Александр Васильевич Сильванский вошел в историю советского самолетостроения как одно из самых ярких свидетельств того, какая неразбериха царила в наркомате авиапромышленности перед началом войны "благодаря" вмешательству в дела авиации лично товарища Сталина и некоторых его “верных помощников” в связи с жестокими репрессиями, обрушившимися на производителей военной техники, после ликвидации "друга всех советских изобретателей" командарма Тухачевского. Кое-кто склонен видеть в этом стройную систему, по которой проводились в жизнь все замыслы "вождя народов", но тогда стоит принимать во внимание и тот немаловажный факт, что Сильванский, этот "Остап Бендер от авиации", по меткому выражению советского авиационного историка В. Б. Шаврова, в условиях жесточайшего сталинского террора сумел не только опустошить на бездарный проект своего "небывалого истребителя" И-220 государственную казну на несколько десятков миллионов рублей, но и избежать за это очевидное вредительство, вопреки всякой логике, какой бы то ни было ответственности (логика-то была - он был зятем начальника ГУАП, первого наркома авиационной промышленности Михаила Моисеевича Кагановича). Лемишев познакомился с Сильванским накануне того момента, как начальник Главного Управления авиационной промышленности СССР М. М. Каганович выдал последнему задание на проектирование и постройку перспективного одноместного истребителя. Сильванскому для создания своего собственного конструкторского бюро позарез нужны были люди, хоть что-то смыслившие в авиации - сам он, невзирая на соответствующее образование и некоторый стаж работы на нескольких авиастроительных заводах, по свидетельству знавших его людей "с трудом отличал элероны от лонжеронов и консоль крыла от кока винта".
В феврале 1938 года Лемишев отправился вместе со своим новым патроном в Новосибирск, где новоявленному конструктору выделили производственную базу на прекрасно оснащенном для всяких серьезных разработок заводе № 153, и куда также перебрались завербованные всеми правдами и неправдами работники некоторых ранее разогнанных КБ - Григоровича, Калинина и Назарова. Целых два года продолжалась постройка истребителя с заявленными характеристиками, близким к потрясающим, но сам Сильванский непосредственно расчетами не занимался, а занимался, только тем, что изыскивал всякие возможности поскорее переместить свою базу из Сибири поближе к Москве, "к центру цивилизации". Впрочем, он помогал своим подчиненным уже хотя бы тем, что не мешал, однако ближе к завершению работ, когда выяснилось, что еще в стадии проектирования самолета был допущен один на первый взгляд незначительный просчет в схеме расположения двигателя (*1), главный конструктор "засучил рукава" и взялся "исправлять ошибки" лично (буквально с помощью кувалды и ножовки, отбивая выступающие за обводы части двигателя и срезая цепляющиеся за землю концы лопастей винта), чем погубил проект окончательно.
Лемишев мало чем мог помочь Сильванскому в создавшейся ситуации, потому что, будучи техником, мало понимал в аэродинамике, к которой в конце концов и сводилась вся проблема. Он внес в схему И-220 множество усовершенствований, которые выгодно отличали истребитель Сильванского от творений его конкурентов, но заниматься адаптацией этих усовершенствований пришлось другим специалистам, которые по большей части обладали аналогичной главному конструктору квалификацией. Лемишев попытался также сконструировать синхронизатор для пушек, что помогло бы решить хоть часть сопутствующих проблем, но времени уже не оставалось, и ему пришлось только наблюдать, как Сильванский своими собственными руками разрушает истребитель, властно рассыпая дилетантские распоряжения мотористам, оружейникам и компоновщикам, которые, не желая спорить с самодуром, покорно претворяли в жизнь все его дурацкие фантазии.
Между тем И-220 было присвоено дублирующее обозначение "Иосиф Сталин" (сами разработчики иронично называли его "Истребитель Сильванского") и началась шумная рекламная кампания (в соответствующих, разумеется, кругах) по его представительству. Макетную комиссию, каким-то непонятным образом допустившую чертежи к разработке, особенно сильно взволновал вариант "истребителя Сильванского" с двумя пушками, четырьмя пулеметами и бомбодержателями под крыльями: этот вариант в случае его воплощения вывел бы И-220 в разряд самых грозных истребителей мира - хваленый "Мессершмитт-109" и испытывавшийся самим Чкаловым поликарповский И-180 могли бы "отдыхать". И никто "наверху" почему-то совершенно не задумывался о том, что 23-летний (!) молодой человек, если он только не был скрытым гением, даже теоретически не мог обладать опытом, которым обладали всемирно признанные к тому времени авторитеты - Мессершмитт, Поликарпов и многие-многие другие, чьи имена навечно занесены в скрижали истории. Зато это прекрасно видел Лемишев, и понимая, к какой ужасной катастрофе идет дело, тем не менее не проявлял излишней суетливости, какую стали проявлять прочие сотрудники конструктора-недоучки: спасая свою шкуру от предстоящего разгрома, народ из КБ Сильванского стал потихоньку разбегаться кто куда, пользуясь любыми предлогами вплоть до служебных командировок, то в московское правительство "фирмы", то на смежные предприятия, а то и просто на пенсию.
Тем временем наступил январь 1940 года - воздушные бои в Финляндии показали, что советские ВВС, невзирая на свое количественное превосходство, по качеству отстают от финской авиации на целый порядок. Современный истребитель требовался Красной Армии позарез, но невзирая на это, фактически еще не было внедрено в серийное производство ни одного более-менее способного завоевать перевес в воздухе проекта. Уподобляясь сумасшедшему камикадзе, Сильванский разрисовывал перед всевозможными комиссиями несуществующие прелести своего прочно застрявшего на стадии бесперспективных переделок И-220 до тех пор, пока всё же не убедил наркомат авиационной промышленности перенести его производственную базу для продолжения работ по доводке самолета из Сибири поближе к "центру цивилизации". В феврале КБ Сильванского благодаря поистине титаническим усилиям последнего все же переехало в Кимры под Москвой, но "главный" снова стал "перебирать харчами", и добился перевода в саму Москву.
В этих переездах прошло драгоценное время, и построенный истребитель испытать в полете надлежащим образом так и не удалось. После длительных проволочек с окончательными расчетами Сильванский нанял одного за другим нескольких летчиков-испытателей, которые едва не разбились на том "хреновом дерьме", которое сам конструктор гордо называл "самым лучшим истребителем в мире". В конце концов руководство ЦАГИ прозрело, и решив больше резину не тянуть, передало в наркомат свое заключение, после ознакомления с которым новый нарком авиационной промышленности А. И. Шахурин приказал КБ Сильванского разогнать, опытный образец "Иосифа Сталина" передать в МАИ как учебное пособие факультета самолетостроения (чтобы будущие авиационные инженеры знали, как не надо проектировать), а самого главного конструктора привлечь к уголовной ответственности за подрывную деятельность. Сильванского все же привлекли, однако вовсе не за разбазаривание (читай - прикарманивание) народных денег, а всего лишь за то, что он, покидая со своим КБ Новосибирск в январе 40-го, без соответствующего разрешения прихватил с собой в Москву легковой автомобиль директора завода, воспользовавшись временным отсутствием последнего.
Впрочем, в тюрьму Сильванский так и не попал, это известно точно, потому что "дело об угоне автомобиля" "усохло" практически сразу же после того, как было заведено, но дальнейшая судьба этого афериста весьма туманна. Известно только, что после смерти Сталина этот "самородок" какое-то время работал у Королева и предлагал генеральному конструктору ракет проект "весьма перспективного космического самолета", а также множество других грандиозных идей и "весьма великих замыслов", ни один из которых, впрочем, в реальность не воплотился.
Оценили 5 человек
10 кармы