Тот, кто лечит смертью

— В дореволюционной России, кажется, люди не так сильно боялись смерти. Многие сами сколачивали себе гроб, хранили погребальную одежду, в последний момент звали священника и со спокойной душой отходили в мир иной. Когда мысль о смерти начала причинять нам такую боль?

— То, о чем вы говорите, это культура легкой смерти. Люди, к ней относившиеся, не только сами готовились к смерти, но и точно знали ее дату. Вы наверняка помните фильм «Остров», где главный герой в исполнении Мамонова заказывает себе гроб к определенному дню, пока Дюжев сходит с ума.

Люди, которые принадлежали к этой культуре, умирали здоровыми. Когда я говорю это медикам, они впадают в ступор: как можно умереть здоровым и без посторонней помощи? Можно.

В русской традиции есть понятие липок. Что это такое? Если старенькая, уже на ладан дышащая бабушка решает, что она умрет только после того, как внучка выйдет замуж, — всё, она поставила себе липок.

Но если внучка долгое время не будет выходить замуж, бабушка будет жить и жить.

Люди той культуры жили с природосообразностью. Это значит, они хорошо ощущали смену знаков: как весна сменяется летом, осень — зимой, утро — днем, ощущали и перемену в себе. Наш нынешний мир искусственный: электричество, отопление, газ.

Возникает вопрос: неужели, чтобы вернуть ту культуру, нам нужно уходить в леса и жить в землянках? Да нет. У нас есть прекрасный телесный процесс — дыхание, где выдох сменяет вдох, а вдох — выдох. Попробуйте вдохнуть на выдохе или выдохнуть на вдохе.

— Это невозможно.

— Конечно. Потому что это природосообразность. Если вы будете обращать внимание на свое дыхание, то сможете лучше ощутить себя. Но об этом позже. Продолжая разговор про культуру легкой смерти, сейчас я лишь иногда слышу, что какая-то бабушка позвала всех близких попрощаться, точно зная, что умрет. Такая смерть очень тихая. Образ легкой смерти — гаснущая свеча. Никогда не видел, чтобы гаснущий фитиль бился о свечу, метался, вопил, что умирает.

К сожалению, сейчас смерть не легкая и не правильная. А слом произошел во время Октябрьской революции, когда на смену культуры легкой смерти пришла смерть насильственная.

Теперь люди так боятся смерти, что даже появился тренд — визажирование покойных под инаковых. Близкие настолько не хотят признать факт смерти родного человека, что визажируют его под другого: вроде похож, но вроде и не он совсем.

— Чтобы не бояться смерти, можно ли ее как-то практиковать в течение жизни? И я сейчас не про попытки суицида.

— Вопрос сложный. Начинать нужно с понятия смерти. Что значит само слово «смерть»? Согласно мифологии древних русов, где-то на севере находилась гора Меру. Она делила все на две части. Отсюда этимология слова смерть — с Мерой. А, например, в китайской традиции есть легенда о повелителе севера Пань-гу. Однажды его кто-то разгневал, и тогда он схватил топор и разрубил на две части Удзи — бесконечное ничто, некую грязь. Так появились земля и небо. Если есть дуальность, полярность или инаковость, смерть поселяется посередине.

Отталкиваясь от этого понятия смерти как дуальности, мы приходим к шести видам смерти. Я говорю сейчас не про приемы, которыми можно умертвить человека, речь о смерти символической.

Первый вид — полное расслабление. И да, полностью расслабиться мы можем только один раз — когда умрем.

Второй вид — сон. Когда мы засыпаем, мы ложимся умирать. Об этом все молитвы на сон грядущий, заутреня и другие. Гипнос и Танатос в мифологии, как вы помните, близнецы. Засыпая, мы отправляемся к Гипносу, и важно, как мы его встречаем. Но не буду открывать все карты.

Третий вид смерти — мы, кстати, сейчас с ним столкнулись — окончание чего-либо. Мы с вами только что похоронили начало разговора. Никто из нас не рыдает, хотя мы никогда уже не повторим его. Расставание — маленькая смерть, взросление детей — маленькая смерть, переезды на новое место жительства — везде присутствует эта ритуальная смерть. И достаточно остановиться в дверном косяке, чтобы осознать важную вещь: сейчас вы хороните коридор ради зала.

Четвертый вид смерти — оргазм. Эрос и Танатос всегда связаны. 
И здесь страшно много интересного. Почему, например, приговоренных заставляли обнажаться?

Повешенные мужчины испытывали оргазм со всеми внешними признаками. Маркиза де Сада вы читали...

Оргазм относят к виду символической смерти, потому что в этот момент человек испытывает взрыв чувств, он перестает себя контролировать, отдает столько же, сколько может взять, при этом присутствует такой важный компонент, как импульс. Не буду переходить на грубые выражения, чтобы описывать сферу сексуальных отношений.

— Можете переходить.

— Что, вы просите?

— Да.

— Самый мягкий глагол — трахать. Есть расхожие выражения вроде «трахнуть молотком» или «трахнуть по голове» — трахают не иначе как с силой и прямо. В сексуальном импульсе также содержится направление и мощь.

Но договорю про виды символической смерти.

Пятый вид — смерть собственной личности, то есть сумасшествие. Обратите внимание, пугает нас не само сумасшествие, пугает переход, иначе бы не появилось выражение «не дай бог сойти с ума».

Шестой вид смерти — предметно-объектные переходы, когда вы замираете, будто превращаетесь в вещь.

Теперь отвечаю на ваш вопрос — можно ли практиковать умирание при жизни? Символически — да. Вопрос: для чего это нужно? Как минимум, чтобы уменьшить страх перед смертью среди населения. Попробуйте голой рукой взяться за раскаленную сковородку. Естественно, вы отдернете руку. В нашем случае мысль о смерти — 
та самая сковородка. Когда мы представляем собственную смерть или смерть своих близких, в нас поднимаются колоссальной силы чувства, после чего мы в принципе боимся сильных чувств, мы перестаем трогать эту сковородку: слишком больно.

Но обратите внимание, что в тех шести символических видах смерти очень много жизни. Про сон никто плохого не скажет, про оргазм уж тем более. Но слово «смерть» нас пугает, как и всё, что за ним стоит, поэтому мы себя, естественно, лишаем той жизненности, которая содержится в символической смерти.

— Значит, трогать нужно, чтобы жизнь стала более насыщенной?

— Да. И порой человек неосознанно пытается себя оживить. Например, через известный механизм катарсиса.

Допустим, авария, кишки по асфальту — все бегут смотреть. Зачем, казалось бы? А затем, что человек осознает себя живущим именно при столкновении со смертью.

Допустим, авария, кишки по асфальту — все бегут смотреть. 
Зачем, казалось бы? А затем, что человек осознает себя живущим именно при столкновении со смертью.

Еще один вопрос: если все-таки нужно трогать, то как именно, чтобы не обжигаться? Тут нам помогает всеми любимое тело. Есть телесные процессы, с которыми нужно лишь уметь обращаться. Этому и учат танатотерапевты. Соединяя два слова, «Танатос» и «терапия», получаем цель нашего занятия — оказание помощи в контакте с теми шестью видами умирания, которые мы перечислили.

Естественно, мы никогда не говорим клиенту, что научим его умирать. Зачем пугать? Слово «смерть» вообще никогда не произносится. Мы говорим, что поможем расслабиться. Танатотерапия отличается от всех существующих терапий именно техникой расслабления.

— Так как практиковать маленькие смерти? Заниматься сексом?

— Сексом обязательно. Это можно вынести прямо в заголовок статьи.

— Итак, заниматься сексом, расслабляться, а как правильно засыпать?

— Если вы хотите заниматься практикой умирания через засыпание, давайте вспомним карту повешенного в Таро. О чем эта карта? Это же не карта насилия. Это карта добровольного испытания, практики.

Нужно лечь на спину, потому что площадь контакта лежащего тела и поверхности, на которой он лежит, максимальна. Но именно на спине. Есть лечь на живот, то возникнет эффект, как говорят психологи, маленького обиженного ребенка — он падает на животик, когда не хочет иметь дело с родителями. Если вы хотите иметь дело с моей музой, то, пожалуйста, ложитесь на спину.

Второе — развалите ноги. Мы обычно их прижимаем или в лодыжках перекрещиваем, а надо развалить. Третье — руки положите поверх одеяла. Если вы читали у Солженицына о том, как наших заключенных пытали в ГУЛАГе, вы знаете, что их заставляли спать с руками поверх одеяла — так заснуть невозможно. Но мы возвращаемся к повешенному — это не пытка, а добровольное испытание.

Следующее — откройте рот. Глаза можно закрыть. Теперь важно не прыгать в сон, не вваливаться в него, а лежать и ждать. Тогда появится Гипнос. Появится он из ступней ног: конечности начнут холодеть. Это первый признак смерти.

Следующее — откройте рот. Глаза можно закрыть. Теперь важно не прыгать в сон, не вваливаться в него, а лежать и ждать. Тогда появится Гипнос. Появится он из ступней ног: конечности начнут холодеть: Это первый признак смерти.

Заметьте, на всех картинах Брейгеля и Босха смерть изображена с косой, и она левша. Она косит без разбора, косит ноги, потому что, когда смерть наступает, чувствительность в первую очередь пропадает в ступнях. Если вы это почувствуете, значит, вы засыпаете правильно. Только перед тем, как будете практиковать правильное засыпание, предупредите своих близких, чтобы не пугать.

— Допустим, я практикую правильное засыпание и активно занимаюсь сексом, но мне этого мало, иду к вам на семинар. Как вы помогаете расслабиться?

— Мы просто предлагаем людям лечь на пол так, как им удобно. 
И когда они ложатся — это чудо — за тридцать лет практики я только три раза видел, чтобы люди легли в позу звезды, позу Витрувия. 
А знаете, как ложатся? Ноги — это горные лыжи «Альпина», лежат параллельно… руками люди хватаются за землю русскую, челюсть сжата, и они не дышат — 99,9999 % случаев.

— Потому что чувствуешь себя уязвимым, когда так лежишь. Историческая память просыпается — вдруг кто мечом проткнет.

— В этом и интрига. Это позиция максимальной открытости. На пляже вы не ложитесь, как я описал, с ногами-лыжами, вы сразу занимаете позицию Витрувия, чтобы получить максимум солнечной энергии. 
Но если вы так распластаетесь в пробке или общественном транспорте, вам попадет.

Отто Дикс, из серии офортов «Война», 1924

И вот человек лежит, как утопленник, которого только что достали из воды, знаете, в такой позе боксера, а танатотерапевт просто сидит рядом и ждет. Клиент лежит и тоже ждет, думает: «Сейчас начнется, сейчас набросится».

И вот человек лежит, как утопленник, которого только что достали 
из воды, знаете, в такой позе боксера, а танатотерапевт просто сидит рядом и ждет. Клиент лежит и тоже ждет, думает: «Сейчас начнется, сейчас набросится».

А танатотерапевт продолжает сидеть и ждать.

Ведь если передо мной лежит такая железобетонная конструкция, зачем мне становиться паровым молотом, чтобы сделать на ней вмятину? Но через какое-то время происходит чудо — человек вдыхает. Что это значит? Это называется реакцией. Чтобы это пояснить, спрошу: вы целуетесь на вдохе или на выдохе?

— На вдохе.

— Конечно. Вот именно это и называется реакцией. Когда наш клиент через 5–10 минут напряжения и ожидания глубоко вздыхает, будто из воды вынырнул: «А-а-ах, как хорошо, что он меня не трогает!» — можно трогать.

— В одной из ваших работ я читала, что человек ложится, и ему кто-то массирует руки, кто-то — ноги, и он будто оказывается в невесомости. Это одна из практик, которые помогают наладить партнерские отношения со своим телом?

— Интересно, где вы это читали. Вы когда и где летали в жизни?

— На самолете.

— А по ощущениям?

— Когда автобус наезжает на ямку, и у меня внизу живота что-то схватывает.

— Что-то вы увиливаете. Во сне летали?

— Да.

— Так вот, чтобы высоко прыгнуть, нужно очень сильно оттолкнуться от земли. И во сне мы летаем только тогда, когда расслаблены, заземлены. Есть такой профессиональный термин — заземление. По-древнерусски тело называлось тель — это земля. Когда мы начинаем очень сильно давить на то, на чем лежим, возникает мощная подъемная сила.

В ходе сессии танатотерапии не всегда, но часто, происходит ощущение выхода из тела. Я бы не хотел, чтобы мы развивали эту тему, поскольку тут очень много спекуляций. Просто ограничимся тем, что подобное возможно.

А танатотерапевт работает с клиентом один на один, не группой. Когда работа проходит в группе, у лежащего, у его тела, возникает удивление. Достаточно одного танатотерапевта, он может дать лежащему человеку три и более контакта одновременно, и этого вполне хватит.

— Вы что, ногой его трогаете?

— Конечно, и даже двумя одновременно.

— Прямо встаете на человека?

— Мы сидим и даже лежим. И вот я дотягиваюсь ногой до противоположной ноги клиента, при этом руками трогаю его руки — в этот момент у него глаза вылетают из орбит, он не может представить: там что, еще кто-то сел? Вы чувствуете, какое удивление? Насколько человек живет в зажатости своих представлений.

— Он же личные границы защищает, зону комфорта, в которую никого не впускает.

— Это беда взрослого человека. Вот у детей такого нет. Обращали внимание, что у детей всегда открыт рот? Почему? Все удивляет. Мы своих детей еще и теряем часто — раз, и нет ребенка, ушел ребенок удивляться этому миру. А вы попробуйте потерять взрослого.

— У меня есть знакомая, которая часто впадает в апатию. 
Не скажу, что у нее депрессия — это все-таки диагноз, но много грустит. Так вот, она говорит, что из этих состояний надо выходить через телесное. И она отжимается и плачет, отжимается и плачет. Вы, как эксперт по телесным практикам, что можете сказать про это?

— Депрессия — это наша тема. 

У животных всего две реакции спасения: убежать или притвориться мертвым. Депрессия — человеческий способ притвориться мертвым, выйти из контакта с жизнью.

— А вы работаете только через телесное? Психологически — нет? 

— Человек живет в трех сферах: тело, чувство и разум. Начинать следует с тела.

Вспомним, как работают сновидения. Это активизация чувств и переживаний человека. И всю ночь он может за кем-то гоняться, убегать от кого-то, но будет продолжать спать. Почему? Потому что во сне человек полностью расслаблен. Тело поступает очень мудро. Расслабляясь, оно увеличивает площадь контакта, тело заземляется.

Если вы с телом работаете грамотно, создавая условия безопасности, человеку открывается доступ к чувствам, как в сновидениях. А когда человек открывает доступ к чувствам, он не впадает в страх, ярость или дикий ужас, он лежит неподвижно, даже холодеет. И в этот момент из глубины нашей памяти появляются глаза ненавидящей матери, спина убегающего отца и т. д. Почему это осознание происходит? Потому что чувства заземлены, это безопасно. Так работает танатотерапия. Мы можем общаться, задавать вопросы про чувства и образы, но начинаем с тела — это максимально безопасно.

— А как прикосновения ваших ног и рук помогают человеку?

— Когда вы начинаете аккуратно трогать человека, его поражает мысль: никто никогда в жизни меня так аккуратно не трогал. 
И человек расслабляется. Если он не расслаблен, то может перегореть от отчаяния, обиды или злости.

Танатотерапевтический контакт дает ощущение присутствия другого в нашей жизни. И слово-то какое вкусное, русское — присутствие. При сути.

Давайте я вас напрягу, вы явно языки знаете. Как будет по-английски «я Владимир Баскаков?»

— I am Vladimir Baskakov.

— По-немецки?

— Ich bin Vladimir Baskakov.

— А по-итальянски будет Io sono Vladimir Baskakov. Что такое am, 
bin, что такое somo? Присутствовать. А теперь скажите по-русски. Получится: я Владимир Баскаков. Чувствуете, из нашей речи ушел элемент присутствия. Раньше было «есмь». И чем, получается, отличается наша страна? Отсутствием присутствия.

Почему для нас так привлекательны сильные чувства, которые можно описать строчкой из советской песни «я сделаю тебе больно, чтобы увидеть, что ты живая»? Откуда в русской культуре так много смерти? Она выступает в позитивной роли — оживляет нас.

— Возвращаясь к привлекательности сильных чувств, давно уже люди подвешивают себя на крюках за кожу, занимаются экстремальными видами спорта. По-вашему, одна из причин — дойти до пика, почувствовать, что мы еще живы?

— Это один из позитивных смыслов таких действий. Грамотный психолог, прежде чем набрасываться на решение проблем клиента, сначала пытается разобраться с позитивными смыслами — что хорошего в этом заболевании? Звучит страшно, но есть огромное количество таких смыслов. Оживление себя, да. Но вопрос в другом. Зачем использовать только этот способ оживления — через смерть?

— А как вы относитесь к экстриму?

— У меня сложные с ним отношения. Я же психолог, вы понимаете, всё рассуждаю, анализирую. Кому-то это очень показано — шизоидам, например, которые живут только у себя в голове.

Ролан Быков, ныне покойный, характеризуя нашу цивилизацию, говорил о «шизофренизации». Людям, которые погружены в виртуальную жизнь, наверное, экстрим показан.

У одной моей клиентки муж игроман, и у него пролежни на груди. Понимаете, пролежни. Он лежит на столе, потому что постоянно играет, жена ему только еду приносит и уносит. Страшный мир.

— Вы не считаете, что это погружение в виртуальную реальность, уход в экстрим связаны с тем, что люди оберегают собственное «я»? Нам страшно превратиться в кучку праха, в ничто. Мы ведь постепенно отходим от религии, мистики, позитивизм восторжествовал, и люди стараются взять от жизни все.

— Вы правы в том, что смерть часто воспринимается как исчезновение себя. Попытки сохранить себя по методу Герострата, который сжег храм, — один из вариантов сделать хоть что-то, чтобы тебя запомнили. Это механизм социального бессмертия — Ленин до сих пор живее всех живых.

Советую посмотреть четвертую часть фильма BBC «Тело человека». Она полностью посвящена старости и смерти. У героя фильма, Херби, врачи обнаружили рак, ему осталось жить несколько недель, и BBC заключила с ним контракт — получила разрешение снимать его кончину. Интересно там именно то, как он обходится со своим эго.

— Эти сюжеты про рак уже практически не работают. Вы же понимаете, что люди сейчас живут с ощущением, что они бессмертны?

— Да, как в «Том самом Мюнхгаузене», «мы живет так, как будто живем вечность». И первое, что мы делаем, когда думаем о смерти, игнорируем ее. Чтобы это не происходило, надо просто практиковать умирание, о чем мы с вами уже поговорили, не ехать куда-то в Сирию или в Донецкую республику, чтобы на себе испытать страх смерти, а просто хотя бы правильно засыпать. Иначе будет, как писал Флоренский: «Человек живет только один раз и умирает неправильно».

Живя так, будто никогда не умрем, мы очень мало внимания уделяем повседневности, обыденной событийности. Мы не ценим моменты жизни.

Отто Дикс, из серии офортов «Война», 1924

Вы знаете все эти феномены с заевшим парашютом, когда он сначала не раскрылся, а потом все-таки распахнулся. В этом промежутке вся жизнь пролетает. Человек на пике переживаний, естественно, связанными со страхом смерти, проглядывает всю свою жизнь. Поэтому избавляться нужно не от страха смерти, не нужно превращать смерть в обыденное явление, нужно корректировать избыток страха.

Просто если вы избавите человека от страха смерти физиологически, то первая же машина, которую он встретит на дороге, будет его последней. Нужно оставлять физиологию страха смерти. Но физиологический страх у нас отличается от животного страха, как я уже говорил, животное или убежит, или замрет, а человеческое тело разрезается. Есть целая область, связанная с тем, в каких частях тела содержится страх смерти.

— Разрезается?

— Человеческое тело состоит из многих частей. Колени, кишечник — всем известный феномен бойца перед боем: что-то начнет болеть или тянуть. Это огромная тема. Но главное, в чем нюанс, человек не может бояться при жизни того, что он может узнать только во время смерти. Это как в истории про разведчиков, где один другому дает яд и говорит: «Отличный яд, действует быстро и безболезненно». А второй отвечает: «Кто сказал? Тот, кто пробовал?»

Поэтому танатотерапия предназначена не для тех, кто боится смерти, а для тех, у кого избыточный страх смерти. Когда человек смотрит криминальные передачи, все время думает о насилии, пугается каждой подворотни, то, конечно, нужно разгадывать позитивные смыслы. У страха смерти самый главный такой смысл — это оживление.

— Есть люди, которые, заходя в вагон метро, всегда выбирают место рядом с топориком, чтобы, если что, сразу разбить стекло. Они знают, как выбираться из самолета, затопленной машины, даже из могилы. Это уже избыточный страх смерти?

— Да, и эти люди тратят свой жизненный ресурс на то, чего нет. 
Вот если что-то действительно случится и человек бросится к этому топорику, даже если рядом с ним его нет, это да, нормальная животная реакция — переключаться от расслабления 
к напряжению, и наоборот.

Идеал здесь — кошка. Она весь день где-нибудь лежит, но попробуйте поскрести по стене, кошка сразу навострит уши. Она постоянно расслаблена, но всегда может переключиться в состояние активности.

— В своих научных работах вы используете два термина, которые я не совсем поняла: «санация» и «терминация». Что это такое?

— Это две стадии умирания. Санация — это вялотекущее умирание. Мы постепенно умираем с момента нашего рождения. Одну участницу моего семинара эта информация так поразила, что домой на машине она ехала крайне неуверенно, и вот ее останавливает гаишник. Проверяет документы, ситуация стандартная, а она ему: «Да вы знаете, кого вы остановили?!» Он, наверное, начинает про себя перебирать всех рок-звезд, а она продолжает: «Вы говорите с умирающим!» От растерянности он залепетал: «Проезжайте, проезжайте».

А терминация — это стадия активного умирания. Почему эти стадии важно различать? Если ваш пациент или близкий оказывается на стадии терминации, его не надо санировать, его не нужно оживлять. Если вы будете это делать, вы принесете ему страдания. Яркий пример — смерть Гоголя. Как его, бедного, мучили: и в ванную сажали, и пиявки на нос цепляли.

— И как проследить, что первая стадия перешла во вторую?

— Главный признак — это глаза умирающего. Посмотрите Янковскому в глаза, когда он играет в «Царе». У него там 4-я стадия рака. Он себе не мог в этом признаться, а близкие не могли в это поверить. Но посмотрите в глаза. Собственно, я долго искал признаки и приемы, которые помогают санировать или терминировать.

— Терминировать? Вы помогаете людям умирать?

— У нас целая программа есть в Италии, в Сиене, где мы обучаем волонтеров, которые отправляются в семьи к активно умирающим людям. Дело в том, что в Сиене самый большой госпиталь для умирающих в Европе, и если людям не помогает уже ничего, даже наркотики, то их выписывают. Это страшная ситуация.

— А как тогда помогать?

— Есть ряд телесных приемов. Думаю, не стоит их описывать, иначе кто-нибудь станет их применять, и применять неправильно.

— А если умереть неправильно, то что?

— 99,9999 % умирают неправильно. Это формирует образ неправильной смерти: окружающие, видя этот страх и ужас, еще больше укоренятся в своих негативных представлениях. Ведь никто не хочет так умирать.

Например, моя мама умирала в реанимации, и меня даже не пустили туда, хотя я рвался и говорил, что хочу помочь ей не как сын, а как специалист. Книжки им принес, чтобы они хотя бы почитали. Меня все равно не пустили. Есть такое право у заведующего отделением. 
В итоге и мать ушла без меня, и я не смог оказать ей помощь.

— Как вы относитесь к русским похоронным обрядам, в основе которых все-таки скорее страдание? Ведь в Индии устраивают целые праздники: человек наконец освободился, вышел из этого круга страданий, в Мексике есть, как вы знаете, День смерти, когда устраивают пикники на могилах, а у нас — плакальщицы, мрак, траур.

— К плакальщицам можно применить термин фасилитаторы — это люди, которые организуют пространство, в котором открывается доступ к чувствам.

Причитания изначально были рассчитаны, вы не поверите, на мужчин, потому что не может мужчина плакать, плачущий мужчина — это, согласно традиции, баба. Плакальщицы своими причитаниями им помогали. 

После этого на поминках начиналась вторая стадия — стадия буйства, она связана с катарсисом: человек умер, но я-то жив. У «Квартета И» есть замечательная сценка «Гена умер». Посмотрите. Она как раз об этом. Радость, которую мы прячем, все равно в нас присутствует, являясь элементом катарсиса.

Вообще, раз уж мы заговорили про русскую традицию, до появления христианства, хоронили не лежа, а сидя. Покойника, пока он был свежий, складывали в сидячее положение, связывали ему руки, и именно в так укладывали в землю. Было важно зафиксировать факт присутствия человека, когда он вас покинул.

Есть очень интересный текст у диакона Кураева «Что такое ад». Оказывается, в представлении Кураева, это не место, где жарят-варят, это состояние души. Душа — это эмоциональный компонент. Теряя материальный компонент — плоть, сепарируясь от тела, душа теряет реализацию. А если у души остаются намерения, страсти, если кто-то не простился или не простил, этот ужас, который охватывает душу, Кураев называет адом.

— Достаточно страшная картина, когда твой покойный родственник сидит и смотрит на тебя. Или даже просто сидит с закрытыми глазами.

— Все зависит от отношения, а оно связано с культурой. До сих пор в некоторых местах, кажется в Башкирии, хоронят сидя.

— Вы уже много сказали про то, что о смерти нужно помнить, но я просто пытаюсь понять вашу позицию до конца… Лучше жить и думать, как прекрасен этот мир, при этом посматривая по сторонам, переходя дорогу, или регулярно, например по пятницам или средам, возвращаться к мысли о том, что мы смертны?

— Вы много внимания уделяете слову думать. Стоит просто жить, но допускать, что смерть присутствует в нашей жизни каждый день, ежесекундно. Играть на этой дуальности и полярности. Вы же помните, что смерть появляется в переходах.

Сначала мы отгораживаемся от мысли о смерти, потом очень сильно обжигаемся, после чего ходим со смурным лицом и думаем: «Я умру, я умру, я умру». Это своеобразное поведение, и получается, что мы не живем, но уже боимся умирать.

...Когда-нибудь я все-таки реализую одну свою мечту — сделаю театр смерти, где будет много залов: зал дверей, зал зеркал, где будет много черного. Почему боятся черного? Это нейтральный цвет, он ничего 
не отражает, только поглощает.

Источник