Он привиделся сегодня. Не ночью, конечно, а под утро, когда, как утверждают учёные, сон уже не глубокий, а потому запоминается. Но от того не легче, кошмар был конкретным... и ужасным.
Мне явился сам Сталин! Иосиф Виссарионович, как живой! Думаю, таковое выпадало далеко не каждому. Впрочем, с вождём я не общался, а как бы незримо присутствовал, присутствовал при некоем совещании, происходившем, думается, в Ставке Верховного – лиц присутствовавших не помню, помню только самого Иосифа Виссарионовича, да ещё товарища Молотова...
Сталин, с соответствующим характерным акцентом (передать письменно не берусь), начал совещание так:
- Товарищи! Близится час нашей Победы, и мы с вами должны ответить на два важных вопроса. Вопрос первый: что будем делать с Германией? Слушаю ваши предложения.
Безликая (для меня, естественно) масса присутствовавших почему-то молчала, и тогда слово взял Молотов:
- Товарищ Сталин! Я предлагаю Германию денацифицировать!
Снова повисло молчание. Сталин, казалось, ушёл в себя, затем, пыхнув трубкой, пожевал губами и, явно смакуя новое слово, медленно произнёс по слогам:
- Де-на-ци-фи-ци-ро-вать... Да, именно так я и думал, товарищ Молотов.
Присутствующая масса заволновалась, и даже послышались тихие возгласы «Товарищ Сталин приказал денацифицировать!»...
Иосиф Виссарионыч скупо улыбнулся в усы, затем посерьёзнел:
- И вопрос второй. Он будет посложнее: что нам делать с Гитлером и его правительством?
Безликое молчание повисло снова. И снова пришлось отдуваться Молотову:
- Товарищ Верховный Главнокомандующий! Считаю, что мы должны их всех арестовать и судить по нашим советским законам.
Сталин тяжело посмотрел на него, вновь пыхнул трубкой – аж три раза! – и только после этого, опустив кулак с трубкой на столешницу, строго спросил:
- А вы, товарищ Молотов, хорошо подумали, прежде чем такое говорить? Разве вы не знаете, что Гитлер и его правительство легитимны? Разве вы не знаете, что Гитлер демократически избран немецким народом, в том числе и трудящимися Германии? И мы это признали. Разве вы сами не подписывали в 39-м году договор с его министром Риббентропом? И разве вы не понимаете, что, арестовав Гитлера и его министров, мы таким образом нарушим священное международное право?
Молотов как-то скукожился, попытался что-то пролепетать, но безликое молчание явно было готово растерзать его прямо тут же – и он это чувствовал. Однако «отец народов» усмехнулся и добродушно закончил:
- Я думаю, что вы ещё не очень хорошо усвоили заветы Ильича. Ничего, с возрастом поймёте. Мы пойдём другим путём – мы пойдём на дипломатические переговоры и заключим с Гитлером соглашение о мире. Я думаю, наши американские и европейские партнёры скоро поймут неизбежность нашей победы и помогут нам такие переговоры провести. Конечно, мир мы заключим на наших условиях и заставим этого Гитлера самого денацифицировать свою Германию.
Безликая масса принялась тихо ликовать и славословить. А Молотов воспрял, но неожиданно стал расплываться и видоизменяться, приобретая облик Сергея Викторовича Лаврова, а затем и вовсе превратившись в Пескова, который, почему-то голосом моей супруги, вдруг сказал совершенно отчётливо: «Подъём. Я пошла завтрак собирать».
С этого момента мозг мой заработал уже вроде как в обычном режиме, я уже вроде как понял, что это был всего лишь сон, пусть и кошмарный. Но ещё какое-то время оставаясь в пограничном состоянии, как говорили древние, «между навью и явью», я усиленно пытался вернуться обратно – лишь с одной целью. Необходимо было объяснить Верховному Главнокомандующему главное, невзирая на возможные репрессии: никаких мирных договоров с нацистами заключать нельзя! Иначе и Победы настоящей не будет!
Но супротив биологии не попрёшь – явь возобладала, и я проснулся окончательно. Холодного пота на лбу не обнаружил, потом, правда, вспомнил, что накануне слегка «перебрал», утешился известной фразой о том, что «пить надо меньше», натянул шорты и поплёлся на кухню, завтракать.
Но на душе, почему-то, до сих пор тошно...
Оценили 15 человек
27 кармы