Прошлая глава начиналась неплохо - Эсфирь резвилась с механической собачкой, Сара углубилась в блуждания по сети корабля, Элис научилась вязать и связала пинетки будущему малышу. Она сама, видя, что муж не посещает "старших жен", предложила ему выбрать еще одну жену. А Давид решил - пусть у Элис будет верная подруга - Лея. Немного подвел Фоксик - ни с того, ни с сего набросился на Элис, жутко напугав ее. Идиллия продолжалась ровно два месяца. Закончилась она, когда Лея неожиданно заболела бронхитом и умерла в больнице. После похорон с Элис случилась странная вещь - ей померещилось, что кто-то ломился в ее комнату, ломал дверь и дико выл. Но дверь оказалась нетронутой, а камера - правда, без звука, зафиксировала только песика, мирно сидящего посреди гостиной. Бедняжка Элис боялась оставаться одна дома - она или гуляла, или сидела в своем старом доме, у мамы. Возвращалась только пообедать и вечером. И однажды в семье Давида случилось новое несчастье - также неожиданно, как и Лея, заболела Сара.
Глава 8.
Элис через силу доела свою холодную порцию. «Какая гадость – остывший омлет!» - грустно подумала она. Поднялась, убрала всю посуду в мусорный контейнер – обед приносили в одноразовой посуде – и набрала на коммутаторе медблок.
- Здравствуйте, это госпожа Элис, жена Старшего отца… Не подскажете, как Сара? Делаете все возможное? Спасибо.
Итак, Саре было очень плохо, раз «делали все возможное». Что же за напасть свалилась на их маленькую семью? Элис в задумчивости прошла к себе. «Пожалуй, надо проведать Сару!» - решила она и начала переодеваться в траурное одеяние. Надела черные новые туфли, поморщилась – туфли сильно жали, в них опухали ноги.
«Все, больше не могу в них ходить. Надо или новые покупать, или надену-ка я старые, разношенные. Ну и что, что они коричневые, ничего, пусть меня простят наши дамы из «полиции нравов», и Элис с этой мыслью полезла в свой шкаф. Старые туфли она положила на нижнюю полку и запихнула еще поглубже… еще ногой запихивала поглубже… Стоя на четвереньках, Элис нащупала наконец в глубине обувную коробку и вытащила ее. Но, вытаскивая, ее рука наткнулась на какой-то пластиковый цилиндрик. Элис вытащила заодно и его. Это была обычная пластмассовая туба из-под витаминов, но без этикетки.
«Странно. Когда я сюда въезжала, я сама протерла все шкафы внутри, хотя до меня это должны были сделать при подготовке корабля к нашей экспедиции», - думала Элис, сидя на полу и разглядывая лежащий на полу цилиндрик. В груди противно похолодело. Если этого не было, когда она выходила замуж несколько месяцев назад, и если этого не было, когда она разбирала одежду и протирала полки в шкафу две недели назад – хотя, конечно, она могла и не заметить в ее состоянии, но… если этого не было, то кто-то пузырек подбросил!
«Ой, а если это контрабанда – наркотики, например. А ведь никто не будет искать ее у Старшего отца, а ко мне только уборщица заходит, и… и «сестрицы» иногда…» Элис встала, обернула носовым платком пузырек и решила, что первым делом его надо вынести из комнаты. Если это «сестрицы» решили ее подставить – надо действовать скорее!
«Я отнесу это маме. В ее лаборатории она сможет проверить, что это. Если что-то опасное, я расскажу Давиду. Если ерунда – не буду поднимать шум, и так после собаки меня ненормальной считают», - решила она, положила цилиндрик в карман и отправилась к матери.
Мать, к счастью, была на работе. Элис обняла ее и шепнула:
- Мамочка, у меня к тебе секретный разговор.
Госпожа Фаина с тревогой посмотрела на дочку, кивнула головой и провела ее в свой кабинетик – маленькую комнатушку, в которой с трудом умещались рабочий стол с кучей приборов и кресло.
Элис прикрыла за собой дверь и уперлась животом в маму – так было тесно и вытащила завернутый в платок пузырек.
- Мама… - прошептала она, кладя пузырек на стол. – Пожалуйста, посмотри, что там внутри… проверь… Я нашла это у себя в шкафу, хотя готова поклясться, что две недели назад его там не было. Я не хочу наговаривать, но «сестрицы»… они меня с ума сведут… - на глаза ее навернулись слезы.
Мать надела перчатки и взяла пузырек. Повертела, потрясла около уха, затем поместила в небольшую нишу в стене, закрыла прозрачным стеклом с отверстиями для рук, включила вытяжку и аккуратно открыла пузырек. Внутри оказались какие-то полупрозрачные кристаллики. Госпожа Фаина закрутила крышечку и повернулась к Элис:
- Элис, не волнуйся. Наверное, какая-нибудь соль. Точно не брильянты!
- А вдруг это наркотик, мама? Знаешь, как удобно – у меня никто не будет искать… А если это уборщица подкинула?
- Элис, детка, ты не волнуйся. Думаю, это шутка. Глупая шутка, розыгрыш. Я сейчас же все проверю и тебе расскажу. Ты иди пока домой, а к вечеру или с утра я все буду знать. Дождусь вот только, когда все уйдут…
Элис вышла от матери успокоенная. Действительно, ну что там может быть! У фаронов никогда, никогда никто не баловался наркотиками! Экипажу проще спрятать это у себя, а уборщица… нет, это полная глупость – что она себе напридумывала! Дома по-прежнему никого не было. Элис с наслаждением скинула туфли, прилегла на кровать. Взяла стоявшие на столике голубенькие пинетки, улыбнулась и стала «топать» ими по животику:
- Топ-топ. Топ-топ. Ты мой милый…
Она напевала малышу песенку, когда в дверь постучали.
Элис села в кровати и испуганно спросила:
- Кто там?
- Госпожа, это я, брат Иона, могу я войти?
Элис поправила волосы и крикнула:
- Да, не заперто!
Вошли трое мужчин, и в спаленке сразу стало тесно. Брат Иона – секретарь Старшего отца и двое молодых братьев, которых Элис часто видела рядом с Давидом на молитвенных собраниях - сурово смотрели на нее.
- Что случилось? – испуганно спросила Элис, прижимая к груди пинетки.
- Госпожа, проследуйте за нами.
Один из братьев приобнял женщину за плечи и поставил на ноги. Она попыталась отшатнуться, тогда он крепко взял ее за руку.
- Пройдемте за нами. Не нужно сопротивляться.
Элис шла по коридору, зажатая между двумя братьями, растерянная и напуганная. Из всех вещей она успела прихватить только детские носочки. Брат Иона шел впереди, прикрывая ее от посторонних глаз. Но прохожие оборачивались, смотрели им вслед, шептались. Элис попыталась было спросить – куда ее ведут, где муж, - но ответа не получила. Они свернули в боковой коридор и через несколько метров оказались у люка, который Элис никогда не видела открытым. Брат Иона приложил ладонь, и люк начал медленно открываться. Элис охватил ужас. Она не знала, что там, но ей стало жутко страшно. Она попятилась и наткнулась на одного из братьев.
- Нет, я не хочу. Я не пойду туда! Где мой муж? Где мой муж?! Давид!!! – в конце она уже кричала. Но ее никто не услышал. Мужчины втолкнули ее в открывшийся люк и быстро поволокли по коридору. Она не сопротивлялась, она боялась, что малыша толкнут. Еще один люк, брат Иона открыл его, и Элис буквально внесли – ноги у нее подгибались – в каюту, обычную каюту, без иллюминатора, с узкой койкой и небольшим откидным столиком. Дверь в санузел была приоткрыта, Иона заглянул туда, прикрыл дверь.
- Элис, тебе придется здесь побыть какое-то время. Вечером я принесу тебе ужин, - сухо сказал брат Иона, и мужчины вышли. Элис в полнейшем недоумении села на койку, прижимая к груди вязаные башмачки.
К ужину, прокрутив в голове кучу вариантов, она нашла единственно возможную причину ее заточения: на корабле началась эпидемия неизвестной болезни, и ее изолировали. Да, все сходилось. Сначала заболела и умерла Лея. От какого-то уж очень сильного бронхита. Потом заболела Сара, и тоже кашель! А кто выходил на планету Фрея и бегал по полицейскому управлению, когда пропал Поль? Брат Давид и бегал. Наверное, он принес какую-то бациллу! И болезнь поразила прежде всего их семью!
- Боже мой, Боже мой! – молилась Элис, встав на колени. – Господи, сделай так, чтобы Сара выздоровела, и чтобы больше никто не заболел! Молю тебя! Помоги нам!
Когда Элис совсем уже устала ходить взад-вперед по маленькой каюте и легла на койку, успокаивая начавшееся сердцебиение и пытаясь унять сильную головную боль, дверь открылась, и вошла медсестра с подносом в руках. Молча поставила еду на столик, наклонилась над Элис. Та села в кровати:
- Скажите, скажите, я все поняла – у нас эпидемия, да? Скажите, а Давид… мой муж – жив?
Медсестра молча, не глядя Элис в лицо, достала тонометр, прижала его к предплечью Элис. Та замерла. Давление было высоким. Медсестра деловито вытащила из прикрепленной к поясу сумочки иньектор, вставила нужную капсулу и также молча сделала Элис укол в вену на руке. Та охнуть не успела, а сестра уже собралась уходить. Так ничего и не ответив!
- Подождите… Скажите только – жив ли мой муж?
Сестра обернулась, пристально вгляделась в лицо Элис и медленно закрыла и открыла глаза.
- «Да»? Он жив? А Сара?
Но медсестра поспешно отвернулась и ушла. Элис даже не успела спросить про маму…
А утром пришла другая женщина. Она была еще более молчалива и даже жестами не отвечала Элис. Та разозлилась и решила настоять на своем:
- Слушайте. Я не понимаю, что происходит. Я беременна. Мне нельзя волноваться. У меня головная боль дикая от давления. Дикая, вы понимаете? Вы слышите меня? Отвечайте же! Ну?
Женщина собрала на поднос посуду, оставшуюся от ужина и собралась уходить.
- Я… я объявляю голодовку, слышите? Я не буду ничего есть, пока мне не объяснят, что происходит. Передайте это моему мужу!
На этот раз Элис удостоилась ответа – медсестра пожала плечами и ушла.
Ночью бедной женщине удалось неплохо выспаться – наверное, что-то подлили в чай. Разбудил ее звук открывающейся двери. Опять медсестра… давление, укол, завтрак, ушла. Не ответила ни на один вопрос. Голова у Элис начала раскалываться к обеду. Живот стал как каменный и заболел. Она легла в постель, свернулась калачиком и тихо застонала.
Обед принес брат Иона. Элис открыла глаза.
- Брат Иона, я не могу есть… мне нужен врач… Голова болит ужасно… и живот…
Иона кивнул головой.
- Почему вы со мной не разговариваете, брат Иона? Что случилось? – голос Элис дрожал, она чуть не плакала. – Я же ничего не знаю… зачем я здесь?
Иона вышел, а через полчаса пришла врач с помощником. Они привезли переносную диагностическую лабораторию. Просматривали малыша. Врач явно была огорчена результатами диагностики. Повздыхав и покачав головой, она похлопала Элис по плечу и сказала:
- Сейчас тебе принесут лекарство и сделают инъекцию. Будем сбрасывать давление.
Это были единственные слова, которые Элис услышала с того момента, как ее заперли в этом изоляторе. Ей стало полегче, и живот перестал напрягаться, и голова болела не так сильно. А на следующий день с утра к ней пришли брат Петр и пожилой мужчина с окладистой седой бородой, в очках. Элис, стараясь не делать резких движений, чтобы голова не заболела снова, села на кровати.
Брат Петр смотрел на Элис недружелюбно. Она уже передумала все, что могла, прокрутила в голове все версии, не пришла ни к какому выводу, кроме эпидемии (а почему тогда персонал к ней заходит без костюмов биозащиты и не разговаривает?), и эта версия уже не укладывалась в происходящее. Тревога за малыша заслонила все остальные переживания, и Элис решила больше не думать и не гадать. Она молча ждала, когда заговорит брат Петр. И тот заговорил…
- Женщина, это – брат Теодор, твой адвокат.
Глаза Элис округлились. Значит, она была права, и ей подкинули что-то запретное, наркотик, и теперь пытаются на нее свалить!
- Здравствуйте, - жалобно сказала она. Адвокат довольно холодно кивнул ей.
- Брат Теодор задаст тебе сейчас вопросы, а ты отвечай, без утайки!
Элис покорно кивнула головой.
Брат Теодор открыл планшет, нашел нужный файл, помедлил. Потом повернулся к брату Петру и сказал:
- Брат Петр, вы не возражаете – я хочу побеседовать с моей подзащитной наедине!
Брат Петр погладил свою шикарную бороду и с достоинством ответил:
- Вынужден возразить. Мне хотелось бы присутствовать, чтобы составить собственное мнение. Дело больно серьезное… для всех.
Брат Теодор быстро набрал какой-то текст и протяну Петру планшет и перо.
- Соблаговолите подписать ваш отказ – я написал, что уведомил вас о своем желании, а вы отказались.
Брат Петр поднял левую бровь, смерил адвоката взглядом и поставил подпись. Оба повернулись к изнывающей Элис.
- Элис… Я хочу вас предупредить, что все ваши ответы будут зафиксированы. Имейте это в виду и, отвечая, будьте крайне внимательны. Мы сейчас с вами побеседуем… Я думаю, для начала я покажу вам два изображения. Вот первое, - и он протянул Элис планшет с фотографией Сары. – Скажите, кто это?
- Конечно, это Сара! – ответила Элис. – А что, собственно, происходит? Все молчат, я ничего не понимаю!
- Сейчас, сейчас, мы во всем разберемся! – и адвокат, открыв другой файл, снова протянул Элис планшет. – А это кто? Узнаете?
Элис вгляделась в фото. Это… и это была Сара! Но как же страшно она выглядела! Ввалившиеся щеки, темные мешки под глазами… а волосы… у нее были хорошие густые рыжие кудряшки… А сейчас у нее осталась, дай Бог, половина волос, и цвет стал какой-то… пегий… Элис в ужасе подняла глаза на адвоката.
- Это… Сара, да? Это от болезни?
Брат Петр шумно вдохнул воздух. Адвокат, не обращая на него внимания, продолжил:
- Можно сказать и так…
- А больше никто не заболел? Умоляю, ответьте!
- Нет, больше никто не заболел. Так… вот, ознакомьтесь с результатами экспертизы. Госпожу Сару, к счастью, удалось спасти, так как по выпадению волос и другим признакам врачи сумели догадаться, что с ней. Вот результаты анализов – ее диагноз. Все перепроверено. Прочтите.
Элис взяла в руки планшет и прочла заключение. Оно было коротким. Элис, решив, что ошиблась, прочла еще раз. Подняла глаза на брата Петра.
- Отравление таллием? Не понимаю… Зачем ей это?
Брат Петр еще раз шумно вдохнул воздух и, заложив руки за спину, прошелся пару раз по каюте.
- Ознакомились? Хорошо. – адвокат был бесстрастен. – Поскольку недавно в вашей семье случилось несчастье – умерла жена Старшего отца Давида Лея – по запросу общины было сделано повторное вскрытие и также проведена экспертиза. Прочтите, пожалуйста…
Элис читала и не могла поверить своим глазам. Что это? «… обнаружена смертельная доза таллия… причина смерти – отравление сульфатом таллия…» Элис судорожно прокручивала в голове картинки… таллий. Таллий… да, вот… в книге «Великие отравления» картинка – сульфат таллия, полупрозрачные кристаллы, без цвета, без запаха… Как в пузырьке в ее шкафу! Молчать, молчать… если его не нашли – это ее единственное спасение! Кто-то отравил Лею и Сару… кто? Кто? Решили подставить ее, Элис… Кто? Эсфирь?!!» Руки ее затряслись, и адвокат забрал планшет.
Брат Теодор внимательно наблюдал за ее реакцией. Страшно испугалась… Ну что же. Продолжаем…
- Да, к сожалению, мы вынуждены констатировать, что в семье Старшего отца произошло смертельное отравление таллием Леи и Сары, закончившееся не столь прискорбно.
Элис сидела, опустив глаза и сжав ладони. Она пыталась успокоиться и попробовать сделать вид, что ни о чем не подозревает.
- Скажите, - наконец решилась она, - вы заперли меня, чтобы спасти от убийцы?
- Какая подлость! – не выдержал брат Петр. Он буравил глазами несчастную женщину, сжимал кулаки, лицо его покраснело от гнева. Адвокат написал что-то на планшете и невозмутимо подал планшет брату Петру.
- Подпишите, пожалуйста. Я фиксирую давление с вашей стороны на мою подопечную и повторно прошу вас удалиться. Или ведите себя нейтрально, или… я использую это в суде.
Брат Петр черканул свою подпись и выскочил из каюты.
- Вот и славно, - пробормотал адвокат.
- Ка-как-какой суд? – заикаясь, спросила Элис.
- Наш суд, фаронский… Так. Еще недолго. Вот, пожалуйста, ознакомьтесь с результатами обыска в вашем отсеке, в отсеке вашего отца, а также по их месту работы…
Элис схватила планшет. «Следы таллия обнаружены на столике для приготовления пищи в гостиной… в спальне Элис… в шкафу… обыск отсека родителей – таллий не обнаружен. Обыск рабочего места отца… таллий не обнаружен… найден жевательный табак! О, Господи… Мамина лаборатория… обнаружен небольшой запас металлизированного таллия, количество соответствует остатку от взятого из земной лаборатории, с учетом проведенных и зафиксированных экспериментов, не мог быть использован при отравлении… Слава Богу, пузырек или не нашли, или в нем было что-то другое!»
- Ознакомились?
- Да, но вы же не думаете, что я имею к этому отношение? Послушайте, Лея была моей подругой!..
В этот момент люк открылся, и вошел брат Петр.
- Я постараюсь быть выдержанным, хотя это не легко, - сказал он адвокату.
- У нас, собственно, почти все… - адвокат вздохнул и вновь протянул Элис планшет. – Это – показания госпожи Сары и госпожи Эсфирь. Были проведены перекрестные допросы, ввиду отсутствия полиграфа, просмотрены записи камер видеонаблюдения. Сразу хочу сказать, что запись не подтверждает выводы, сделанные госпожами, но и не опровергает их. Прошу вас.
Элис читала: «Я, Сара, жена Старшего брата Давида, утверждаю, что Элис подогревала молоко в нише для разогрева пищи в нашей гостиной и носила его Лее. Я, Сара, также утверждаю, что видела, как Элис подсыпала что-то в молоко из пузырька, похожего на пузырек с лекарствами. Видела я это два раза. Не могу вспомнить даты…
Я, Эсфирь, жена Старшего брата Давида, подтверждаю показания Сары. Видела я, как Элис что-то сыпала в молоко Леи из пузырька, правда, один раз. Нет, ну я не помню точно, когда. Лея болела, и Элис поила ее теплым молоком. Я была уверена, что это лекарство…
Я, Сара, утверждаю, что попросила Элис в обед, ровно за два дня до моей болезни, налить мне молока. Она очень долго возилась в холодильнике, потом наливала его на столике для подогрева. Не грела, нет. Но что она делала в этот раз – я не видела, она спиной загородила… Да я и не смотрела…
Я. Эсфирь, утверждаю, что Элис завидовала Лее, новой жене брата Давида. Она несколько раз говорила мне об этом, жаловалась, что Давид ее забыл…
Я, Сара, утверждаю, что Элис ненавидела Эсфирь. И выдумала историю о том, что бедный Фоксик, единственная радость Эсфири, пытался пролезть к ней в каюту и ужасно выл…
Я, Эсфирь, утверждаю, что Лея ненавидела Сару за то, что та всегда выводила Элис на чистую воду и раскрывала ее ложь. Например, история с клубникой. Элис лгала, что любит клубничку, а сама не могла ее есть, она насмехалась над нами.
Я, Сара, утверждаю, что Элис пыталась вызвать к себе жалось, наевшись клубники, от которой у нее аллергия. Она лгала Старшему отцу о нас, лгала все! И что мы ее изводим – лгала!
Я, Эсфирь, утверждаю, что Элис хотела навредить мне и Саре…»
Элис в ужасе отложила планшет, подняла глаза на адвоката и прошептала:
- Я ничего этого не делала…
- Как жаль, что улики говорят об обратном, - меланхолично сказал адвокат.
- Сара и Эсфирь лгут… я ничего не подсыпала ни Лее, ни Саре! Они лгут! Лгут!
- Элис… ввиду вашего положения… В общем, вам лучше признаться в содеянном, раскаяться и, возможно, присяжные не вынесут смертный приговор, - грустно сказал адвокат. – Подумайте об этом.
- Но я же ничего не делала! Боже мой! Вы что? Разве это – доказательства? Разве их слова – доказательства? Да мало ли кто мог рассыпать этот таллий! – кричала Элис. Голова ее раскалывалась от боли. Ребеночек колотил ножками. Наверное, ему тоже было несладко в ставшем опять каменным животе.
- Брат Петр, врача и быстро!
Элис вскочила, кинулась к брату Петру:
- Где мой муж? Где мой муж? Позовите Давида, позовите его! Вы что? – она схватила Петра за рукав, но тот с отвращением отдернул руку.
- Вы его ребенка хотите убить? – дико закричала Элис. – Он вам не простит! Не простит!
Вбежала врач, обхватила разбушевавшуюся Элис, потащила к кровати…
- Да помогите же, братья! Уложите ее!
Втроем они справились. Элис вкололи снотворное, и она мгновенно отключилась. Врач сделала еще пару инъекций.
- Подключите медблок к камере в этой каюте. Нужно наблюдение. Я не знаю, как она все это переживет… Срок большой, у нее давление и угроза преждевременных родов.
- Доктор. Это – убийца. Доказано. Ей недолго осталось вас беспокоить, - скрипучим голосом произнес брат Петр.
Врач внутренне содрогнулась. Фаронские законы предусматривали смертный приговор за умышленное убийство. Но эта женщина ждала ребенка…
Когда Элис пришла в себя, она обнаружила, что кто-то переодел ее в ночную рубашку, а вместо черного траурного платья положил ее обычное, домашнее. Она оделась. Есть не хотелось. Она с ужасом вспомнила вчерашний день. Все эти обвинения… она, Элис, отравительница? «Господи, как же так? Я же точно помню, что не делала это! А вой собаки, которой не было, звук раздираемой обшивки, которая оказалась целой… неужели я сошла с ума, и у меня раздвоение личности? И я не помню, что делала на самом деле? Боже, Боже! Спаси меня!»
Но долго мучиться размышлениями о собственном безумии ей не дали. Открылась дверь, и вошли четверо – вчерашний доктор, адвокат и двое братьев, которые привели ее сюда.
- Элис, мы пришли отвести вас на судебное заседание, - мягко сказал адвокат.
От ужаса у Элис задергалась голова, как у Леи в детстве, когда она пыталась держать голову прямо…
- Элис, я вам дам лекарство, и вы немого успокоитесь. Руки и шея Элис были уже исколоты инъектором, но врач нашла местечко, и Элис начало отпускать. Через несколько минут бесстрастно наблюдавший за ней адвокат спросил:
- Вы можете идти?
Элис встала. Ноги пока держали. Она машинально сунула в карман платья детские носочки.
- Да, готова. Но я ничего такого не делала…
Врач поддерживала Элис под руку. Ей было невыносимо жаль эту несчастную женщину, ставшую жертвой своего помешательства. Все было настолько очевидно, все было доказано. Вся семья уже знала обстоятельства этого скорбного дела. Но ее ребенок… «А он-то чем виноват?» - грустно думала врач, пока они шли коротким коридором внутри отсека, превращенного фаронами в тюрьму, единственной узницей которой была «девчонка Элис». Они прошли в дальний торец коридора. Люк открылся, и Элис ввели в небольшой зал. Она прищурилась от яркого света. Мама, папа – они были здесь!
- Мама, - прошептала Элис. Ее усадили на боковую скамью, отгороженную от зала прозрачной перегородкой. Ни Давида, ни «сестриц» еще не было. Элис смотрела матери в глаза.
- Мама, - сказали ее губы. – Я невиновна. - Мать видимо, разгадала слово «мама» и прижала ладони к лицу. Сидящая рядом Анна с сочувствием приобняла ее. Отец же не шелохнулся…
Вошли присяжные – двенадцать фаронов, известных в семье своей праведностью и знанием фаронских законов. Кроме родителей Элис, присутствовали десятка два уважаемых братьев и три почтенные матроны. Вошли брат Петр и невысокого роста мужчина со светлыми, зачесанными назад волосами. Все были одеты традиционно – черные брюки, белые рубахи, черные жилеты. Женщины надели свои неизменные просторные платья, на этот раз «нерадостных» расцветок.
«Где же Давид… он же не даст меня в обиду… он сейчас придет, и все это развеется. И все это закончится, этот мерзкий кошмар!» - повторяла Элис про себя. Наконец, дверь распахнулась, и они вошли – Старший отец Давид, братья Фома и Иона, брат Авель в судейской мантии и Эсфирь. Сары не было. Все встали, приветствуя вошедших. Поднялась и Элис, стараясь встретиться взглядом с мужем. Но… он даже не посмотрел на нее… Сердце ее упало. «Поверил… неужели поверил им? Давид… но вот же я, посмотри!..».
Судья занял свое место на кафедре, постучал, по традиции, молоточком, призывая к порядку. Когда установилась тишина, он пригласил брата Иону, исполнявшего обязанности секретаря суда, начать заседание.
- Братья мои… - Иона поднялся. - Позвольте объявить судебное заседание открытым. Оглашаю состав суда…
Элис с тревогой вглядывалась в лица «стороны обвинения», присяжных заседателей. Пыталась привлечь внимание Давида, но тот сидел, мрачно опустив глаза и не смотрел по сторонам. Только один сочувственный взгляд встречала она, пробегая глазами по залу – взгляд матери… хотя нет, вот еще и госпожа Анна, новая жена ее отца, смотрит на нее с печалью… А остальные! Вот три матроны с подчеркнуто поджатыми губами, строго и осуждающе глядят на нее. Отрешенная Эсфирь, смотрящая вдаль. Насупившийся брат Петр. Откуда у него-то столько неприязни? Безразличие присяжных, сосредоточенный прокурор, или, как его называют в фаронском суде, «сторона обвинения»… Включилась в процесс Элис только тогда, когда зачитывали списки свидетелей. Со стороны обвинения: эксперты, силовики, даже спасатели… Эсфирь, Сара, классная наставница Элис! Со стороны защиты – специалист по видеонаблюдению и… докторша, лечившая Элис. И все! И больше никого! А Давид? Элис в отчаянии закрыла лицо руками. Защищать ее никто не собирался…
- Прошу свидетелей, находящихся в зале, покинуть помещение, вас вызовут. – Эсфирь и доктор вышли. – Ваша честь, я предоставляю слово стороне обвинения!
Обвинитель – невысокий мужчина со светлыми волосами – поднялся.
- Ваша честь, господа присяжные заседатели, братья! Признаюсь, что мне нелегко произносить сегодня обвинительную речь. Взгляните на обвиняемую…
Элис густо покраснела и опустила глаза. Только Давид не поднял голову, остальные же, как по команде, уставились на нее – жалкую, растрепанную, в дурацком домашнем платье, с пылающим от стыда лицом. Она сжала в кармане дорогие малышовые пинеточки, и это придало ей сил. «Я буду сражаться до последнего. За тебя, малыш!» - и гордо вскинула голову. Люди в зале отвели глаза, а адвокат перевел дух: за эту Элис стоило побороться. Элис кивнула головой обвинителю: мол, продолжайте. Продолжайте нести вашу чушь! «Я… я не боюсь!»
Вступление оказалось несколько смазанным. Обвинитель кашлянул и продолжил:
- Элис молода, из хорошей семьи, до замужества не замечена ни в чем предосудительном. А мы собрались судить ее за страшное преступление – убийство ее лучшей подруги Леи и попытку убийства Сары, второй жены ее мужа. Быть может, это ошибка, господа присяжные? Быть может, мы зря здесь собрались, господин судья?
Давид впервые за все время поднял голову и тяжелым, недобрым взглядом смотрел на обвинителя. Тот даже не заметил – так увлекала его собственная речь.
- К сожалению, мы собрались не зря. Оборвана одна жизнь, подорвано здоровье другой женщины… свидетельства, одно ужаснее другого – экспертизы, свидетельские показания – они будут зачитаны сейчас перед вами, и каждое будите вопиять – «Виновна!» - и он театральным жестом указал на Элис. Та сжалась, но выдержала это. – Вызывайте свидетелей!
Один за другим входили в зал свидетели обвинения. Результаты вскрытия трупа Леи, анализы и фотографии обезображенной Сары «вопияли»: виновна! Свидетельства силовиков, проводивших обыски и результаты микроскопических исследований поверхности стола и обувного отделения гардероба «утверждали»: виновна! Спасатель рассказал о поступившем аварийном сигнале из отсека Старшего брата – показали видео, где Фоксик, не открывая пасть и не царапаясь, сидел перед дверью. Выступил
представитель ремонтной мастерской, рассказавший, что собака имела дополнительный ограничительный блок и не могла совершить приписываемые ей действия. Припомнили Элис и несчастные подметные письма, выступила классная наставница, рассказавшая, в каком шоке были она сама и ученицы, получившие такое. Зачитали записи из карты здоровья, в которой подробно описывалось, что Элис нельзя было есть несчастную клубнику, и что она наелась ей так, что чуть не умерла от отека Квинке. «Лживая, лживая, насквозь лживая!» - кричали эти свидетельства. Элис с трудом держалась. «Ради тебя, - думала она, - ради тебя, малыш!» Адвокат задавал уточняющие вопросы, наводя присяжных на мысли, что все это – улики косвенные, и, более того, говорящие скорее о психическом расстройстве женщины на фоне раннего замужества и беременности.
Но вот вызвали Эсфирь. Адвокат прищурился. Он очень надеялся, что ему удастся запутать ее, показать, что ее свидетельства не заслуживают доверия… Но тщетно. Поклявшись на Книге фаронов «говорить правду, только правду и ничего, кроме правды», Эсфирь рассказывала все точь в точь, как было записано на предварительном допросе, не «уплывала» и не терялась при каверзных вопросах. На вопрос «видели ли вы, как Элис насыпает что-то в молоко Саре» та твердо ответила:
- Чего не было, того не было – это я не видела. Она спиной все загородила, – адвокат был огорчен.
Сара не смогла «прибыть» на слушание – ее показания снимали прямо в палате. Когда камеру включили, люди в зале невольно заохали, настолько страшно она выглядела. Слабым голосом она подтвердила рассказ Эсфири о том, как один раз они вдвоем видели, что Элис что-то насыпала в молоко Леи, и что один раз она видела это одна.
- И еще… Муж мой Давид… прошу вас… не судите ее строго за те предположения, которые я сделала… о том, что настоящий отец ребенка, которого она носит – не вы… а сбежавший Поль… я давно наблюдала за ними, господа присяжные! Я предоставила моему мужу записи из коридора, где библиотека, там видно, что сначала в библиотеку вошел Поль, а потом эту бесстыдницу привела Марианна, сестра Поля…
Давид поднялся.
- Свидетельствую, что моя жена была невинна, – и сел.
- Да, Давид, да… но потом… - голос Сары шелестел, как умирающий ветерок, - потом – вы видели, как он поджидал ее в коридоре у нашего отсека, как он ночевал, когда она попала в больницу, чуть не под нашей дверью? И как он бежал, справедливо опасаясь, что когда ребенок родится и вы – если он будет похож не на вас –захотите сделать экспертизу на отцовство и узнаете, что отец – не вы – то на кого первого падет подозрение? Не на того ли, кто преследовал вашу жену? А сбежать он бы уже не успел – куда сбежишь в подпространстве? А наши законы суровы для прелюбодеев… вот он и бежал… Простите, простите, что я влезла в охранную систему корабля… но я старалась ради вас, мой любимый муж… Может быть, поэтому ты решила убить и меня, Элис? – неожиданно резким громким голосом спросила она.
В зале зашумели.
- Я протестую, ваша честь! – наконец-то докричался до судьи адвокат. – Это вообще к делу не относится, и проверить отцовство брата Давида мы не можем!
- И не нужно! - выкрикнула Эсфирь. – Все и так понятно! Убила Лею из ревности, а Сару – чтобы не узнали про ее шашни!
- К порядку! – судья заколотил молотком по столу. – Еще одна реплика, и я удалю вас, госпожа Эсфирь!
При таких уликах и таком моральном облике, нарисованном свидетелями обвинения, красочно дополненном подозрениями Сары, адвокату оставалось только уповать на милосердие присяжных. В довершение ко всему принесли заключение психиатрической экспертизы по результатам сканирования мозга, доказавшее, что Элис вполне вменяема.
Два свидетеля защиты показали, что ни на одном кадре, просмотренном за весь период съемки, не видно, чтобы Элис что-то кому-то подсыпала в гостиной, но опровергнуть показания Эсфири и Сары они тоже не смогли – вообще ничего не было видно, Элис закрывала обзор камере спиной. И доктор рассказала о том, что у беременных иногда происходят сдвиги по фазе и привела несколько примеров развившихся неврозов и психопатий в этом состоянии. И все…
Никто больше не сказал, какая Элис, в сущности, хорошая девочка. Какая она славная подруга и прекрасная добрая дочь, какая она ласковая жена. Адвокат произнес убедительную, слезоточивую речь о раскаявшейся Марии Магдалине, о милосердии и прощении… но слезы он выдавил только у матери и мачехи Элис. Остальные представляли собой гранитные глыбы. Отработав свои деньги, он поклонился судье и присяжным и сел на место.
Судья призвал зал к тишине и обратился к Элис:
- Элис из семьи Бархейм. Признаешь ли ты себя виновной в попытке убийства Сары?
Элис встала. Адвокат вскочил и попросил судью:
- Ваша честь, позвольте я дам совет моей подзащитной?
Судья милостиво разрешил.
- Элис, - зашептал брат Теодор, - дело швах, признайся, покайся, может быть, они заменят смертную казнь на пожизненное!
Элис отрешенно кивнула. Оглядела зал и сказала:
- Я всю жизнь старалась не лгать. И сейчас не буду. Я невиновна!
Зал взорвался гневными выкриками. Судья замолотил по столу, призывая к спокойствию. Адвокат упал в свое кресло.
- Элис из семьи Бархейм. Признаешь ли ты себя виновной в убийстве Леи?
- Не признаю! – крикнула Элис, глядя Давиду в глаза. - И в прелюбодеянии тоже не признаюсь!
- Об этом я вас не спрашиваю, сядьте, - голос судьи был сух и бесстрастен. - Прошу коллегию присяжных удалиться на совещание.
Элис не смотрела в зал. Она сидела, как каменное изваяние. Ей было все равно. Мир все равно рухнул, ее оболгали, на нее свалили страшные грехи, а Давид отвернулся от нее. Кто это был? Неужели Эсфирь? Уже все равно. Все против нее. Такого в дружной семье фаронов еще и не бывало, пожалуй. Вот теперь будет. Ну призналась бы она, а что изменилось бы? Солгать и нести всю жизнь кошмарный крест чужого преступления?
Присяжные совещались довольно долго. Наконец они вернулись в зал, и старшина взял слово. Элис замерла. Надо было встать вместе со всеми, но она не могла, она обмякла на своей скамье, в тоске глядя на мать.
- Коллегия присяжных большинством голосов (одиннадцать против одного) выносит приговор: виновна по обоим пунктам. Ввиду особой тяжести совершенных преступлений приговаривается к смертной казни без отсрочки выполнении приговора.
Элис вскочила – откуда взялись силы и закричала:
- Это вы, вы убийцы, а не я! Вы убиваете невинных людей! Дайте хоть ребенку родиться!
Ее подхватили под руки и потащили к служебному входу, обратно в камеру, а она все кричала:
- Мама, мама! Я не виновна! Мама! – и наградой ей был ответный крик матери:
- Я верю, Элис! Верю…
Отец Элис, опозоренный до конца жизни, подхватил новую жену под руку и поспешил к выходу, подальше от родившей убийцу Фаины. Но госпожа Анна неожиданно остановилась и вернулась к убитой горем матери Элис. Взяла ее под руки и, шепча что-то на ухо, подняла ее со скамьи и, поддерживая, повела к выходу. Мимо отца Элис, мимо матрон с разинутыми ртами, мимо Старшего отца Давида. У госпожи Анны было свое мнение о мужчинах-фаронах. Может быть, оттого ее так долго и не могли выдать замуж.
Элис втолкнули в каюту и оставили одну. Она доползла, шатаясь, до постели и упала.
- Вот и все… вот и все… вот и все… - шептала она. Потом вынула из кармана пинеточки и дико закричала: - Вот и все! Все! Все!
Хрустальная птица из ее сна билась в закрытое стекло. Удар, удар… и она разлетелась на мелкие искрящиеся брызги. Так разлетелся на кусочки маленький мир «девчонки Давида».
Похоже, осталась одна глава, заключительная...
Благодарю за прочтение!
Глава 1 - https://cont.ws/@proctotanya/7...
Глава 2 - https://cont.ws/@proctotanya/7...
Глава 3 - https://cont.ws/@proctotanya/7...
Глава 4 - https://cont.ws/@proctotanya/7...
Глава 5 - https://cont.ws/@proctotanya/7...
Глава 6 - https://cont.ws/@proctotanya/8...
Глава 7 - https://cont.ws/@proctotanya/8...
Оценили 29 человек
54 кармы