Гойко Митич: «Иногда мне кажется, что я на самом деле индеец…»

Беседа с легендарным сербским актером

Он был неимоверно популярен в 1970-е в СССР и других соцстранах. Высокий, красивый, мускулистый, с проникновенным взглядом, и всегда борющийся за правду и справедливость. Его фотографии в киосках мгновенно раскупались женщинами. Бредили его подвигами мальчишки, мечтая быть таким же сильным и мужественным. Его и теперь помнят, как мужественного и непревзойденного благородного индейца в роли Чингачгука Большого Змея, который стал неотъемлемой частью советского кино. В свои без малого восемьдесят он и сейчас прекрасно выглядит и полон сил – спортивная выправка, моложав, строен, легок на подъем, всё также зорок его глаз. Прославленный сербско-германский артист Гойко Митич был почетным гостем прошедшего осенью в Благовещенске кинофестиваля «Амурская осень», где мы и побеседовали. Он хорошо говорит по-русски, тщательно подбирая слова, часто поправляя себя, чтобы точнее выразить мысль. Ему абсолютно не свойственна звездность, он прост, доступен и… самокритичен. Для начала я прошу его рассказать о себе, своем детстве, родителях.

– У меня было хорошее, счастливое детство, – начал он. – Я родился в бывшей Югославии, в маленьком местечке Лесковац, что в ста двадцати километрах от Косово. У нас была дружная семья. Я был очень активным, шустрым ребенком, лазил по деревьям, огородам, купался в речке. В шесть лет я уже уверенно сидел в седле лошади. Словом, типичный деревенский парнишка.

Когда началась война, отец мой ушел в партизаны, он был связным. Я был тогда совсем маленьким. Отец потом, когда я подрос, рассказывал мне о войне. Я всегда гордился отцом и очень уважал его за смелость, справедливость и честность. Если кто-нибудь где-то поступал несправедливо, он обязательно вмешивался и не боялся говорить правду в глаза. Кстати, когда ему хотели дать после войны пенсию ветерана боевых действий, он отказался от нее. Думаю, что многие его черты характера передались мне: я никогда не обманывал и старался всегда поступать по справедливости, и с годами, мне кажется, я все больше становлюсь похожим на отца.

…Когда начались бомбежки, мама отправила нас с младшим братом к бабушке, которая в основном и занималась моим воспитанием. У моей бабушки были буйволы, и каждое утро она поила нас с братом парным молоком.

Видимо, потому что я был гиперактивным, и чтобы не мешался под ногами, бабушка отдала меня на год раньше в школу, которую я неплохо окончил. Бабушка оказала огромное влияние на мое формирование, и многому меня научила. Она мне говорила: «Не оценивай и не суди никого. Каждый человек знает и умеет что-то лучше, чем ты. Ты можешь этому у них научиться».

С самого детства я любил спорт. В молодости научился скакать на лошади, лазать по горам, бегать, прыгать, плавать, фехтовать, кататься на лыжах. Вообще, всегда был спортивным парнем. В юности даже входил в сборную Югославии по гребле, это умение мне потом пригодилось на съемках фильмов про индейцев, когда осваивал пирогу. Но тогда я даже не думал об актерской профессии. Сначала хотел быть капитаном корабля, потом решил стать спортсменом и тренером. А бабушка моя хотела, чтобы я был врачом, и говорила мне всё время: «Вот я заболею, ты меня будешь лечить». Но судьба распорядилась иначе. Я поступил в физкультурный институт. И с тех пор никогда не бросал спорт. У меня есть маленький каяк, летом часто езжу в Грецию нырять с аквалангом на глубину 30 метров. Дома за всеми покупками и по делам езжу на велосипеде. На машине – только на дальние расстояния.

– А с чего началась ваша актерская карьера?

– В нашу страну, тогдашнюю Югославию, часто приезжали кинематографисты из разных стран: Германии, Франции, Чехословакии – снимать у нас фильмы. И мы с ребятами снимались в массовках. Я тогда уже был студентом физкультурного института. Нам нравилось это, к тому же нам еще платили деньги. Потом стали предлагать маленькие эпизоды. Но и тогда я ещё не думал серьезно об актерской работе. Подрабатывал еще и каскадером, выполнял разные трюки вместо актеров. Так постепенно приобщался к кинематографу. Потом стали давать небольшие роли уже с текстом. Но и тогда я относился к этому, как к развлечению.

– И когда же вы окончательно ушли в кино?

– Наверное, помог его величество случай. Собрался я однажды покататься на лыжах, и уже выходя из дому с лыжами, вдруг слышу, звонит телефон. Думаю, брать или не брать трубку? Всё же вернулся, взял. Звонила ассистентка с киностудии и говорит, как рада, что застала меня, и сообщает: «Вам нужно срочно приехать на киностудию, вас хотят посмотреть на роль». Ну, я отложил лыжи и поехал на киностудию. Подошел им и по фактуре, они спросили, могу ли я ездить на лошади, сказал, что могу, ну и меня взяли на главную роль. Часто думаю, вот если тогда не вернулся бы и не взял трубку, то моя судьба, наверное, сложилась бы совсем по-другому, и я бы, к примеру, не сидел сейчас перед вами и не давал интервью (улыбается). Вот так случай может изменить жизнь.

– Вы сыграли в фильме «Сыновья Большой Медведицы» ключевую роль индейского вожака – Токея Ито, а после успеха этого фильма на экранах появился знаменитый вестерн «Чингачгук – Большой Змей» по роману Фенимора Купера «Зверобой», где вы предстали в образе Чингачгука, который прославил вас на всё постсоветское пространство. И вы проснулись утром, что называется, знаменитым.

– Ну, не знаю, как насчет «проснулся знаменитым», но после выхода картины «Сыновья Большой Медведицы» я понял, что возврата к прошлой жизни уже нет: стану только актером. Вот так моя главная роль в фильме «Чингачгук – Большой Змей» определила вектор в моем творчестве.

– Затем вы успешно снялись в таких картинах, как «След сокола», «Белые волки», «Смертельная ошибка», «Оцеола», «Текумзе», «Апачи», «Виза на Окантрос», «Ульзана», «Братья по крови», «Вождь Белое Перо» и других. Скажите честно, вы не устали играть индейцев, по сути однотипные роли, с небольшими вариациями?

– Вы знаете, в четвертом по счету фильме про индейцев я сказал сценаристу, может уже пора заканчивать эту тему? Тогда он сделал в следующем сценарии так, что индеец погибает. Но что тут случилось! Народ был возмущен. Стали приходить протесты от зрителей на киностудию, присылали много писем, зачем вы его убили?! Люди требовали немедленно оживить героя и вернуть его зрителям. Что делать? Раз народ хочет видеть своего любимого героя, сценарист пошел навстречу зрителям и оживил его. Ну, а я продолжил играть индейцев. И в общей сложности я сыграл индейцев в двенадцати фильмах. А если подумать, помимо приключенческого сюжета фильмы об индейцах несли серьезный и благородный посыл, они рассказывали правду жизни об индейских племенах, об их притеснениях, о резервациях, в которых живут эти люди, у которых отняли их родную землю. Ведь американцы до сих пор не извинились перед индейцами за всё это. Когда я был еще ребенком, у нас было много американских фильмов. Индейцев в них представляли людьми второго сорта, дикарями. В наших фильмах мы рассказывали правду о жизни индейцев.

Сейчас много любителей переписывать историю. Например, о Югославии, или историю Великой Отечественной войны. Всё искажают, всё переворачивают с ног на голову. У меня есть хороший друг в Германии, профессор. Он возмущается до глубины души, когда читает об этих искажениях истории войны.

– Получив в 2000 году германское гражданство, вы стали много сниматься там в сериалах: «Запрещенная любовь», «Герои как мы», «Путь к счастью», сыграли в спектаклях Спартака, Робина Гуда, Труффальдино и др. – роли совершенно другого плана, нежели то, что играли раньше. Казалось, вы окончательно расстались с индейцами. Однако культовая роль индейца преследует вас на протяжении всей вашей творческой жизни. Да так, что через несколько лет вам вновь предложили сыграть вождя краснокожих – Инчу Чуна в «Виннету и Олд Шаттерхенд».

– Да, иногда мне кажется, что я на самом деле индеец (смеется). Настолько я уже вжился в этого героя, даже порой ловлю себя на том, что и думаю, и поступаю иногда, как он. Меня пригласили на очередную роль индейца, и я с удовольствием опять погрузился в этот удивительный приключенческий мир. Наверное, мне уже никогда не расстаться с этим образом.

– Говорят, вы единственный, кто побывал в резервациях индейцев. Расскажите, как это было?

– Я дважды был в Америке, объездил много резерваций – в Юте, Монтане, Южной Дакоте и везде индейцы принимали меня как своего. В племени черноногих в Монтане я был даже приглашен на важную церемонию. Это нечто типа нашей сауны, куда чужаков обычно не пускают. Под специальный шатер приносят раскаленные камни, все садятся кругом и передают по кругу курительную трубку. Затем омываются травами и ведут важные разговоры. Я, как полагается перед приходом, купил и принес в подарок табак. Сидим, беседуем. И тут главный шаман спрашивает меня: «Какое твое второе имя? У всех индейцев есть второе имя». Я ответил, что у меня нет второго имени, что я лишь играл индейцев. «Нет, у тебя должно быть второе имя. Подумай, какое животное ты сейчас увидишь перед собой, а я назову его» Я закрыл глаза и увидел смотрящего мне в глаза волка. И он тут же произнес: «Ты – волк! Ты счастливый! Самые уважаемые животные для индейца – волк и орёл». Я был очень поражен: как он мог узнать, что мне действительно пригрезился в эту минуту волк? Я до сих пор не могу найти ответа на это. Так я получил второе имя. Еще хочу сказать, что в этот раз привез с собой два фильма и показал им. После просмотра шаман сказал: «Я всегда считал себя человеком второго сорта. Но ты подарил мне гордость за свой народ! Ты – наш герой!».

– Но вот вектор вашего творчества снова поменялся. На фестивале «Амурская осень» нам показали премьеру замечательного российско-сербского фильма Андрея Волгина «Балканский рубеж», который рассказывает о событиях в Югославии в 1999 году. Вы сыграли там роль сербского начальника полиции. За исполнение лучшей мужской роли на фестивале вам был вручен приз им. Алексея Петренко. Вы сразу согласились играть в этом фильме?

– Да, когда узнал, о чём будет фильм, сразу сказал продюсеру: «Я – серб и я должен сыграть в этом фильме. Я считаю это своим долгом». Я готов был играть там любую, даже самую маленькую роль. Мне и досталась там небольшая роль, но она очень значимая. И вот, как ни странно, в моей фильмографии это первый фильм, где я играю серба. С этим фильмом у меня связано всё: это моя боль, моя страна, мои родные. Во время войны среди ночи моя мама проснулась от разрыва натовских бомб. К счастью, бомба не попала в дом, но мама перенесла сильнейший стресс, после которого она перестала говорить и отказалась от еды. А через несколько дней она умерла... Я не смог даже приехать на похороны, проститься с ней, потому что везде были сплошные обстрелы, бомбежки и доехать туда не было никакой возможности. Я приехал на могилу матери только спустя полгода.

В чем виновата моя мать? В чем виноваты другие мирные жители, которые погибли под бомбами, чьи жизни унесла эта война?

– В фильме вместе с вами снимался международный актерский состав – Гоша Куценко, Антон Пампушный, Милош Бикович, Эмир Кустурица, Равшана Куркова. Как вам работалось с ними?

– Очень хорошо. Была замечательная творческая обстановка. Мы были, как одна творческая семья, мы хорошо понимали друг друга, и остались большими друзьями.

– Вы уже много лет живете в Германии. Почему вы решили получить германское гражданство? Часто ли вы навещаете Сербию?

– После распада Югославии я много снимался в Германии и работал там в театре. Мне приходилось постоянно ездить к себе на родину, потом обратно в Германию. В общем, мотался туда-сюда. Это было не очень удобно из-за виз и пр. И когда мне предложили гражданство, я воспользовался этим. К тому же у меня тогда уже было свое жилье в Германии. Но у меня осталось и сербское гражданство.

В Сербию я езжу каждый год. У меня там живет младший брат. И обязательно посещаю могилку моих мамы и отца.

– А в Россию?

Тоже очень часто езжу. Сербия, моя страна, моя родина, здесь я родился, вырос. А Россия – это мои друзья, единомышленники, я люблю вашу страну и являюсь ее верным другом. Я ведь не только играю в спектаклях и снимаюсь в кино, а еще и работаю как театральный режиссер, ставлю спектакли, работаю на радио.

– Вы в отличной форме, хорошо выглядите, а ведь вам через несколько месяцев исполнится восемьдесят. Каков ваш распорядок дня?

– Каждое утро, как проснусь, я иду на речку и плаваю в любую погоду. Даже сейчас, поздней осенью, когда уже никто не купается. Немцы на меня смотрят в это время, как на сумасшедшего. Потом люблю повозиться у себя в саду, в огороде. Я выращиваю потрясающе вкусные огромные мясистые помидоры (показал их фото на телефоне). Это моя гордость! Сорт, привезенный из Сербии. Моя мама выращивала этот сорт – это для меня вкус детства. Потом принимаю контрастный душ, после этого – легкий завтрак, который готовлю сам. Для меня очень важен чай, качественный черный чай. Я пью его вместо кофе. Чай медленно поднимает тонус и надолго. В противоположность кофе, у которого после подъема сразу наступает спад, После завтрака занимаюсь всякими делами. Читаю книги, сценарии, учу роль, например, могу снова повозиться в саду и пр. Но никогда не сижу без дела. Время проходит быстро. Я живу спокойно и скромно, не гонюсь за большими деньгами. Я считаю, что алчность убивает человека.

Я люблю природу, люблю животных и именно поэтому их не завожу, понимая, какая это ответственность. Но ко мне приходят птицы с реки – лебеди, чайки, утки – я их подкармливаю. Когда иду на речку, любуюсь красотой, которая меня окружает. Смотрю на плавающих рыбок в реке. Они уже как домашние, не боятся меня, подплывают близко-близко. У меня в саду я повесил скворечники, птички там высиживают птенцов, они у меня ручные, семечки, орешки едят прямо с моих рук. Они тоже мои друзья. Всё это положительные эмоции, они дают силы. Мы ведь все живые организмы – люди, птицы, животные, даже деревья, – никому нельзя причинять боль. Кстати, так же считают и все индейцы – для них даже камень живой, имеет душу.

– Жалеете о чем-нибудь в этой жизни?

– Нет, ни о чем не жалею. Встречаю с благодарностью каждый новый день и радуюсь ему. Получаю то, что получаю, и благодарю за это жизнь.

– Боюсь задать вам деликатный вопрос, хоть, говорят, вы не любите на него отвечать, все же рискну. Как случилось, что вы так и не обзавелись семьей? У вас ведь было столько возможностей. В СМИ тех лет писали, что вам женщины мешками присылали письма. У вас были отношения с такими женщинами, как Барбара Брыльская, Рената Блуме, другими достойными женщинами, которые были в вас влюблены, но вы предпочли остаться один...

– Семья требует много времени, забот, а у меня его не было, я всё время много работал. Видимо, жена, семья – это не мой путь. Получилось, что моя семья – это моя работа.

– Но у вас все же есть дочь Наташа, которая живет в Италии, у нее русское имя...

– Мы с дочерью очень дружны, часто ездим с ней отдыхать в Грецию, плаваем в море, погружаемся с аквалангом в глубину. Когда она была маленькая я ее все время водил на свои спектакли в Германии, мы много общались и проводили вместе время. Она даже играла вместе со мной в некоторых спектаклях. Но актрисой не захотела стать – слишком зависимая профессия. Сейчас она уже выросла, работает в туристическом бизнесе, живет со своей мамой в Италии.

– Вы счастливы тем, как сложилась ваша жизнь?

– Вполне.

СТОЛЕТИЕ.РУ  http://www.stoletie.ru/slavyan...