всем скажу – люблю тебя, и ты будешь моя жена.
- Никита, пойдем со мной, и я назову тебя перед моим народом своим мужчиной!
- Хэмм… я не могу туда пойти с тобой, я стану предателем, и все отвернутся от меня.
- Никита, ты слышишь меня? Если я уйду с тобой – я предам свой народ!
- Но что нам делать, Хэмм? Я не могу, не хочу тебя отпускать, не хочу с тобой расставаться, ты не понимаешь меня? Хочу быть рядом с тобой.
- А я не хочу? Спроси меня, Никита, что хочу я?
Глава 5. Плен.
- Хэмм… – руки Никиты заскользили по ее спине, нащупали, что под рубашечкой ничего, остановились… потом одна рука робко нырнула под рубашку и замерла, ощутив горячее тело.
Хэмм почти не дышала, прижавшись к Никите. Обняла его и робко, робко провела ладонями по спине. Пальцы запоминали Никиту. Закрыв глаза, она гладила его плечи, спину…
Краем глаза Никита уловил движение и увидел, как ожили деревья. Четыре охотника Диких в хламидах, расшитых шнуром под болотную траву, бесшумно выступили из-за стволов и подняли натянутые луки. Никита будто наяву услышал пение стрел, увидел их полет, как стрелы вонзаются в спину Хэмм, разрывают рубашечку, кожу, мышцы, увидел брызнувшую кровь.
- Хэмм, отойди! – глухо сказал Никита и резко оттолкнул ее от себя. Хэмм отшатнулась, сделала шаг назад и увидела охотников ее племени.
Понимая, что времени ему отпущено совсем мало, Никита быстро произнес:
- Не ругайте ее, прошу вас! Она не виновата, это я…
Хэмм кинулась к Никите, обняла его, закрыла собой. Она как приклеилась, не давала ему расцепить ее руки, мотала головой, плакала, причитала:
- Нет, нет, я тоже умру, я не хочу… я люблю тебя, не смейте, не смейте!
Только вдвоем охотники смогли оторвать Хэмм от любимого. Они тащили ее в лес, а Хэмм отчаянно кричала:
- Не убивайте его! Он хороший, он хороший!
Прозвучали звуки двух оплеух, Хэмм замолкла, а Никита в отчаянии и в гневе кинулся на стоящего перед ним воина. Толчок, рывок, бросок через бедро… ой, пинок… и полет шага на три в сторону – противник оказался не промах. В Никите все кипело. Он бросался на воинов снова и снова, а они легко уходили от его ударов, настигали сзади, били в корпус и в голову. Очередной удар оглушил Никиту, и он упал без чувств.
Очнулся он от того, что Хэмм ласково обмывала его разбитое лицо. С трудом разлепил заплывшие глаза. Руки и ноги были связаны, тело болело, особенно голова и правый бок… Да все болело!
- Хэмм… - жалобно простонал Никита и с трудом повернулся на бок. Вместо милой Хэмм на Никиту смотрела подлая Нюрка.
- Ах ты, тварь, что ж ты их не учуяла?
Нюрка независимо отвернулась. Не объяснишь ведь, что первым делом она учуяла несравненный аромат успокоительного зелья, и пока все не вынюхала, не вылизала начисто подвешенную в стороне приманку, пока не накаталась на спине по траве, пока не протрезвела… а потом только и осталось, что бежать за Дикими по следу и стараться не отставать.
Нюрка лизнула хозяина в лицо – мол, прости, виноватая я…
- Хэмм… что с ней? – тоскливо спросил Никита, пытаясь разглядеть, где он.
Видимо, Никиту заперли на губе. Так в станице называли сарай, куда сажали провинившихся станичников в ожидании суда. Глухой сруб, одно оконце наверху, не пролезть… Наверное, Нюрка через него и влезла. Дверь добротная, не выбьешь.
- Нюрка, Нюрушка… - Никита пошевелил затекшими кистями рук. – Солнышко, видишь – связан я? На, на, разгрызи веревку! Нюрушка, спасай! Пойми меня! Господи, Господи, пусть она меня поймет!
Нюрка, уразумев, что хочет хозяин, запрыгнула ему на спину и принялась грызть веревку. Собаки на Серафиме были на редкость сообразительны и хорошо обучались всяким штукам – и потешным, и полезным.
Глава 6. На той стороне Луны.
- Это – наш враг, дурындища бестолковая! – устало говорил отец Хэмм, стоя над лежащей на скамье и горько рыдающей дочерью. Слез у Хэмм уже не осталось, она только судорожно всхлипывала и громко икала.
- Выпей водички, доченька! – высунулась из-за спины отца матушка.
- Ремнем бы такую дуру! А ты куда смотрела, мать? Позор на весь род! С кем спуталась? С выродком, убийцей! Ремнем, ремнем! Запру, никуда больше не выйдешь! А этого твоего… Старейший решит завтра – либо утопят, либо…
Хэмм затихла. Никита был жив! Но за что, за что его хотят убить? За то, что он Чужой? Только за это?
В доме Старейшего заседал Малый совет – пришли шаман и Первый воин.
- Убить, что ту решать, - произнес Первый воин. - Оставим в живых – он сбежит.
- Через болото не пройти, утопнет, - проскрипел Шаман.
- А если девчонка покажет дорогу? Я видел, как она к нему липла. Скажи-ка – закрывала собой! Вместе и сбегут. И Пришлые узнают к нам дорогу, как пройти через болото. Выпытают у Хэмм или этот запомнит.
- Но если Хэмм его так сильно любит – так ты говоришь, Воин? – а мы его убьем – разве она нас не возненавидит за это? Мы, ее племя, убьем ее любовь…
От этих слов Первый воин скривился, а Шаман тяжко вздохнул.
- Это – Пришлый, Старейший! Девчонка нарушила запрет. Кто знает, что у них было?
- У нас не хватает молодых женщин, способных рожать воинов. Отдавать их Пришлым? – вкрадчиво произнес Шаман.
- Убить на ее глазах, чтобы остальным было неповадно! – воин сжал рукоять ножа.
- А Хэмм выдать замуж, вот хоть за Плина, он давно вокруг нее ходит, - шепнул Шаман.
Старейший задумался. Глупая девчонка задала задачу, не имеющую хорошего решения. По-человечески надо было или отпустить ее с Пришлым, или пригласить его остаться. Но доверия чужаку не было. Он бы сбежал и вернулся обратно со своими воинами. Племя спасало только непроходимое болото.
- Ну что же, если это – единственный выход – так тому и быть. Завтра утром пленник будет казнен, а Хэмм станет женой Плина.
Никита развязал веревки на ногах, размял затекшее тело и принялся при угасающем вечернем солнце искать выход. Нужно было выбраться отсюда, отыскать Хэмм и вместе с ней бежать.
Когда отец, хлопнув в сердцах дверью, вышел из избы «проветриться», оставив мать сторожить дурынду, Хэмм выпросила для себя сонного зелья – ей хотелось уснуть, забыться хоть на время. Мать заварила зелье, дала выпить Хэмм. Но та только набрала зелье в рот и через минуту лежала, закрыв глаза и мирно посапывая. Зелье она выплюнула обратно в чашку.
Мать повздыхала и пошла спать сама. Ближе к ночи вернулся навеселе отец, проверил дочку, запер дверь на засов, лег и захрапел.
А Хэмм быстро и бесшумно выбралась через заднее оконце из дома и, осторожно держа кружку с сонным зельем, побежала к Никите.
Ярко светила Сайн – зеленоватый спутник Серафимы, «ночное солнце» - так ее называли. Ближе к полуночи Сайн уйдет за горизонт, останутся только звезды, а потом выглянет розовый Венус и будет заливать неярким розовым светом землю до восхода солнца.
Зеленоватый свет резко очерчивал контуры изб, сараев, деревьев. Хэмм неслышно прокралась к тюрьме. Да, так и есть – Никита там, внутри, раз поставили охранника! Это Плин… Вот незадача! Старейший правильно решил, что лучший тюремщик – отвергнутый соперник. Хэмм затаилась в темноте, придумывая план. А из-за запертой двери донесся жалобный стон:
- М-м-м-м…
«Никита!» - сердце девушки отчаянно забились, руки сжали кружку с зельем…
Плин пошевелился, но не ответил. Стон повторился, громче, еще и еще раз. Плин нехотя встал и подошел к двери:
- Эй, ты, заткнись!
- Пить… пить… помираю… помоги, дай воды…
- Да и подыхай себе на здоровье, тебе и так недолго осталось, нечисть! – негромко сказал Плин и пошел обратно на насиженное место.
Пленник застонал и, видимо, ногами стал колотить в дверь.
- Пить! Будь милостив! Помоги! Последнее желание!
Хэмм металась в темноте – что делать? Она была готова убить Плина, но подобраться незаметной было невозможно…
- Чтоб тебя… - разозленный Плин вернулся к двери и стал снимать тяжелый засов. – Разбудишь всех, тварь! Заткнись, сейчас дам воды!
Хэмм за спиной Плина перебежала к избе и спряталась за угол. Надо было изловчиться и подлить сонное зелье ему в кружку.
Плин открыл дверь, вошел. Хэмм услышала глухой удар, тихое «ох» и увидела на фоне двери крепкую мужскую фигуру.
- Нюрка, ищи Хэмм! – произнесла фигура.
Собака, поведя носом, бодро рванула за угол избы, где спряталась Хэмм.
- Никита, я здесь! – прошептала девушка.
- Хэмм? Хэмм!
- Тише, бежим скорей! За мной!
Хэмм обняла Никиту, крепко прижавшись всем телом! Никита задохнулся от переполнявших его чувств:
- Х-мм, Хэ,,, я думал, больше никогда тебя не увижу!
- Никогда больше не увидишь, - в ее глазах стояли слезы. - Тебе нужно уходить, быстрее, я проведу тебя через болото, а дальше ты уйдешь и забудешь меня!
Никита сел рядом с лежащим без сознания Плином.
- Я никуда без тебя не пойду!
- Они убьют тебя, я этого не хочу, мне больно думать об этом! Уходи, прошу тебя, до конца болота я буду с тобой, а потом ты больше меня никогда не увидишь, так нужно для нас обоих.
- Нет, я тебе сказал свое слово. Мы уходим вдвоем или я остаюсь!
Хэм обвила руками шею Никиты:
- У нас нет будущего, ты это понимаешь? Мои тебя убьют, твои меня не примут, куда нам с тобой идти, куда?
- Мы пойдем на юг, к теплому морю, где жили рептилоиды.
Хэмм удивленно посмотрела на Никиту:
- Нет, я туда не пойду, лучше останемся на болотах!
- Хэмм, рептилоидов давно нет, там никто не живет, будем мы с тобой жить, это будет наш новый дом. Я построю избу и, мы будем жить там вдвоем.
Что-то теплое уперлось Хэмм в руку, она улыбнулась:
- Втроем Никита, твоя собака Нюрка!
Никита положил руку на голову Нюрке, она издала радостный писк!
- Да, Хэмм, втроем, нам больше никто не нужен, если они не хотят принимать нас.
Хэмм взяла копье, лук и колчан со стрелами Плина, взяла Никиту за руку и повела его через болота, которые отделяли земли Диких от станицы Никиты.
Он остановился:
- Постой, Хэмм. Я хочу твердо знать, ты согласна со мной идти к теплому морю и никогда не покинешь меня!?
Она дотронулась рукой до его губ:
- Никогда я не покину тебя, я иду с тобой к этому морю и мне совсем не страшно, у меня есть ты!
Хэмм поцеловала Никиту в губы:
- Теперь веришь?
- Пока не совсем, Хэмм!
Она снова поцеловала Никиту, и он ответил на ее поцелуй.
Собака Нюрка смотрела на них, не отводя своих кошачьих глаз, как будто радовалась за них обоих, а еще потому что они взяли ее с собой...
Глава 7. Финальная.
Когда Никита и Хэмм подошли к заветной поляне, солнце уже взошло. Громко распевали птицы, переливалась веселой радугой роса, весело журчал ручеек невдалеке от тропки. Никита подошел к дереву:
- Смотри, Хэмм – твой браслет все еще висит! – снял с ветки мешочек, достал браслет и надел его Хэмм на руку. – Вот, смотри-ка – тебе как раз!
Хэмм нежно улыбнулась, взяла Никиту за руку, и они двинулись прочь, к счастью на морском берегу. Нюрка бежала рядом, иногда, учуяв движение, ныряла в кусты проверить – что там. Влюбленные вышли из леса, к большому лугу, прошли его до середины. Кругом цвели цветы – и белые с желтой серединкой романы, и красные, похожие на больших бабочек, опимы, и собранные в розовые ароматные метелки духовицы… Никита быстро нарвал букет цветов и, нежно улыбаясь, протянул его Хэмм. Глаза девушки засияли.
- Спасибо. Никита! – прошептала она и прижала букет к груди. Счастливый Никита обнял ее…
Нюрка выскочила из подлеска на краю луга, бодро припустила к хозяину, и не одна: большой палевый котяра в ошейнике шествовал за ней. Никита замер в ужасе: это был охотничий кот их станичного атамана. А через мгновение раздалось лошадиное ржание и показался отряд конных казаков во главе с атаманом Василием Тимофеевичем. Бежать было поздно – казаки заметили их, повернули коней и рысью поскакали к влюбленным. Вдруг резко осадили лошадей, спрыгнули, спрятались за ними, вытащили свои короткие луки и натянули их, направив стрелы на Никиту и Хэмм.
Никита резко обернулся – на другом конце луга появился отряд Диких. Они тоже приготовились к бою, встав на колено, прикрывшись большими щитами, натянув луки.
В погоне за беглецами сошлись извечные враги – Дикие и Пришлые, и Хэмм с Никитой оказались на пути их стрел. Прижимая цветы к груди, Хэмм другой рукой притянула Никиту к себе и, глядя ему в глаза, сказала:
- Я тебя люблю! - в последние секунды жизни она хотела видеть только его. И последние слова ее были о самом главном в ее недолгой жизни.
Никита, с болью глядя на нее, простонал:
- Прости, прости, любимая…
Время застыло.
От казаков вдруг отделился человек. Он вышел из-за лошади с поднятыми руками и быстро, уверенно зашагал к влюбленным. Подошел, загородил их собой и повернулся лицом к станичникам: стреляйте, мол, в меня первого! Это был отец Никиты. А от Диких, тоже безоружный, подбежал воин, встал перед Хэмм, оборотился к своим – не дам дочку, убейте меня!
А Первый воин и атаман Василий Тимофеевич в первый раз взглянули друг другу в глаза. И каждый вдруг увидел Человека.
Эпилог.
Примерно через 12 оборотов Сайна вокруг Серафимы две матушки – Никиты и Хэмм, сидя под зреющей вишенью, ревностно оберегали сон младенца в колыбели и шепотом спорили, на кого похожа малышка – матушка Никиты уверяла, что Майса – вылитая Хэмм, а матушка Хэмм горячо шептала:
- Ну что ты, посмотри – и ушки, и глазоньки – точно твой Никитка!
Майса тихо посапывала и причмокивала губками – первый человечек нового народа Серафимы.
Оценили 18 человек
34 кармы